Текст книги "Баллады"

Александр Власов
Баллады

© Власов А.И., стихи и рисунки, 2014

© ООО «Издательство Алгоритм», 2014

* * *

Франческа

 
К отрадному направила Франческа
Желания и помыслы свои.
За музыкой торжественного блеска
Даруют ей тепло другой семьи.
 
 
Хвала судьбе! Но после брачной ночи
Застлала взор ей горькая слеза:
Не синие сияли рядом очи —
Жгли чёрные, как уголья, глаза.
 
 
Несчастная Франческа невзлюбила
Законного супруга своего:
Подобием эфирного светила
На гибель ей лучился брат его.
 
 
Немилого окрестности призвали —
И близко с ней сошёлся дорогой.
О страсти их, игравшей без вуали,
Доложено хозяину слугой.
 
 
Взбесившийся домой вернулся тайно.
Пред ним её светёлка заперта.
Ломился тот и злился чрезвычайно,
Мгновения страшней не знала та.
Железный крюк у двери незаметной
Любимого за плащ остановил,
А грешница душе старозаветной
Меж тем открыть успела с дрожью жил.
 
 
Угодного жене библиофила
Преследовал убийца с быстротой,
Франческа же легко опередила
Страдавшего природной хромотой.
 
 
В сумятице под яростную шпагу
Меж братьями подставила себя.
Клинок исторг из нежной плоти влагу,
Нечаянно красавицу губя.
 
 
Скорей клинок окрасившийся вынув,
И нужную пронзил убийца грудь.
Остывшие тела в крови покинув,
Отправился верхом обратно в путь.
 
 
Особого рыдания достойных
Одной свели могилой на заре.
Фонтан умолк устами струй спокойных,
Акация поблёкла во дворе.
 

Элейна

 
Стремительно летели хлопья снега
На первые, но пышные цветы,
Когда пришлось искать ему ночлега
Средь города старинной красоты.
 
 
Приветствовали все клинок и сбрую,
Уверенно предвидя, что вот-вот
Явлением Элейнумолодую
Поправит им отважныйЛанселот.
 
 
Упадку сил её подвергла фея
До той малоразборчивой черты,
Пока смельчак, ярчайший меч имея,
Своими не возьмёт её персты.
 
 
Недавно был у ней смельчак изрядный,
Но он, увы, не вылечил её,
Задетую десницей беспощадной
За всё очарование своё.
 
 
Смутился Ланселот: едва ль успешно
Поможет он Элейнев терему,
Но сделает отзывчиво, конечно,
Что в обществе больной велят ему.
Узрел он из окна внизу под башней
По-вешнему дымящие костры,
Нашёл её в открытости домашней,
Ладони взял у ней, как у сестры.
 
 
Мучения покинули больную.
Служанки принесли нарядов ей.
Красавица в часовню расписную
Пошла превознести Царя царей.
 
 
С отцом Элейны гость остался вместе.
Хозяин умолял его почти
Помочь оздоровившейся невесте
Наследника родне произвести.
 
 
На то не соглашался гость, однако:
С единой связь у воина крепка.
Пролётные станицы, клича всяко,
В тумане к ней влекли издалека.
 
 
Придворные ж искусностью келейной
Ночное совершили волшебство:
Возлечь его заставили с Элейной
По вере, что она – любовь его.
 
 
Когда чуть свет узнал он об ошибке,
Затмился, но поклялся богом ей
К её теплу, к её младенцу в зыбке
Вернуться не единожды поздней.
 

Маргарита

 
Супруг её кутилой оказался.
Навек её румянец умирал.
И в этой мгле Тучков ей повстречался,
Поистине прекрасный генерал.
 
 
Узнала мать о горечи дочерней,
Позволила развод устроить ей.
Не виделось истице буйства терний,
Не чудилось ответчика дурней.
 
 
Тучкову же на лестные подходы
Последовал из отчих уст отказ:
«Уважим испытательные годы,
Скощённые безумно в прошлый раз».
 
 
Изводится горячкой Маргарита.
В чужой дали теряется Тучков.
Одно, другое лето пережито…
Четвёртое дарует им альков.
 
 
А дальние – ничто, по ней, просторы,
Не любит отпускать его она.
Внимания не стоят уговоры —
Повсюду с ним отрадная жена.
Терпеть ей суждено поля сражений,
Нести бойцам израненным уход.
А гром артиллерийских исступлений
Лишал её покоя в свой черёд.
 
 
И как-то раз она во мраке ночи
Проснулась от ужаснейшего сна:
Кровавую читали надпись очи
Над ширью, где царила тишина.
 
 
«Бородино? – Тучков ответил, – Это
В Италии найти скорей всего».
Провидела ж она рубеж и лето,
Где воинской земле предаст его.
 

Фея

 
По берегу ручья лесной тропинкой
На лошади приблизилась она.
Под венчиком и никнущей косынкой
Струился рой кудрей светлее льна.
 
 
Наездница негромко напевала.
Бубенчики звенели по пути.
Лютниста стать её околдовала.
Почтительно помог он ей сойти.
 
 
Под деревом ему сказала фея:
«На лютне мне немного поиграй!»
Мелодия звучала, грустью вея,
Но трогала чарующе, как май.
 
 
«Что надобно тебе за эти звуки?
Сокровищ я немало расточу!»
Со страстью взяв её ладони в руки,
Шепнул он: «Я любви твоей хочу».
 
 
«В угодники и в узы навсегда я
Возьму тебя запрошенной ценой,
Но, далее струной по мне страдая,
Не встретишься ты более со мной».
Дано дивить избыточно химерам.
Увидел он, утратив эмпирей,
Что белое на фее стало серым
И несколько развился рой кудрей.
 
 
Сиявшие зарёй поблёкли щёки,
Безумие во взоре залегло,
Но дали знать отдельные намёки,
Что сердце в нём и точно расцвело.
 

Россетти

 
Натурщицей добыв её случайно,
Трудился с ней Россетти допоздна.
По первой же работе чрезвычайно
Художнику понравилась она.
 
 
Совместные для них отрадны сети,
Но долгого на тверди счастья нет,
И некогда в сени своей Россетти
Безжизненной нашёл Элизабет.
 
 
О ней не забывать ему в сиротстве,
По памяти писать её порой.
Но слышит он о странном её сходстве
С Агнессой, чудотворицей святой.
 
 
В экстазе та написана когда-то
БолонцемАнджольери на холсте.
Россетти вдаль отправился крылато
К усиленно влекущей красоте.
 
 
Хранители пред ним открыли двери.
Приблизился приезжий к полотну.
Глядит – и впрямь Агнесса Анджольери
Похожа на покойную жену!
Но видит он ещё неподалёку
В музейной полумгле портрет его.
Расшириться сильней случилось оку:
Узнай себя, Россетти, самого!
 

Дженет

 
Окраинами шла порой без цели,
Восторженно любя лесной предел.
Ей нежно колокольчики синели,
Шиповник ей повсюду густо рдел.
 
 
И чашечку шиповника такого
Красавица невинно сорвала.
Вдруг юноша, взирающий сурово,
С укорами возник из-за ствола.
 
 
Но далее смягчился с явной краской,
Сорвал и сам ей прелести лесной.
Польщённая ж исполнилась опаской,
Цветок его отбросила долой.
 
 
Ведь юный страж урочища глухого
Служил, увы, холодной госпоже,
Смеющейся над чувствами живого,
Прельщающей, держа настороже.
 
 
Когда-то жизнь его осиротела,
Питание большое дав уму.
До прежних яств ему не стало дела,
Совсем иной открылся мир ему.
Владеют им избыточные чары
Безогненной, но властной госпожи —
И нет ему по той причине пары,
Зато сполна в туманной жизни лжи.
 
 
Мечтает он о жизни сущей, новой,
Безбрачному нельзя существовать.
И вот уже помочь ему готовой
Открыто, как его расколдовать.
 
 
У берега речного сонной ночью
Послышались опушкой бубенцы.
Дрожа, Дженет увидела воочью
Коней с людьми, имевшими венцы.
 
 
Властительной красой дышали лица,
Плескался рой покровов и кудрей,
Вела царей великая царица,
А младший был отрадней свиты всей.
 
 
Сообщница к нему стрелой скользнула.
В объятья взят искавший той судьбы.
Владычица поводья натянула,
Скакун её поднялся на дыбы.
 
 
В отступника зрачки вперила фея,
Назначила кошачий вид ему.
Когтистого, однако, котофея
Не бросила невеста никому.
 
 
В орла затем ужасно обратила
Владычица вассала своего,
Но в неженке нашлась от неба сила
Не выпустить из плена рук его.
 
 
Опасный змей пронзил ей
сердце взглядом —
И худшего Дженет уберегла.
Желанный друг опять явился рядом,
А всадников из виду стёрла мгла.
 

Голубка

 
Начальником едва терпимой зоны
Был ярый женолюб из выпивох.
Отучишься чинить ему препоны —
Режимный быт окажется неплох.
 
 
О новенькой спросил оторопело
Конвойный въявь из редкого числа:
«За что ж её на проклятое дело?» —
«На милое за деньги не пошла».
 
 
Потом об их анархии разгульной
Хозяину, как должно, донесли,
И молнии под сенью караульной
Вернули в ум отпавших от земли.
 
 
Пришлось уйти сержанту в рядовые,
Пришлось узнать отвратный карцер ей.
Но, руша все преграды роковые,
Влеклись они к отдушине своей.
 
 
Простился друг её с её кошмаром,
Однако не подался на вокзал —
Устроился в котельной кочегаром,
У лагеря голубку поджидал.
И вот, его завидев у дороги,
Под ивами в искристой белизне,
К нему без ощутительной тревоги
Бежит она по снежной пелене.
 
 
Своё вскричал охранник ей сначала,
Своё вослед исполнил автомат —
И девушка не много пробежала:
В урок одна случилась из утрат.
 

Елена

 
Под моросью глухого небосклона,
При скудости имевшихся людей
Геологи набрали самогона:
За выпивкой простои веселей.
 
 
Вожак, едва мутящийся во взгляде,
Был умницей, жене благодаря.
Для всех она готовила в отряде,
Единственно к нему душой горя.
 
 
Но тут его попутало спиртное:
Докажет он округе всё равно,
Что подлинно волнение речное
Осиливать ему в челне дано.
 
 
Друзья скорей супругу разбудили,
С умом его старались удержать.
Отринул он оковы тех усилий,
До Волги смог успешно добежать.
 
 
От берега Сергей в челне свободном
Отбился лишь – и слился с ярой тьмой.
Жена в беде, при ливне непогодном,
Одна звала назад его, домой.
 
 
Могла ль она подумать о покое?
О помощи молила рыбака —
Но в разуме на мыканье такое
Не ринется никто наверняка.
 
 
Подёрнуло зарёй гнездо печали,
И силой в дом Елену увели.
Вожак исчез, а лодку разыскали
Пустой, полузатопленной вдали.
 
 
Похожая на бьющуюся птицу
В бреду звала сокровище своё.
Свезли б её в районную больницу,
Да раньше вдруг иссякла жизнь её.
 
 
Отправлено скупое погребенье.
Друзья в тоске, в слезах. А через день
У места, где мелькнуло злоключенье,
Бесплотная во мгле возникла тень.
 
 
Унылое рыдание звучало,
Погибшему несли свой зов уста
При ветре, вновь игравшем одичало
Над Волгой, близ отвесного хребта.
 
 
Случается большая буря ночью —
Крушится тень о сгинувшей любви.
Лишь издали сквозит она воочью —
Не двигайся навстречу, не зови.
 
 
Застрявшему в деревне многобедной
Товарищу узнать её легко —
Но выцвести на зов Елене бледной,
Промозглостью пронзая глубоко.
 

Ланселот

 
Один из удальцов, имея рану,
Лишался чувств и жизни в терему.
Но знахарка, не склонная к обману,
Сказала, что должно помочь ему.
 
 
Задеть его со благостью целебной
Булатом и куском от полотна,
Добытыми в часовне непотребной,
Что «Гиблой» меж людьми наречена.
 
 
Пролить елей на гаснущие взгляды
Решился вмиг отважный Ланселот.
И вот он у часовенной ограды
Коню травой насытиться даёт.
 
 
Увидел он обшарпанные стены.
Вещали с них известные щиты —
Немало же друзей сошло со сцены!
Подёрнула печаль его черты.
 
 
Струила свет единая лампада,
Грустили васильки в часовне той.
Душа меж тем отысканному рада.
Спешит он из обители пустой.
Но, кажется, в руках ослабла сила
Пред женщиной с колечками кудрей.
Клинок она вернуть ей попросила.
Скрепясь, отказом он ответил ей.
 
 
«Сдержался ты не зря – во сне б отселе
Не вспомнил о Гвинерве дорогой.
Однако поцелуй хоть еле-еле
К отъезду своему уста другой!
 
 
Не хочешь? И ликуй, поскольку сзади
Могучую красу повергла б я.
Теперь узнай: тебя лишь только ради
Часовня тут устроена моя.
 
 
Роскошество безжизненного тела
Алкала в прошлом я доверить ей,
Голубить и лобзать его хотела
Назло замужней пассии твоей.
 
 
Земная жизнь – избыточная чаша,
А в ней всего одна тебе мила!» —
«Сударыня, чужда мне правда ваша,
Прощайте!» – проронил он из седла.
 

Клава

 
Коммерции покорствуя до ночи,
Заутра раз явился дорогой.
Промолвил он учительнице в очи,
Что следует ему уйти к другой.
 
 
На ложе сна хотела смерти Клава.
Без пищи провела немало дней.
Подумала с известной долей права,
Что ветреник ещё вернётся к ней.
 
 
Соперница насмешкой подчеркнула
Ничтожество потупившей глаза.
Но горечь их её вдруг отшатнула,
Смутила вдруг их истая гроза.
 
 
А сын её, с отцом особо схожий,
Невинными глазами тихо цвёл.
Однажды, в день обманчиво погожий,
Малыш, увы, с рыбалки не пришёл.
 
 
Округа вся прочёсана напрасно.
Мелькнуло дней не меньше тридцати.
И труп его, что выглядел ужасно,
Река предуготовила найти.
Пришли тогда к учительнице Клаве,
Но вырвались из дома неспроста:
Себя самостоятельной расправе
Над лесенкой подвергла в петле та.
 
 
Рассыпались оливковые пряди
По синему, зловещему лицу.
Вполне раскрыл обрывок из тетради
События почтенному чтецу.
 
 
«…Кого-нибудь извёл и сын его бы,
Как он одну предательством извёл.
А всё-таки не ведала б я злобы,
Хватайся муж ещё за мой подол».
 

Ездовой

 
Как только вдруг увидела царевна
Гвардейского сержанта на плацу,
Кольнуло то, что жизнь её плачевна
Без места в ней такому удальцу.
 
 
Незнатного, но милого вассала
Причислила ко свите ездовым,
О нежности в стихах ему писала,
Законного хотела брака с ним.
 
 
Естественно, что к ней благоволила
Всей целостью гвардейская среда.
Той братии боялись у кормила,
В царевне той маячила беда.
 
 
Сиявшего от лучших упований
В преступники низвёл ужасный шквал,
И схваченный лишился чина, званий,
Фамилии, имения, похвал.
 
 
Устроила далёкая ферула
Насильное венчание ему,
Вся тайна же мертвецки в нём уснула —
Не то б уйти в могилу самому.
Петрова дочь, утратив ездового,
Заметила придворного певца.
Не свяжете любовника такого
С опасностью для царского дворца.
 
 
Поздней взойти на трон императрицей
Военные царевне помогли.
Сторонникам отмерено сторицей,
Востребован и сгинувший вдали.
 
 
Достаточно Камчаткой колесили.
Безвестное лицо найти невмочь.
Единому близ юрты подтвердили,
Что царствует уже Петрова дочь.
 
 
Открылся тот – и больше нет опалы.
Монархиня поправила дела:
Повысила мгновенно в генералы,
В богатые владения ввела.
 
 
Но кланялся возлюбленный былого
Поистине недолго при дворе:
Померкла вся приятность ездового
На воине с висками в серебре.
 
 
Церковности исполнившийся ныне
Не мог идти в соперники певцу.
Уволился по высшей благостыне,
Доверился пустынному сельцу.
 

Жанна

 
Пленившийся монахиней когда-то
Сумел её на волю увести,
Но страсть его, возникшая крылато,
Сошла незамедлительно почти.
 
 
Француженка собой влекла прелестно,
Но холодно покинул он её,
На родину вернулся доброчестно,
В Шотландию, в имение своё.
 
 
Помолвка здесь имела место вскоре,
Держали речь о ней не со стыдом,
А Жанна, дни ведя с тоской во взоре,
Сияющий разыскивала дом.
 
 
У цели же, в одной карете встречной
Девичьих уст увидела красу.
Жених узнал её с борьбой сердечной,
Восставшую преградой колесу.
 
 
Бездонными глазами тени жуткой
На светлую чету глядит она.
«Вперёд!» – его команда с лёгкой шуткой
Послушному форейтору слышна.
Запуталась одежда бледной Жанны
В единое мгновенье между спиц —
И вот уже те губки бездыханны,
Что спутника вчера склоняли ниц.
 
 
А к осени, под аркой тесноватой,
Где женщина погибла наповал,
Он, ужасом и холодом объятый,
Во мгле её фигуру увидал.
 
 
Угасшими глазами так сурово
Погибшая пронзала душу вновь.
Играл эфирный шарф от ветра злого,
Со лба струёй слегка стекала кровь…
 
 
Ампирное жилище запустело,
Но в нём ещё мелькали кружева,
Прозрачное проскальзывало тело,
Пока впотьмах аукала сова.
 

Дева-лебедь

 
От берега всё дальше заплывая,
Суровый муж усматривал одно:
Река везде, как лужа дождевая,
Коварств её бояться мудрено.
 
 
В окрестностях уныло потемнело.
Закапали на воду небеса.
Пернатый пел отрывисто, несмело.
Волнение снедало древеса.
 
 
Красавица в одежде лебединой
Откуда-то слетела на него:
«Спознаешься с подводной луговиной —
В молчание погрузишься мертво!»
 
 
Спасавшийся Добрыня бился всяко,
Летучее чудовище кляня.
Поблизости найти не мог, однако,
Ни панциря, ни милого коня.
 
 
Затронула перчатка волей гнева
Плясавшие под лентой завитки —
И конченной стремглав упала дева
На шёлковый ковыль и васильки.
 

Сент-Клер

 
Умевшая дышать ездой отважной
Охотнику пути пересекла.
«Хочу узнать её до ночи влажной», —
Воскликнул он и дёрнул удила.
 
 
Скача за ней по чаще среброводной,
Доведался заснеженной глуши,
Где веяло печалью безысходной,
Где не было ни жизни, ни души.
 
 
Но травами сияющего луга
Нарядные плясали господа,
Актёрствуя под масками досуга,
Шутя под фейерверками гнезда.
 
 
Камзолы, парики, шелка, вуали
В полуночи ласкало теплотой.
Все женщины к себе Сент-Клера звали
И все цветы волшебной красотой.
 
 
Охотнику проход освободили
К сударыне, возвысившей питьё.
За нею граф упорно мчался мили
И близко, наконец, узрел её.
Сама вперёд отведавшая браги
Бокал ему свой полный подала.
Напитку тот отдался не без тяги,
Но светлый взор его застлала мгла.
 
 
Проказливо пропели сумасброды,
Рассыпали немало конфетти.
Подобного для долгой несвободы
Волшебнице мечталось обрести.
 

Лилии

 
Родных её подвергнув укоризне,
Презрению – врачебные дела,
Для девушки, лишающейся жизни,
Кудесника соперница нашла.
 
 
Пошаркал он углами бесталанно,
Но лилии заметил и притих.
Обители сияла постоянно
Ценимая голубкой прелесть их.
 
 
Упорнейший носил их ей несчётно:
Доведался, что любит их она.
А девушка, приемля дань охотно,
По-прежнему бывала холодна.
 
 
Счастливую на ней коровку божью,
Блаженного котёнка созерцай,
Когда прильнуть устами с тайной дрожью
К её щеке влечёт окрестный май!
 
 
Дыша во мгле на прелести подруги,
Доступные для солнечной струи,
Помыслил он использовать услуги
Сближающей сердца ворожеи.
Букет его, такой томящий сразу,
Вниманием опасный дед облёк
И выявил едва заметный глазу,
Накрученный по стеблю волосок.
 
 
От возгласа фигуры многолетней
Чуть ожило подобие теней.
Цветы красой зажглись ещё заметней,
Чтоб юной жертве стать ещё бледней.
 
 
«Воруются вот этими цветами
Насущные способности больной», —
Сомнительный субъект изрёк устами
На локоны в окраске заревой.
 
 
Завиделись алей девичьи губы
Ко снятию худого волоска.
Но действия, возможно, были грубы —
Вздыхай теперь о целости цветка!
 
 
Несчастная мгновенно ощутила,
Что хрустнула навек и жизнь её.
Всё ведала потом её могила
Те лилии, что ведало жильё.
 

Марина

 
Меж серых ив и жимолости нежной
Воззрился муж, известный стороне,
На голубя с голубкой белоснежной,
Лобзавшихся в лазоревом окне.
 
 
Спугнул он их игру наудалую.
«Пожалуйте!» – послышалось ему.
Сподобился найти полунагую
Прелестницу на ложе в терему.
 
 
Восполнился колчан осиротелый
Стрелой своей, видневшейся в окне.
«Желанное со мной, Добрыня, сделай!» —
«Желанного с тобой не надо мне:
 
 
Нечистая твоя зловредна сила,
Распутница Добрыне немила;
Немало ты великих искусила,
А дюжинных и вовсе без числа».
 
 
Покинула Марина ложе страсти,
Сыскала на земле его следы.
Швыряет их огню кирпичной пасти,
Твердит одно в сияние звезды:
«Пускай по мне томит его пустыня,
Пускай томит его сердечный бой».
Одумался, вернулся к ней Добрыня:
«Я сделаю желанное с тобой».
 
 
«Желанного мне более не надо —
Достойного с тобой хочу теперь:
Отважное мне сердце если радо,
В супружество открыть уместно дверь».
 
 
Отвергшего подобный блеск удела
Быком она послала на луга.
Поздней сама сорокой полетела,
Сорокой чтоб ему гнести рога.
 

Наташа

 
Повсюду улыбались ей медово,
Тайком о ней вздыхая глубоко.
Но первому слуге Петра Второго
Сдалась она поистине легко.
 
 
Подарками дивило обрученье,
Придворными, чей цвет ещё не мерк.
А в сумерки народное стеченье
Порадовал отменный фейерверк.
 
 
Увы, на сласть язвительным особам,
Овеянный весельем января
Жених обрёл уныние за гробом
Усопшего до времени царя.
 
 
Восшедшая правительница Анна
Вольна пресечь отсеянному дни.
Семья в немой опаске бездыханна.
Венчание мелькнуло без родни.
 
 
За малостью услады новобрачной
Повелено без шуток и длиннот
Отправиться на годы ссылки мрачной
В сибирский пункт изгоев и болот.
Истерики и сборы в доме рока.
Наташа при супруге тут и там.
Его родству не скрыть укоров ока:
С Иваном ей всё надо пополам.
 
 
И чёрная лачуга на чужбине
Ей царского роскошества милей:
Работать ей со злыднями в общине —
В лачуге жить отдельно с мужем ей.
 
 
Но отнято последнее веселье:
Сестра, восстав, Ивана предала.
Несчастного повергли в подземелье
За давние великие дела.
 
 
Пустым оно поздней внезапно стало.
Ни слова не промолвили в ответ
О плахе той, что выкрасилась ало,
О скорби той, что мужа больше нет.
 
 
А слухи чтоб округой не ходили,
Не длился чтоб о мученике вой,
Без слов её в темницу посадили,
Вернул её к рассудку часовой.
 
 
Царица лишь ответила Наташе —
Получены вчерашние права.
Но девушки, сиявшей неба краше,
В монашенке не вспомнила Москва.
 

Регина

 
Саксонского посланника любила
Наследница престола на Неве,
Но герцог ей перечил у кормила,
Настойчивый, жестокий в торжестве.
 
 
Посланнику назначил он изгнанье —
Навечно тот остался за чертой.
Замучило пристрастное дознанье
Пособницу любви несчастной той.
 
 
Для сдавшейся средь ужасов урона
Готовили немилый гименей.
С почтением от герцога Бирона
Прислужница пожаловала к ней.
 
 
Но трудно всё ж утешиться Региной,
Посредственной в глазах и волокит.
Обхаживал её Бирон единый,
Раскормленной царицы фаворит.
 
 
О дерзости интимного прицела
Проведала властительница-мать
И Тайной канцелярии велела
Прислужницу принцессы вон убрать.
От герцога назад идти дворами
Не стоило в часы ночного сна.
Задержана Регина мастерами
И в Царское Село завезена.
 
 
Царице же не стало больше дела
До тех озёр и сени тех аллей.
Решительно она не захотела
Наведаться в один из флигелей.
 
 
Не мешкая, к Неве поворотила.
Но страшно быть отныне там одной:
Бесплотная служанка, как могила,
Владычицу пугала за спиной.
 
 
Родители приехали в печали
С вопросами по горестной молве —
Своё они на Рейне получали,
Хоть отрасль их исчезла на Неве.
 
 
Но мало что сказал о подопечной
Обманутый коллегами Бирон.
Искал её с надеждой долговечной,
К успеху же нигде не вышел он.
 
 
О горничной Регине не вздыхала,
Не думала принцесса лишь одна.
С наперсницей для свадебного бала
Готовила себя всю ночь она.
 
 
Под утро лишь уснули, но подруга
Не выспалась у барыни своей —
Как лист, она дрожала с перепуга:
Пропащая на миг являлась ей.
 
 
Поведала Регина без морали,
Что в Царское Село завезена,
Что в стену там её замуровали,
Что сыщется в такой-то срок она.