Текст книги "Закованные в металл"

Глава 3

Мы спускались по лестнице, и вскоре вышли на парковку, сев в автомобиль Хана. Мне стало немного страшно, ведь насколько я слышал, пункт подключения находится здесь, в офисе Спринга. У меня не было представления о том, зачем Хан посадил меня к себе в машину, и тем более, куда он собрался меня везти.

Что за детский сад? Фильмов, что ли, пересмотрел? Мы взрослые, деловые люди. Тем не менее, я, всё же, решил спросить:

– Хан, а зачем нам твоя машина? Лифтом не воспользоваться? – усмехнулся я.

Хан озирался по сторонам, будто кого-то высматривая, и нажал на кнопку запуска двигателя. Мотор взревел.

– Ага, – ответил Хан. – Конечно.

Я нахмурился. Как-то странно он себя вёл, и его поведение не могло оставить меня равнодушным. Мой пульс участился, а спина вспотела от чувства тревоги. Было такое ощущение, что меня поставили на лезвие ножа, и теперь заставляли идти по нему.

– Хан, знаешь, я передумал, дай-ка… – я потянулся к ручке двери.

Хан занёс локоть для удара, и в следующий миг челюсть пронзила острейшая боль, от которой зазвенело в ушах. Взгляд помутился, и я схватился за голову, чтобы её защитить. Сердце стало интенсивно перекачивать кровь с адреналином, и в висках застучало от напряжения. Расширив глаза, я крикнул:

– Ты что творишь?! Охренел что ли?!

Очередной удар заставил мою голову содрогнуться. В глазах потемнело, и я потерял сознание.

Спиной я чувствовал холодный металл, и слышал, как гремят колёса каталки. Я качался в разные стороны. Кожи лица касалась грубая ткань мешка, висевшего у меня на голове, и даже открытие глаз не помогло увидеть свет. Сердце забилось, как отбойный молоток на низких оборотах, и пальцы вспотели от страха. Где я? Куда я попал, и куда меня везут? Какого хрена Хан распустил руки, и что он вообще собирался делать?

Меня охватила злость. Мои мускулы напряглись, наделяя меня силой. Я стал рывками извиваться, пытаясь вырваться, но тут же ощутил, как в кожу впились державшие меня ремни. Я закричал:

– Уроды! Где я?! Отпустите, немедленно! Вы что, в край опухли?! Хан, сука!

Торс пронзила резкая боль, и я вскрикнул от неё, ощутив, как хрустнуло ребро. Перед глазами полыхнула яркая красная вспышка. Я простонал, решив, что лучше буду молчать. Кем бы ни были люди, пленившие меня, играться со мной точно не будут.

– Молчи, паскудыш! – Сердито проговорил басистый голос. – Будешь визжать, я тебя зубами срать научу, поял?

Я не отреагировал, боясь даже пошевелиться лишний раз, чтобы снова его не провоцировать. Послышался писк рации, и динамик хрипло заговорил голосом Хана.

– Да шеф, – ответил Бас. Так я его про себя назвал.

– Что с клиентом нуль?

– Да ёпта, живой ёпта, дрыгается правда много. Морозит это, – ответил он странным голосом. – Чё, может его того, по прессовать мальца?

– Нет. Вези его ко мне. Остальное сделают без твоего участия. И не вздумай его трогать, понял?

– Да, начальник, обижаешь! – ответил Бас.

Вскоре каталка перестала ехать, и мешок, наконец, сняли с моей головы. Больно резануло глаза, и я сощурился, услышав гудение длинных потолочных ламп. Как только удалось привыкнуть к стоявшей в помещении яркости, я смог его разглядеть. Это была подсобка, явно прилагавшая к какому-то складу, судя по стоявшей в углу транспортировочной рохле. В центре комнаты стоял Хан, одетый в чёрное пальто, и державший руки за спиной. Рядом с ним встало двое широкоплечих охранников с каменными выражениями лиц.

– Коля, – сказал Хан. – Подними его.

– Ща, – отозвался Бас. Он подошёл ко мне, освободил ремни, и посадил меня. Я скривился от боли в рёбрах. Увидев это, Хан нахмурился, и сердито посмотрел на Баса.

– Ты что с ним сделал?

– Да я это, он рыпаться стал короче, и я его приложил. Перестарался походу, шеф. Прости, – Бас виновато пожал плечами.

Мне кое-как удавалось сохранять равновесие. Всё тело превратилось в один ноющий спазм. Во рту жгло от утреннего кипятка, челюсть ныла от ударов Хана, а теперь ещё и рёбра. Ну и денёк, мать его за ногу. Сидел бы лучше дома, или пошёл бы с Бэкки в галерею.

В помещение вкатили ещё одну каталку. Бас засеменил к ней, и как только с головы очередного пленника сняли мешок, я округлил глаза от удивления. Это был Уильям. Он сказал:

– О, не думал, что русских гопарей занесёт когда-то в наше лучезарное государство. Нравится в Америке?

– Слышь, ты, крыса западная! – Бас занёс кулак для удара.

– Коля! Подойди-ка ко мне! – крикнул Хан.

Услышав крик, Бас дрогнул, и опустил кулак. Я взглянул на Уильяма. Выглядел он так себе. Прямо как побитая собака, да и я, наверное, сейчас был не лучше. На голове Уильяма желтели гематомы, а под глазами налились кровью синяки.

Меня удивило то, как Уильям, в подобной обстановке, был способен сохранять язвительный настрой.

Бас подошёл к Хану, и виновато опустил голову.

– Да, начальник, что такое?

Хан протянул руку к телохранителю с расправленной ладонью, и тот с сомнением на нее взглянул. Хан сделал манящий жест, но охранник всё равно мялся, и воспросительно глядел на Хана.

– Дай! Сука! Пистолет! Тупая! Мразь! – Хан оскалил зубы, и покраснел от злости.

Побледневший телохранитель быстро пустил руку под пиджак, и достал оттуда чёрный Глок, протянув его Хану. Оторопевший Бас сделал шаг назад, и, подняв руки, заговорил дрожащим голосом.

– Начальник, ты чё? Зачем ствол? Я же порядочный поца, просто ошибку допустил, но с кем не…

– Заткнись! – крикнул Хан. – Закрой мерзкую пасть, падла! Кто так обращается с гостями?!

Лоб Баса покрылся испариной. Он явно не ожидал такого поворота событий, и не знал, как повести себя в данной ситуации. Воображал, прорабатывал, но как только до дела дошло, растерялся.

Хан нацелился на него, и нажал на спусковой крючок, но услышал щелчок. Предохранитель не дал выстрелить. Хан презрительно осмотрел оружие, затем на растерявшегося охранника, а потом, переведя взгляд на бедного Баса, не знающего, куда себя деть, закричал. Хан скакнул к Басу, и с такой силой ударил его рукояткой по голове, что тот рухнул на пол, испытав баллистический шок.

Хан не остановился. Оседлав Баса, и сдавив ему коленями бока, он стал бить его рукоятью по лицу, сопровождая каждый удар криком:

– Если! Я! Не! Говорю! Бить! Значит! Ты! Не бьёшь! Гнида! Тупорылая!

Я глядел на это с распахнутыми от страха глазами, и слышал, как сердце колотится, едва не выламывая рёбра. Хан бил Баса, и скоро рукоять стала входить в разбитое в кашу лицо с отвратительным хлюпающим звуком. В разные стороны брызгала кровь. К горлу подкатил рвотный ком, и я едва сдержался от того, чтобы не расстаться с содержимым своего завтрака.

– Гнида! Где вы таких кретинов находите?! – Хан опустил руку с пистолетом, и тяжело дыша, оценивал результат работы.

Голова Баса была раздроблена, а лицо обезобразилось до такой степени, что у меня кровь в жилах застыла. Я не мог поверить, что это когда-то был человек, разговаривавший и дышавший. Хан брезгливо отбросил пистолет в сторону, и тот, с грохотом прокатившись по полу, оставил за собой кровавую дорожку.

– Переборщил… Салфетку! – Один из телохранителей подбежал к хану, и, достав из нагрудного кармана влажную салфетку, протянул её Хану.

Хан взял её, и не вставая с Баса, принялся вытирать лицо.

– Ну и мерзость! – Хар бормотал раздражённо.

Уильям смотрел на Хана не менее испуганно, чем я. Насколько бы язвителен и смел не был Уильям, такого поворота событий не ожидал никто. У нас с Уильямом почти синхронно пропало желание спорить с Ханом, и теперь мы надеялись на то, что сможем выбраться отсюда живыми. Мы переглянулись.

– Ну, – Хан встал, шагнув в сторону, и театрально поклонился. – Теперь давайте поговорим.

Хан глянул на телохранителя, и дернул головой в сторону изувеченного Баса.

– Уберите это, пожалуйста. Не будем пугать наших друзей.

Хан улыбнулся. Его пальто, как и белая рубашка, были забрызганы кровью. Да и лицо он очистил не полностью, от чего выглядел по истине безумно. Передо мной точно был Генеральный директор Хан? Я в жизни бы не мог подумать, что он на такое способен. Во время нашей совместной работы он казался самым спокойным и добрым человеком на планете, но оказалось, что под личиной добряка скрывался латентный психопат. Потеря должности окончательно заставила его лишиться рассудительности, и выпустить наружу всех демонов. Демоны эти были очень страшные. Мне меньше всего хотелось иметь с ними дело, но, похоже, выбора не было.

– Мой дорогой Рик! – искренне начал Хан. – Я очень прошу простить меня за этот поступок. Не хотелось пугать тебя, но мне быстрее было забить его, чем разбираться, как снять пистолет с предохранителя. А то убежал бы ещё. Эти русские. Очень глупые люди.

Я был с ним не согласен, но возражать не стал. Русские были совершенно нормальными людьми, как Африканцы, Китайцы, или Индийцы. Все мы принадлежим к одному виду, и разница в национальности не делает кого-то лучше, а кого-то хуже.

– Что ты хочешь? – спросил я дрожащим голосом.

– А! Ты по поводу своего здесь присутствия? Извини мою грубость. Я привёл тебя сюда потому, что хотел попросить, вежливо, сдать должность.

– Да ради бога! Забирай! Только пусти! Что надо подписать, и где?

Наёмная работа точно не стоила того, чтобы рисковать ради неё жизнью. Но кто сказал, что меня отпустят? Я представил, как после подписания документов, Хан так же, на смерть, забивает меня рукояткой пистолета. От этой картинки колени дрогнули, а спина вспотела, как после марафонского забега.

Как же я глуп. Очевидным был вывод, что Хан просто запугал меня до полусмерти своим поступком с Басом, и рассчитывал на лёгкую сдачу. И мне хотелось сдаться, ведь шоу, которое устроил Хан с избиением своего работника, произвело на меня неизгладимое впечатление. Столь жестокого убийства мне никогда не приходилось видеть, как и убийства вовсе.

Меня никто не отпустит. Я – свидетель, и не только свидетель убийства. Мне предстояло узнать что-то ещё, и с этим знанием Хан точно не позволит мне уйти. Слишком велик риск того, что я приеду сюда с полицией, которая положит планам Хана конец. Меня пробрала мелкая дрожь, и я стиснул зубы, смотря на Хана гневным взглядом.

– Ты же убьёшь меня, да?

– Я? – Хан поджал губы, и вскинул брови, ткнув себя пальцем в грудь. – Нет, что ты. И не бойся, – улыбнулся он, – даже мои верные телохранители пальцем тебя не тронут. Зачем бессмысленно убивать такого важного человека? У меня на тебя далеко идущие планы, потому ты нужен мне живой.

Это напугало меня ещё больше. Вообразив себя в грязной комнате с ободранными обоями, прикованного наручниками к батарее, измученного голодом и жаждой, я дрогнул. Страшно было подумать, каким образом планирует поступить со мной Хан, особенно с учётом непредсказуемости его расшатанной психики.

– Ты у меня будешь настоящим бета-тестером, как я и обещал. Кто же знал, что ты начнёшь сопротивляться в машине? У меня, извини, другого выбора не было. Ну а что касается тебя, Уильям, то у меня с тобой особые счёты.

– Какие счёты? – спросил Уильям, явно скрывая дрожь в голосе. – Я даже не знаю, кто ты.

– А я генеральный директор… Точнее был генеральным директором в компании, 49% акций которых скуплены тобой. Чего так? Всего 5-ти процентов до контрольного пакета не хватило.

– Ага, и чтобы сидеть в офисе, как ты? Нет уж, увольте.

– Шутить со мной вздумал? – скривился Хан. Уильям явно задел его за живое. – Увольте? Знаешь, сколько я сил вложил в развитие компании и чем ради этого пожертвовал?! – Хан побагровел от злости, и на его висках вспухли вены. – Ублюдок! Ты не знаешь меня и не имеешь право надо мной шутить! Короче, – Хан в пару шагов сократил дистанцию, разделявшую его с Уильямом, и грубо схватил Уильяма за лицо. – Ты, мразь, во всю цену передашь мне свой пакет ценных бумаг. Я тебе даже денег дам, слышишь? Или семейке твоей, если она есть. И тогда я оставлю тебе жизнь. Что дороже? Бабки, или собственная шкура?

– Тебя найдут и накажут, Хан. Думаешь, моё исчезновение не заметят? Ты меня выводил под камерами, и вырубил тоже под камерами, – вмешался я.

Отпустив лицо Уильяма, Хан захохотал, затем сказав:

– Да мне насрать. У меня давно есть связи в преступном мире, и оказаться в списке подозреваемых для меня вообще не страшное дело. Даже если я сяду в тюрьму, то жить буду комфортнее, чем ты на воле. Пойми меня, Рик. Мне надоело работать на дядю, и иметь лишь объедки с царского стола. Знаешь, сколько компания Спринг заработала в этом году, и сколько заработает на моей идее? Триллионы, Рик! А что мы с этого получим? Пинок под зад, и жалкие миллионы! Надо вставать на свои лыжи! Но, впрочем, это уже и неважно для тебя. Кстати, по поводу камер, я машину поставил там, где их нет, так что не волнуйся. На мой новый проект нужно финансирование, но его не будет, если я потеряю должность Генерального. Я предлагаю тебе вот что: если ты отказываешься от своей должности, сам, и официально, подписав документы, сейчас, то я оставлю тебя в живых. Если нет, то ты их всё равно подпишешь, пока я буду ломать тебе пальцы на ногах. Какой вариант нравится больше?

– Первый. Но ты за это ответишь, Хан. Всем сразу станет всё ясно. Грёбаный фанатик.

– Нет. Ты добровольно подпишешь документы, и уедешь из страны. Как только я увижу твою подпись, то дам тебе немного денег, другие документы, и ты уедешь восвояси. Что скажешь?

В животе похолодело. Это был выбор без выбора. От мысли о том, что придётся расстаться с Рейчел и Бэкки, сердце в груди заныло. Мне было больно от того, что я могу больше не увидеть улыбки любимой, не смогу почувствовать её фруктовый аромат, и коснуться её нежной кожи. А малышка Рейчел. Кем она будет, когда вырастет? Как у неё сложится жизнь? Какой у неё будет муж и какая семья? Какой нормальный отец переживёт отсутствие информации по этому поводу? Не знаю, но я не переживу точно. Но что оставалось делать?

Лучше папа в оффшоре, чем папа по кусочкам и в мусорных пакетиках.

Можно же найти способ связаться с семьёй из-за границы? Конечно можно. А отсюда что вытекает? А то, что я вполне могу рассказать всё своим, а те, в свою очередь, вполне способны доложить в соответствующие органы о произошедшем со мной событии. Уж слишком хорошо совпадёт сохранение Ханом должности с моим исчезновением. Полиции будет за что зацепиться. Но даже если она зацепится, то тогда что? А тогда ничего. У Хана достаточно денег, чтобы вытянуть любой судебный процесс, да и прямых доказательств похищения меня им ни у кого нет.

Неожиданно пришла мысль, что я обречён. Хан не сдержит слово, определённо, просто потому, что меня нельзя оставлять в живых. Конечно, если вдуматься, то можно было найти логику в его предложении, но при рациональном её разборе она рассыпается в пыль. При моём бегстве за границу есть тысячи способов связаться с Правительством США, и тысячи способов заявить о том, чем занимался Хан. Палки в колёса мне вставляло то, что я не последнее лицо в компании, и мне, вероятнее всего, поверят. Из-за этого Хану ещё наименее выгодно оставлять меня в живых.

Мне конец.

– Что скажешь, дружище? Подпишешь бумажки?

– Н-нет, – выдавил из себя я, и Хан тут же изменился в лице, нахмурившись. – Ты меня всё равно убьёшь. Куда ты меня отпустишь? За идиота держишь?

– Тебя под пытками заставить это сделать? Ты, похоже, про второй вариант забыл. Я тебе обещаю, что ты останешься в живых, если подпишешь документ по доброй воле.

Мозг скрипел из-за того, что я не мог принять верное решение. Оба были проигрышные, и оба приведут, скорее всего, в могилу. Выбирай, чем себя убить, Рик. Пистолетом, или канатом? Канатом? Каким? Тоньше? Толще? Жопа, полная и безвылазная жопа.

– Давай сюда документ, – хмуро сказал я.

Хан растянул губы в довольной улыбке:

– Вот умничка. Вот молодец. Можешь думать, когда хочешь. Да? Я сдержу своё слово, не волнуйся, – Хан покрутил пальцем в воздухе, взглянув на охранников, и те тут же вышли прочь. Скоро в соседнем помещении что-то загремело. Один из охранников вернулся, и протянул мне лист бумаги с ручкой. Я взял их.

– Значит, пиши, – начал Хан. – Помнишь, как по собственному пишется?

Я кивнул, и, сделав всё согласно форме написания документа об увольнении по собственному желанию, поставил точку. Протянув Хану лист, я взглянул на него вопросительно. Хан взял лист, осмотрел его, и одобрительно закивал.

– Вот, отлично.

Сложив листок, Хан убрал его в нагрудный карман, и хлопнул по нему.

В помещение завезли вирткапсулу, которую я видел в рекламе на здании офиса Спринг. Она была точно такой же, как и обычная, на вид, только белого цвета, и немного поменьше. Мне стало очень тревожно, и я стал глядеть на неё неотрывно.

– Зачем она вам?

– Я же сказал, что отпущу тебя за границу, Рик. Но это не граница США, а граница реальности. Чем плохо? Тебе разве не нравится? Ты же будешь жив.

– Ты обещал!

– Я сдерживаю слово, – кивнул Хан, опустив веки.

Второй телохранитель, помогавший транспортировать капсулу паре грузчиков, подошёл ко мне вместе с первым. Они взяли меня под руки. В голове рисовались разнообразные схемы побега, складывавшиеся в тысячи комбинаций возможных вариантов решения проблемы, но я был парализован страхом. Скованные ужасом мышцы отказывались подчиняться мне, и я совершенно ничего не мог противопоставить своим обидчикам.

Я с ужасом воображал, куда меня засунут через вирткапсулу. Что это будет? Пыточная камера, где меня будут вечно истязать? Чёрный квадрат, в котором нет ни окон, ни дверей, и слышен лишь стук собственного сердца? Что то, что другое – со временем лишит меня рассудка, сделав из свидетеля, способного дать показания, овощем, который не может связать пару слов.

– П-пустите, уроды! – природа взяла своё. Я, против воли сознания, стал дёргаться, пытаясь вырваться, и ощутил, как пудовые ладони сжали мне руки, будто клешни. – Вам всем хана! Ясно?! Я вас всех урою! И тебя, Хан, урою! Мразь! И подсосов твоих урою!

– Утибоземой, – Хан скривил язвительную гримасу. – Удачи тебе. Посмотрим, как это у тебя получится. Ты должен быть благодарен. Я подарю тебе совершенно новую, чудесную жизнь.

Грузчик нажал на кнопку, и вирткапсула открылась, демонстрируя многочисленные провода и электронику. Она, издав пронзительный писк, засветилась, сигнализируя о готовности к работе. Меня силой запихнули в неё, но я попытался выпрыгнуть, тут же пожалев об этом. Охранник ударил меня пудовым кулаком в грудь, и я вскрикнул от боли, почувствовав, как ухнуло сердце. Меня приковали ремнями, чтобы я не шевелился, и стали подключать ко мне электроды, висевшие на проводах и напоминавшие оковы.

– Уроды! Мать вашу! Уроды!

Я стал брыкаться. Ремни с электродами сжимали тело так сильно, что у меня не было возможности сдвинуться хотя бы на сантиметр. Я пытался высвободить руки, отрывая их от стола, но ремни, словно щупальца зловещего спрута, тут же силой возвращали их на место. Тело разрывало от напряжения, а переполненные силой мышцы сокращались, пытаясь помочь мне в освобождении, но ничего не выходило. Сердце билось как паровой молот, а из глаз покатились слёзы, вызванные злостью и страхом.

Хан зловеще улыбался, явно получая наслаждения от того, что я мучился.

– Ублюдок! – кричал я, понимая, что сейчас лишался всего, что имел.

Я больше не увижу дочь, не увижу жену, и всех тех, кто мне дорог. От этой мысли душу разрывало на кусочки, и я даже не знал, какой страх был сильнее; страх потерять жизнь, или страх потерять своих близких, лишившись возможности их видеть.

Вирткапсула закрылась, и я погрузился во тьму, почувствовав себя зарытым заживо.

– Выпустите меня! – кричал я. Мой голос был гулким, и эхом ходил по капсуле, колебля воздух. – Мрази! Выпустите!

– Инициирую погружение в виртуальное пространство. Выберете область погрузки, – вдруг заговорил женский голос, и я замолчал, вслушиваясь. – Область погрузки выбрана. Стальные мечи. Инициирую подключение систем интерпретации в мозг к нейронной системе пользователя.

Я ощутил, как по всему телу промчался колкий электрический импульс, довольно слабый. Меня будто кольнули тысячи крохотных иголочек. Кровь в жилах застыла. Мне было так страшно, что я потерял дар речи.

– Клиент игры установлен. Рекомендуется перейти в настройки, и задать параметры чувствительности. Выберете параметр чувствительности, и задайте значение.

– Всё на ноль! – крикнул я. – Садисты! Всё на ноль!

Я слышал, как с наружи глухо стучали пальцы по сенсорной панели. В настройках возились, и я догадывался, какие параметры выберут и с какими значениями.

– Внимание! Вы выбрали параметры: голод, сон, зрение, слух, тактильные ощущения, болевой порог. Было выбрано максимальное значение, не рекомендуемое к использованию. Предупреждаю, что теперь ощущения в игре будут реалистичными, и капсула станет имитировать работу всех органов чувств с точностью в 100%. Уверены, что хотите подтвердить? Подтверждение принимаю!

– Нет! Козлы! Вы что делать собираетесь?!

В Стальных мечах, начиная с первой локации, адские условия жизни. Еды и воды там полно, но качество отвратительное настолько, что попробуй я такого в реале, то меня тут же вырвало бы. Условия жизни к самым лучшим тоже не отнести, и там морозная стужа всегда сменяется лютой жарой. Нет сбалансированных климатов. Именно потому никто и не ставит запредельных значений чувствительности. Они что, хотят превратить моё пребывание в игре в пытку? Что за идиотизм? Я же в лёгкую свяжусь оттуда с кем-то из реала, и смогу обо всём рассказать. Что-то тут не вязалось.

– Инициирую вход, – сообщил ИИ, и ремень на голове крепко сжался.

– А-а-а! – закричал я.

Перед глазами полыхнула яркая вспышка, и взорвался фейрверк ярких искр, занявший всё поле зрения. После очередной вспышки я тут же оказался в меню, и увидел панель выбора персонажа, в которой были тысячи рас.

– Добро пожаловать в Стальные мечи! Вы выбрали не самый лёгкий, но зато, самый похвальный путь, на который отчаиваются лишь смелые. Уверены, что хотите быть монстром? Есть возможность передумать.

– Отмена! Вернуться в меню выбора роли! Быстро!

Хан задумал засунуть меня в тушку моба? Да что это за издевательство! Мобом же невозможно играть! Они ничтожны, и сделаны так, чтобы игроки могли со спокойной душой их убивать! Иначе – никакой прокачки и никаких игроков не будет. Что я буду делать, став мобом, и как выберусь?

Система не среагировала. Раса была выбрана, и я отправился в игру.

Снова ослепило глаза. Мир имел размытые, не чёткие очертания, и медленно прорисовывался. В воздухе висел запах тины, влаги, и болота. Сощурившись, я смотрел по сторонам, но ничего не мог внятно разглядеть. Вдруг в голове раздался голос, а перед глазами вспыхнуло синее диалоговое окно.

– Инициирую запуск системы анализа окружающей среды. Настраиваю рецепторы и органы чувствительности.

Я услышал механический писк, будто бы настраивали объектив цифровой видеокамеры. Картина перед глазами стала то проясняться, то меркнуть, на миг становясь ясной, а затем снова исчезая.

– Подбор оптимального уровня ширины диафрагмы.

В голове вдруг возник механический гул, который был настолько неприятным, что заставил меня сморщить лицо. Раздражающая боль тут же возникла в мозге, и я выругался, пытаясь прийти в себя. Что происходило с моим телом? Я совершенно не чувствовал его. У меня не было ощущения ни рук, ни ног, ни каких-либо органов. Не было чувства того, что я – человек.