Текст книги "Славянин. Десятник особой сотни"

Ну, и на закуску тройняшки. Зоран, Лютой и Сбыня, эти… О! Прибыли!

Когда золотой диск солнца заходил за кроны деревьев и сумерки чуть тронули внутренние постройки жилого комплекса, заводили лошадей в ворота своей усадьбы в поводу. Подворье сразу наполнилось шумом голосов, все радовались возвращению домой. Воробей, мальчонка лет семи, без роду и племени, подобранный Лиходеевым в далеком северном городке, бросившийся с порога к воям, глазами нашел всех, и только после этого, степенно доложил Егору:

–Батька, с хозяйством все ладно.

–Добро! Спрашивал кто?

–Седни, аккурат после обеда, посыльный от отца-командира был. Тебя разыскивал.

–Чего хотел-то?

–Не знаю. Мне не сказывал.

Заслышав шум, у теремного крыльца с улыбкой на лице появилась соседка, краса ненаглядная Желана. Перевела взгляд с Егора на лица его людей. Одновременно с изучением состояния личного состава, говорила:

–Вижу, что хорошо съездили. Сбыня, Лютой и ты Горазд, как лошадей поставите в стойла, жду к себе в избу.

–Батька! Да, скажи ты ей, устали мы! – апеллировал к начальнику Сбыня, делая удрученное лицо. – Сегодня в баню сходить потребно, чешусь весь. Завтра! А?

–А может завтра вам дорога дальняя? Черный наговор на вас. Сниму, тогда и париться пойдешь.

Что тут скажешь? Когда городская ведунья у тебя в соседях обретается, да еще по совместительству имеет быть твоей же подругой, можешь сколько угодно думать, а потом засунуть свой язык в известное место и согласиться с ее доводами. Поэтому сказал односложно:

–Исполнять!

Ему его люди живыми, здоровыми и главное удачливыми нужны. Без удачи в их деле, никак! Оставшись наедине, спросил:

–Что, правда завтра дорога светит?

–Завтра? Не знаю. А вот вскорости, беспокойная жизнь ожидает тебя и всех, кто рядом с тобой обретается.

–Спасибо успокоила.

Ответила словами, которые пришлись по душе из его же лексикона:

–Кушайте на здоровье, только не обляпайтесь.

–Я сегодня заскочу? Соскучился.

Их отношения разнились от всех известных в этом времени. Трудно быть любовником волшебницы. Можно сказать, что гражданским браком они жили уже без малого шесть лет, с тех самых пор, как вернулся из Ростова. Его все устраивало. Иногда хотелось узаконить отношения. Но вот она… Она знала все наперед. Ведала! Как-то сказала ему:

–Да, не спеши ты! Твоя жена пока что растет, мала она возрастом. Придет время, расстанемся без боли, каждый при своем интересе. Я от тебя дочь рожу. Кстати, как в прежней жизни твою дочь звали?

–Танюшка. – Неосознанно произнес имя Лиходеев.

–Вот, Танюшкой и назову. Ну, а тебе быть с молодой женой. Так нам на дороге жизни написано. Не грусти. Я всегда рядом буду. Если замечу, что помощь нужна, появлюсь.

–Так…

–Нет. Пока что, не на сносях.

Что ж ему так с бабами не везет? Одна расплату за постой семенем взяла, потом исчезла из его жизни. Тоже ведь обещалась ребенка родить. Где ты теперь, Белава? Ведь специально Лиходеевку навещал, да не застал никого. Вторая грозится наградить потомством и слинять.

Лиходеев разглядел появившегося нового персонажа. Посыльный от боярина припёрся, черт его дери! Спросил с упреком в голосе:

–Чего тебе?

–Боярин Милорад, велит к нему сей же час прибыть!

–Как узнал, что я приехал?

–Охорона внешних ворот донесла.

–Гм! Доброжелателей развелось, как собак нерезаных. Удавил бы!

–Поторопись.

Пришлось наступить на желание помыться в бане и переться на зов начальника.

Милорад встретил Лихого озабоченным взглядом. Видимо нелегко пришлось старому на ковре у князя. Раньше как-то Егор не замечал, как сильно сдал боярин. Все дела, дела! Вечно куда-то спешишь, торопишься. Везде пытаешься поспеть. А вот так, глянешь на человека и понимаешь, что вот этой морщины в их первую встречу и не было. Как не было полностью седого волоса на голове. Сейчас Милорад напомнил Лиходееву Беловода.

–Что так долго?

Спросил, непонятно, что имея ввиду, толи командировку, толи путь от подворья до детинца. Егор пожал плечами. Зачем обижаться на старика, к тому же твоего начальника и работодателя? Так же непонятно ответил:

–Обстоятельства.

–Садись. Знаешь, зачем вызвал?

–Откуда?

–Три дня тому, на охоте неизвестный стрелял в Любаву.

–Ух, ты! В княгиню?

–Какую княгиню? Лихой, тебе что, голову в походе отшибли? Ты когда-нибудь слышал, чтоб наша княгиня на охоту выезжала?

–Нет.

–Ну, так чего ж ты глуповство кажешь. Или забыл, что сестру Изяслава, тоже Любавой нарекли?

–Жива? – бесстрастно спросил Егор. Ему правда, было все равно, да и усталость с дороги давала о себе знать.

–Жива. Стрела попала в спину сына боярина Волота, Радивою.

–…

–Жив и он. Князь поднял всю нашу сотню. – Боярин подвел палец к потолку, что означало высшую степень значимости случившегося.

Лиходеев чуть не прыснул смехом. Сдержался. Только спросил, пытаясь подколоть начальника:

–Как? Всех двадцать восемь бойцов?

Боярин насмешку узрел, но вместо того, как бывало раньше, в разнос не пошел. Стареет дед!

–Все очень серьезно, Лихой. Дело темное и чую оно не только в княжне. – Поежился, хотя в комнате было достаточно тепло. – Муторно мне, а почему, понять не могу. Как только Изяслав отправил большую половину дружины в помощь князю Ростовскому для похода в Дикое поле, веришь, спать не могу! Тут вести из Чернигова, … ихний князь раньше времени полюдьем занялся, а в пограничных погостах купецких караванов не мерено собралось, а при них воинские охраны. На полуденных границах орда князя Халагана, твоего старого знакомца кочует. Ну и этот стрелок! Все на мою седую голову валится.

–Остальные десятники где?

–Со своими воями на место охоты еще вчера выехали.

–Мне бы с видоками пообщаться. Поспрошать, приглядеться. Саму стрелу сохранили?

Милорад поднялся с лавки, достал из сундука сломанную на две половины стрелу, положил на стол перед своим десятником. Произнес:

–Когда доставали, пришлось сломать.

–Это нормально.

–Сама княжна стрелка видела, говорит, узнать сможет, хоть и далеко было.

–Ну вот, и с ней пообщаться придется.

–Пообщаешься, ежели князь дозволит!

–А ты на что?

–Да, совсем стариком стал, ежели и тебе дозволяю из себя веревки вить!

–Дак, для дела же…

Помыться ему все же удалось, и выспаться тоже. Желана сама уложила его подле себя, и прежде чем он попытался прикоснуться к ней, положила прохладную ладонь на лоб. Все. Финиш! Он спал.

Поутру поднял весь свой отряд. Как говорится, в строю отсутствовал Горазд. Видно и ласковая вдовушка дала мужику отоспаться от трудов праведных. Ну что ж, как говаривали наши забугорные друзья – «Время – деньги!». Озадачил всех. Загрузил по самую макушку. Сам ушел в детинец. Там опросил всех кого только посчитал нужным. Особо с пристрастием общался с не местным боярством, с Идаричем. Однако пообвыкся он в этих Палестинах, если ахинею голимую слушать и воспринимать как должное, спокойно смог. Прощаясь, спросил:

–Место запомнил?

–Место приметное.

–Покажешь?

–Когда?

–Сговоримся. Тебе есть, где в Курске жить?

–Да.

–Ну, тогда вообще без проблем. Скоро сам тебя разыщу.

Когда посыл объявил Любаве, что князь разрешает десятнику Лихому пообщаться с ней, она кивнула. Всех не упомнишь. Слыхивала ранее про сего десятника, мол, лих и удачлив, в городе обретается наездами, все больше в поездках кочует. К Милораду в службу попал годков пять тому, из Ростова якобы старшая сестричка прислала. Придет сейчас зрелый муж с бородищей по грудь, запинаясь при виде светлой госпожи, начнет задавать корявые вопросы. Скука! Плохо то, что пока тать не пойман, брат запрещает ей садиться в седло, скакать на коне во весь опор, раздвигая лицом свежий ветер. Это ужасно!

Отворившаяся дверь впустила в девичьи покои, на женской половине дворца, высоченного крепкого парня, с умными серыми глазами, окинувшими ее красоту без должного восхищения и пиетета, а с ним двух сопровождающих бояр. Кто таков? Лихой? Интересно-о!… Но каков гусь? А все ж хорош собой, даже тонкий шрам, чуть тронувший правую бровь, не портит породистое лицо. Странно. Скорее всего, варяг, бороду бреет, только усы не свисают на грудь, аккуратно подбриты, как ни у кого в окружении брата. Улыбнулся. Зубы ровные, белизной отдают. Ну-ну, посмотрим, что скажет?

Женская половина дворца. Кроме мамок и няньки, да сверстниц боярышень, в покоях княжны находился молодой вельможа. Лиходеев мельком мазнул по нему взглядом. Кого это нам Бог послал? Гордята. Можно сказать, одногодок! По характеру – невыдержан, заносчив, кичлив. Не любит людей. Молод, но в глазах вселенское безразличие. Кто ж тебя такого воспитал, ушлепок? Чего от тебя ждать? О-о-о! Да, ты на княжну глаз положил! Ох, зря! Изяслав крут, случись что, не простит.

Боярин Гордята, тоже со стороны наблюдал за вошедшим десятником. Редко, но видел его подле боярина Милорада. Ходили слухи, что сей юнец являет собой Милорадова байстрюка. Только вряд ли сие. Не похож, врут люди. И ростом вымахал, на голову выше самого здорового гридня в княжеской дружине. Нет, не та порода.

Хитрые бородачи, сопровождавшие Егора, так сказать, для опроса свидетельницы, тоже все подмечали. Судя по их перемигиваниям, дело за каким пришел сюда молодой вой из хозяйства Милорада, выеденного яйца не стоит. Что ж, на взгляд Лиходеева – предсказуемо, но попытаться стоит. Княжна не глупа.

Егор поклонился, причем не уничижительно, а как ровне. Заговорил:

–Прошу простить меня сирого и убогого, за то, что отниму у тебя время, и быть может, утомлю вопросами.

Как ни всматривалась, в газах не появилось искорок влюбленности. Ладно, был бы обычный смерд, тогда понятно. Но ведь он вой, хоть всего лишь десятник и не из гридней, знать не родовит. Присесть не пригласила, пусть стоит. Бесчувственный чур! Услыхала концовку фразы, предназначенную ей.

–…раглядеть стрелявшего?

–Что?

Глухая? А с виду не скажешь. Повторил громче, вдруг опять не услышит:

–Я говорю, мне передали, что ты успела рассмотреть стрелявшего?

В голосе девы проскочили нотки обиды. На кого это сердится?

–Да. Видела его, но издалека.

–Опиши.

–Это как?

Ну, точно дура. Явно не в старшую сестру пошла. А, говорили… Заговорил не выражая эмоций, как с недорослем:

–Во что одет, высок ли, низок, худ, полноват или толст. Еще лучше черты лица: растительность на нем, щеки, разрез глаз, брови. Хотя это я зря! Ведь далеко. Как с луком управлялся?

Вот тебе и вой! Это она сейчас перед ним выглядит простушкой. Пересилила себя, почувствовала, что добилась надменности во взгляде.

–Одет как смерд. В окно глянь, выбери любого из дворни, одежда будет такой же.

–Добро.

Хотел откланяться и уйти. Номер не прошел.

–По росту, вот с боярина будет, – указала на сопровождавшего. – И стать такая.

Боярин скис на глазах, будто его обвинили во всех грехах княжества. Любаве понравилась метаморфоза с ближником. Продолжила:

–Хоть было и далече, но бороду и усы я разглядела, а еще, я таких густых черных бровей за всю жизнь не видала.

–А вот это уже примета. Может еще что?

–Он не охотник и не воин.

–С чего такой вывод?

–Стрела у него всего одна была. Да и после выстрела, какой охотник, а тем более воин, отбросит в траву свой лук?

–А он его бросил?

–А тебе разве не сказали?

–Нет.

–Бросил.

–И лук имеется?

–Конечно. Его Дежень забрал.

–Это кто будет?

–Конюх на конюшне.

–Занятно. Спасибо княжна. Помогла.

Взгляд озабоченный, но совсем не по ней.

–Прости, что время отнял. Желаю здравствовать!

Взыграло ретивое! Вот так, не ожидая, встретить мужчину, у которого ты, такая прекрасная, умная, веселая, добрая и ласковая, совсем не вызываешь восхищения! Как это так? Почему? Она просто спросит. Надо же знать.

–Стой! – остановила торопыгу. Блеснула грозным взглядом, во многом похожим на взгляд брата, приказала. – Пошли все вон! А ты, останься, хочу перемолвиться.

Лиходеев пожал плечами. Девки и мамки ретировались в один миг.

–Я сказала, вон пошли!

Оба боярина бочком-бочком, словно крабы, улизнули в коридор. Последним уходил обиженный молодой вельможа, услышав вдогонку:

–Дверь не забудь прикрыть, Гордята!

Егор хмыкнул.

–Балуешь ты его, княжна.

–А это не твое дело, десятник! Росли мы вместе. Понял?

–Чего ж не понять-то? Понял, росли да уж выросли.

–Дерзишь! Как там тебя? Лихой? – Подумала, что напускная надменность получилась и вот-вот возымеет свое действие. – Сядь.

Присел, если приказывают. Глаза в глаза. Что ей от него нужно? Как повеяло ее красотой, запахом кожи, но взгляд суровый, не терпящий пререканий. Лиходеев, ты, кажется поплыл? Старый, она для тебя ребенок, к тому же сестра твоего государя!

–Тебя ведь Лихой зовут. – Снова скорее констатация факта, чем вопрос. – Скажи, разве я тебе не нравлюсь?

Лиходеев опешил. Он не знал, как ответить. Вот коза!

«Чего примолк? – Прорезался в мозгах голос Луки. – Скажи что ты в восторге от нее, и дело с концом. Девочке будет приятно».

Отвянь! А то сам не знаю, как ей ответить!

«Вот и скажи!».

–Нравишься. – Просто и не витиевато ответил на вопрос.

–В детинце нет ни единого молодого воя, который бы не мечтал о моей красоте.

Да она еще девочка. Взбалмошная и своенравная.

–Ты первый, в глазах которого я не читаю любви. Почему?

«Ха-ха-ха!», – развлекался Лука.

Ну, погоди, зэчара! Проиграю тебя назад первому же встречному черту. Вспомнишь тогда, как дерзил хозяину!

«Ага! Уже боюсь!».

Что ей ответить? В голову пришло воспоминание отрывка из фильма про Аладина, где актер страстным голосом воспевал красоту Будур. Как давно это было! В прошлой жизни. А-а! Была, не была! Сыграем. Упал перед девой на колено. Знал, что взгляд его потеплел, а лицо приобрело мимику влюбленного идиота. Проникновенно заговорил, бросая слова, как поленья в топку паровоза, не отрывая глаз от глаз Любавы:

–Я хочу, чтобы на тебя напал лев…

Девушка отшатнулась от такого признания. Повысил градус накала, выдыхая слова.

–И я убил бы его! Или, чтоб загорелся весь Багдад. И я вынес бы тебя из огня! И, чтоб землетрясение, и чтоб все провалилось. Я прыгну в бездну, и найду тебя там! Красива луна и звезды на небосводе, но ты в сотни раз краше их! С тех самых пор, как я увидел тебя, я мечтаю лишь об одном, быть рядом с тобою. Жду ту минуту, когда смогу лицезреть тебя. О, несравненная!

За спиной едва слышно раздался скрип, и потянуло легким сквознячком. Лиходеев не обернулся, а Любава не отрывая, в эту минуту влюбленных глаз, закричала в сторону:

–Закройте дверь!

Егор продолжил, поедая глазами лицо девы:

–Для меня священна земля, на которую наступала твоя ножка. Прикажи! И я выполню любую твою блажь.

«Убедительно. Да тебе скоморохом быть, а не мечом махать!» – В голосе Луки сквозило сарказмом.

Еще секунды Егор стоял на колене, потом поднялся и присел на свой стул. Как ни в чем не бывало, проговорил ровным, спокойным голосом:

–Ну, как-то так.

Любава справившись с собой, вышла из оцепенения.

–Что это было?

–Это признание в любви простого юноши по имени Аладин к принцессе города Багдада Будур. Ты довольна?

–Это божественно. Как он ее любит!

–Сейчас ты больше похожа на свою сестру.

–Ты знал Ладославу?

–Я сопровождал ее в Ростов.

–Сколько ж тогда лет тебе было?

–Много. Пятнадцатая весна шла. Прости княжна, время бежит неумолимо, а мне еще работу свою делать.

–Последний вопрос. Почему ты не гридень? Или худороден?

–Я из древнего боярского рода, и поверь, он ничем не хуже твоего. Прощай!

–Прощай варяг. Когда вернешься, приходи. Расскажешь о поездке.

Лиходеев кивнул, а перед дверью обернувшись, поклонился сестре своего государя. Уже идя по коридору, подумал. Ну, не дурак ли он? Не хватало еще только влюбить девочку в себя!

«А это для тебя проблема?»

Лука, ты совсем обнаглел.

* * *

Подземелья и переходы княжеского дворца внушали уважение. Узкие лабиринты переменивались широкими залами с высокими потолками скованными плинфой. В правой стороне содержались склады с продовольствием, темница и даже сокровищница князей Курских. Время не пощадило левую часть подземной махины. Давно не использовали ее, поэтому и сырость, плесень. Многие переходы, обвалившись, превратились в аппендициты. Спертым воздухом тяжело дышать. Теперь уж никто не упомнит в какой потерне замаскирован подземный ход, ведущий за пределы детинца и куда он вообще вел. Все от того, что и город, и сам дворец, уже не раз бывали в руках противника, но всякий раз возвращались к хозяину.

На поверхности ночь. Замковый предел погрузился в сон. Только караульная служба не дремлет. Бдит. Ей положено бодрствовать. Тени скользили по переходам подземелья, отблески огня на факелах слизывали темноту со сводчатой кладки потолков. Едва ощутимый сквозняк поворачивал языки пламени в сторону тяги. Обе тени, остановившись на перекрестке переходов, сориентировались. Та, что скользила первой, махнула рукой.

–Туда!

Двинулась в один из боковых проходов. Вторая шаркающей походкой последовала за провожатым. Вскоре дошли до какой-то контрольной точки. Встали.

–Там! – снова подала голос первая тень.

Негромким эхом прошелестел голос того, кого сопровождали:

–Останься здесь!

Одна из теней проследовала дальше, оставив напарника у ответвления коридора. Шаги умолкли, позволив сопровождающему расслабиться и отвлечься от забот. Он свое дело сделал.

В широком подземном зале встретились двое. Знали они друг друга давно, сотрудничали добросовестно на благо высокого хозяина. После обоюдного приветствия, тот, что пониже ростом, укутанный темным корзном с головой, первым начал разговор.

–Хозяин рассчитывает на то, что в ближайшее время воинство не вернется в Курск. Так ли это?

–Все так. Изяслав направил шурину большую часть гриди. Самые сильные полки там же. Он не ждет неприятностей из Чернигова, ведь хозяин убедил его в своей дружбе. Его племянник, сын родной сестры, в курском дворце живет на правах гаранта мира меж княжествами. Да-а! Не жалеет князь родной крови.

–Не так уж и ценна та кровь, которую смешали не с кровью правителей иной вотчины. Прежний князь на поводу у своей дочери пошел, вот теперь пусть она и платит.

–Ну, это не наше с тобой дело.

–Это точно. Есть ли преданные тебе люди в среде воинства охраняющего дворец.

–Найдутся. Когда ждать прихода князя с дружинами?

–Вторжение уже началось и идет по задумкам хозяина. Изяслав удивится, когда через седмицу, другую, под стенами Курска будет не протолкнуться от чужих воинских полков, а там и степняки гребнем округу причешут.

–Не жаль будет? Земля-то русская.

–Земля Курская. Когда войдет в великое княжество Черниговское, тогда и жалеть не о чем будет.

–А люди?

–Смерды. Бабы новых нарожают. Хозяина особо интересуют дела у Милорада и Лихого.

–Милорад землю роет, ищет того, кто покушался на княжну, а этот щенок лишь недавно в Курске объявился.

–Так-так! Этого следовало ожидать. Напортачил Прозор, а нам подчищать. Чтоб Милорад не скучал, мы ему данов подсунем. Ты их через десятые руки приюти, а уж дальше они сами знают, что делать. А княжну, если не удалось убить, нужно будет умыкнуть.

–Хм! А получится?

–Почему нет? В свое время с сестрой получилось, значит и с этой исполним. Для сего дела хозяин направляет в Курск твою давнюю знакомицу.

–Кого?

–Ксению.

–Избави Господи меня от этой византийской ведьмы!

–За то ее и ценят. Может Изяслав посговорчивей будет, когда время придет. Здесь у тебя уже скоро события заставят развернуть весь политический расклад на иную стезю. Если все сложится, вскорости на Руси должен появиться Великокняжеский стол, а там и Ростовское княжество падет к ногам соверена.

–Скорей бы!

–Вот для этого я туда и направлен. Ты поспешая, не наделай впопыхах ошибок. Цена уж больно велика. Как смогли, тебе помогли. Не сегодня-завтра, особая сотня из Курска разъедется. Послухи тоже будут частично брошены на решение второстепенных уроков. Там глядишь, и с сестрой Изяслава несчастье приключится. Опять Милораду лишние заботы. Тебя оберегая, ежели что не так пойдет, Кокору засветим. Пусть думают, главного послуха Чернигова нашли. Зажрался боярин.

–А ежели, под пыткой язык ему развяжут?

–Мертвецы не разговорчивы. Тебе ли не знать сего? Ха-ха! Уж десяток лет с Милорадом в кошки-мышки играешь.

Кивнул, соглашаясь.

–То, да.

–Однако задержался я. Мне еще на пристани показаться потребно, такая она купецкая жизнь. Всяк день на виду. Посыльного в лицо знаешь, ему верь.

–Прощай, брат. Если все сложится как должно, встретимся, румским вином поить буду до потери сознания.

–Прощай.

Глава 2

Что человек на Руси ни делает,

все равно его жалко.

Максим Горький

Двое суток таясь и ночуя в лесной чащобе, они добирались до места. Прошли как тати ночные, тропами одним им ведомыми. Они даны. Их остался всего десяток, и старший среди них, Сигурд. Когда-то давно, все они были на службе у князя Курского, потом предав, ушли в Чернигов. Под рукою Прозора не брезговали ничем, добывая пропитание и монету в самых глухих местах Руси. Брали по указке купеческие караваны, убивали неугодных черниговскому магнату, карали непокорных родовых князьков. Всё было! Как живы, до сих пор даже непонятно! Наверное Один своим единственным оком присматривает за давно покинувшими родину викингами. А месяц тому, наниматель дал серебра, и посулил еще, если спалят боярскую усадьбу, убьют ее насельников, всех от стара до млада. Пообещал, никто не вступится, мол чужаки они, осели в Курске из милости. Сделать все нужно тихо, чтоб устрашились другие, чтоб никому неповадно было менять хозяина. За это и деньги плачены. Ну и еще в граде кое-какие делишки порешать предстоит, но то так, по мелочи. Рази сложно для умельцев пожары устроить? Нет преград для сего деяния.

Еще два дня негласно наблюдали за трэлями, за самой усадьбой приговоренного к смерти. Сигурд не торопился, хотел присмотреться получше, но вот тем, что в граде отсутствовала половина дружины, а хваленую особую сотню, так удачно удалось выманить в глухие леса, грех было не рискнуть, и Сигурд рискнул.

В самом Курске со времен их бытности в нем наемниками, ничего не изменилось. Кьярваль пытался найти хоть какое различие с прежним порядком в городе, так и не нашел. Хвала богам, умный у них предводитель! С таким вождем они вернутся домой богачами. Конечно, если живы останутся.

Викинги со стороны поросшей ополицей пустоши наблюдали за крепкой изгородью частокола в усадьбе боярина Бурдуна. Все побывавшие в переделках, знавшие толк в ночных налетах. Война для каждого из них – это жизнь! Долгое пребывание дома – это мучение! Хирдманам уже наскучило смотреть на выставленных на стенах сторожей из дворни, неяркое свечение факелов внутри изгороди. Руки чесались, применить оружие в деле.

Провинившийся перед князем Святославом боярин, пять лет назад откочевал с семейством в Курск, говорят, что после странной смерти старшего сына. На прикупленном участке городской земли поставил хоромы, осел, на службу к Изяславу добровольно пошел. Кьярваль и видел-то его всего лишь раз. Рукавом вытер пот со лба. Осень, а ночь теплая. Близко по-тихому не подберешься. Интересно, сколько воинов у славянина?

Викинги в шеренгу по одному рассредоточились по кромке забора, в любой миг, по первой команде вожака готовые штурмовать изгородь. Над пространством крыш изб за соседними заборами, расплылась зарница скорого утра.

–Асов медведь, чего ждет? – негромко, с раздражением в голосе спросил Гринольв, находившийся от Кьярваля через два человека. – Чувствую, после потехи нам придется уходить с лучами солнца.

–Закрой пасть, зеленый волк! – зашипел Торвуд.

Свое присутствие в хирде он вполне оправдывал поступками. Мог, как змея внезапно ужалить словом и оружием. Злопамятен. При всем этом, воином был отменным. Змеиным шипением снова произнес укор, а потом и угрозу:

– Собаки в боргене голос в ночи могут услышать. А уж если услышат, то твой поганый язык не спасет даже хевдинг. Я вырву его с корнем!

Обиженное сопение было ответом. Кьярваль только порадовался за то, что не оказался шустрее Гринольва. Сейчас бы распекали его! Интересно, о чем сейчас думает Сигурд, и правда, чего ждет?

Сигнал к действию.

Двух сторожей упокоили стрелами. Все завертелось, закрутилось в смертельном танце. Кровь в жилах забурлила, пьянила голову, но сакраментальное «Бар-ра фёлдин!», никто не выкрикнул. Тишина важней. Полезли через частокол, уже внутри вырезая и срубая сопротивлявшихся славян. Их было в усадьбе до удивления мало. Напрягало отсутствие света, факелы могли выдать раньше времени. В темноте подавили сопротивление в дворовом коридоре между хозяйственными строениями и боярским домом. Зажав русов с двух сторон, посекли, чужой кровью кропя землю. Вот уже и шум подняли. В горячке боя что-то вгрызлось в икроножную мышцу, не защищенную доспехом. Откуда взялся этот Фенрир? Мышцы свело болью. Воин, взмахнув мечом, резко опустил его на череп напавшей собаки. Пока подчищали округу, через ворота на подворье быстрым шагом вошли Сигурд с Торвудом, сопровождаемые двумя ветеранами.

– Вошкаетесь в темноте, как блохи на собаке. Медленно! – высказал свое недовольство вождь. – Если двери закрыты, ломайте их. Только шустрей!

–Эй, сюда! Да, шевелитесь вы! Вышибай! Вестейн, Кнуд, через окна внутрь лезьте! – прошипел Торвуд.

–Торвуд! Малы окна. В броне не пролезть!

–Так, скинь бронь!

–Ага, понял.

Терем меж тем проснулся. Было слышно, как внутри него бегают люди. Но это теперь не имело значения. Подбежал разгоряченный Сигвальд. Одним рывком сорвал входной притвор.

–Вперед! – Позвал за собой Торвуд, заслышав при этом голос сокрушавшегося вождя:

–Медленно! Медленно!

Оказалось, что за дверью их уже ждали. Трое русов с мечами и щитами в руках заступили дорогу, перекрыли лестницу ведущую наверх.

–В сторону! Места мне! – зарычал Сигвальд, и Торвуд с удовольствием уступил пальму первенства ему и еще троим торопыгам. Общая суета и темень кругом, не добавляют возможности спокойно разобраться с боярином лично. И как гром среди ясного неба послышался голос Кнуда за спиной:

–Торвуд, хоромину изнутри подожгли!

Вот это плохо! Поторопились.

–А-а, Локи с нами пошутить решил! Чего встали? Наддай!

Боярин, словно почувствовал, что уйти ему не дадут, отступил со своими вверх, распорядился:

– Олег, Дарен, держите проход, я гляну, чтоб в окна не влезли и в спину не ударили!

–Добро, отец!

Бурдун услышал женский крик, сунулся в то крыло дома, где ночевали дочери и они с женой. Ему навстречу из опочивальни выскочил бородатый скандинав, впопыхах практически сам напоролся на меч. Второго дана, а боярин узнал их, хоть и прошло лет пять с последней встречи, повозившись, зарубил. В освещенной светильниками комнате нашел своих. Жена и две красавицы дочери на выданье, лежали в крови на полу. В жилах застыла кровь. То, что они мертвы, понял сразу. Но Бурдун был калач тертый, он знал, что живым его не оставят, бросился в другое крыло дома. Там младшенькая! Отселили на время простуды.

Вбежал в темную спальню.

–Милолика! Ты где?

–Здесь я, батюшка!

Дочь ответила сразу, слышала шум в тереме. Мала еще девка, двенадцать годков. Жаль, что не увидит как взрастет, замуж выйдет!

–Быстро одевайся!

Выглянул в коридор. Опоздал! Увидел, как добивают Олега. Эх, сын!

Закрыл дверь на щеколду, схватил с лавки простыню, примерился. Выдержит, дочь худенькая тростиночка. В дверь стали ломиться. Значит Олег погиб. Притянул к себе любимицу, зашептал:

–Запоминай. Под сараем схрон, там серебро. Много серебра. Нищенкой не будешь. Выберешься, разыщешь десятника особой сотни Лихого. Только ему верю. Скажешь чья ты дочь и что отец просил за тебя. На нас напали даны, те, что в Курске службу несли, а потом Чернигову продались.

–Папка!…

–Все, милая!

Открыл окно, в последний раз поцеловал своего плачущего ребенка, привязал за поясок простыню, перевалил девчонку через подоконник в темноту.

–Прощай! Помни!

Свой самый ценный груз быстро опустил вниз, под конец сбросил в темноту остаток материи. Теперь как боги рассудят.

После очередного удара дверь поддалась, и викинги вбежали в спальню, сразу попав под меч боярина. Ему терять нечего! Старый конь не испортил борозды, увел за собой к вратам небесным Сигвальда, тяжело ранил Гринольва. Живых насельников в тереме не осталось. Поток проникшего внутрь воздуха подбавил жара, заставил языки пламени внутри дотянуться до второго этажа. Торвуд сам все проверил, распорядился:

–Всем уходить!

Викинги обратно полезли уже через огонь. Задержавшись на миг, Торвуд наклонился над раненым, прислонившимся к стене, зажимавшим рану в боку Гринольвом, глазами наблюдавшим за товарищем. Без сожаления в голосе проронил:

–Прости.

Нож вспорол вену на шее.

Воины отступили от пожарища. Огонь пожирал деревянный терем. В людской суете шестеро датчан незамеченными проскользнули к выходу из города.

* * *

Ночь. Черное небо, беззвездное, беспросветное, наводящее в душе тягостное чувство. Луна скрылась за тучами. Дождь с неустанным усердием крупными каплями тарабанил по крышам, своим шумом перебивая посторонние звуки.

С тех пор, как они свернули на тропу, ведущую к деревне, природа словно сошла с ума, темнота окружала их, а дождь заставил промокнуть до нитки. Пустая деревня приняла в свое лоно, встретив одиночеством изб и характерным чувством внутреннего дискомфорта. Что-то подобное он уже переживал в этой реальности, но тогда хотя бы не было такой мерзопакостной погоды. Как давно это было!

В отличие от прошлого раза, он не стал делить и посылать всех своих людей разведать округу, всех разместил в большом доме, скорее всего, ранее принадлежавшем старейшине верви. Послал Лиса и молодого волхва Вольрада. Этих двоих должно хватить за глаза.

По времени, ночь только-только вступила в свои права, а казалось, что через пару часов должно наступить утро. Народ, не стесняясь чужих хором, хозяйствовал в них как у себя в доме. Наколотые сухие поленья отправились в топку печи. Из потаенных недр хозяйственного сельского старейшины, Сбыня извлек жаровню предназначенную для зимнего времени года. Установил на средину широкой горницы, «…чего жалеть, коли хозяина может, и на свете нет?», развел в ней огонь для согрева и просушки одежды. Лиходеев усевшись на лавку, подперев спиной «слепую» стену, смотрел на то, как его парни непросто устраиваются на ночевку, а готовят избу к обороне.

Полыхавший огонь заставил почувствовать сырость и пот людского присутствия. Его тепло не скоро обогреет замкнутое пространство избы. Под ярким неестественным белым светом все в комнате приобретало неживой мертвенно-бледный вид, тускнея с каждой минутой. Тень, отброшенная Лиходеевым, распласталась на противоположной стене не как что-то вторичное, наоборот, даже с размытыми очертаниями, она казалась величественной на фоне мелочных и ненужных вещей. Выпало время обдумать ситуацию. Бойцы знали за батькой такую привычку. Ежели сиюминутно десятку не угрожала опасность, а люди сами занимались привычным делом, Лихой словно невидимой стеной отделял себя от коллектива и о чем-то думал, чего-то мозговал. В такие минуты его трогать не моги, мало того, что с правильной мысли собьешь, так еще неприятность себе на бестолковку наживешь.