Текст книги "Фантастический детектив 2014 (сборник)"

– Забавное распоряжение с того света. – Трауб посмотрел бумагу на просвет. – Дата на письме не проставлена, но думаю, бумага подлинная, написанная пятнадцать лет назад лично Джоном Баскетом. Покойный знал, что документы из зеленой папки могут понадобиться, и заранее отдал соответствующее распоряжение. А теперь тот, у кого хранилась записка, решил пустить ее в ход. Причем заметьте, это случилось до исчезновения Джоаны Бекер.

– Я же говорил, что убийца – кучер, – пробормотал Томми.

– Этот вопрос мы обсудим чуть позже. А пока должен сказать следующее: то, что леди Баскет – типичная парвеню, я понял и сам. Представьте, она не смогла рассказать историю Дамы Роз, историю фамильного привидения!

– Не смогла или не захотела? – прогудел из своего угла Куз Митч.

– Не смогла. Если бы не хотела, она не стала бы говорить, что в библиотеке имеется рукописная хроника рода Баскетов, в которой все подробнейшим образом зафиксировано. Кроме того, рассказывая об основателе рода, почтенная матрона перепутала крокет и крикет, что совершенно недопустимо для благородной леди. Я даже начал подумывать, что хозяйку замка подменили, но ваши изыскания, Томми, рассеяли мои подозрения.

– И что же вы вычитали в хрониках? – полюбопытствовал негр.

– В том-то и дело, что ничего. Книга исчезла, остался лишь промежуток между двумя томами, где она прежде стояла, и след на пыли, по которому можно судить, что рукопись вынули совсем недавно. Вообще, библиотека Баскет-Холла – удивительное место! В ней не больше ста томов, но любому из них не меньше ста лет. В нынешнем столетии ни один Баскет не купил ни единой книги, да и те, что были, читал не слишком охотно. Мисс Бекет, в обязанности которой входила уборка комнат, библиотеку посещала нечасто, так что пыль на полках оказывается летописью столь же подробной, как и та, что была украдена. Вообще, Англия с ее любовью к углю и пару – страна уникальная! Прежде она славилась туманами, теперь – смогом. В Англии все, что не протирается ежедневно, бывает покрыто тончайшим слоем копоти. Ах, какие отпечатки пальцев остаются там, где пыль не была вытерта! Славный британский естествоиспытатель Уильям Гершель, сын и внук славных естествоиспытателей, утверждает, что отпечаток пальца неповторим и дает внимательному наблюдателю множество сведений о владельце пальца. Когда-нибудь я напишу небольшой труд о различных типах папиллярных линий, а сейчас я должен с огорчением констатировать, что мои поиски в библиотеке были замечены, и экономка Бетси Бакт, вызванная мужем, стерла все улики мокрой тряпкой. Не знаю, был ли в том злой умысел или же вполне извинительное желание, чтобы в замке было по возможности чисто. Теперь я могу утверждать одно: хроники похищены в день нашего приезда, причем похищены мужчиной, а вторая книга взята женщиной, и это случилось больше недели назад.

– Что за вторая книга?

– Я разве не сказал? В библиотеке не хватает двух книг. И если семейные хроники занимали почетное место, так что их отсутствие сразу бросалось в глаза, то вторая книжка находилась на самой верхней полке, откуда ее не так просто достать. Вынули ее давно, следы пальцев успело как следует припорошить пылью. Итак, в деле появилось три исчезнувших документа: два из библиотеки и один из городского архива. И лишь в одном случае мы знаем, в чьи руки попал документ.

– А не спросить ли нам Даму Роз? – второй раз подал голос Куз Митч. – Уж она-то должна знать, что происходит в доме.

– Ни один суд не признает показаний, данных привидением.

– Но мы-то не суд. Хотя бы будем знать, что ищем.

– Что же, можно попытаться. А пока, Кузьмич, что нашли вы?

– Подземный ход нашел. Ведет из ротонды, есть в саду такая беседочка, в винный подвал. Джон-садовник соврал, будто ход осыпаться начал, и он его завалил, покуда там никого не завалило. У меня правило: доверяй, но проверяй. Полез смотреть, а там ничего не засыпано, широкий ход, дама может пройти, кринолина не замарав.

– Что в погребе?

– Ничего. Стеллажи пустые в два яруса. Я еще толком не смотрел, сегодня я по саду шарился, а в ход полез, потому что он в саду начинается.

– В саду что интересного? Кроме хода, конечно…

– Сад как сад. Ухоженный. Сорная трава выкошена, газоны подстрижены, дорожки посыпаны, гарью этой проклятой. Все как везде. Одно меня удивило: перед парадным входом цветник разбит: на клумбах маргаритки высажены, настурции, еще какой-то цвет, вдоль дорожки кусты сиреней, у ограды – живая изгородь из колючего барбариса. И нигде ни одной розы. Но розарий в саду есть, и еще какой! Десятки кустов всех сортов и видов. А задвинута эта красота по ту сторону дома, едва не на выселки.

– Хозяйка розы на дух не переносит, – пояснил всезнающий Сэмюэль.

– Для кого тогда цветы срезают? Каждый день и помногу. Все кусты обкорнанные стоят, ни единого цветка не оставлено, одни бутоны. Я бы решил, что на продажу, но в округе некому букеты покупать.

– Я знаю! – перебил Томми. – Убийца – садовник! Тело он закопал в саду, в розарии. Но если во время цветения роз потревожить корни, розы осыплются. Вот он заранее и срезал их, чтобы лишнего внимания не привлекать.

– Не будем плодить гипотез, – постановил Сэмюэль Трауб. – Завтра продолжим сбор материала. Томми попытается выяснить, куда деваются срезанные розы, может быть, садовник попросту влюблен и охапками таскает хозяйские розы своей зазнобе. Ну а Кузьмич займется замком. Хотелось бы узнать, кто пытался нас подслушивать, и предупредить эту возможность на будущее…

– Кто подслушивал – узнаю. А в слуховую трубу я трещотку поставлю, пусть слушает на здоровье, кто бы там ни был.

– Вот-вот, – согласился Трауб. – Остальное и прочее тоже надо проверить. Вряд ли дело ограничится одним потайным ходом, в замке может быть такое, о чем и сами хозяева не знают. Опять же Дамой Роз надо подзаняться.

– Дамой и я могу, – ревниво заметил Томми.

Кузьмич упрямо набычился, упер в колени пудовые кулаки и сказал:

– Ты только испортишь все. С привидениями нежно надо обращаться, а в тебе нежности ни на понюх табаку. Напугаешь дамочку, а то и вовсе рассеешь. А дамочка нам нужна, и сейчас, и потом.

– Разумно, – согласился Сэмюэль Трауб. – Сейчас расходимся. Мне еще надо закончить статью для газеты, а с утра я должен съездить кой-куда. Если все будет нормально, завтра ночью встретимся с Дамой Роз. – Трауб протер ладонями лицо и спросил себя самого: – А спать – когда?

Томми и Кузьмич покинули комнату шефа, но не успели сделать и пяти шагов, как из-за угла, не потревожив беззвучной тьмы, появилась женщина в старинной одежде. Знаток определил бы ее наряд как относящийся к XV веку, но необразованные детективы могли сказать лишь: «Такое теперь не носят». В руках дама держала букет роз, таких же неживых, как и она сама, мерцающих чуть голубоватым светом.

– Это она! – жарко зашептал Томми. Он готов был ринуться на добычу, но лапа напарника ухватила его, не позволив даже дернуться.

– Здравствуйте, сударыня, – прогудел Митч.

Дама благосклонно кивнула и канула в стену.

– Спать иди, – приговаривал Куз Митч, уводя товарища. – Ты ничего не видел, почудилось тебе. Завтра день трудный, вот и иди себе почивать.

* * *

Завтрак в Баскет-Холле начинался ровно в восемь, так что Сэмюэль Трауб сумел даже перехватить пару часов сна.

В обширной столовой был накрыт стол для двоих. Прислуживал дворецкий – Джон Бакт, но позади Сэмюэля Трауба должен был стоять один из его слуг. Зачем это нужно, сказать не мог никто, но так требовал непреклонный этикет. Как выяснил недавно Трауб, «этикет» – одного происхождения со словом «этикетка», он означает то, что намертво приклеено обычаем. Отклеить требования этикета можно только после долгой обработки паром, а век пара на Британских островах начался слишком недавно.

На этот раз жертвой этикета пал рыжебородый Куз Митч. Он переминался, глядя перед собой, и не знал, куда девать руки.

Миссис Бакт вкатила сервировочный столик с одинокой серебряной кастрюлькой. Бакт-муж поднял крышку и принялся раскладывать по тарелкам неаппетитную серую массу.

– Что это? – вопросил Сэмюэль Трауб.

– Перловка, сэр!

– Шрапнель… – вполголоса прокомментировал мистер Митч.

Трауб подцепил ложечкой небольшой комок, осторожно продегустировал.

– Знаете, – сказал он, – во время путешествия по Аляске мне целый месяц пришлось питаться одним пеммиканом. Ничего хуже в моей жизни не было, но я выдержал.

Миссис Баскет безучастно жевала шрапнель. Вид у леди был такой, словно ей и впрямь приходилось грызть артиллерийский снаряд, наполненный круглыми свинцовыми пулями.

– Как ваши успехи, мистер Трауб? – нарушила молчание леди. – Надеюсь, вы хорошо выспались?

– Превосходно! Правда, полночи мне пришлось просидеть за телеграфом. Треск печатающего устройства не слишком мешал вам спать?

– Что вы, в доме очень толстые стены, я спала и ничего не слышала.

– А я закончил первый очерк и отослал его в газету. Думаю, через три дня мы получим свежий номер. Там будет вступительная статья, впечатления путешественника, впервые попавшего в ваши края. Сегодняшний день, если вы не возражаете, я хотел бы посвятить знакомству с окрестностями.

– Да, конечно. Я скажу Джону Хоку, чтобы он был в вашем распоряжении.

– Это излишне. Я собираюсь забираться в такие места, где экипаж не пройдет. Только там могут сохраниться по-настоящему привлекательные виды и романтичные развалины. Выбор экскурсионных маршрутов очень важен. Потом там будут проложены дорожки, а пока… я видел у вас в каретной старенький пароцикл. Если он на ходу, я хотел бы им воспользоваться.

– Это машина сэра Джона, он часто на ней ездил. Можете свободно распоряжаться ею.

Шрапнель была благополучно съедена и запита чаем с молоком. В других странах чай с молоком пьют только кормящие матери, но в Британии все делается на свой салтык, и переучивать британца – бесполезно.

Едва позволил этикет, Трауб вдвоем с Митчем выкатили пароцикл из каретной. Следом Джон Хок вынес бутыль с синеющим денатуратом. Машину смазали, бак под сиденьем заполнили спиртом, в котел налили воды. Бледное пламя заколыхалось, обнимая горелку. Митч, согнувшись, энергично накачивал примус, и вскоре голубой венчик огня с ровным гудением замерцал под котлом. Вода закипела, пар с тонким свистом принялся вырываться через клапан клаксона.

Трауб вскочил в седло, поглубже нахлобучил цилиндр.

– Не забывайте через каждые пятнадцать миль подкачивать примус и доливать в котел воду! – напутствовал пароциклиста Джон Хок.

Что ответил Трауб, никто уже не расслышал, машина в клубах пыли и пара вылетела за ворота.

Вскоре пароцикл выехал на столбовую дорогу, которые в Европе называются шоссе, и запылил в сторону Йорка. Чтобы попасть туда, Траубу следовало четырежды долить воду в котел и подкачать спиртовый резервуар.

* * *

Вернулся Трауб как раз к ужину и был весьма доволен, что обедал на стороне и не знает, что подавали на обед в Баскет-Холле. На ужин были паровые тефтели, блюдо вполне пригодное для чахоточных больных, но слабо подходящее для взрослого мужчины. Хорошо хоть, что должность слуги на этот раз исполнял не Куз Митч, а Томми, которому было все равно, что едят господа. Разговор не клеился, при первой же возможности миссис Баскет ушла к себе, а Трауб перебрался в курительную комнату.

Здесь были покойные кресла, на стенах красовались длинные, прошлого века чубуки. И, конечно, всюду тончайший слой пыли, красноречиво сообщающий, что уже неделя, как здесь никого не было, что экономка, миссис Бакт, одна, без горничной, с хозяйством не справляется и, значит, не имеет отношения к исчезновению Джоаны Бекер.

Трауб неторопливо пускал дымные кольца, внося свой вклад в нездоровую атмосферу Британии, Томми сосредоточенно чистил цилиндр рукавом сюртука.

– Зазноба у Джона Стила в деревне есть, – как бы нехотя сообщил Томми. – Оно и неудивительно, парень молодой, по здешним меркам – пригожий. Хозяйские розы, бывало, приносил. Но вот уже десять дней, как ни сам не появляется, ни роз не приносит. Девушка страдает.

Трауб кивнул и выпустил густой клуб дыма.

В курительную без стука вошел Куз Митч.

– Через две минуты Дама Роз должна появиться в оружейной гостиной.

Трауб пружинисто встал, щелкнув гильотинкой, обрезал горящий кончик сигары, спрятал недокуренное в коробку. Томми взял на изготовку цилиндр.

Оружейная гостиная, одна из пяти вполне бессмысленных парадных комнат, хранящих следы былой роскоши, находилась на первом этаже (иные называют его – бельэтаж), далее прочих гостиных. Два узких окна напоминали о том времени, когда замок был не дворцом, а военной твердыней, и вместо окон в стенах зияли бойницы. Света эти отверстия почти не пропускали, в оружейной всегда царил полумрак. На стенах развешана коллекция восточного оружия, явно купленная на базаре, и пара кремневых бластеров времен Регентства. В углу уныло пылились рыцарские доспехи.

Трое сыскарей вошли, тихо прикрыв дубовые двери, и остановились, ожидая.

Тень, уже знакомая Томми и Митчу, явилась из-за стального плеча рыцаря. Лицо с навеки застывшим трагическим изломом бровей, тонкие пальцы не замечают шипов на стеблях бледных роз.

– Сударыня, – произнес Сэмюэль Трауб, – мы не станем мучить вас воспоминаниями о делах давно минувших – нас волнует судьба Джоаны Бекер, горничной, исчезнувшей восемь или девять дней назад.

– Нет! – выкрикнула Дама. Голоса ее не было слышно, но чуткое замковое эхо донесло смысл беззвучного крика человеческим ушам. – Нет! Только не это!..

Призрачный букет полетел в лицо Траубу, а владетельница букета бросилась под защиту рыцаря и пропала в стене.

– Славно поговорили… – Трауб нагнулся, пытаясь поднять цветы, но пальцы не ощутили ничего; розы остались на полу.

Куз Митч с кряхтеньем наклонился, сгреб стебли и, подойдя к нише, где обитал рыцарь, кинул их вслед сбежавшей красавице.

– Никуда она не денется, – прогудел он, – доставлю в лучшем виде. А пока пойдем-ка ко мне. Хочу кое-что показать. И не бойтесь, теперь говорить можно где угодно, подслушку я накрепко повредил. Я вот что подумал про одного из наших Джонов, который истопник. Вроде бы должность невелика, а на нем все держится. Паровое отопление от подвала до чердака – в ведении Джона Брукса. Где что перестраивать – всюду Джон Брукс, остальные у него на подхвате. А уж подвал целиком в его власти: котельная, бойлерная, угольный бункер – все там. И вот что интересно: Джон Хок у архивариуса был, документы какие-то изъял. Джон Стил розы неведомо куда охапками таскает, а Джон Брукс – чист аки херувим.

– Я знаю! – воскликнул Томми. – Убийца – истопник! Тело он перенес в котельную и сжег в топке.

– Складно врешь. Только сейчас лето, паровое отопление отключено, котельная на профилактике, миссис Бакт свои малахольные обеды готовит на керогазе.

– Да, Томми, на этот раз у тебя вышла промашка, – с усмешкой проговорил Трауб.

Негр огорченно взглянул в лицо хозяину и вдруг вздрогнул.

– Масса Сэм, что с вами?

Он выхватил из кармана серебряное зеркальце и протянул Траубу.

– Ну и синячище!

– Это не синяк, масса Сэм, это некробиотический инфильтрат, возникший в результате удара призрачными розами.

– И что теперь будет?

– Может быть что угодно: трофическая язва, кандидомикоз, проказа и даже нейродермит! Страшные болезни, которые почти невозможно вылечить.

– Так уж и невозможно… – возразил Куз Митч. – Мышиным салом три раза в день смазывать, через месяц любую проказу как рукой снимет.

– Это ж сколько сала за месяц уйдет? – ужаснулся Томми. – Бедные мыши!

– Так это если болезнь запустить.

– Ясное дело, незапущенную болезнь проще вылечить.

– Как?! – возопил Сэмюэль Трауб.

– Водичкой холодненькой помыться. Холодная вода хорошо некробиотическую информацию смывает, если та не застарелая.

Последних слов Сэмюэль Трауб уже не слушал. Он огромными прыжками несся в сторону ванной комнаты.

Когда через полчаса Митч и Томми постучались в комнату шефа, Трауб, живой, хотя и не вполне здоровый, встретил их. Волосы у него были мокрыми, губы – синими, как у вурдалака. Котельная в замке не работала, горячей воды не было, но, даже будь трубы полны кипятка, сегодня американец пользовался бы исключительно ледяной водой.

Впустив сотрудников, Трауб вернулся в кресло и по шею укутался теплым пледом. Негр и рыжебородый тоже устроились в креслах. Митч поставил у себя в ногах рогожный мешок, в каких обычно развозят по домам уголь.

– С вашего позволения, сэры, я закончу рассказ. Решил я, значит, пошерстить хозяйство Джона Брукса и нашел кое-что. Думаю, сам Брукс к этому отношения не имеет, просто кто-то захотел сжечь эти вещи в печи, но обнаружил, что котельная не работает, и спрятал все до лучших времен в бункере, присыпав угольком. А я нашел.

Митч сунул лапу в мешок и вытащил на свет толстенький томик в сафьяновом переплете.

– Не это ли вы искали?

Сэмюэль Трауб, отбросив плед, вскочил и завладел книгой.

«Хроники прославленного рода Баскетов с древнейших времен до настоящего времени», – прочел он. – А настоящее время заканчивается 1789 годом. Знаменательная дата, между прочим. А вот и легенда о Даме Роз, и закладка как раз на нужной странице.

…Сэр Эдвард, владетель Баскет-Холла, принимая близко к сердцу судьбу страны, поочередно поддерживал Ланкастеров и Йорков, сохраняя неукоснительную верность розе и меняя лишь ее цвет. Супруга сэра Эдварда, леди Элизабет, подолгу скучавшая в одиночестве, также сохраняла верность розам. Ежедневно садовник, ухаживавший за парком, примыкавшим к замку, приносил леди букеты пышных роз. Садовник был молод и недурен собой, и случилось то, что должно было случиться. После одной из бесчисленных битв, вернувшись домой в неурочный час, сэр Эдвард обнаружил свою супругу в объятиях садовника.

Суд был скорым и беспощадным. Неверную жену замуровали в одном из подземелий замка, заложив вход, так что лишь отверстие в потолке соединяло узницу с внешним миром. Сэр Эдвард распорядился не давать распутнице ни хлеба, ни воды, чтобы женщина погибла от голода и жажды, но по приказу лорда каждое утро закованный в цепи садовник приносил к темнице букет свежих роз и сбрасывал их в ублиет.

– Пусть жрет розы и пьет росу! – отвечал сэр Эдвард, когда слуги доносили, что из каменного мешка все еще слышатся стоны.

Наконец несчастная затихла, и сэр Эдвард, убедившись, что с леди Элизабет покончено, приказал утопить садовника в крепостном рву, что и было исполнено.

Прошло немного времени, и среди слуг начались пересуды, будто леди Элизабет видели в залах и переходах замка. Была она бледна и прижимала к груди букет свежих роз. На расспросы леди Элизабет не отвечала, да и мало находилось охотников говорить с ней.

Разъяренный сэр Эдвард покинул замок, где не мог найти покоя, и в скором времени погиб в мелкой стычке со взбунтовавшимися диггерами. Многие из последующих владетелей Баскет-Холла пытались отыскать потаенный ублиет, чтобы похоронить леди Элизабет по христианскому обряду, избавив ее от земных мучений, но кажется, легче срыть весь замок, нежели найти легендарную темницу. И ныне, как и триста лет назад, Дама Роз – именно так прозвали призрак леди Элизабет – бродит ночами по фамильному замку, внушая трепет всякому, кто случайно встретит ее.

– Забавная история, – сказал Митч. – Томми, ты как, сильно трепетал?

– Не очень.

– То-то и оно. Однако я пойду, у меня еще дел невпроворот.

– Погодите, Митч. Вы не сказали, что еще в мешке.

– Ничего интересного. – Митч вытащил и протянул Траубу две одинаковых зеленых папки. – Они пусты. Вот эта папка из архива, тут сохранился обрывок бандерольки, которой она была опечатана, а эта, получается, из библиотеки. Папки я нашел, а что в них было, сказать не могу.

Митч вышел из комнаты. Трауб долго рассматривал папки, потом спросил Томми:

– Что ты обо всем этом думаешь?

– В замке кто-то занимается некромантией. Сразу видно, что это не профессионал, но бед он может наворотить побольше любого профессионала.

– С чего ты так решил?

– Несколько лет назад чистили ров. Зачем? Говорят, от него шли вредные испарения. Но ведь вредные испарения здесь повсюду! Туманы, смог, чистого воздуха в Англии не бывает, так что это отговорка. Причина другая: кто-то искал тело садовника. Поиски, насколько можно судить, успехом не увенчались, костей, закованных в кандалы, не нашли. Но ведь отыскалось множество других останков, и среди них, возможно, были и нужные фрагменты. Профессионал не оставил бы подобный клад без движения, а наш самоучка позволил, чтобы кости были закопаны. Я был сегодня на Гэльской пустоши, место там уникальное, но нет ни малейших признаков колдовства!

– Так может, никакого некроманта нет?

– Как нет? А розы? Вы только что прочитали, какой конец постиг Элизабет Баскет, а сейчас, столетия спустя, кто-то еженощно срезает в парке розы и уносит их… куда?.. и зачем?..

– Я полагаю, мы это выясним уже сегодня. Но я не могу представить Джона Стила в роли некроманта.

– Джон Стил – подручный, который сам не понимает, что и зачем он делает. Вообще, в замке нет никого, кто мог бы претендовать на роль некроманта. Обитатели Баскет-Холла просты, как хеллоуинская тыква. Но ведь кто-то убил Джоану Бекер, кто-то похищает книги и документы, кто-то колдует над розами. Не следует плодить лишних сущностей, наверняка это один человек. Если бы мы заставили говорить Даму Роз, преступник уже был бы в наших руках!

Распахнулась дверь, в проеме показался Куз Митч. На запястье у него был намотан конец цепи. Каторжники называют такие оковы мелкозвоном.

– Давай-давай! – поторопил Митч и осторожно потянул за цепь. В комнату, спотыкаясь, вошла Дама Роз. Другой конец цепи был обмотан у нее вокруг талии. – Вот и пришли, – приговаривал рыжебородый конвоир, – а то рыпалась, идти не хотела.

– Ничего себе ты с ней нежненько! – воскликнул Томми.

– А как же… Это ее родная цепь, она еще при жизни на ней сидела.

– Предатель! – с чувством произнесла Дама Роз – Я ничего вам не скажу.

– Было бы тут что предавать… – рассудительно проговорил Куз Митч. – Тебя же, голубушка, считай, и нету, видимость одна. Ты на меня посмотри, я ведь тоже нежить, а какой молодец – поглядеть приятно. Так что хватит глупить, а то священника позовем.

– Тут священники стадами ходили, да ничего не выходили, – произнесла Дама Роз, презрительно, но совершенно не аристократически оттопырив губу.

– Так то небось были малахольные англиканские пасторы. А мы пригласим православного попа, дикого и злого, с кадилом и святой водой сорокаградусной крепости.

Если бы привидение могло побледнеть, Дама Роз побледнела бы.

– Не надо… – прошептала она, бессильно опустившись на пол.

– Тогда давай разговаривать. Твоя история нас не слишком волнует, мы ее уже прочли. – Митч продемонстрировал найденную книгу.

– Дура! – прошипела покойная леди. – Идиотка! Даже такой простой вещи не смогла сделать!

– Кого вы имеете в виду? – быстро спросил Трауб. – Миссис Баскет, миссис Бакт или, быть может, мисс Бекер?

– Какая она Баскет? Это ничтожество, пустое место, оскорбляющее род! А ваша мисс Бекер и вовсе не та, за кого себя выдает!

– Кто же она?

Но Дама Роз уже взяла себя в призрачные руки.

– Раз сэр Эдвард решил взять ее в горничные, так и будет. Больше я ничего не скажу. Угодно – терзайте!

– Зря ты так, голубушка. – Митч покивал головой. – Ведь если мы сами до всего дойдем, тебе же хуже будет. Думаешь, если ты умерла, так тебе ничего больше не сделают? Сделают, и еще как… народец до таких вещей ушлый. – Митч подошел к привидению, обмотал обрывок цепи Даме вокруг шеи. – Не хочешь сейчас говорить, иди к себе, отдыхай покамест. Понадобишься – позову.

Дама медленно поднялась с пола. Все в ней – платье, прическа, розы, которыми она так безжалостно швырялась, – оставалось свежим и непомятым, но чувства пребывали в смятении, и это можно было заметить невооруженным глазом.

Изящным движением Дама Роз закинула на спину конец цепи и, прежде чем исчезнуть, произнесла:

– Джон Бакт, дворецкий, тоже не тот, кем кажется. Именно дворецкий выдал меня мужу, он, и только он, во всем виноват!

Некоторое время в комнате царило молчание. Затем Сэмюэль Трауб задумчиво произнес:

– Дворецкого мы и впрямь упустили из виду. Жаль, что свидетельница говорит так туманно и неохотно.

– Она по-другому не умеет, – вступился за привидение Куз Митч. – Говорит смутно и путает день сегодняшний с событиями XV века. Будь иначе, черта с два я ее отпустил бы. По этой же причине и суды не принимают во внимание показаний призраков.

– В таком случае, – распорядился Трауб, вытаскивая из жилетного кармана фальшивый американский брегет, – предлагаю всем отдыхать, а за час до рассвета снова встречаемся здесь. Попробуем выяснить, кто режет розы и куда их носит.

– Странный вы народ, люди, – проворчал мистер Митч – Все бы вам спать, нет чтобы делом заняться.

* * *

Сорок тысяч литераторов изломали восемьдесят тысяч перьев, живописуя лондонские туманы. И хоть бы один воспел туманы графства Дарем! Со стороны Скерна сплошным фронтом движется непроницаемая белая стена, а навстречу конными разъездами мчатся промышленные дымы Йорка и Дарлингтона. Сшиблись, закружили, серое на белом, белое на рыжем, весь мир вскипел и пал обессиленно густым маслянистым пластом, сквозь который не то чтобы видеть – пройти невозможно. Всякий звук убит, запах подавлен, только остывшее железо, раскисшая земля, перегоревшее машинное масло и смог, смог, смог…

Беззвучно шлепают мокрую почву огрузневшие капли, неслышно клацает секатор, срезая ветки, полные цветов, листьев и шипов. Одна, две… восемь самых лучших роз. Англичанам невдомек, что восемь цветков дарят лишь мертвым. Что с них взять, с диких островитян…

Разоритель розария на ощупь пробирается к ротонде, затепляет масляный фонарь, никчемный среди масляной субстанции тумана.

Мучительный скрежет каменной плиты, запирающей подземный ход, фигура с фонарем и розами скрывается в подземелье. Вход остается открытым, чтобы легче было вернуться. Очень неосмотрительно; две темных фигуры скользнули следом за вошедшим, скрадывая его, словно собаки – боровую дичь.

Человек с розами и фонарем проникает в винный подвал. Смазанные петли дверей не скрипят, и так же безучастно пропускает дверь и преследователей.

В винном подвале, как и было обещано, нет ничего, кроме пустых стеллажей. Зато и запоров никаких, все нараспашку, гуляй, хоть в котельную, хоть куда.

Темная фигура направляется к черной лестнице. Лестница винтовая, закручена против часовой стрелки. Не иначе первый владелец замка был левшой, и твердыня строилась так, чтобы сеньору сподручней было оборонять проходы. Зато и нежить в таких домах заводится чаще, нежели там, где лестницы закручены вправо.

Как ни таись, но по чугунным ступеням тяжелые сапоги стучат гулко, и за этим шумом не слышно легких шагов соглядатаев. Казалось бы, остановись, приникни к отверстиям в узорном чугуне, и увидишь, как пролетом ниже по твоим следам ступают сыщики, но идущему не до того, он спешит донести восемь роз к неведомой цели.

Бельэтаж – парадные гостиные, курительная комната, столовая и накрепко запертая буфетная, где хранится фамильное серебро – единственная ценность, сохранившаяся с былых времен. Чугунная винтовая лестница в углу готической гостиной кажется нефункциональной деталью интерьера. И не каждый может догадаться, что именно по этой лесенке пропавшая горничная носила из прачечной, что в подвале, в бельевую, что на втором этаже, сияющие белизной и крахмалом простыни, а в те времена, когда в замке не было современного парового отопления, предшественник Джона Брукса таскал для печей и каминов сухие буковые поленья.

Дама Роз обычно бродит по первому этажу, но материальная тень с розами минует парадное запустение и поднимается на второй этаж, где спальни и гостевые комнаты. Трое Джонов из четырех спят во флигеле, а здесь живет миссис Баскет, и в угловой комнате – супружеская чета Бактов. Здесь же находится и комнатушка, где прежде обреталась Джоана Бекер – поближе к хозяйскому пригляду, подальше от молодых неженатых мужчин.

Кому несет цветы неизвестный, удвоивший осторожность на жилом этаже?

Не задержавшись, злоумышленник поднимается дальше. Теперь уже ясно, что это злоумышленник, что делать честному человеку с цветами в предутренний час на чердаке? Чердак – помещение технологическое, такое же, как подвал. Вся нарядная жизнь, словно ломтик бекона в сэндвиче, зажата между двумя технологическими помещениями: подвалом и чердаком.

Неизвестный, подсвечивая себе фонарем, пробирается среди вентиляционных и дыхательных труб, останавливается возле одной, особенно широкой, но в этот момент две пары крепких рук хватают его за локти.

– Позвольте спросить, мистер Стил, что делаете вы здесь в столь неурочный час?

– Я… – забормотал садовник, делая слабые попытки вырваться. – Я тут гуляю.

– Странное место для прогулок.

– А ты молчи, черномазый. Я свободный человек и могу гулять где захочу и когда захочу.

– Но не по чердаку чужого дома, куда вы пробрались тайным образом. Будьте уверены, кражу со взломом вам уже инкриминируют. Кому вы несете цветы?

– Никому. Они мне и вовсе не нужны. Вот…

Джон Стил рванулся и, освободив на мгновение руку, швырнул букет в ближайшую трубу.

– Очень ловко, – похвалил Томми. – Куда ведет эта труба?

– Представления не имею.

– Отлично. А если мы туда швырнем не розы, а кирпич?

– Не надо!

– То есть какое-то представление о том, что там внизу, у вас есть?

– Нет. Просто, швырнув кирпич в вентиляционную трубу, вы перебудите весь дом.

– Ладно, Томми, не пужай парня, – примирительно произнес Куз Митч. – Кирпичами швыряться – не дело. Мы с утречка в Дарлингтон сгоняем, привезем мальчишку-трубочиста, спустим его на веревке и все узнаем.

– Не надо! – взмолился садовник.

– Тогда пошли к мистеру Траубу, объяснять, почему это «не надо».

Комната Сэмюэля Трауба встретила их клубами сигарного дыма и треском телеграфного аппарата. Зашифрованная статья для «Манчестер экспресс» улетала в эфир, смущая скучающего лондонского телеграфиста величиной телеграммы и полной ее невразумительностью.

Джона поставили перед темными очами детектива. Томми кратко изложил обстоятельства дела, не забыв упомянуть, что день назад Джон Стил во всеуслышание объявил, что лично завалил ход из беседки в подвал. Услыхав, что за ним следили от самого цветника, Стил окончательно сник и начал не то чтобы признаваться, но оправдываться.

– Предыдущие дни туда же бросали букеты?

– Туда.

– Куда ведет эта труба?

– Не знаю! Клянусь, не знаю!

– Зачем тогда бросал?

– Это она велела! Сказала, что если я все буду исполнять как следует, то меня восстановят в правах, а потом она выйдет за меня замуж.