Текст книги "Игра втемную"

Глава 5

17 февраля 1995 года, пятница, 13-25 по Киеву, редакция газеты «Еженедельные ведомости», Город.

У меня зазвонил телефон. Вернее, меня позвали к телефону, сообщив, что междугородка. Из Москвы, наконец-то, звонил Парамонов.

– Ну, Серега, лучше, конечно, позже, чем никогда, но если ты звонишь по поводу тех двух покойников, то ты уже опоздал. Ну нельзя же, в самом деле, столько тянуть. Мне это было нужно не позднее пятнадцатого. А сейчас уже…

– Знаешь, Саша, я тебе звоню только потому, что неплохо к тебе относился. Похоже на то, что одного из нас здорово купили.

– То есть как?

– А вот так. Ты меня куда направил? Сережа, милый, посмотри, пожалуйста, в Москве на улице Киргизская, дом 8, и на улице Мастеркова, дом 3, семьи трагически погибших в поезде. Поспрашивай о привычках и семейном положении.

– И для того, чтобы эту просьбу выполнить, ты потратил столько времени?

– Я мог бы еще больше потратить. Меня чуть с пятого этажа не спустили.

– Родственники покойного?

– Сами покойные.

– Не понял.

– А чего тут понимать? Марков Владимир Сергеевич, 1960 года рождения, продолжает проживать по адресу: улица Киргизская, дом 8, квартира 96. А Веренко Андрей Иванович даже не собирался никуда съезжать со своей квартиры, тем более, в Крымском направлении. Живы они оба и здоровы. Кинули тебя, шакал пера, как пацана.

– Не могли меня кинуть, не могли. Я мог, в лучшем случае, ошибиться, но не по обоим же адресам.

– В любом случае, претензии не ко мне. Пока, – сказал Сережа Парамонов и отключился от связи, даже не передав приветы всем родным, хотя в спокойном состоянии он человек вежливый и воспитанный.

Я же, несмотря ни на что, успел написать материал, да еще с лихо закрученной интригой. Я оказался единственным в стране, кому пришло в голову, что киллерам несвойственно напиваться на работе. Я вообще не пью, то есть абсолютно ничего и даже не тянет. И за свои тридцать два понял, что пить на работе позволено только дегустаторам и журналистам. Еще, наверное, принять грамм сто разрешено дипломатам, но это уже вне моего информационного поля. А наемные убийцы вообще производили на меня впечатление людей трезвых и выдержанных. Получив заказ и аванс, киллер поездом отправляется в Крым и в дороге вдруг напивается самым пошлым образом. Странно. Дальше – больше. Он не просто напивается, а вступает в ссору и убивает вместо оплаченного мафиози двух ни в чем не повинных попутчиков. Интимная подробность: в обойму пистолета ТТ вмещается только семь патронов. Если кто-то желает выстрелить из ТТ восемь раз, то ему придется загнать патрон в ствол, потом вынуть обойму, дозарядить ее, и только после этого будет позволено нажать на спуск целых восемь раз. Один нюанс. ТТ имеет мерзкую особенность срываться с предохранителя от толчка или удара. Транспортировка патрона в стволе чревата последствиями. Надо быть по меньшей мере наивным человеком, чтобы тащить взведенный пистолет через таможню. Вывод: наемный убийца, прежде чем в слепой ярости броситься убивать двух врагов, спокойно проводит процедуру заряжения восьмого патрона и только после этого безошибочно направляется в четвертое купе вагона «люкс» и, открыв дверь, сразу же начинает палить из пистолета. Он так торопится, что целых четыре пули уходит через стекло окна. По две пули достаются врагам, сидящим по обе стороны от ствола. Ни одна пуля не попала ни в стену, ни в койку. И это еще не все. Выскочив из поезда, который шел на юг, «засветившийся» наемный убийца даже не пытается менять маршрут, он тупо нанимает машину до Запорожья и, на всякий случай, чтобы милиция не потеряла его след, палит по пролетающим птицам, производя неизгладимое впечатление на водителя. А затем просто засыпает в машине. Это уже потом он устраивает истерику в милиции, чтобы они, не дай Бог, не подумали, будто он ехал в Крым просто так.

Между прочим, классная история, особенно, если учесть, что высосана из пальца и преследовала собой только одну цель – восстановить мое реноме в глазах заинтересованной общественности. Ни в одном детективе еще никто не додумался прикрыть внешней видимой случайностью путь к главному, заказанному убийству.

И тут такой «сюрприз» со стороны Парамонова. Не исключено, что свинью подложил Гена Котляр – милиционер и журналист. Хотя он тоже принципиально не способен так подставить. С этой мыслью я проходил целый день, потом поел, обильно приправляя ужин размышлениями над тем, где же прокол. И только в постели меня вдруг озарило.

Я попал в положение художника, нарисовавшего портрет человека по воображению и встретившего своего героя на улице. Не бывает совсем, и только по той простой причине, что не может быть никогда. По всему выходило, что я умудрился ткнуть пальцем в самое уязвимое место. Похоже, что тот самый убийца действительно собирался убить не мафиози из Крыма, а двух простых челноков из четырнадцатого вагона. А помимо всего прочего, это значит, что меня, такого умного и замечательного журналиста, сейчас может сильно кто-то не любить. Причем нелюбовь этого неизвестного свободно может обернуться пулями в голове, печени и других болезненных местах. Спать мне совсем расхотелось. Мне захотелось опубликовать что-нибудь в виде извинения. Большими-большими буквами через все тридцать две страницы еженедельника: «Я больше не буду таким умным». Хотя, наверное, уже поздно. Если они чего-нибудь уже решили. Под утро я просто заставил себя уснуть. И это был не самый спокойный момент моей жизни. Один раз, только один раз в жизни я так реально ощутил испуг, когда мне передали пожелания одного очень-очень влиятельного человека организовать мне очень-очень большие неприятности. Меня тогда здорово выручило то, что он ляпнул это во всеуслышанье. А потом его с трудом отговорили друзья моих друзей. Здесь же я просто не мог себе представить, где искать эти «неофициальные каналы». Единственное, что успокоило меня – это нежелание возможных заказчиков того убийства особенно светиться. Ну, написал и написал. Мало ли что мог насочинять этот писака? А вот если писака вдруг загнется, то слишком многие могут обратить на это внимание. Журналистам думать вредно. Лучше всего писать статьи о магазинах и презентациях фирм. Там, во-первых, поят, а во-вторых, кормят. А за очень хорошую статью могут даже одеть и заплатить. Многие этим и живут, называясь писателями и журналистами.

Я всегда знал, что журналистика – вещь грязная. А теперь все больше и больше убеждаюсь, что она еще и опасная. С этими веселыми мыслями я и проснулся.

17 февраля 1995 года, 21-30, Москва.

Когда Монстр вызвал Александра Павловича к себе по телефону, тот по тону уловил, что разговор будет не слишком приятный. Уже перед самым коттеджем Монстра в голову Александра Павловича пришла мысль, что последнее время его разговоры с Монстром, как правило, касаются вещей неприятных. Причем, относилось это, в основном, к вопросам конфиденциальным. Обычная, рутинная работа проходила без сбоев и накладок. По дороге от машины к дому, а потом мимо охраны через длинный коридор к кабинету Александр Павлович размышлял над этим. Парадоксально, но если бы он не занимался этими операциями с Монстром, жизнь его была бы куда спокойнее. И уже перед самым кабинетом мелькнула странная мысль, которую он попытался немедленно отбросить – его аппарат, налаживанию которого он отдал столько времени и сил, работал без сбоев только тогда, когда выполнял свои основные задачи. Ни полностью отбросить эту мысль, ни оформить ее до конца Александр Павлович не успел – один из телохранителей Монстра распахнул дверь в кабинет.

Монстр был в состоянии, которое люди, хорошо его знавшие, расценивали как ярость, Люди непосвященные, в лучшем случае, заметили бы легкую игру желваков. Монстр сидел за письменным столом, перед ним лежали развернутые газеты.

– Добрый вечер, Александр Павлович. Простите меня, пожалуйста, за беспокойство в такое позднее время, но обстоятельства сильнее нас. Вы присаживайтесь, Александр Павлович.

«Боже мой, – подумал Александр Павлович, – он в таком состоянии, что может сделать что угодно». А что мог сделать Монстр, Александр Павлович представлял себе достаточно хорошо.

Монстр подождал, пока гость сядет в кресло напротив, и постучал пальцем по газетам:

– Вы читаете прессу? Хотя бы иногда?

– Если честно, то очень редко. Мне подбирают наиболее интересные материалы. Мой референт…

– А ваш референт просматривает газеты сопредельных государств? Для разнообразия?

– Иностранные газеты и журналы у нас обрабатывает аналитический отдел. По официальным каналам.

– И отслеживание акций по «Шоку» вы тоже поручаете аналитическому отделу по официальным каналам? – Монстр даже повысил голос, чего, на памяти Александра Павловича, с ним не случалось уже лет пять.

– Естественно, нет, – ответил Александр Павлович, лихорадочно пытаясь сообразить, что именно могло проскочить в средства массовой информации да еще сопредельных государств. И, как назло, ничего не приходило в голову.

– Почему, в таком случае, вы себя совершенно смело называете руководителем организации, основной задачей которой является сбор и анализ информации? Почему я раньше вас по своим каналам узнаю о ниагарском водопаде информацию, которая течет у вас под самым носом?

– Простите, пожалуйста, но я не могу отслеживать все газеты всех стран. У меня и без того практически нет свободного времени и людей. И новых людей я не могу подключать к этому делу. Или, во всяком случае, информировать. – Александр Павлович наконец не выдержал. Усталость и злость выплеснулись наружу, и он потерял на несколько секунд контроль над собой. – Вы лучше, чем кто-либо, знаете, в каких условиях приходится работать. Мне нужно следить за тем, чтобы обеспечить не только выполнение «Шока», но и за тем, что бы никто не смог вклиниться в операцию. Кроме этого, я веду разработку «Спектра», на этот раз, слава Всевышнему, официально, хотя бы на пятьдесят процентов. Это не считая всего остального. Извините, но мне надоели постоянные недомолвки и претензии. Нельзя эффективно вести две таких операции, как «Шок» и «Спектр», одновременно.

По мере того, как Александр Павлович говорил, Монстр успокаивался. Он был удовлетворен тем, что ему удалось заставить обычно осторожного в выражениях Александра Павловича раскрыться, хотя бы частично и признаться в своей недостаточной компетенции.

– С сегодняшнего дня можете обе операции объединить в одну. И «Шок», и «Спектр» начали потихоньку срастаться. И я не удивлюсь, если к ним будут добавляться все новые и новые компоненты. Если бы вам удавалось внимательно следить за украинской печатью, то вы бы с интересом прочитали в одной из приграничных газет интересное сообщение о происшествии в поезде «Москва—Симферополь» восьмого февраля этого года. Цитирую, – Монстр надел очки и подвинул к себе газету. – «Все перечисленные странности убийства в четырнадцатом вагоне заставляют задуматься над тем, а кого именно должен был застрелить киллер: тех, чьи фотографии были обнаружены при обыске, или тех двоих москвичей, которых он так оперативно и мастерски убрал? В конце концов, именно эти восемь выстрелов из семизарядного пистолета оказались единственными профессиональными действиями профессионального убийцы». Конец цитаты.

Александр Павлович сидел и сосредоточенно рассматривал свои ногти, стараясь дышать размеренно, чтобы уменьшить количество адреналина в крови. Прочитанное Монстром было слишком плохо даже для последнего времени, не слишком часто радовавшего удачами.

– Какие будут комментарии, Александр Павлович? – скупо улыбнулся Монстр. – Кто все это организовал для нас? Неужели вездесущий Виктор Николаевич?

Александр Павлович покачал головой. Как бы он ни подозревал своего подчиненного в противодействии, но согласиться с предположением Монстра он не мог.

– Очень трудно делать какие-либо предположения вот так, навскидку, но даже если бы Виктор Николаевич и вычислил, кто убрал его оперативников, то размещать об этом информацию в газете он стал бы в последнюю очередь. Эта публикация ему ничего не дает. Кто-то может попытаться спровоцировать нас…

– Хорошо, давайте себе представим, что утечка произошла не по воле Виктора Николаевича. Некто, достаточно хорошо информированный о наших внутренних делах, решил взорвать небольшую бомбу. Так или иначе, но Виктор Николаевич должен будет заметить эту статью и на нее отреагировать. Так или иначе. Согласны?

– Согласен.

– Очень хорошо. Мы с вами, кажется, начинаем достигать консенсуса. Не хотите обмыть это событие несколькими каплями коньяка? Я думаю, это нам с вами не повредит.

Не дожидаясь согласия Александра Павловича, Монстр встал и прошел через кабинет к бару. Взял бутылку коньяка и пару стаканов. Несмотря на свой возраст. Монстр двигался мягко и не без изящества. Монстр до сих пор поддерживал неплохую спортивную форму, что позволяло ему принимать активное участие в спортивной жизни руководства страны. Монстр любил бывать на виду, не избегал журналистов и совершенно не ассоциировался у общественности с принадлежностью к каким бы то ни было секретным организациям и операциям.

Разлив в стаканы коньяк, Монстр снова сел в кресло:

– А давайте мы с вами пофантазируем, Александр Павлович. Давайте предположим, что Виктор Николаевич тут не при чем. Назовем нашего оппонента Неизвестным. Что мы о нем знаем – он неплохо информирован о наших внутренних проблемах и, похоже, имеет некоторые интересы на территории Украины. Если мы отреагируем на этот материал – мы неизбежно насторожим Виктора Николаевича. Единственный выход на этого Неизвестного – журналист. – Монстр заглянул в газету. – Заренко. Какие будут предложения?

– Я думаю, стоит на всякий случай прогнать через компьютер эту фамилию. А вдруг у нас на него что-нибудь есть? Тогда и будем строить нашу стратегию.

Монстр удовлетворенно кивнул и пригубил коньяк.

– Я очень рад, что у нас с вами совпадают точки зрения. Сразу же после получения этой газеты я связался с нашими архивами.

Монстр сделал паузу и снова отхлебнул коньяка. «Сейчас достанет кролика из шляпы», – подумал Александр Павлович. И Монстр оправдал его подозрения:

– Уважаемый украинский журналист находится в поле зрения еще с тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

– Диссидент?

– Ни в коем случае. Особый отдел Северной группы войск пытался завербовать рядового Заренко для осведомительской работы. Он отказался.

– И что дальше?

– А дальше, что очень странно, он был включен в список кандидатов для вербовки в Комитет госбезопасности. И что еще более странно, перед самой демобилизацией ему было предложено поступать в Высшую школу КГБ и он снова отказался. Но и после этого он остался в списке.

– Есть пояснения в досье?

Монстр засмеялся и удовлетворенно откинулся на спинку кресла:

– Я был уверен, что вам понравится эта история.

Я, естественно, не успел ознакомиться с делом настолько подробно. Просто перечисление фактов. Еще одна попытка вербовки была осуществлена после окончания им университета, весной тысяча девятьсот девяносто первого года. Все это должно было происходить на сборах по подготовке офицеров запаса. Но товарищ Заренко в военкомат не явился, а в августе грянули те самые события. Вам не кажется, что все это звучит как детективный роман?

– Кажется, но все это может иметь и много других объяснений.

– Точно так же думаю и я, – согласился Монстр, – и я уверен, что более подробное знакомство с личным делом этого журналиста многое прояснит. Однако, уважаемый Александр Павлович, есть в этом деле еще кое-что, что заставляет меня объединять «Шок» и «Спектр», который совсем недавно мы несколько заморозили. По моей просьбе эту фамилию дважды прогнали через компьютер, она всплыла в списке возможных кандидатов для привлечения в ходе осуществления «Спектра». И это уже заставляет взглянуть на все несколько по-другому.

– Но этот список готовился официально.

– И его готовили люди Виктора Николаевича. Если я не ошибаюсь.

– Вы не ошибаетесь. Но это его работа, и задание его отделу давал я. И журналист, естественно, мог попасть в этот список.

К Александру Павловичу вернулось спокойствие. В своей жизни он неоднократно сталкивался с совпадениями, которые выглядели куда загадочнее.

– Я не буду настаивать. Но хочу попросить вас внимательно рассмотреть еще одно совпадение. Мы притормозили «Спектр», и на Украине из-под пера одного из фигурантов этой операции сразу же выходит очень и очень провокационное произведение. Я жду вас завтра здесь с предложениями и набросками.

Прощаясь, Монстр не подал руки, и Александр Павлович счел это плохим знаком. «Нужно подумать о безопасности», – мелькнула мысль.

12 февраля 1995 года, воскресенье, 12-15, Москва.

Александр Павлович пребывал в хорошем настроении. С газетой все неожиданно удачно прояснилось. После близкого знакомства с досье этого украинского журналиста многое стало на свое место. Как и предполагал Александр Павлович, Монстр сгущал краски. Не было в деле Заренко ничего особо настораживающего. Просто человек несколько раз оказывался не в том месте и не в то время. Характеристики действительно делали его очень желательным кандидатом на вербовку, но не более того.

Случай со статьей был первым и единственным активным вторжением Заренко в сферу деятельности специальных служб.

Став журналистом, он больше занимался криминалом, да и то слишком мелким для того, чтобы привлечь внимание общественности к своей особе.

Оставалась еще небольшая вероятность того, что вербовка произошла после девяносто первого года, когда специальные службы разделились по национальному признаку, а архивы большей частью были продублированы. Существовала большая степень вероятности, что кандидата для вербовки КГБ перехватила Служба безопасности Украины. Или еще кто-нибудь. Тогда статья объяснялась деятельностью спецслужб Украины, или еще кто там мог вмешаться. В той каше, которая сейчас варилась в приграничных районах Украины, могло произойти все, что угодно. Только служба Александра Павловича вела в том регионе несколько операций одновременно, постоянно наталкиваясь на следы деятельности других спецслужб. До недавнего времени все эти службы старались обходить друг друга стороной. Иногда даже обменивались информацией. Завершение «Спектра» должно было полностью изменить ситуацию в пользу России. И вот теперь некто демонстрирует свою осведомленность как минимум по нескольким позициям «Спектра».

Александр Павлович провел несколько часов в размышлениях, несколько раз возвращался к архивам и посылал запросы к смежникам. Тщательно проанализировал результаты подготовительного этапа «Спектра» и в его голове постепенно начал складываться план.

Как и следовало предполагать, многочисленные выходы на Заренко были. Прямые или косвенные, они позволяли достаточно эффективно воздействовать на него. Не исключено, что именно через один из этих выходов и поступила к журналисту информация о стрельбе. Тогда его используют втемную. Но и тогда Заренко оказывается единственной ниточкой, ведущей к потенциальному противнику. Александр Павлович поморщился. Он ужасно не любил всех этих околодетективных штампов, типа «ниточки к разгадке». Нужно было отреагировать на статью, но так, чтобы это было понятно только тем, на кого эта реакция рассчитана. Более того, если Заренко используют втемную, то и для него самого все это будет непонятно. Знакомство с другими материалами за подписью Заренко позволило четко определить круг его профессиональных интересов. Уголовники, мелкие жулики, местные проблемы и свершения. Первое, что было необходимо сделать – обеспечить некоторое число проблем журналисту. Через уголовников, так через уголовников. Это несколько притормозит возможную прыть газетчика и покажет тем, кто стоит за ним, что мы можем отреагировать. Кстати, в этом же номере, как подсказали аналитики, Заренко подготовил для себя потенциальную неприятность. Психолог утверждал, что все черты характера журналиста указывают на то, что он неизбежно ввяжется в потасовку. И в дело вступят силы, которые значительно осложнят жизнь писаке и иже с ним. Если эти таинственные информаторы только пошевелятся, чтобы помочь своему человеку, их можно будет засечь. Если же они не отреагируют, то тогда можно будет поступить в зависимости от обстоятельств. События нужно подхлестнуть. Александр Павлович собрал бумаги в папку и вызвал машину к подъезду. Об этих вещах лучше говорить с Монстром лично.

Из статьи в газете «Еженедельные ведомости» (№ 7, 17-24 февраля): «Скарб: сто и один учредитель».

Пока председатель правления банка «Скарб» находится в следственном изоляторе в ожидании решения Верховного суда Украины, в самом банке происходят события, мягко говоря, необычные.

Совет банка проголосовал за проведение аудиторской проверки. Одной из причин такого решения стало обвинение некоторыми членами совета председателя совета господина Лузьева в злоупотреблении служебным положением. По информации, полученной от одного из работников банка, обвинения основываются на следующем.

Всякий учредитель имеет право получения льготного кредита на сумму, равную величине его взноса. Внесший в уставной фонд миллион карбованцев может, но только один раз, взять в кредит миллион под десять процентов годовых. Г-н Лузьев, с 4 января исполняющий обязанности председателя совета банка, одновременно является исполнительным директором Межрегиональной ассоциации «АОП», которая внесла в уставный фонд «Скарба» изрядную сумму. На эту же сумму АОП получила самый льготный кредит как юридическое лицо. Господин же Лузьев решил получить немного сверх этого, и свое желание в марте-апреле прошлого года осуществил трижды, под забавные 25% годовых. Будучи при этом человеком компанейским и широким по натуре, Лузьев не возражал против того, чтобы еще два руководителя АОП получили в «Скарбе» льготные кредиты. Г-н Антонов – трижды под 15%, а г-н Рыженко – всего один, под те же симпатичные 15% годовых. Самый элементарный подсчет может показать, что в результате такого кредитования банк понес крупные убытки.

Очень своеобразно выглядит связь господина Лузьева с концерном «Темп».

По словам одного из членов совета банка и некоторых его учредителей, процесс установления контроля «Темпа» над банком «Скарб» шел довольно активно. По рекомендации того же Лузьева в число учредителей банка были приняты три фирмы: «Икс», «Щит» и «Виктория», входящие в холдинг «Темп». Кроме этого, учредителями стали еще сто два человека, передавшие по доверенности свои голоса президенту «Темпа» Валерию Новикову. Сам Новиков факта не отрицает, однако не соглашается с количеством. Те же из ста двух, с кем корреспонденту отдела расследований удалось поговорить, утверждают, что все бумаги на учредительство «Скарба» оформлялись людьми Новикова, лишь паспорта были представлены учредителями.

Дело в том, однако, что на сумму взносов, а это весьма внушительная сумма, был получен кредит (опять-таки, льготный), о чем «учредители» не догадывались. Из сего следует, что их подписи при получении кредита были подделаны.

Господин Новиков отрицает свое участие в афере, как отрицает участие своих капиталов в Межрегиональной ассоциации «АОП», исполнительным директором которой является Лузьев. По имеющейся информации, однако, в уставной фонд АОПа деньги были внесены от «Темпа». Таким образом, при голосовании – а в банке голосование происходит паями – г-н Новиков получал гарантированное большинство. Каким образом использовал свои возможности и как на это влиял Лузьев – покажет аудит, а там, глядишь, и уголовное дело.

Евгений Дымченко, Запорожье.

21 февраля 1995 года, понедельник, 10-30 по Киеву, Город.

Как повелось испокон веков, человек полагает, а Господь располагает. Я ожидал неприятностей на свою голову из-за собственной статьи, а плюха пришла совсем с другой стороны. На той же полосе, где я демонстрировал свои дедуктивные способности, стоял материал Жени Дымченко «Скарб: сто и один учредитель». Свой опус я воткнул в рубрику «Расследования», а Женькин материал отлично вписался в рубрику «Громкое дело». Воистину, когда боги хотят наказать человека, они лишают его разума. Я читал статью в рукописи, я видел ее после набора, еще раз просмотрел уже в гранках и не смог умножить два на два. Вернее, смог, но в результате получил что-то около восьми с половиной. Все было нормально, господин Новиков со своим концерном «Темп» перестал быть союзником «Еженедельника» уже месяца четыре, в банке «Скарб» у нас интересов тоже не было. Тем более, что об аресте председателя правления «Скарба» мы уже писали, так что все сложилось в контекст.

И вот я уже почти час выслушиваю от Вадима разъяснения по поводу родственных связей господина Лузьева со всеми и всякими прокуратурами. Обиделся, оказывается, Игорек Лузьев на Женю Дымченко и «Еженедельник», пышет огнем и брызжет ядом. Даже извинения, предложенные ему Вадимом в приватной беседе, не смогли удовлетворить разъяренного исполняющего обязанности председателя правления банка.

– Тебе придется идти с ним объясняться! – подвел промежуточный итог Вадим. – Пойдешь, извинишься, скажешь, что мы больше не будем, а автора накажем.

– Если я к нему пойду, то в первые же пятнадцать минут разговора просто пошлю его, знаешь куда?

– Слушай, господин Заренко, ну почему ты такой конфликтный человек? Ведь сам же виноват, что не посмотрел все как следует. Ну что ты все время умудряешься наступить кому-нибудь на мозоль? Черт с ним, с банком и «Темпом», хрен с ними, с учредителями и правлением. Ты что, действительно не знал, что это за Межрегиональная ассоциация «АОП»? Ты бы хоть смеха ради поинтересовался, как расшифровываются эти три буквы.

– Поинтересовался. Ассоциация оборонных предприятий – если полностью.

У Вадима перехватило дыхание.

– И ты что, не понял, чьи интересы представляет Лузьев? Да за ним может вообще черт знает кто стоять. Днепропетровские предприятия тоже входят в эту ассоциацию. Понимаешь? Днепропетровские. Там еще один кандидат в президенты раньше работал. Тот, который на выборах потом победил.

– Ну и что? Мы написали о мелком жулике Лузьеве, так пусть теперь АОП избавляется от поганых овец с нашей помощью. И вообще, мы написали про Запорожский банк, и слово «Днепропетровск» ни разу не прозвучало. Более того, мы на Киев даже и не намекали. Мы не хищники – мы санитары леса. Наших нарождающихся капиталистических джунглей. И Женьку я в обиду не дам. Можешь сообщить Лузьеву, что это мой псевдоним, пусть все претензии предъявляет ко мне и в лигу сексуальных реформ.

Вадим минут пять молча смотрел на меня. Его руки шарили по столу, в поисках зажигалки, как я надеялся, а не чего-нибудь тяжелого. И без того достаточно яркое лицо Главного наливалось кровью. Вот сейчас его хватит удар, и на моей совести будет смерть двадцатилетнего молодого политика. Но молодой организм справился с нагрузкой. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Вадим встал и прошелся по кабинету.

– Яне знаю, что там происходит с Лузьевым. Я не знаю, что конкретно за всем этим стоит, но я знаю, кто заинтересовался этим вопросом, и мне не очень весело. И я даже не могу себе представить, кто тут может нам помочь. У меня есть подозрения, что мои неприятности будут детскими игрушками по сравнению с неприятностями Дымченко и твоими, если дело не удастся замять.

Мне стало немного не по себе. Очень уж славная неделька началась. Я видел Вадима в разных ситуациях – и трезвого, и пьяного, и веселого, и злого, но мягко говоря, встревоженного – в первый раз. Собственно, так бодро в этой истории я держался только из-за того, что так испугался вчера. Нужно же чем-нибудь компенсировать душевные разочарования. А тут выходит, что неприятностей может быть и больше, чем предполагалось накануне. Правда, шанс у нас есть.

– Слышишь, Вадим, по-моему, есть на свете человек, который может нам помочь. Во всяком случае, он не захочет раздувать эту историю и дальше.

– Кого это ты имеешь в виду? – насторожился Главный и уселся снова в свое кресло. Сигаретка уже торчала у него во рту, но зажигать ее он не торопился. А может быть, просто забыл.

– Когда Женька приволок мне статью из Запорожья, там было на одну фамилию больше. Но как умный и опытный политик, я эту фамилию похерил.

Насчет политических мыслей я врал самым бессовестным образом. Просто окунать в дерьмо выскочку из бывших молодых ученых, молодых комсомольских работников и бывших политических бойцов – это одно, а вот чтобы сцепиться как следует с этим товарищем…

– В общем, я не стал упоминать Бориса Лазаревича Фрейдмана из объединения «Электрон» в Грибове. А он, во-первых, один из членов правления «Скарба», во-вторых, президент АОПа, а в-третьих, вот он наверняка близко знаком с ребятами «наверху». Что бы там ни говорили, а он все еще продолжает работать на космос, как бы мало не был нужен космос нынешней Украине.

Вадим наконец закурил свою сигарету, помолчал, потом резко встал и сказал:

– Пойдем в коридор, покурим.

Я, ко всем своим недостаткам, не курю, но постоять и подышать чужим дымом иногда приходится.

За окном сыпал снег, тусклый февральский день не вызывал никакого желания гулять по виднеющемуся невдалеке парку, но народу на площади было много. Меня всегда поражало, сколько народу у нас шастает по улицам в самый разгар рабочего дня.

– Что ты собираешься сказать Фрейдману?

– Ну, для начала я вспомню, что мы с ним заочно знакомы. Мне довелось летом восемьдесят девятого поработать старшим вожатым в их заводском пионерском лагере, а у Фрейдмана день рождения в июле. Так что, почетную обязанность организовать детское приветствие в стихах возложили на меня. Если надо – я ему процитирую пару куплетов. Вспомнит.

– Ну, а потом?

– А потом я попрошу его прокомментировать все происходящее в «Скарбе» и в АОПе, особо уперев на то, что многие вещи мы не пустили в печать из личного уважения к нему, Борису Лазаревичу. Я думаю, что он столь тонкий намек поймет. Мужик умный.

В этом как раз никто, мало-мальски знавший Фрейдмана, не сомневался. Стать заместителем Генерального директора объединения «Электрон» в 1983 году мог далеко не каждый, и уж совсем не каждый еврей мог вообще попасть на работу в «Электрон». Грибов – заводской и научный центрик, затерялся в сорока километрах от нынешней украино-российской границы. Генеральным в то время был Николай Петрович Егоров, генерал-лейтенант, дважды Герой Соцтруда, депутат Верховного Совета СССР, член-корреспондент Академии наук Украины.