Текст книги "Разборки под прикрытием"

Глава 3

Впервые в жизни начальнику Приморского городского отделения милиции начало казаться, что он сходит с ума. Или даже уже сошел.

Начальник отделения, естественно, очень не хотел в это верить. Он настойчиво убеждал себя, что с ним, подполковником Сергеевым, все как раз в порядке, а вот окружающие…

Приблизительно это он сказал Большому Олегу, когда тот под утро поднял подполковника с постели и сообщил, что этот самый Гринчук, мать его так, не просто приехал за своей будущей женой, а бежал из родного города, прихватив воровской общак. Причем деньги везла именно пропавшая женщина. А еще Гринчук, как говорят, был обладателем четырех миллионов долларов.

В воображении Сергеева образ стандартного подполковника милиции слабо сочетался с четырьмя миллионами долларов. Сам Сергеев не был человеком бедным, но четыре миллиона… Не бывает. Не может быть.

Вот общак при случае увести – да, это можно. Если, конечно, у тебя уже готовы пути отхода и запасные, лучше иностранные, документы. Тырить общак и потом отправляться на отечественный курорт… Люди точно сходят с ума.

И не морочь мне голову этими четырьмя миллионами, сказал Сергеев Большому Олегу. И держи пока приезжих бандитов на привязи. Вначале нужно четко понять, что делать с Гринчуком, как выпроводить его из Приморска с наименьшими потерями. Не привлекая внимания к городу. Сам курортник не уедет, пока не получит сведений о своей даме. И он честно предупредил, что пока будет разыскивать жену, будет коротать одиночество внимательным знакомством с городом и деятельностью его милиции.

Твою мать!

Так, если передавать кратко, Сергеев отреагировал на информацию, поступившую от Стоянова. Бывший однокурсник капитана живописал биографию Гринчука ярко, с подробностями, слухами, сказками и легендами. И то, что именно Гринчук прошлой зимой обезглавил две наиболее крутых группировки, что именно он буквально несколько дней назад убрал с поста начальника областного управления милиции, да так, что тот скоропостижно скончался от сердечного приступа в госпитале. И то, что Гринчук почти год наводил порядок среди наиболее богатых и влиятельных людей города, тоже было сообщено. Самым простым и объяснимым на общем фоне выглядел карьерный взлет райотдельского опера за один день от капитана до подполковника.

Кто-то его двигал, сказал Стоянов. И рассказал историю о четырех миллионах.

Сергеев задумался. Сергеев крепко задумался, предварительно выставив Стоянова из кабинета.

Если в историю с романтической игрой будущей супруги с будущим мужем Сергеев верить не собирался, то появление крупных сумм делало все происходящее более реальным. Не совсем понятно, почему для своего ухода Гринчук с супругой выбрали именно Приморск, но кроме этого всё было очень логично.

Подполковник, имея хорошие деньги, решает выйти из игры. Действительно, что-то или кто-то заставило его продолжить тянуть ментовскую лямку, уже имея миллионы. Сам Сергеев ни на секунду бы не остался на своем посту, имея подобный кусок.

Значит, Гринчук готовит отход. Вроде бы уходит из милиции на пенсию, но получает новое удостоверение в министерстве. И сдает министру начальника областного управления… Тут как раз всё объяснимо. Вполне.

Министру начальник мог не нравиться и произошел обмен – Гринчук министру отдает своего генерала, а министр Гринчуку… Удостоверение и бумагу, предписание на проверку городского отделения Приморска. Имея на всякий случай такой документ, Гринчук мог делать в городе что угодно.

Если бы он прибыл в Приморск одновременно с супругой, то спокойно порешал бы все свои вопросы, вплоть до аренды яхты или катера и ухода за кордон. Иллюзий по поводу эффективности нынешней погранохраны Сергеев не питал.

Но приехать вместе они не смогли. Что-то там случилось с приятелем Гринчука, неким Михаилом, о котором мало кто что знал, но все, если верить информации Стоянова, побаивались и легенды распускали самые невероятные – от службы дьяволу, до зомбирывания в секретный военных лабораториях.

Совсем с ума посходили, пробормотал Сергеев.

Кто-то в результате перехватил даму с деньгами. Трудно сказать, были ли у нее четыре миллиона с собой, но и общак – очень и очень лакомый кусок. Осталось выяснить, кто перехватил даму, и вернуть ее Гринчуку. Или четко указать, с реальными доказательствами, что найти ее тут невозможно, что она…

И пусть сам ищет дальше.

Сергеев взглянул на часы. Времени на размышления больше не было. Нужно в девять ноль-ноль быть у Гринчука. Господин проверяющий изволили приказать.

Приказав сидящему в приемной Стоянову следовать за ним, Сергеев вышел на улицу, сел за руль и подождал, пока капитан устроится на соседнем сидении.

– Говоришь, дома Гринчука все боятся до слез? – спросил, не оборачиваясь, подполковник.

– Хуже. Уголовники тамошние вообще считают, что тот, кто ссорится с Гринчуком, долго не живет. Загибается самым мистическим способом. Привязать к Гринчуку это не получается, но все искренне верят. История с общаком – единственная, где Гринчук прокололся.

– История с общаком… – протянул задумчиво Сергеев. – История с общаком… А что, можно попробовать.

Машина выехала со двора городского отделения, свернула направо.

Стоянов покосился на начальника – лицо того вдруг приобрело выражение уверенности. Что-то придумал начальник. Стоянов попытался представить что именно. Общак…

– Значит, смотри, – сказал Сергеев, когда остановил машину возле гостиницы. – Ты будешь везде сопровождать нашего уважаемого проверяющего. Пусть делает что хочет. Будет тебя гнать, плачь, валяйся в ногах, умоляй и просись. Нет – ходи следом в отдалении. Возьми человека четыре, чтобы не потерять его из виду. Если он будет обижаться – скажи, что это охрана. Что я распорядился. Или… Ладно, об этом я ему и сам скажу.

Сергеев и Стоянов вышли из машины.

– Жарко, – сказал Сергеев.

Посмотрел через дорогу.

– Здравствуйте, товарищ начальник! – крикнул ему сапожник, сидевший прямо напротив гостиницы у открытых дверей своего киоска.

Сапожника в городе знали все, он тоже знал всех и был своеобразным символом города.

– Здорово, Максимыч! – помахал рукой Сергеев. – Как жизнь?

Машин на улице почти не было, и можно было свободно переговариваться через дорогу.

– Всё в порядке, что со мной может случиться, – засмеялся Максимыч.

– Мои не беспокоят? – спросил Сергеев.

Пять лет назад, когда Максимыч только обосновался в своем киоске, патрульные попытались обложить сапожника налогом, но к их громадному удивлению, как-то это не заладилось. Ребята были приезжие, не знали, что еще совсем недавно Максимыч учительствовал в единственной городской школе. И почти все жители Приморска учились у него. Русский язык и литература. Патрульные потеряли работу и место жительства, срочно уехали из города.

– Не беспокоят? – переспросил Сергеев. – Нет? Ну и ладно.

Беседуя с бывшим учителем, подполковник ощущал себя чуть ли не хранителем городских традиций.

В вестибюле Сергеев взглянул на настенный часы. Без пяти девять.

* * *

– У нас осталось три часа, – Владимир Родионыч покрутил демонстративно в руках часы.

– Три часа пять минут, – меланхолично поправил Полковник.

– Четыре минуты, – сказал Браток, глядя на часы.

– Я сейчас отберу у всех часы и выброшу их в окно, – пообещал Владимир Родионыч.

Браток виновато шмыгнул носом. Ему очень хотелось уйти отсюда и заняться чем-нибудь полезным. Давно в лицей не заходил, поинтересоваться, не появилась ли снова наркота у элитных деток. И кстати, стукачей из обслуги подергать стоило. Стучат хорошо, но застаиваться им давать нельзя. Прав Юрий Иванови – ничто так не мобилизует подчиненных, как личное присутствие компетентного начальства. Компетентного.

За последние месяцы прапорщик Бортнев стал относиться к себе с возросшим уважением.

Ему даже начало нравиться чувствовать себя профессионалом в наведении порядка среди новых дворян, как их именовал Полковник. Возможно, Владимир Родионыч их именовал так же, но с ним Браток общался, слава Богу, редко.

– Что еще мы можем сделать? – спросил сам у себя Владимир Родионыч.

– Может, – предложил Полковник, – подтянем еще охрану из филиалов? Попросим наших уважаемых дворян…

– Не нужно, – Владимир Родионыч поморщился. – Предупредить Совет – мы предупредили. Кто нужно – эту информацию получил. Охрану из филиалов?..

– Не! – не выдержал Браток. – Не нужно. Мы ж задолбаемся выяснять, кто есть кто. Мы ж их в лицо не знаем. И будем потом не чужих отслеживать, а выяснять, кто из незнакомых убийца, а кто – охранник из филиала.

– Логично, – кивнул Владимир Родионыч. – С такой сметкой – и все еще прапорщик. Вы б его, Полковник, хоть старшим сделали, что ли.

Браток засопел.

– Да не обижайтесь вы, Иван, – Владимир Родионыч снова посмотрел на часы, что-то прошипел сквозь зубы и бросил часы в мусорное ведро. – Вы все правильно сказали. Это я…

Владимир Родионыч посмотрел на Полковника.

– Это мы тут соображать перестали, на бомбе сидючи. Вы за нами приглядывайте, а то наломаем дров…

– Вот-вот, – подхватил Полковник. – А если что не так – в ухо. Или свистите. Или еще как. Не стесняйтесь.

Браток почесал в затылке:

– Я тут…

– Вы тут, – подтвердил с готовностью Полковник.

– Да нет, я подумал. Там, в письме… Вот я бы написал, если бы пришлось, «после двенадцати часов дня». А там написали – «после полудня».

– И?

Браток поправил воротничок рубашки:

– Люди, которые пишут «после полудня», они козлами кого-нибудь называют?

Полковник посмотрел на Владимира Родионыча:

– А ведь верно излагает. У нас с вами есть недоброжелатели, которые говорят «после полудня» и при этом обзывают уважаемых людей козлами?

– Сколько угодно. Но подмечено верно. Еще раз – спасибо, Иван. Большое спасибо.

– Я бы пошел, – неуверенно предложил Браток. – Работа.

– Успеете, – отрезал Владимир Родионыч. – Вы лучше нам расскажите еще раз, как вы нашли письмо.

Браток тяжело вздохнул. Он это уже успел рассказать дважды. Машину оставил возле дома своей приятельницы. Утром вышел, снял машину, как положено, с сигнализации, сел за руль. Смотрит – на руле конверт. Открыл, прочитал, отвез. Всё.

Машина была на сигнализации, замок – закрыт. Не поцарапан, насколько мог видеть Браток. Идей, как туда мог попасть конверт, нет никаких. Что именно может произойти после полудня – не представляет. Еще раз – всё.

– Ладно, – сказал Владимир Родионыч. – Идите. Если что – звоните, мы телефоны больше выключать не будем. И, если хотите, возьмите себе в сопровождение кого-то из охраны. Скажите Баеву, что я…

– Я как-нибудь сам, – Браток вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Вы ему верите? – спросил Владимир Родионыч.

– Вера людям, которые дружны с Гринчуком, чревата неожиданностями, – глубокомысленно изрек Полковник, – хотя в случае с Иваном Бортневым… Вот наблюдение за ним, для его же безопасности…

– Ага, и он, заметив хвост, просто откроет огонь. Все мы хотим жить. Я позвонил своим… э-э…

– Можно без эпитетов.

– Да, и они сказали, что ни в коем случае не имеют никакого отношения к письму, выразили уверенность, что ничего страшного не может произойти, и надежду, что смогут через свои каналы прояснить ситуацию…

– Я надеюсь, до полудня, – сказал Полковник. – А то знаю я таких козлов…

Владимир Родионыч наклонился и достал из мусорного ведра свои часы. Посмотрел на циферблат. Девять часов тридцать пять минут.

* * *

Гринчука Сергеев нашел в ресторане.

– А мы – завтракаем, – сказал Гринчук. – Завозились с утра, глядь на часы – скоро девять, а мы еще не поели. Правда, Аркаша?

Аркаша молча кивнул, демонстрируя, что мясо его сейчас интересует куда больше, чем приход начальника городского отделения милиции. Начальник городской милиции, кстати, также полностью проигнорировал Клина.

– Присаживайтесь, – гостеприимно предложил Гринчук. – Вас чем-нибудь угостить?

– Может, отойдем в сторону? – Сергеев наконец посмотрел на Аркашу.

– А что, мы будем обсуждать что-то секретное? – Гринчук сделал удивленное лицо.

– Нет, – спокойно ответил Сергеев, присаживаясь к столу, – просто он вдруг услышит что-нибудь эдакое, вы уедете потом, а ему потом с этим жить… Правда, Аркаша?

Клин отложил вилку и нож, встал и отошел к бару.

– Он всегда был умным, – сказал Сергеев. – Я еще тогда опером был…

– А теперь вышвырнули его из города, как…

– Я вышвырнул? – совершенно искренне удивился Сергеев. – Зачем мне его вышвыривать? Я бы его просто не пустил. Дорога у нас одна, блок-пост на въезде. Ехал он с вокзала на машине, его, как положено, записали, мне через час сообщили… А могли просто не пустить.

– Он что – врет? – Гринчук оглянулся на официанта, тот подошел и налил воды в фужер. – А вчера ночью его чуть не убили.

– Мои? – брови Сергеева удивленно приподнялись.

И Гричнук ему поверил. Вот это «мои» было произнесено с такой уверенностью, что стало понятно – подполковник о «своих» знает всё. Уверен, что знает всё.

– Ну, не ваши, так не ваши, – Гринчук отпил воду из фужера. – Не об этом мы хотели с вами поговорить. Я хотел узнать, что вы предприняли для розыска…

– Всё, что смогли, – Сергеев прищурился. – Действительно, всё, что смогли. Фотографию, которую вы дали, мы размножили, и мои люди – плюс не только мои – с самого раннего утра обходят магазины, кафе, рестораны… квартиры и дома, расспрашивая, не видел ли кто-нибудь…

* * *

– Ты вот эту бабу не видел? – спросил младший сержант Федин у сторожа на причале. – Вот, смотри.

Федин этот вопрос задал уже раз сто, но пока безуспешно. Попробуй, запомни в такой толпе. В этом сезоне народу – миллион! Баба, конечно, заметная, но тут заметных баб…

– Видел?

– Видел, – сказал сторож неожиданно. – Это… Позавчера вечером. Точно. Я так глянул – какую фемину себе Игорек оторвал. Думал, он ее сейчас к себе на яхту – и на ночь в море. Игореха рассказывал, что у него уже штук сто баб таким образом… Парус, говорит, море, ночь, шампанское… Нужно, говорит, быть последней сволочью, чтобы в таких условиях не оставить даму удовлетворенной. Но нет. Она там на яхте пробыла, ну, минут десять и ушла. А Игорек…

Федин оглянулся на соседний причал, там был его напарник, сержант Ибрагимов.

– А Игорек на яхте так и остался. Вернее, потом выходил, просил, чтобы я смотался в магазин, за сигаретами. Сказал, заказчик велел сидеть на яхте, ждать, чтобы в любой момент, значит, отплыть.

Федин свистнул, махнул рукой Ибрагимову.

– Какая, говоришь, яхта?

– Так вон, – сторож указал рукой. – «Звезда».

* * *

– Пока никто ничего не видел, обидно, конечно… – Сергеев пожал плечами.

– И у вас ничего пока нет… – подвел черту Гринчук. – Но вы пришли ко мне не только за этим. Что-то у вас крутится, извините, на языке. Или, если выражаться красивше, громыхает за пазухой. Какая-то каменюка, которой вы хотите дать мне по голове, но еще не решили, в какой именно момент. Давайте, плюйте! Или доставайте камень.

– Камень, камень… – Сергеев внимательно посмотрел в лицо Гринчука. Интересно, как он примет удар. – Мы тут навели справки…

Сергеев взял чистый фужер с соседнего столика, налил себе воды и выпил.

– Не перетягивайте паузу, – посоветовал Гринчук. – Сейчас в театре это уже не актуально.

– Да я не тяну паузу, думаю – с чего начать.

– Начинайте со второй фразы. Так советуют великие. Если не можете придумать первую фразу, начинайте со второй. Давайте, что там у вас.

– И вы решили смыться через Приморск, – сказал, недобро улыбнувшись, Сергеев. – На какой-нибудь яхте.

* * *

– Она сказала, что придет рано утром. Оставила залог – хороший залог – шмотки, там, свои и ушла. Если, говорит, запоздаю – сиди на яхте и жди. Хоть сутки, хоть двое. Гонорар, говорит, удва… удваивается, – Игореша еще не совсем проснулся.

Федин с Ибрагимовым только что бесцеремонно подняли его с надувного матраца – Игореша любил спать на палубе и не любил спорить с милицией.

В Приморске вообще не любили спорить с милицией.

– И больше ничего не говорила? – спросил Федин. – И номера телефона не оставила? На всякий случай.

– Не-а! – мотнул нечесаной головой Игореша и зевнул. – Сказала – зовут Инга. Сказала – придет.

– И всё?

– И сказала, что руки пообламывает, если я еще раз попытаюсь к ней прикоснуться, – Игореша оживился. – А я ж только тронул за попку… Такая аппетитная попка! И грудь. Такая роскошная… Но удар с правой у фемины – пушечный. Я метра на два отлетел, честное слово. Не женщина – мечта. Вы мне эту фотку не оставите? Я…

Федин посмотрел на Ибрагимова. Тот неопределенно хмыкнул. Им приказано было искать. Они нашли. В принципе – можно доложить и уходить.

– Ты сказал – шмотки ее остались? – решил все-таки уточнить Федин.

Некоторые сослуживцы считали его въедливым занудой, но младший сержант мечтал сделать карьеру, поэтому старался выглядеть в глазах начальства компетентным и внимательным.

– Две сумки, – Игореша вынес из каюты две небольшие спортивные сумки и поставил на палубу. – Будешь обыскивать?

– Осматривать, – поправил Федин.

В одной сумке оказалась женская одежда. Во второй… Ибрагимов снял фуражку и почесал в затылке, а Игореша, заглянув через плечо Федина, утробно сглотнул и пошел на корму яхты.

* * *

– А теперь первую фразу, – попросил Гринчук.

– Пожалуйста. Вы украли воровской общак и приехали к нам, – Сергеев внимательно смотрел в лицо Гринчука, но оно не дрогнуло.

Официант сунулся, было, к столику, но Гринчук жестом отправил его прочь.

– Общак, говорите…

– Да не я говорю, а парни, которые приехали к вам в гости, чтобы с вами по этому поводу переговорить.

– Чушь.

– Наверно, – Сергеев щелкнул пальцами. – Наверно. Я, конечно, не разбираюсь во всех ваших внутренних делах: Мастер, Зеленый… Лёвчик. Я ведь правильно сказал – Лёвчик?

Вот теперь в глазах Гринчука что-то дрогнуло. Зрачки стали меньше?

– Некто Лёвчик вроде бы пришел к Али – есть такой Али в вашем городе? – и сказал, что это не Мастер, а вы украли общак. Его до полусмерти испугали, держали в какой-то больнице… А потом его внезапно отпустили.

Гринчук молчал. Он сидел неподвижно, только пальцы его мяли в руках льняную салфетку. Будто сами собой, не обращая внимания на неподвижность всего тела.

– Вы уж извините, но после нашего звонка к вам в областное управление, информация о вашем пребывании здесь просочилась и к уголовникам. Нехорошо так совпало… И вот, по моим сведениям, трое бандитов сейчас находятся в Приморске и жаждут встречи с вами, – Сергеев уже улыбался совершенно откровенно. – Вы все еще хотите остаться в нашем городе, или вам помочь добраться до вокзала?

Гринчук молчал.

Сергеев его не торопил.

Бедняга проверяющий из министерства! Все рассчитать, подготовиться и…

– Я остаюсь, – сказал Гринчук.

– И вам не страшно…

– А почему мне должно быть страшно? Трое уголовника, которые что-то бредят? Пусть они вам заявление напишут. Что мол, подполковник Гринчук самым подлым образом увел у них общак, который они пополняли за счет отчислений из каждой украденной суммы. И теперь уголовники не могут согревать своих на зоне, помогать вдовам и сиротам, в купе с инвалидами уголовного фронта. Пусть…

– Они вас просто убьют, Юрий Иванович.

– Они меня просто поцелуют в задницу, извините на добром слове. Они мне еще должны предъявить, потом зацепить меня, пообщаться и выяснить, куда я спрятал – если спрятал – украденные деньги, – Гринчук отбросил салфетку в сторону.

– А если у них это получится? Они – или кто-то – вас все-таки заполучат? Я почти уверен, что у них это может получиться, – Сергеев развел руками. – Сожалею, но даже я не могу вам гарантировать безопасность.

– В этом случае, – подчеркнул Сергеев.

– А сдается мне, что вы угрожаете…

– Да, – улыбнулся Сергеев. – Даже не угрожаю, а сообщаю вам о возможной угрозе. И, кроме того, чтобы уж совсем закончить этот разговор, вынужден высказать одно болезненное для вас предположение. Очень жаль, но вашу супругу, пожалуй, похитили. И не столько ее, сколько те деньги, которые она имела при себе.

Лицо Сергеева снова стало серьезным.

– Мужественная женщина – приехать сюда с такими деньгами!

– С какими деньгами?

– Точно не знаю. Если даже отбросить слухи о четырех миллионах долларов, то общак… Я не хочу знать, сколько там именно денег. Догадываюсь, что за такую сумму в наше непростое время можно убить не одного человека. И, похоже…

У Сергеева зазвонил мобильник. У серьезных людей стало признаком хорошего тона ставить на мобилках звук звонка старого канцелярского телефона.

– Да, – сказал Сергеев, не отрывая взгляда от Гринчука. – Что? Сколько? Хорошо, скоро буду. Да, лично буду.

Сергеев выключил телефон.

– Нашлись вещи вашей жены, – сказал, помолчав, Сергеев. – Две сумки. В одной из них… Какая сумма наличными могла быть у вашей жены с собой?

– У нее была кредитная карточка, – на лице Гринчука проступили желваки. – Где нашли сумки?

– На борту яхты, которую она арендовала вечером накануне вашего приезда. И в одной сумке было обнаружено пятьсот тысяч американских долларов в банковских бандеролях. Пятьдесят пачек в стодолларовых купюрах. Не хотите мне это объяснить?

Гринчук встал из-за стола:

– Я хочу посмотреть.

– Конечно, – Сергеев вскочил со стула. – Вас проводить?

– Пошли, – сказал Гринчук и вышел из зала.

От бара за ним следом быстрым шагом вышел Аркаша.

Сергеев поманил официанта пальцем:

– Деньги за завтрак запиши на мой счет.

– Извините, – виновато улыбнулся официант. – Но он… они заплатили сразу. Сказали, что можете появиться вы и забрать их куда-нибудь по срочному делу.

Улыбка Сергеева несколько померкла.

* * *

– Вы знали, что я за вами приеду и заберу? – спросил Сергеев, когда машина тронулась.

– Естественно, – кивнул Гринчук. – Я же вас вызвал к девяти. Вы, как человек, которого я должен проверять, захотите мне что-нибудь показать.

– И вы не знали, что мы найдем вещи…

– Откуда? Вы совсем уж… Промолчу, чтобы не подрывать авторитет начальства в глазах его подчиненного. А то еще и подчиненному карьеру испорчу. Правда, капитан?

Стоянов, сидевший на заднем сидении вместе с Аркашей, тактично промолчал. Он славился умением тактично молчать в нужных случаях.

– Ваша супруга оставила такую сумму и не пришла. Ее наверняка…

– Послушайте, коллега, – голос Гринчука был холоден и зол. – Подумайте хоть немного. Если бы мою жену похитили ради денег, которые она, естественно, не держала в гостинице, и силой вырвали у нее информацию о том, где хранятся деньги… То и о полумиллионе в сумке на яхте они бы тоже знали. Знали бы, черт вас всех побери. Полмиллиона – это очень серьезные деньги. Очень. И это значит, что не деньги нужны были похитителям.

– А что?

– Вот этого я пока, к сожалению, не знаю.

Машина выехала к причалам. Там уже стояли три автомобиля – один милицейский и два «джипа».

Увидев их, Сергеев выругался.

Большой Олег приветственно помахал рукой. Сергеев оглянулся на Гринчука, вышел из машины и двинулся навстречу Большому Олегу.

– Тут понимаешь, какое дело, – сказал широко улыбаясь Олег, – я ведь своим тоже фотки дал. Ну, вот они и подошли к здешнему сторожу. А он даму узнал, да еще сказал, что менты уже приходили, нашли шмотки на яхте и миллионы зеленых денег.

– Полмиллиона, – автоматически поправил Сергеев.

– Да какая разница! – засмеялся Олег. – Ясно же, что ты сам немедленно приедешь сюда, да еще, наверное, с таинственным проверяющим… А ты еще и Аркашу привез, блин.

Улыбка слетела с лица Большого Олега, он, выматерившись, сделал знак своим парням, топтавшимся возле «джипа», и двинулся к Аркаше. Тот как раз выбрался из машины, заметил надвигающуюся опасность и начал озираться в поисках укрытия.

– Стоять! – приказал Гринчук.

Большой Олег удивленно остановился, а его парни продолжали двигаться к Аркаше.

– Ты мне? – спросил Олег.

– И им тоже, – Гринчук шагнул в сторону и оказался на пути первого из парней. – Тебе тоже, мальчик.

Мальчик отреагировал быстро, но, как оказалось, неправильно – попытался просто отодвинуть возникшую преграду. Как ветку в лесу.

Он протянул руку. Рука вдруг выгнулась и хрустнула в локте. Мальчик попытался крикнуть, но боль была такой острой, что перехватила дыхание и заставила опуститься на колени.

Гринчук быстро его обыскал, удовлетворенно кивнул. Бедняга сегодня вышел на прогулку с пистолетом под мышкой. То ли парень был патриотом, то ли просто не наскреб денег на импортную навороченную пушку, но пистолет у него был «макаров», на двенадцать патронов.

– Еще раз повторяю – стоять! – приказал Гринчук, передергивая затвор.

Все замерли.

– Просто так, для общего развития, у меня плохое настроение и я настроен, извините за каламбур, стрелять без предупреждения. Не стоит нападать на сотрудника милиции. И вообще, не стоит нападать.

Наконец опомнился Большой Олег:

– Это ты мне? Мне угрожаешь?

Олегу просто очень давно никто не перечил. Были иногда размолвки с мэром и Сергеевым, но чтоб вот так, первый встречный. Даже если он из министерства.

Вмешался Сергеев.

Перестрелка не входила в его ближайшие планы. У него в голове пронеслась мысль о том, как забавно будет смотреться в рапорте упоминание о том, что подполковник Гринчук погиб в перестрелке с местным авторитетом в его, подполковника Сергеева, присутствии.

– Всем стоять! – вскричал подполковник, выдергивая из своей кобуры пистолет.

Капитан Стоянов замер в нерешительности. С одной стороны, нужно было поддержать начальство, с другой – пистолет он уже давно не носил.

От милицейской машины что-то закричали. На свет божий появился автомат, еще два милиционера бежали по пирсу, на ходу доставая пистолеты.

Гринчук посмотрел на часы.

– Перестрелку на одиннадцать десять заказывали? – спросил он холодно, рассматривая Большого Олега поверх пистолетного ствола. – У меня настроение сегодня – как раз для стрельбы.

Большой Олег медленно закрыл глаза, выдохнул воздух.

– Всё нормально, – сказал он через несколько секунд. – Всё путем. Ты, что ли, Гринчук?

– Угадал, призовая игра.

– Какая там игра, – нашел в себе силы улыбнуться Олег. – Абрек сказал. Он о тебе много чего сказал. Я думал – приукрашивает.

– Абрек не может приукрашивать, у него для этого мозгов не хватает, – Гринчук опустил пистолет. – Так это он у тебя гостюет? Быстро, однако, добрался. Что еще рассказать успел?

– Знакомьтесь, – тяжело вздохнув, сказал Сергеев. – Это – подполковник Гринчук. А это – Большой Олег.

Сергеева жутко раздражала нелепость ситуации – начальник городской милиции официально представляет проверяющему из министерства городского авторитета.

– А давай не будем жать руки, – предложил Гринчук. – Мараться друг о друга… Что о нас подумают окружающие?

Застонал бедняга со сломанной рукой. Попытался встать с песка.

Гринчук посмотрел на пистолет в своей руке, перевел взгляд на пострадавшего:

– Разрешение на ношение у него хоть есть?

– Обижаете, – усмехнулся Олег. – Конечно, есть.

– Тогда – ладно. Поскользнулся, упал. – Гринчук тщательно обтер пистолет своим носовым платком и уронил оружие в песок.

– Это чтобы не было соблазна чего-нибудь соорудить с применением моих отпечатков, – пояснил Гринчук Олегу. – Ненавижу оставлять соблазны. Пошли смотреть вещи.

* * *

Яхта еле заметно покачивалась на легких волнах, солнечные блики скользили по лицам людей, словно хотели растормошить, отвлечь от мрачных мыслей. Море, солнце – люди просто обязаны радоваться жизни, были уверенны солнечные зайчики, но ничего у них не получалось.

– Вещи ее? – спросил Сергеев.

Гринчук поднялся с корточек, кивнул:

– Ее. А деньги мои.

– А деньги, – сказал Сергеев, – мы пока изымем и приобщим. А вот когда…

– Слышишь, ты! – выкрикнул Гринчук, резко обернулся к подполковнику, но взял себя в руки и снова заговорил нормальным, правда, чуть хрипловатым голосом. – Деньги я заберу прямо сейчас. По двум причинам. Первая – эти деньги я лично снял со своего счета, у меня есть все бумаги, вместе со списком номеров купюр…

– Какая предусмотрительность! – всплеснул руками, стоявший возле мачты Олег. – Все купюры не поленились переписать!

– Посмотри внимательно – деньги в бандеролях, новые. У них даже номера подряд.

– Похоже, – не мог не согласиться Большой Олег.

Сергеев молчал.

На яхте кроме их троих не было ни кого – всех предусмотрительно отправили на причал, подальше.

– Это – во-первых! – Гринчук поднял вверх указательный палец. – А, во-вторых, ты, сука, мне поперек ничего не говори и делать не вздумай. Я ведь пока с тобой разговариваю только потому, что надеюсь все решить полюбовно, между подполковниками. Мне глубоко насрать на тебя, на ваш город, на уголовников ваших и ваши интимные с ними отношения…

– Только об интимных отношениях… – запротестовал Олег.

– Рот закрой! – Гринчук сказал тихо, но с такой яростью, что ироничная улыбка слетела с лица Большого Олега. – Хочешь вести со мной дела официально? Тогда я звякну в министерство, и к концу дня здесь будет столько народу в погонах, что курортников придется выселять для освобождения жилплощади. Въехал?

Сергеев щелкнул пальцами. Еще раз.

– Пальцы поломаешь… – предупредил Гринчук, – …если так нервничать будешь.

Низко, почти над самыми головами пролетела чайка. Сергеев вздрогнул и проводил ее взглядом.

– Думаете, я случайно приехал именно в ваш городок? Что, курортных жемчужин на побережье не хватает? – Гринчук огляделся и сел на сидение возле штурвала. – Случайно, как полагаете?

– А что – нет? – спросил Олег.

Сергеев молча сел на рундук возле мачты, так, чтобы видеть и Олега, и Гринчука. Разговор, похоже, переходил в новую фазу. Гринчук, видимо, решил внести некоторую ясность в ситуацию. В такой ситуации лучше дать поговорить Гринчуку и Олегу.

– Я вам сказку расскажу, хотите? – спросил Гринчук. – О страшном городе Приморске, где человек может оставить свою душу. И о подполковнике Гринчуке, которому надоело быть на побегушках.

– Это я уже слышал, – не выдержал Сергеев.

– Да? И про то, что в Приморске исчезают люди, тоже слышал?

– В Приморске? – почти искренне удивился Сергеев. – В Приморске, между прочим, процент раскрываемости один из самых высоких…

– Не в Приморске исчезают, конечно не в Приморске, а по пути из него. Вы же и меня хотели запустить по тому же конвейеру. Вывезли бы, на ночь глядя, из города, остановили машину на перевале – и вместо меня на Узловую приехал бы уже кто-то другой, но по моим документам. Вы бы еще и на роль моей Инги какую-нибудь шалаву подставили… Вы же по такому сценарию работаете? Только не нужно мне вот сейчас перечить – все участники нашей задушевной беседы знают, что я прав. И то, что я это говорю вам, а не, скажем, министру, примите как знак того, что со мной можно договориться.

Сергеев и Олег переглянулись. Отвели взгляды.

– С каких-то пор ваш городок стал опасным для обычных… пардон, нет, не для обычных, а для влиятельных людей… и чего только ни болтают!