Текст книги "Введение в мифологию"

Лекция 7. Греческие богини и боги

Афродита и Артемида

Архаический образ Афродиты мы видим в мифе об Адонисе. И этот миф мы сейчас детально разберем, поскольку он очень хорошо показывает одну важную вещь: то, каким образом вообще складываются мифологические сюжеты. У нас есть два сказания. На первый взгляд совершенно разных. С одной стороны, это сказание об Артемиде и Актеоне. С другой стороны, сказание об Афродите и Адонисе. Вспоминаем первый миф. Смертный юноша случайно во время охоты попадает в грот, где отдыхает Артемида. Он ее видит, она, разгневавшись, превращает его в оленя, и его растерзывают собственные собаки. В случае с Афродитой и Адонисом у нас несколько иная ситуация: счастливая любовь богини и смертного юноши. Афродита вместе с ним охотится, но на мелкого зверя, всячески остерегает Адониса от охоты на крупную дичь. Тем не менее он охотится на кабана и в этой схватке гибнет. Афродита в горе. Все живое начинает умирать, поскольку архаическая Афродита – это именно воплощение жизненных сил природы. И затем Зевс, смилостивившись, разрешает часть года Адонису проводить с Афродитой, так объясняется смена времен года. Перед нами часть классического средиземноморского мифа об умирающем-воскресающем боге, которым здесь является смертный возлюбленный богини.

Понятно, что мифы разные. Давайте посмотрим насколько. В обоих случаях действует богиня. И эта богиня занимается охотой. Она не имеет супруга. С другой стороны, смертный юноша, и тоже охотник. В одном случае между героем и героиней любовь. В другом случае (важный момент) тема любви присутствует, но со знаком «минус». Нет героя и его возлюбленной богини, но тот факт, что Актеон видит Артемиду обнаженной, означает наличие мотива любви. Но этот мотив отрицается. Надо очень четко понимать, что возможна реализация того или иного мотива (в данном случае мотива любви между смертным и богиней) как положительная, так и отрицательная. Герой превращен в животное и гибнет. Ключом к пониманию этого мифа для нас послужат вавилонские мифы. Там будет богиня любви и войны – богиня Иштар, которая в сказании о Гильгамеше предлагает ему свою любовь, и ей в очень невежливых выражениях отказывают, мотивируя это тем, что она любила такого-то и превратила его в такое животное, любила другого и превратила его в другое животное. Яркий список, кого она любила и в каких животных кого превратила. Получается, что, как мы неоднократно говорили, человек не может войти в иной мир, оставаясь человеком. Понятно, что Адонис и Актеон обычные люди. Речь идет о том, что в мифе о любви богини к смертному этот смертный должен войти в ее мир. Он должен перестать быть человеком. И поскольку в архаике богиня мыслится владычицей диких животных, то человек должен принять зооморфный облик – облик того или иного животного. В этом случае он с точки зрения мира людей умирает. Но при этом остается с ней. Этот средиземноморский миф нам дает в равной степени и миф об Афродите и Адонисе, где мотив любви реализован положительно, и миф об Актеоне и Артемиде, где мотив любви реализован отрицательно. На этом примере мы видим, как из различных мотивов складываются отдельные мифы.

Этот принцип называется «принцип мозаики». Очень важно понимать, что нет никакого «прамифа», исходной формы мифа, к которому восходили бы эти три сказания. Есть набор мифологем. Мифологемы могут реализовываться положительно и отрицательно. И это нам дает множество сюжетов. Наука XIX века занималась поисками изначальных, разрушенных мифов – это ложный, тупиковый путь. Но, к сожалению, с ним до сих пор приходится сталкиваться.

Гермес

Следующим божеством, которое мы рассмотрим, будет Гермес. Гермеса мы представляем по знаменитой эллинистической скульптуре. Юноша в крылатых сандалиях, вестник богов, мальчик, подросток в лучшем случае. И если его сейчас в современной культуре изображают (например, в известном фильме «Одиссей»), то он именно таким и будет. Мальчик-подросток – это эллинизм. К греческой мифологии имеющий отношение весьма косвенное. С именем Гермеса у нас связаны однокоренные ему понятия – «герменевтика» (наука о толковании текста, особенно священного, библейского), «герметический». Что общего между наукой о толковании текста и герметически закрытым термосом? Что общего между ними и этим самым богом-подростком? Бог-подросток тут явно ни при чем. И если мы зададимся достаточно традиционным вопросом в его школьной форме, то богом чего был Гермес, что мы назовем в первую очередь? Бог – хитрец, бог – обманщик. Вестник богов – это достаточно позднее. Бог – покровитель одновременно купцов и разбойников, всех, кто ходит по дорогам. И здесь мы выходим туда, куда надо. В античной Греции по всем дорогам стояли гермы – столбы с изображением Гермеса в верхней части. Гермы представляли Гермеса в виде бородатого мужчины в дорожной шапке. Вот вам и мальчик. Если мы возьмем не любимую мною эпоху эллинизма, то там на перекрестках будет появляться достаточно мрачная богиня Геката со свитой адских гончих. Перекресток – устойчивое место контакта с нечистой силой. И в Греции гермы ставились не только и не столько вдоль дорог, сколько именно на перекрестках. Архаичный Гермес – владыка дорог. Но открытым остается вопрос о герменевтике и герметичности. Есть малоизвестное представление, что Гермес – водитель душ умерших, он отводит их в Аид. Архаичный Гермес – это фактически владыка мира мертвых, но непривычного мира мертвых. Мир мертвых вообще может представать в двух основных формах. Это некая местность под землей – то, что в греческой мифологии мы имеем как Аид. И это динамичный мир мертвых – сонм неупокоенных мертвецов, которые носятся следом за своим предводителем. Понятно, что для человека встреча с такой компанией грозит присоединением к этому самому сонму. Архаический Гермес, владыка дорог, был именно таким божеством. Кстати сказать, упомянутая эллинистическая Геката именно в этой функции заменяет Гермеса, потому что за ней несется точно такая же неупокоенная свита. Тогда становится понятной связь Гермеса со словом «герметический», то есть «закрытый наглухо». Если ты попадешь в свиту к такому богу, то обратно не выбраться. И тогда понятно, при чем тут герменевтика. Мир мертвых в принципе связывается с мудростью. Любопытно, что в современной Греции, стране христианской, никаких герм быть не может, но в сельской местности до сих пор на перекрестках ставятся сооружения наподобие часовенки высотой чуть выше человеческого роста с коническим верхом, венчающимся крестом. Но и по месту установления, и по общему облику, размеру это вполне соответствует гермам. Переносятся символы другой культуры на универсальный греческий образ, которому более двух с половиной тысяч лет.

С Гермесом связан миф, известный нам по гомеровскому гимну (Гомер никакого отношения к этим гимнам не имел, они так были названы для придания им дополнительной значимости). Это миф о похищении коров Аполлона. Аполлон, немного забегая вперед, – это в первую очередь бог света в греческой мифологии. Зачем Аполлону коровы? Дело в том, что архаичный Аполлон никакого отношения к красавцу из зала эллинизма (например, к Аполлону Бельведерскому) не имеет. Архаичный Аполлон – бог весьма жестокий. В индоевропейском мифе коровы – это символ тучи. И не просто тучи, а рассветные, окрашенные солнечными лучами. Итак, рыжие коровы символизируют влагу и свет. И мы знаем индоевропейский миф о том, что демоны преисподней похищают тучи, т. е. дождь и свет. И богу грозы или богу света необходимо эти тучи вернуть. В индийской мифологии это миф Вала, мы будем его проходить, но коснемся уже сейчас. В роли тех самых нехороших демонов преисподней, которые похищают свет и влагу, в данном случае выступает Гермес. Гомеровский гимн – это, конечно, обработка мифа литературная, но значения и символика сохранены достаточно хорошо. Итак, Гермес, не успев родиться (а родился он у дочери Атланта), выбирается из своей колыбели, похищает коров Аполлона, загоняет их в некую пещеру (аналог преисподней), причем задом наперед. Якобы затем, чтобы на камнях не отпечатались их следы. Это совершенно не мешает Аполлону их найти. С другой стороны, если представим камни, то непонятно, какая разница, как загонять коров, – никаких следов все равно не видно. Ясно, что объяснение о коровах, загнанных задом наперед, вторично. И это связано с тем, что автор данного конкретного текста не знает причины и придумал свою. Если мы попытаемся сообразить, в чем тут дело, тем более мы знаем, что пещера – это образ преисподней, то здесь мы сталкиваемся с универсальным представлением о том, что в мире смерти все будет наоборот. С этим связано наше русское выражение «горбатого могила исправит». Изначально это действительно вера в то, что прямое в мире людей станет кривым в мире смерти. Аполлон находит Гермеса и требует вернуть коров. Гермес принужден это сделать. И в тот момент, когда Аполлон выгоняет коров из пещеры, Гермес играет на только что созданной им лире. В греческом тексте это не имеет особого значения. Там, правда, говорится, Аполлон так растрогался игрой Гермеса, что попросил подарить ему лиру. Гермес ему лиру подарил, а Аполлон в благодарность отдал ему всех коров. Непонятно тогда, зачем с такими сложностями надо было их добывать! Вновь мы сталкиваемся с переосмыслением мифа из-за того, что первоначальный смысл забыт. Здесь мы видим отражение мотива «музыка как способ открытия врат потустороннего мира». Где он в греческой мифологии хорошо представлен? Один из самых ярких примеров – история об Орфее, который играл так хорошо, что живым прошел в царство мертвых и оттуда живым же вышел. В том, что возникли проблемы с возвращением жены Эвридики, он виноват сам. Для нас прежде всего важен факт, что он не только вошел живым, но и вышел живым из царства мертвых благодаря своей музыке. В гомеровском гимне забыт изначальный смысл того, что с помощью музыки возможно освобождение коров из преисподней. Сам выход их осуществляется именно потому, что Гермес играл на лире.

В индийском сказании будет то же самое. Вместе с громовержцем, который едет спасать коров, идут божественные мудрецы. А божественные мудрецы занимаются тем, что хранят священные гимны. Как они их хранят в бесписьменном обществе? Я уже говорила, что письменность возникает изначально для очень и очень прагматических нужд. Священные тексты появляются в самую последнюю очередь в истории человеческой культуры. Неудивительно, что индийцы на протяжении более чем тысячи лет свои священные гимны хранили в памяти. Но как их хранить? Нужно просто постоянно воспроизводить их. Вот у нас идут эти самые мудрецы и поют гимны. И так поют, что скала раскалывается, коровы выходят. Вся слава достается громовержцу, а мудрецы уходят хранить священную мудрость дальше. Таким образом, индийский миф оказывается очень близок греческому, главное отличие в том, что индийцы осознают, что именно магическая сила музыки вызволяет коров из преисподней, а в греческом тексте не только этого нет, но и финалом всё сведено к абсурду. Это то, что касается Гермеса.

Олимпийская семья

Теперь мы переходим к следующей большой теме. Эта тема – олимпийская семья. Как известно, у Крона и Реи шестеро детей. Крон проглатывает каждого, едва тот рождается, поскольку боится, что его свергнут. Но нас сейчас интересуют не эти мифы, а структура олимпийской семьи. Кто в нее входил? Старшие – Аид и Гестия. Затем – Посейдон и Деметра. Младшие – Зевс и Гера.

Разберемся сначала со старшими. Что мы знаем о них? «Аид» – название мира мертвых и одновременно имя. Перед нами владыка мира мертвых, который тождествен своим владениям. Более того, если мы зададимся вопросом, какие изображения Аида мы знаем, то возникнут весьма большие сложности. До недавнего времени я считала, что изображений Аида нет. По счастью, коллеги-искусствоведы расширили мои познания. Изображения Аида были. Оказывается, его регулярно изображали. Но где? И почему это малоизвестно? Совершенно очевидно, что владыку мертвых лишний раз изображать не надо. У Аида нет ни храмов, ни жрецов, ничего подобного. И быть не может. И так все там будем. Что уж об этом говорить. Из этого следует, что Аид – довольно своеобразный бог. Тождество своим владениям, крайне малая антропоморфность. Имя «Аид» четко этимологизируется: «а» – приставка со значением отрицания, корень «ид» известен нам по русскому аналогу – корню «вид». И тогда «аид» переводится как «невидимый». Иногда к этому присовокупляется то, что у Аида был шлем-невидимка. Крайне малая антропоморфность, тождество своим владениям свидетельствуют о том, что перед нами скорее существо, которое соответствует стихии, чем богу. Впрочем, погребальный культ никто не отменял, поэтому все-таки богом Аид является. Возвращаемся к вопросу, где и почему изображали Аида. Существует один-единственный миф, где он главный герой. Миф о похищении дочери Деметры Коры, которая позже будет отождествлена с богиней преисподней Персефоной (изначально это две разные богини). Заметим, что в этом мифе, известном нам по гомеровскому гимну, Аид на поверхность Геи не выходит. Земля разверзается, Аид хватает бедную девушку, земля смыкается. Вот и все. Соответственно, Аид может находиться только в точке перехода из мира земного в мир подземный. Исходя из этого, можно догадаться, где будут изображения Аида и почему они так малоизвестны. Это будут изображения в гробницах. Гробница – место, принадлежащее одновременно и миру живых (живые сооружают ее), и миру мертвых. И в гробнице, чтобы умерший нашел дорогу, изображение Аида, похищающего Персефону (точнее, Кору), абсолютно уместно и закономерно. Такие изображения, более или менее художественные, были широко распространены. Кроме того, в некоторых гробницах мог ставиться трон то ли для умершего, то ли для самого Аида.

Гестия – богиня, о которой студенты знают крайне мало, точнее сказать, ничего не знают. По самой обыкновенной причине – про нее нет ни одного мифа. Но это не означает малую ее популярность. Гестия – богиня домашнего очага. Домашний очаг по-гречески называется «гест». Подобно тому как Аид одноименен своим владениям, Гестия фактически и есть сам домашний очаг. Культ ее отправлялся женщинами и был чрез вычайно популярен. Антропоморфность Гестии чуть выше, чем у Аида. На греческом Парфеноне Гестия изображена в составе других богинь. В Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина мы можем лицезреть торс, замотанный в складчатые одежды, с подписью «Гестия». Изображений чуть больше, чем у Аида, а мифов чуть меньше, чем у Аида. Все практически на нуле. Но при этом культ огромен и очень значим. Потому что богиня домашнего очага, семейного благополучия по понятным причинам очень популярна среди женщин. Это культ, отправляемый буквально в каждом доме. Естественно, что никаких храмов у Гестии нет. Зачем ей храм, если ее храм – каждый дом. Итак, эта пара старших богов (Аид и Гестия) фактически представляет то, что лишь чуть-чуть отличается от стихии.

Далее, Посейдон и Деметра. Посейдон – владыка моря. Море как мифологический персонаж существует отдельно от него. Море – это Понт. А Посейдон тогда бог с большими понтами (Понтом Эвксинским и Понтом Оксинским, т. е. Черным и Средиземным морями). Шутки шутками, но его характер весьма скверный, яростный. Он хорошо прописан в многочисленных мифах. На всю Грецию знаменит его сыночек – Полифем, который имел соответствующие проблемы с Одиссеем. И причиной десятилетнего скитания по морю как раз являлся гнев Посейдона, не желающего пропустить Одиссея домой и стремящегося его погубить за то, что тот ослепил его сына. Сыночек явно весь в папу. Характер Посейдона очень хорошо прописан. Это бог высокой степени изобразительной антропоморфности и персонификации. Он имеет свои владения.

В паре с ним Деметра – как воплощение изначально плодородия, позже земледелия, – тоже богиня с вполне определенным и ярким характером. Правда, тут будут противоположные черты. Скорбящая мать, у нее похитили ее дочь Кору. Очень грустная история. Много изображений, храмов. Перед нами наконец-то полноценные боги – владыки стихий.

Младшие – Зевс и Гера. Зевс, конечно, громовержец. Но то, что Гера изначально богиня грозы, богиня-туча, корова, для вас, вероятно, новость. У Геры от ее зооморфного облика остался один-единственный эпитет: Гомер ее называет «волоокой», то есть «с глазами как у коровы». Кому доводилось жить в деревне, общаться с коровами близко, знают, что у коров длинные пушистые ресницы и выразительные глаза. Сказать женщине, что у нее глаза как у коровы, – сделать ей очень большой комплимент. Правда, горожанки вряд ли оценят. Для Зевса природная составляющая в его образе играет далеко не главную роль, а для Геры она отходит на самый-самый далекий план. Гера будет самой склочной женщиной в пантеоне, поэтому покровительницей семьи и брака. Хорошую вещь браком не назовут. Я, естественно, шучу, но все эти шутки свидетельствуют о максимальной персонификации и очеловеченности, которые в образах Зевса и Геры достигают пика на всю греческую мифологию. И вот что здесь следует отметить особенно. В олимпийской семье три пары братьев и сестер. Внутри каждой пары, за исключением, конечно, Зевса и Геры, идет четкое соответствие по принципу «жизнь и смерть». Аид и Посейдон воплощают силы смерти. Море – это, безусловно, стихия смерти для греков. Греки вообще говорили, что люди делятся на живых, мертвых и тех, кто в море. В первых двух парах «жизнь и смерть».

В случае с Аидом и Гестией слабая антропоморфность, невыделение личности бога или богини из природы, и так далее, и тому подобное. Во втором случае мы имеем жесткое отделение персонификации природных явлений от самих явлений. И соответственно, можно говорить о Посейдоне и о Деметре как о владыках моря и земли. В последнем случае мы имеем дело уже с антропоморфными, персонифицированными, отделенными от стихий, ярко личностными богами. Анекдоты уже можно рассказывать вполне. Я веду к тому, что структура олимпийской семьи (три пары братьев и сестер) идеально дает нам аналог типов мифологического мышления (инкорпорированного, демонологического и номинативного). Объяснить это можно с трудом. Видимо, в греческой мифологии сильно проявлены интуитивные принципы описания бытия. Мы сталкиваемся с этим сейчас, встретимся и позже.

Зевс

Теперь мы немного коснемся образа критского Зевса, о котором весьма подробно писал Алексей Федорович Лосев.

Какие мы знаем мифы, связанные с Критом? Это весьма своеобразные мифы. В первую очередь это миф о Минотавре. Следом идет миф о Дедале и Икаре, поскольку Дедал (часть мифа о Минотавре) был заточен на Крите. И известная история о гибели Икара – это история их побега с Крита. Далее – похищение Европы. Зевс везет Европу именно на Крит. Наконец, миф о рождении и воспитании Зевса на Крите. Забыли еще упомянуть Критского быка – соответствующий подвиг Геракла. Вот и все мифы, связанные с Критом.

Греки вообще критян не любили. Существовал знаменитый греческий парадокс: критянин такой-то говорит, что все критяне лжецы. Получается, что он сам лжец и мы ему верить не должны. Греки очень не любили критскую культуру, достаточно для них чуждую, и к критской мифологии тоже относились без особого одобрения. На Крите боги рождаются и, кроме того, умирают. Зевс не только родился на Крите, но там и умер. Критяне показывали его могилу – это грекам тоже более чем не нравилось. Я этот момент упоминаю в связи с тем, что критская культура чужда древнегреческой, и мифологии это касается тоже.

Начнем с мифа о Минотавре. Царь Минос был сыном Посейдона. В какой-то момент он попросил у своего божественного отца «свидетельство о рождении». Иногда такое бывает, что и взрослому нужно «свидетельство о рождении», особенно если ты сын бога. И отец в качестве свидетельства выслал ему из моря… быка. Оцените. Сугубо морское животное, безусловно. Каждый раз, когда мы сталкиваемся с такой нелогичностью, которая нам кажется комичной, это сигнал: перед нами мощный мифологический символ, значение которого, скорее всего, забыто уже сказителями, тем более авторами письменных текстов.

Продолжаем. Минос должен был потом вернуть быка – принести его в жертву. Но Миносу бык очень понравился, он принес в жертву другого быка, а этого решил оставить себе. У Посейдона, как мы знаем, был тяжелый, сложный характер. Он на сына за такое поведение разгневался и наслал безумие на его жену – Пасифаю, отчего та, как деликатно сообщают античные авторы, влюбляется в быка. Греки пытались потом рационализировать мифы, но лучше бы они этого не делали. Получилось следующее. В это время на Крите заточен Дедал, и Пасифая обращается с просьбой к нему. Он делает деревянную корову, внутрь которой забирается Пасифая, дабы утолить свою страсть к быку. От такой рационализации мифологии мне становится дурно. На самом деле это не что иное, как переосмысление мифов. Не говоря уже о том, что греки были народом, придумавшим понятие «атеизм». И понятно, как они относились к богам. Очеловеченность греческих богов максимальна. И попытки рационализировать мифы ни к чему хорошему не приводят. Дело в том, что страсть Пасифаи к быку – это один из самых архаичных мифов в истории человечества. Миф не как повествование, а как изображение женщины, совокупляющейся с быком, насчитывает около сорока тысяч лет, и мы можем называть его одним из древнейших мифов. И образ женщины, которая без всякой там коровы, а самым, с позволения сказать, естественным способом отдается быку, нам известен. На другом конце Евразии он очень хорошо представлен в индийской культуре. И через нее – в культуре тибетской. Там эти изображения связываются с богом смерти, который, во-первых, сам имеет бычью голову, а во-вторых, стоит на быке, совокупляющемся с женщиной. В Тибете эти изображения весьма натуралистичны, и смотреть на них жутковато. С деревянной коровой или без нее, но Пасифая удовлетворяет свою страсть. И у нее рождается милый сыночек Минотавр – чудовище с бычьей головой и телом человека, требующий себе в еду людей. Минотавру начинают приносить человеческие жертвы. И дальше мы имеем миф о Тесее.

Нас будет интересовать облик Минотавра. Человек с бычьей головой. Поскольку Алексей Федорович Лосев свою книгу «Античная мифология в историческом развитии» писал в пятидесятые годы, в значительной степени он обязан был ее написать по законам жанров тогдашней науки. И как Пропп искал исторические корни для сказки и находил их в обряде, так и Лосев должен был найти корни образа Минотавра. Кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если ищет великий ученый. Ни в коей мере я не хочу умалять заслуг Лосева, просто хочу заметить, что поиск образа Минотавра только в ритуалах – это именно особенность науки того времени. Ваша покорная слуга видит истоки этого образа в универсалиях человеческого мышления. А не в критских верованиях и ритуалах. Истоки этого образа несравнимо более глубокие, чем Критская цивилизация. Что же ищет и что находит Лосев? Исторические истоки образа Минотавра. Лосев исследует критские монеты и обнаруживает на них с завидной регулярностью существо с человеческим телом, бычьей головой, хвостом, причем с двух сторон от головы этого существа свисают косы. Так на некоторых монетах. А на других – существо с телом человеческим, хвостом бычьим, косы есть, но голова человеческая. Из чего Лосев делает вывод, что Минотавр – это танцор в маске. Жрец критского Зевса, божества, которое имеет бычий облик и, как мы увидим, нуждается в человеческих жертвах. Соответственно, тот, кто приносит людей в жертву, надевает костюм получеловека-полубыка. Вот что такое «исторический Минотавр», по Лосеву. Что мы имеем на сравнительно-историческом материале? На материале, с осторожностью скажу, евразийском, но все-таки, кажется, на мировом. Я недостаточно хорошо знаю мифологии Африки и Америки, и большинство моих примеров из мифологий Евразии. Но есть некоторые и африканские, и американские мотивы. В целом это образ мировой.

Прежде чем переходить к сравнительно-мифологическому материалу, посмотрим миф о похищении Европы. Зевс хочет жениться на финикийской царевне Европе и с этой целью превращается в уже привычное нам морское животное, то есть в быка. Приплывает в Финикию. Царевна с подругами гуляет по лугу. Она садится ему на спину. Бык бросается с ней на спине в море, что отображено на выдающихся или не очень произведениях изобразительного искусства (картина Серова «Похищение Европы» – самое нетрадиционное из всех изображений и, на мой взгляд, самое удачное). Зевс привозит Европу на Крит, делает ее своей женой, и она становится богиней-покровительницей соответствующей части земли. Итак, бык у нас водоплавающий. На Крите бык устойчиво морское животное: выходит из моря, плывет через море и т. д. В культуре различных народов Евразии бык устойчиво образ владыки преисподней. Причем у конкретных народов или он будет связан с водной стихией, или он будет – внимание! – синий. Приведем примеры.

У алтайцев Синий Бык – это символ абсолютного и безоговорочного конца. Это не просто владыка преисподней. В алтайском языке есть выражение «быть Синим Быком», которое означает «быть самым-самым последним». Синий бык – это конец всяческого бытия, после которого нет вообще ничего. С ним связан миф, очень хорошо напоминающий подвиг Геракла – приведение в мир людей Кербера. Кербер, как мы знаем, страж входа и особенно выхода из Аида, изначально это и есть воплощение мира смерти. В алтайском варианте будет сказка, где герой хочет жениться на дочери хана. Хан ему велит привести Синего Быка Нижнего мира. Тот, естественно, приводит, раз герой. И это существо начинает пожирать людей. И пожирать в ужасающих количествах. Хан с супругой и дочкой спасаются у себя в юрте. И оттуда не выходят даже по естественной надобности. Алтайские сказки в этом смысле вполне конкретны. И когда им становится в этой самой юрте сидеть совсем невмоготу, хан умоляет героя увести наконец Синего Быка обратно в Нижний мир. Далее сообщается, что герой позволил быку съесть половину подданных хана (добрый был герой, н-да) и увел его обратно в Нижний мир. Ну а дочку отмыли и выдали замуж за героя.

В сказаниях Западной Сибири, Поволжья синий бык – ездовое животное владыки леса или же (очень часто) владыки озер. Если владыка озера рассердится на людей, он запрягает в озеро двух быков, как в телегу. Люди утром просыпаются и озера не видят… Хорошо бык представлен и в индо-тибетской культуре. Изначально это синий бык Шивы. Позже он в Тибете становится универсальным символом смерти. И владыка смерти Яма – персонаж с телом очень грузного мускулистого человека и бычьей головой. Примеры можно продолжать довольно долго. У меня в свое время была написана большая статья, посвященная образу Синего Быка как воплощения преисподней. Вот какой персонаж является источником образа Минотавра. Замечу, что лабиринт, который Дедал выстраивает для Минотавра, – это дворец подземный. Никакого отношения к Кносскому дворцу, который успешно посещают туристы, мифический лабиринт не имеет. Потому что у Кносского дворца планировка ничуть не больше запутана, чем у любого другого дворца. А самое главное, что он находится на поверхности земли. И опять же у античных авторов нет никаких указаний на то, что на Крите был этот самый подземный лабиринт. Лосев об этом пишет весьма подробно. Образ лабиринта – образ мифологический. И он задается вопросом: а что же было в реальности? Какой конкретно образ дал нам мифический лабиринт? Об этом чуть-чуть позже.

Что еще мы знаем о жертвоприношениях этому милому существу? Лосев рассматривает мифы о рождении и воспитании Зевса на Крите. Общеизвестная греческая версия: Рея прячет своего младшего сына на Крите от жестокого отца, приставляет к ребенку юношей – куретов и корибантов, которые, если Зевс плачет, бьют копьями в щиты, заглушая божественные вопли. Представим себе, что будет с нервной системой ребенка, который плачет, а все вокруг начинают громыхать. Потом мы удивляемся, почему у Зевса такие сложности с характером. Ладно, это все шутки. Что о корибантах пишет Лосев? Действительно, на Крите в пещерах проводились серьезные раскопки и были обнаружены многочисленные следы жертвоприношений, в том числе ночных, так как было найдено огромное количество огарков факелов. И вероятно, как он предполагает, во время этих жертвоприношений проходили танцы юношей в полном вооружении. Удары мечами или копьями в щиты – это атрибут культа критского Зевса. В древнегреческом языке был глагол, который мы на русский язык можем перевести как «корибантствовать». Он означает «быть в состоянии экстаза». Экстаз бывает разный. Безумие, сумасшествие. Воинская ярость. Поэтический экстаз. Общее – быть вне себя. Таким образом, как пишет Лосев, культ критского Зевса – это именно экстатическая пляска в полном вооружении, приводящая к состоянию, близкому к безумию. Вот, что мы знаем о культе критского Зевса.

Но что такое лабиринт и что за образ лежит в его основе? Это слово Лосев сопоставляет с названием «лабрис». Это боевой топор, двулезвийная секира. Где мы можем увидеть лабрисы? Например, в известном фильме Кончаловского Одиссей стреляет через кольца на концах лабрисов. Это оружие, которым можно бить в обе стороны. На критских монетах, вазах лабрисы могут быть изображены среди цветущих ветвей деревьев. Лабрис воплощает в себе одновременно силы жизни и смерти. На тех же критских монетах лабрис может быть вонзен в голову быка. Понятно, что это священный топор, которым быка убивают и приносят в жертву. Но точно так же лабрис может расти из головы быка, быть устремленным вверх, и тогда это воплощение сил жизни (как дерево у оленя барона Мюнхаузена). Замечу, что для большого количества образов, кстати индо-тибетских, связанных с синим быком, двуединство принципов жизни и смерти является определяющим.

И еще несколько моментов, которые надо отметить в связи с культом критского Быка. По материалам изобразительного искусства мы знаем, что на Крите были распространены игры с быком. И не очень понятно, кто в них участвовал. Были это назначенные в жертву или сами критяне? Но безусловно, игры с таким животным имели значительную степень риска для жизни, независимо от того, кто в них участвовал. Эти игры были формой жертвоприношения. Замечу, что, очень может быть, перед нами истоки всем известной испанской корриды, которая изначально была ритуальным жертвенным убийством животного, но, естественно, с риском для жизни человека. Согласно греческим мифам, судьба того самого быка, который был отцом Минотавра, следующая. Его приводит по заданию Эврисфея в Микены Геракл и благополучно отпускает (Геракл подавляющее число животных не убивал, отпускал на свободу). И дальше этот бык добирается из Микен до Аттики, до окрестностей Афин, где его убивает Тесей. Если посмотреть на карту, то от Микен (это город на северо-востоке Пелопоннеса) до Афин плыть по морю – расстояние небольшое. Если добираться по суше, то надо бежать через весь Коринфский перешеек, и расстояние вырастает примерно в пять раз. Я сильно подозреваю, здесь действительно подразумевалось, что бык в Афины добрался по морю. Тем более, в других мифах о Геракле, когда Геракл идет за коровами Гериона на крайний запад, там от него быки уплывают по морю, и ему приходится очень долго этих самых быков искать, ловить, гоняться по всем землям. Это то, что касается образов критского Зевса и критского быка.