Текст книги "Три самодержца. Дневники генеральши Богданович"

1891 год

2 января. Рассказывают нам, будто государь влюбился в la superbe Dolgorouky[41]41
  Восхитительная Долгорукая (франц.).


[Закрыть] на спектакле, который был в Гатчине. Он все время за ней следил, затем подошел к ней, что-то ей сказал тихо, и она сильно покраснела. Говорят, что охоты устраиваются для свиданий с нею, что это достоверно. Тяжело это слышать. Долгорукие нам фатальны.

Одни говорят, что царь вчера был мрачен и озабочен, другие – что у него было все то же спокойное лицо. Про царицу все говорят, что она удручена горем. Нет ни одного человека, который не удивлялся бы, что цесаревича отпустили с такой ничтожной по умственному развитию свитой, никто не отрицает, что кн. Барятинский честный человек, но любит выпить. Об остальных и говорить нечего.

6 января. Чай пил секретарь митрополита Николаевский. Говорил, что некая Деккер, которая по вторникам бывает у владыки, каждый раз заставляет его делать необычайные вещи. Она сошлась со священником Полкановым, известною дрянью, устраивает дела у владыки, получает за них деньги и с ним делится. Одного священника, Дроздова, устроила членом консистории и получила за это 1500 руб. Эта Деккер была нищая, получала от владыки помощь в 5 руб., а теперь ездит в каретах. Была лютеранка, и Полканов обратил ее в православие, но все это для спекуляции. 31 декабря владыка у нее обедал.

8 января. Приходил И. К. Айвазовский. Рассказывал он нам, как он рисует. Сначала картину он воспроизводит в воображении, долго о ней думает, пока она вполне созреет. Он никогда подобно другим художникам не рисует раньше маленькую картину, чтобы потом нарисовать подобную ей большую. Он обыкновенно делает несколько отдельных эскизов карандашом, которые он складывает в папки, поэтому в его мастерской нет картин, все стены голые. Если бы он нарисовал маленькую, то большую, подобную ей, у него не хватило бы терпения нарисовать. Особенно ложась спать и лежа в темноте, до сна, он вырабатывает в воображении все детали картины, и, когда все созрело, он начинает томиться, пока картина им не передана на полотно. Теперь у него уже созрела мысль картины «Переход израильтян через Черное море». В ней будет играть большую роль молния, которая освещает израильтян и Моисея и вдали гибель фараона. Эту картину он думает начать и кончить в 8 дней. Просил, чтобы не говорили, что он так быстро пишет (но это все знают), так как, по его словам, многие покупщики картины, покупая, принимают во внимание, что она работалась художником 3–4 года, не понимая, что таланты работают быстро, а менее даровитым нужна кропотливая работа. Он говорит, что ему легко воспроизводить только стихии и явления природы, фигуры никогда ему не удаются.

10 января. Сегодня моряк Истомин рассказывал некоторые подробности про ссоры и неприятности, которые происходят на эскадре. Дубасов избил офицера Лебедева, а Повалишина оскорбил словами.

Фрегат «Память Азова», оказывается, не может сделать ни одного перехода. Когда впервые Басаргин осмотрел фрегат, он увидел, что если на нем оставить мортиры, то он может перевернуться вверх дном. Поэтому он приказал снять мортиры. Командир фрегата Ломан обиделся на это распоряжение, снял морской мундир и в штатском платье явился к Басаргину просить отставку. Все это было в Триесте и происходило в ту минуту, когда цесаревич подъезжал, чтобы сесть на фрегат, поэтому постарались уладить эти отношения.

Все английские газеты полны рассказами о тех беспорядках, которые существуют на эскадре. Сперва хотели, чтобы цесаревич ехал на пароходе «Орел» добровольного флота, но затем нашли, что это будет стоить очень дорого, разоружили «Память Азова», что тоже стоило очень дорого, и пустили его на фрегате, который еще не был испробован.

Истомин говорил тоже, что новая яхта государя «Полярная Звезда» тоже не удалась, и теперь в Ревеле ее поправляют, а стоила она 6 млн руб. Первый рейс, пробный, она все время шла на боку.

Про Чихачева рассказал, что, когда ему заметили, что ценз – вредное нововведение, что не будет прежних моряков, он ответил: «Было бы болото, а черти всегда найдутся». Хорош министр!

Начальник Морского училища Арсеньев требует от гардемаринов, чтобы они устраивали бал, и требует 600 билетов для своих знакомых и два отдельных стола с ужином. А гардемарины по большей части все бедняки, бал им обходится по 50 руб. с каждого, а многие и 5 руб. не могут дать. Рихтер и Воронцов (воспитанники) вносят из милости за некоторых из них и дают по 200 руб. и более, что очень безнравственно. А потом газеты восхваляют эти балы.

Рассказывал Истомин о болезни вел. кн. Георгия Александровича. Он боролся, подвыпив, на фрегате с греческим наследным принцем, который путешествует с ними, и тот так неосторожно и неловко его уронил, что он ударился поясницей. К вечеру у него сделалась лихорадка, и с той поры он лежит.

19 января. Обедал у нас Церпицкий, командир Выборгского полка имени императора германского Вильгельма. Рассказывал, что в Берлине гр. Шувалов собрал всех русских офицеров, там находящихся, чтобы узнать их мнение о германской армии, и предложил всем дать письменные ответы, дав на эту работу час времени. Сам он тоже написал. Когда были прочитаны эти ответы, которые очень высоко ставили германскую армию во всех отношениях, Шувалов сознался, что он, как уже отставший от военного дела, не понимал дела так, что признавал армию германскую хорошей, но не столь блестящей, как сейчас увидел из прочитанных отзывов; что, значит, он вводил правительство свое в заблуждение, не придавая в своих отчетах этой армии никакого значения.

20 января. Слышала про новую заметку царя на «Царском обозрении» по поводу восхваления одной газетой русского флота и замечания там же, что англичане усмотрели в этом, что их флот уступает в достоинстве нашему. Тут же говорится, что придет время – и мы покорим себе Индию. Царь на этой статье написал: «Верно, дельно сказано, но теперь не время об этом рассуждать, так как цесаревич в эту минуту в Индии».

26 января. Был Самойлович. Он говорил, что второй том «Истории Екатерины II» Бильбасова решено Комитетом министров сжечь, но автору об этом не объявлено.

8 февраля. Вишняков говорил, что генерал-губернаторы в заседании Дурново по еврейскому вопросу были очень плохи, особенно Каханов. Игнатьев больше понимает. Речь Плеве заставила губернаторов разом отказаться от выраженных ими раньше мнений. Плеве говорил, что не следует евреев допускать в Думу (теперь 1/3 допущена). Это заставило Вишнякова, ярого юдофоба, сказать против этой меры, так как в Западном крае чем меньше город, тем больше евреев, а другого населения нет; он говорил, что необходимо допустить 1/5. Окончательно ничего не решили в заседании.

13 февраля. Завтракал моряк Истомин. Рассказывал про беспорядки в порту, вызванные начальником Верховским, который, для того чтобы сделать сбережения, так как он от них получил известный процент (он сберег 23 тыс. руб. и получил в награду 2400 руб., его помощники тоже известный процент получили), начал прижимать рабочих: платил не поденно, а поштучно, поместил в старые мастерские, где инструменты работали хуже и дольше. Поэтому рабочие возмутились в числе 800 человек. Вызваны были две роты 8-го экипажа, при виде которых один из недовольных, Чебушев, старик, стал убеждать рабочих не драться со своими. Все послушались и разошлись. Но все-таки в результате этого 100 человек рабочих были высланы из Петербурга, а Верховский достиг своего желания, т. е. привлек к работе матросов, которым дается скудная плата – 20 коп. в сутки. Рабочие во время беспорядков начали разбирать судно «Гремящий».

23 февраля. Жаконе говорил, что Казембек перевел на русский язык Коран. Цензор Смирнов урезал 13 versets[42]42
  13 аятов (франц.).


[Закрыть], находя их неприличными. Татары всполошились. Приехал оренбургский муфтий, и, кажется, перевод появится полный.

27 февраля. Вел. кн. Сергея Александровича назначают в Москву. Митрополит вчера сказал, что это назначение неудачное, что это глупость, за которую придется платить, так как вел. князь ничего не смыслит в деле управления; что заведутся интриги и что он, как лицо из царской семьи, не может быть так доступен, как простой смертный, – в этом скоро убедятся москвичи и разочаруются.

28 февраля. Завтракал молодой Татищев. Рассказывал, как глубоко засела в Волховском уезде Орловской губ. пашковская пропаганда. Там этой проповедью занимается богатый помещик Н. П. Зиновьев, который тратит на это много денег. Один крестьянин прямо признался Татищеву, что за то, что он по приказанию Зиновьева снял образа и спрятал на чердаке, он получил от него два мешка муки. Зиновьев дает крестьянам, которые приходят слушать его чтения, а в церковь не ходят, по 50 коп. за вечер. Охотников так легко зарабатывать деньги оказалось не мало, и вскоре возле того дома, где происходят чтения, открылся кабак, куда крестьяне спешат отнести эти деньги после чтения. Очень многие помещики, а особенно помещицы, заразились этим учением. Одна кузина Татищева сошла от этого с ума. Она теперь в доме сумасшедших у Фрея, воображает себя богородицей. Она неизлечима.

3 марта. Пришел сын Я. Полякова. Видно, что папенька встревожен быстрым смещением Долгорукова, которому ставят в вину, что он в Москве мирволил жидам, особенно дружил с Я. Поляковым, которого называют королем московских жидов.

4 марта. В Академии видела картину «Свидание трех императоров». Эта картина скрыта от взоров посетителей по приказанию государя. Но я подняла полотно и была поражена, как безобразно представлены императоры, точно все выпивши вышли и еле держатся на ногах. Недаром публика, видевшая эту картину, прозвала ее «шли три они».

Был Марков, приехал из Москвы. Он рассказывал, что Долгорукова там очень сердечно встретили, жалеют старика, говорят, что его обидели. Марков отрицает, что Долгоруков покровительствовал жидам, говорит, что есть приходы, в которых нет прихожан-христиан, там жиды платят священнику.

13 марта. Назаревский говорил, что разные высокопоставленные лица получили по протекции через Дурново до 150 экземпляров «Истории Екатерины II» Бильбасова. Вел. князья получают эту книгу по личному требованию. Очень интересно, что Дурново и Феоктистов не сочувствуют тем статьям, которые Назаревский помещает в «Царском обозрении», так как они часто вызывают замечания государя. Феоктистов говорил ему, чтобы он не утомлял царя чтением статей, которые говорят о делах, не помещал бы ничего, что было бы резко написано, статьи о Финляндии тоже нежелательны – можно помещать только такие, которые написаны умеренно.

Пришел Колокольцов. Рассказывал про Хивинский поход. Все там было на вес золота, и вел. кн. Николай Константинович продавал офицерам вино и консервы. Он почти силой отнял, заставив себе подарить, у хивинского хана его любимую лошадь. Хан потом приехал жаловаться Кауфману, почти со слезами говоря, что должен был отдать племяннику русского царя лошадь, без которой жить не может. Кауфман обещал хану вернуть ему лошадь, призвал вел. кн. Николая Константиновича, который стал уверять, что хан ему лошадь подарил, и приказал вернуть лошадь хану. Тогда вел. князь отправил ее Кауфману вместе со своей шпагой, которую Кауфман ему вернул, сказав, что не поцеремонится ее у него отнять, когда найдет это нужным. Вообще было трудно Кауфману с этим вел. князем.

14 марта. Была Вышнеградская. Рассказывала, что царица не любит ее мужа за Мальцева, которому она желала, чтобы дали 4 млн руб. Вышнеградский ей предложил объяснить, почему не может столько дать, и предупредил, что это объяснение будет длиться 3 часа. Она испугалась такого длинного разговора. Долго после этого она с Вышнеградским не говорила.

15 марта. Назаревский рассказывал, что царь на представлении закрыть еврейскую газету «Восток» на 6 месяцев написал: «Давно пора». А с покойным царем был случай, когда одна статья «Гражданина» вызвала кару, царь написал: «Жаль, что статья, которую я читал с большим удовольствием, вызывает наказание».

Скальковский говорил, что «Новое время» чуть-чуть не подверглось каре – запрещению розничной продажи, поместило в иллюстрированном прибавлении к газете жизнеописание вел. кн. Сергея Александровича и старый рассказ Бальзака, герой которого влюбился в леопардиху. Усмотрели в этом намек на вел. князя, вкусы которого не секрет никому. Говорят, государь сделал выговор вел. княгиням женам Владимира и Павла, что были на балах у Пистолькорс и Гартунг, сказал им, что скоро они поедут к бранд-майору.

18 марта. Коломнин получил место юрисконсульта у Гюббенета. Поэтому появились статьи в «Новом времени» за казенную постройку железных дорог, а не частную.

25 марта. Марков также рассказывал, будто Подлевский, который убил Селиверстова, был на царском поезде во время катастрофы 17 октября, был в качестве слесаря при динамо-электрической машине. Взрыв будто им сделан, и поэтому следствие этого дела ведено было секретно и осталось для публики доселе тайной.

26 марта. Был митрополит Исидор. Рассказывал, что, когда строился Исаакиевский собор, вся Адмиралтейская площадь была завалена гранитными колоннами. При постройке находилась часовня, в которой была устроена водокачка для рабочих. Однажды император Николай I пришел посмотреть на работы и вошел в часовню. Ужасный воздух его поразил. Он обратился к рабочим с вопросом: «Вы здесь гадите?» Они в один голос ему отвечали: «Нет, ваше величество, мы с этим ходим в Сенат». Государь засмеялся и сказал: «Я не знал, что Сенат на это пригодится».

27 марта. Милорадович рассказывал, что его венчал священник, который теперь архиерей, известный Иероним. Известен он тем, что находится в близких отношениях с Демидовой Сан-Донато. Про эту дружбу их все знают и возмущаются. Победоносцев сказал Милорадовичу, что не знает, как избавиться от митрополита Платона, который не хочет отказаться от Киевской епархии. Рассказывают, что вел. кн. Михаил Михайлович женился на дочери Нассауской, т. е. на дочери Тани Дуббельт (Пушкиной). Женился, не спросясь государя, поэтому вычеркнут из списка русских офицеров. Скоро же он забыл свою прежнюю страсть – дочь гр. Н. П. Игнатьева. Мать его, говорят, в отчаянии.

29 марта. Вишняков рассказывал из достоверных источников, что вел. кн. Михаил Михайлович написал матери депешу, где говорится, что он никогда не любил гр. Игнатьеву, что будто она ему вешалась на шею. Вел. кн. Ольга Федоровна показала эту депешу многим и с комментариями отправила к гр. Игнатьевой кн. Витгенштейн, которая, к удивлению, согласилась с таким разговором поехать к Игнатьевым. Понятно их возбуждение после подобного свидания.

Верховский говорил, что Нассауский написал письмо государю о свадьбе своей дочери и будто фамильярный тон письма взорвал государя. Рассказывают, что свадьба была в греческой церкви, в Триесте, что Михаила Михайловича лишили 50 тыс. руб., которые он ежегодно получал из уделов. Известная Азинька Арапова послала своего мужа к вел. кн. Николаю Михайловичу узнать от него, как они должны себя держать по отношению двора, с которым теперь породнились. «Как хотят», – был ответ. Эта свадьба возбуждает очень много толков. Многие говорят, что следовало непременно напечатать, почему он исключен из службы, так как по этому поводу ходят в городе невероятные подробности и небылицы.

30 марта. Пришел Куломзин. Рассказывал про свои занятия, про манифест, который он написал и который будет прочтен цесаревичем при открытии постройки Сибирской дороги, что царь жалует Сибири дорогу через всю Сибирь. В манифесте было сказано: «Сибири, отдаленной от столицы, но близкой сердцу». В словах «отдаленной от столицы» нашли какой-то намек и их вычеркнули. Раньше эти вещи писал Победоносцев, сочинением Куломзина он остался доволен.

2 апреля. С вел. кн. Михаилом Николаевичем удар – отнялась у него вся левая сторона, и он очень плох. Если это правда, то, поистине, ужасна судьба всех братьев.

2 мая. Поехала к Нисси, который при мне получил депешу, что здоровье цесаревича не внушает опасений. Он чрезвычайно расстроен этим происшествием. Подробности умалчивает. Сказал только, что череп затронут, но не глубоко, и что цесаревич возвращается в Петербург, по Сибири не поедет.

3 мая. Цесаревичу государь запретил ехать на этот священный остров; он вошел в капище, в котором находились баядерки, которых охранял японец, который его ранил. Утверждают, что будто греческий принц всегда пьян и проч. Государь очень сердит на свиту цесаревича.

6 мая. Вчера вечером был Нисси. Доказывал, что японцы спасли цесаревича, а греческий ни при чем. Все это случилось в понедельник, 29 апреля, в 2 часа дня. Тотчас дали знать в Токио, а оттуда он, Нисси, в 9 часов вечера получил депешу. При первом слове, которое он по шифру разобрал, – «attentat»[43]43
  Покушение (франц.).


[Закрыть], он сильно смутился и тотчас послал к Гирсу сказать, что вечером будет у него. Разобрали депешу только в 11 часов. Там говорилось, что наследник серьезно ранен. Так как государь был в Гатчине, то в тот вечер Гирсу было поздно сообщить об этом царю. Всю ночь ни он, ни Нисси не спали. Наконец пришла утром другая депеша, что рана не опасная.

13 мая. На днях была статья во французской газете «Gil Bias» под заглавием «Le Tzar»[44]44
  Царь (франц.).


[Закрыть], где говорится о государе, как о силаче, которому место не царствовать, а рубить дрова и проч., что он берет на одну руку царицу, а на другую детей и таким образом катит по лестнице. Государь, прочитав эту статью, тотчас же написал Дурново грозный выговор. Цензор, который пропустил, немедленно был уволен.

4 июня. Заходил Нисси. Рассказывал, что получил газеты из Японии с подробностями покушения на цесаревича. Цесаревич несколько раз посетил город инкогнито с одним офицером. Он пришел сперва в известное там место Инасса, куда офицеры и матросы приходят проводить время во время стоянок; одеваются там офицеры в японские халаты и проч. Заметили японцы, что цесаревич и вся его свита очень много пили.

21 июня. Сегодня Е. В. встретил двух датчан, Jes и Schoy, которые приехали сюда на датском пароходе «Rovena» в числе 150 пассажиров с целью ознакомления с русской промышленностью. Е. В. пригласил их к себе. Они рассказывали, что будто нашей царице два раза в неделю посылают из Копенгагена черный хлеб. Что Валлийский, когда приезжает во Фреденсборг, не может жить без карт и просит короля приглашать ему богатых партнеров – волей-неволей король соглашается. Валлийский им проигрывает, а платить ему нечем, и платит за него король.

4 июля. Завтракали у нас Вендрих и Гопфенгаузен. Говорили много о дороге, которую построил Анненков в Закаспийском крае. Есть отчет о постройке этой дороги, который если прочтешь, то ожидаешь встретить на пути этого полотна волшебные сооружения: великолепные станции, удобные гостиницы, но на деле оказывается, что все это должно только через 10 лет осуществиться, если Анненкову отпустят еще большие деньги. На самом же деле дорога в плачевном состоянии. Вендрих рассказывает, что технический комитет по делу постройки у Анненкова состоял из местного жителя, какого-то Ага-оглы, который заведовал лошадьми Анненкова, а затем там находились только корреспонденты русских и иностранных газет для реклам.

6 июля. Морское министерство, особенно вел. кн. Алексей, мало придают значения прибывающему флоту, очень скупятся на все расходы. Французы ожидают здесь больших оваций от русских. Морякам же было уже внушено их слушать, а самим не говорить никаких приветствий.

9 июля. Был Jules Zebaume, который является одним из экспонентов московской французской выставки, а также и ее устроителем. Хаос там невозможный, дело ведется нечестно. Французы удивлялись покупкам государя, особенно часам с фальшивыми камнями.

Была Львова за советом. Вчера она видела Вышнеградского, которому передала письмо Дурново. Он ей сказал, что все просьбы дворян ему так надоели, что, если будет так продолжаться, он вынужден будет закрыть Дворянский банк, так как если все эти просьбы исполнять, ему придется повеситься на крюке, так как он – министр финансов.

10 июля. Утром Е. В. поехал к Гирсу, но его не оказалось, и Е. В. пошел к Шишкину, который поразил его своею тупостью. Жаконе говорит, что Шишкин – полное ничтожество. Moulin тоже говорит, что Шишкин глуп. Жалкое у нас Министерство иностранных дел!

19 июля. В Думе вечером народ желал поднести хлеб-соль Жерве, требовали, чтобы Жерве вышел к народу. Но Грессер остановил его, говоря, что, если он выйдет, он ни за что не ручается. Грессер телеграфировал царю, что народ больше кричит «ура», чем в коронацию.

15 августа. Вчера Плеве рассказывал про свой дебют, когда он докладывал покойному государю после взрыва в Зимнем дворце 5 февраля о том, как произведен был взрыв (дознание дела было ему поручено Набоковым), что произведен он был беспаспортным мещанином, проживавшим во дворце. Адлерберг его прервал, возразив, что это неверно. Это сильно сконфузило Плеве, он не был в состоянии отвечать. Но в это время Гурко сказал Адлербергу, что эти слова Плеве вполне справедливы. Это дало возможность Плеве оправиться, и он продолжал свой доклад, который был началом его теперешней карьеры (тогда он был прокурором судебной палаты). Сидел Плеве во время этого доклада рядом с государем, против него теперешний государь, тогда наследник, около Плеве – Набоков, Гурко, а рядом с наследником – Владимир, затем Адлерберг и другие.

31 августа. По случаю голода было назначено собрание в одном из уездов Саратовской губ. Предводитель нашел, что число собравшихся недостаточно, и не открыл собрания. Это вызвало председателя управы на драку с предводителем. Предводитель, Панчулидзев, вызвал председателя на дуэль, но тот отказался драться, написав, чтобы он внес раньше 70 тыс. руб. дворянских денег, которых не оказывается в кассе. Это очень печальное событие, которое рассказал нам Вишняков. Вишняков говорит, что голод расположился в шахматном порядке – в одном и том же уезде у одного помещика громадный урожай, а рядом, у другого, – голод. Жена симбирского губернатора, узнав, что у нее в имении урожай, а рядом – голод, поспешила будто продать туда голодающим свой хлеб по 1 руб. 40 коп. Это возмутительно, но это не исключительный случай – все стараются взять побольше барыша, и все за счет голодающих.

13 сентября. Умерла вел. кн. Александра Георгиевна. Она была несчастна с мужем: он был влюблен в Елизавету Федоровну, и она замечала эту любовь.

14 октября. Был Дурново. Рассказал про вопиющее дело купца Гладкова в Харькове, которого женили пьяного на публичной женщине, жившей с неким Раденом, которому она надоела. Раден, а также граф Милютин (харьковский губернатор) были у нее шаферами. Свадьба происходила в деревне близ Харькова. Гладков и вся его семья в отчаянии, что состоялась эта позорная свадьба. Мать Гладкова с горя умирает.

4 ноября. Слушала, как сегодня директор реального училища в Выборге Гавр. Ив. Сербулов рассказывал Е. В. про финляндские порядки, как там не гр. Гейден генерал-губернатор, а его жена, которая вместо него присутствует на заседаниях по школьным вопросам. Горе тому, кто не исполнит ее требования, т. е. не возьмет к себе в учителя ее протеже и т. д., под предлогом, что нельзя просто изгнать не повинного ни в чем человека, чтобы взять на его место другого. Графиня никогда не забудет, что ее просьбу-приказание не исполнили, и тогда не исполнившему ее приходится даже выехать из края.

7 ноября. Жаконе готовит серьезную статью, в которой будет изложена полная биография Ив. Алча: его игра на бирже с помощью Гравенгофа, его неудачные займы, вообще вся его темная закулисная сторона. Он говорил, что писали царю в Копенгаген, что его министр финансов, ведая о понижении и повышении бумаг, самым бесстыдным образом пользуется этими сведениями для себя лично.

8 ноября. Сегодня говорили нам про столкновение Вышнеградского с Филипповым. Про это все открыто говорят в контроле. Филиппов сделал Вышнеградскому запрос, куда употреблен весь последний заем. Получил ответ, что не его дело. Тогда он написал вторую бумагу, где доказывал, что законно спросил. Тогда отвечали, что заем пошел на биржевую игру, т. е. на покупку и продажу бумаг, стоящих низко, но которые должны были понизиться, и что вся эта операция принесла доход. Как это недостойно, что наш министр финансов занимается такой гнусной вещью, что и было поставлено ему на вид контролером и сказано, что эта операция могла иметь и другие последствия, чем те, которых он ожидал.

12 ноября. Нам рассказывали, почему Ротшильд не хочет иметь финансовые дела с Россией. Говорили, что те 300 человек самых солидных и богатых англичан, которые подали в прошлом году петицию нашему государю, прося его не притеснять евреев (их петиция не была уважена), находятся вкладчиками больших денежных сумм у Ротшильда; и они ему объявили, что, если он будет иметь финансовые дела с Россией, они у него возьмут все свои деньги.

20 ноября. Слышишь постоянно отовсюду рассказы весьма прискорбные. Так, казанский губернатор издает циркуляры-советы варить кашу из кукурузы и чечевицы, которых нет в Казани, и есть с маслом вместо хлеба. Вятский губернатор запрещает вывозить хлеб из одной волости в другую и продавать его в другие волости. Курский губернатор в том же роде чудит. Красный Крест, по общим отзывам, действует недобросовестно – ворует. Везде злоупотребления. Отовсюду отзывы, что народ голодает серьезно. В Тамбове губернатор Ракосовский стрелял в народ, который пошел разбивать помещичьи амбары, и многие были убиты и ранены. Вот вести, которые пришлось узнать в один день. Вчера Дурново был у царя, которому не всё говорят, и уехал от него успокоенный.

21 ноября. Вишняков сказал про Ракосовского, что это все выдумка, что он войска не посылал против крестьян, а только силой выгнал их на работу, от которой они отказывались.

Напечатано сегодня, что учреждается Комитет по руководству общественными работами для голодающих. Председатель – Абаза, члены – Дурново, Вышнеградский, Островский и Анненков, делопроизводитель – Витте.

Баранов сравнивает теперешнее положение России с военным положением. Отчасти похоже. Чувствуется что-то тяжелое, гнетущее, как будто ждешь катастрофы. Говорили нам, что царь вернулся в разъяренном настроении. При встрече был любезен только с Дурново и Вышнеградским, с Гюббенетом – очень холоден.

Монтеверде говорил, что Москва чрезвычайно недовольна своим генерал-губернатором. Когда дворяне собрались подписать поздравительную депешу царю 28 октября, в день его серебряной свадьбы, долго ожидали они вел. князя. Наконец предводитель дворянства поехал к нему сказать, что его ждут, но получил ответ, что он сидит в ванне и не приедет. Когда он вернулся к дворянам с этой новостью – все были возмущены и подняли его на смех. Это прискорбно, что он так себя ведет, – с Москвой шутить нельзя.

23 ноября. Сегодня опубликовано о назначении цесаревича в благотворительную комиссию председателем, а затем об учреждении самой комиссии, цель которой усилить благотворительность. Цель, недостойная правительства, так как сказано «частная благотворительность», точно у правительства денег нет. Членами комиссии назначены Кауфман, Дурново, Победоносцев, Островский, делопроизводителем – Плеве. Скальковский сказал, что при таких комиссиях, которые неоднократно создавались в былые годы, ни один министр внутренних дел не остался на месте, каждого прогоняли, а теперь черед за Дурново.

25 ноября. Слышала сегодня, что царь уволил Гюббенета, но оказалось, что это неверно. Напротив, царь прислал Гюббенету записку, что доволен своим поездом. Во время пути царя Гюббенет получил депешу, нельзя ли ускорить на 3 часа приезд в Гатчину. Он умолял депешей не изменять маршрута, что ускорение возможно лишь на Николаевской дороге, что и было осуществлено, но, несмотря на благополучный переезд, все-таки переехали через 5 солдат, которые стояли на линии, так как многие, по случаю утомления, ложились спать на рельсы. Таким образом и переехали через них.

26 ноября. Жена Косыча пишет из Саратова, что у них бедствие большое – не дают отсюда денег. Чтобы засеять поля яровые, надо 5 млн руб., а дают только 1 млн. Здесь выражают надежду, что комитет для общественных работ поможет голодным – предполагается дать работу 800 тыс. людей, но об этом все еще только говорят.

Лотерею для голодающих все ругают, находят, что мизерно ее допустить. Невольно при всем этом вспоминаешь слова, сказанные депутатом Рихтером в палате в Берлине по поводу голода в России, что это – «колосс на глиняных ногах». Этому выражению все французы аплодировали.

27 ноября. Петров был сегодня в Гатчине благодарить царя за полученный чин. Конечно, рассказывал про стереотипный вопрос, который царь предлагает: зачем представляется, давно ли на этом месте, где раньше начал службу и где еще был до этого места. И всем одно и то же. Выглядит царь мрачным, похудел, землистый цвет лица, до сей минуты еще конфузится и совсем не находчив. Всех принимает он в бильярдной комнате.

30 ноября. Рассказывают, что было покушение сделать крушение царского поезда во время следования его из Крыма. Развинтили 12 болтов, но офицер Тамбовского или Пензенского полка заметил вовремя и остановил поезд. Это – выдумка, но записываю ее потому, что было время, когда все выдумывали, а затем незаметно многие из выдумок привели в исполнение злые люди, которые раньше эти выдумки распускали.

3 декабря. Рассказывали нам, будто 60 тыс. рабочих двинулись в Петербург на заработки, что Грессер призывал дворников – узнать у них, можно ли в их домах поместить хотя бы по одному человеку. Говорила это нам Маркевич.

Теперь говорят, что уже с мая месяца было известно Дурново о голоде, что он должен был требовать от Вышнеградского запрета вывозить рожь, что Дурново больше виноват, чем министр финансов. Верховский сказал, что пшеницу только тогда запретили вывозить, когда Абаза продал свою за хорошую цену.

Рассказывают, что в Симбирской губ. все дети померли от голода; туда послали детские платья и все вернули – не на кого было их надеть. Возмущение всюду растет страшно.

6 декабря. В орловском Красном Кресте обнаружена растрата 20 тыс. руб., но об этом не будут публиковать.

Рассказывали, что Черевина кто-то спросил, знает ли он Плеве. Он ответил, что знал, когда он был не фон Плеве, а просто Плеве. Видно, что теперь Плеве задался мыслью провести себя повыше coute que coute[45]45
  Во что бы то ни стало (франц.).


[Закрыть]. Он ловок, хитер, умен и несомненно успеет.

10 декабря. Сегодня Самойлович рассказывал про вел. кн. Сергея Александровича (говорил про него в Департаменте мануфактур Найденов), что в Москве все им возмущены, городской голова Алексеев совсем с ним разошелся. Вел. князь приказал, как в Петербурге, в известные часы дня по улицам не ездить, вследствие того, что однажды его экипаж не мог проехать. Алексеев приехал к нему доказать, что в Москве это немыслимо. Он рассвирепел, и кончилось полной размолвкой.