Текст книги "Другая правда. Том 1"

Глава 2
Среда

Петр Кравченко оказался молодым человеком двадцати пяти лет, довольно рослым, полноватым, с ранними глубокими залысинами и редеющими вьющимися волосами. Симпатичным, но вполне обыкновенным. Настя сразу пригласила его на кухню выпить кофе и поговорить «для знакомства». Дверь в комнату она предусмотрительно закрыла, чтобы их разговоры не мешали Алексею, которому нужно было собраться в длительную поездку и еще «чуть-чуть поработать».

– Я вас даже знакомить не буду, чтобы тебя не отвлекать, – пообещала она. – Мы на кухне посидим, а ты спокойно занимайся своими делами.

Выяснилось, что материал, на котором Петр намеревался тренироваться, попал к нему в известной мере не случайно. Первоначально флешка с фотографиями страниц уголовного дела находилась у его бывшей однокурсницы, которая, к сожалению, в прошлом году скоропостижно скончалась от какой-то острой инфекции. После смерти девушки Петра разыскала ее тетка и уговорила продолжить работу в память о покойной подруге.

– Я же учился в Москве, на журфаке, – объяснил он. – А Ксюша была москвичкой, и тетка ее тоже здесь живет, так что мы были знакомы еще с университета.

Тетка, а не мама. И получается, что Ксюша приводила Петра в гости не в родительский дом, а к тете. Почему? Была сиротой? Возможно. Или рассорилась с родителями и ушла из дома. Тоже бывает.

– Почему ваша подруга заинтересовалась этим материалом? – спросила Настя. – И что собиралась с ним делать?

Петр посмотрел растерянно. Похоже, к такому вопросу он готов не был. Но ведь вопрос совершенно естественный… И ответ на него не должен вызывать ни малейших затруднений. Однако, судя по его реакции, затруднения есть. Странно.

Еще через полчаса пристрастного допроса картина стала приобретать более или менее внятные очертания. Петр и Ксения были «парой» на протяжении второго и третьего курсов, о свадьбе даже речи не было – вступать в брак в ближайшие годы ни один из них не планировал, и когда девушка увлеклась кем-то другим, Петя даже не особенно горевал, быстро переориентировался и подыскал себе новую подружку. После окончания учебы он вернулся в родную Тюмень, начал работать в местном издании и о Ксюше почти не вспоминал, пока неожиданно не возникла Алла Владимировна, та самая тетка, двоюродная сестра Ксюшиной матери, с сообщением о скоропостижной смерти девушки. Мать Ксюши погибла в автоаварии, когда девочке было лет десять-одиннадцать, до совершеннолетия Ксюша жила с бабушкой по материнской линии, ибо отец в этой семье не присутствовал вовсе, даже номинально. Алла жизнью маленькой племянницы особо не интересовалась, у нее имелись муж и сын и вообще своя жизнь, а с кузиной они никогда не были близки, хотя и жили в одном городе. Но к тому времени, когда Ксюша стала студенткой, ситуация переменилась: муж от Аллы ушел, сын вырос и уехал с друзьями в Словению организовывать собственный маленький гостиничный бизнес, и Алла вдруг вспомнила о дочери давно погибшей сестры. Начала звонить ей, приглашала на спектакли и концерты, иногда подбрасывала деньжат, одним словом, старалась вписаться в роль доброй заботливой тетушки. Руководить жизнью племянницы Алла не стремилась, на мозги не капала, ничего не требовала, и Ксюша совершенно не возражала против наличия старшей подруги, такой светской и элегантной, способной очаровать любого кавалера, вместе с которым девушка придет к ней в гости.

– Когда мы с Ксюшей расстались, я даже иногда ловил себя на мысли, что мне не так жаль наших отношений, как тех посиделок у Аллы, – усмехнулся Петр. – И когда она нашла меня и попросила в память о Ксюше написать книгу на основе тех материалов, с которыми та работала в последние недели своей жизни, я не мог отказать. Не считал возможным.

– Ксения собиралась написать детектив? – уточнила Настя.

– Не знаю, но вряд ли. Мы ведь с ней ни разу не общались после того, как дипломы получили. Тяги к романистике и вообще к художественной прозе в ней раньше не было, во всяком случае, я не замечал, да и сама она никогда ничего такого не высказывала. Ксюша бредила журналистскими расследованиями, громкими разоблачениями, хотела бросать вызов. Может, в последние годы она изменилась… Не знаю.

– То есть Алла Владимировна передала вам материалы племянницы и сказала: «Делай с ними что хочешь, но результат будет в память о Ксении»?

– Ну… да, примерно так.

– И что же вы решили захотеть?

– Напишу детектив.

– Сюжет уже придумали?

– Конечно!

Петр заметно оживился, разговоры о прошлом были ему явно скучны, а вот о своем будущем творении он готов был порассуждать с удовольствием. Он собирался написать роман о том, как ошибочно осужденный человек уже двадцать лет отбывает пожизненный срок и как молодой целеустремленный журналист докапывается до истины, находит настоящего преступника и добивается освобождения невиновного. Боже мой, как скучно! Как избито! Если бы мальчик Петя побольше читал книг и смотрел кино, он бы знал, сколько раз использовали и истоптали ногами этот сюжет.

Настя посмотрела на часы: пора заканчивать, для первого знакомства достаточно, парень только сегодня утром прилетел, пусть обустроится в съемной квартире, отдохнет, а ей самой уже через час нужно будет везти Лешку в аэропорт. Может быть, даже останется время, чтобы посмотреть материалы и подготовиться к первому занятию.

Однако Татьяна оказалась права: оставить ей флешку с фотографиями документов Петр отказался. Настаивать Настя не стала.

– Жду вас завтра в десять утра, – строго произнесла она на прощание. – Свой ноутбук не забудьте принести. Если вы так боитесь доверить мне флешку, то вставлять ее в мой компьютер вы тоже не позволите, я правильно понимаю?

Петр залился краской и сделался от этого отчаянно некрасивым. Насте даже стало жалко его. Закрыв дверь за гостем, она вернулась в комнату, где Чистяков, сидя рядом с раскрытым и полностью собранным чемоданом, просматривал на компьютере какие-то материалы.

– Ребенок не страшный, – объявила она, целуя мужа в макушку. – Думаю, я с ним справлюсь.

– Красивый? – рассеянно спросил Алексей, выделяя цветом какую-то фразу в тексте на экране.

– Обычный. Ты лучше, – улыбнулась Настя.

* * *

В последние восемь лет, после выхода в отставку, Анастасия Каменская старалась сама провожать Чистякова, пресекая его поползновения вызвать такси и не морочиться. Поездок всегда было много, но пока Настя служила, своему времени хозяйкой не была и проводить мужа удавалось крайне редко. Зато теперь, когда она работает у старого друга Стасова, можно в любой момент отпроситься и встретить полное понимание со стороны руководства. Проводить Алексея и встретить – душевная потребность, а вовсе не исполнение супружеского долга, и Стасов это прекрасно понимал. Брак с Татьяной был вторым, а в первом Владислав досыта наелся непонимания, насладился отсутствием тепла и теперь отлично знал, что действительно важно в семейной жизни.

Обычно на обратном пути из аэропорта или с вокзала Настя немного грустила, совсем чуть-чуть, но в этот раз на нее неожиданно, будто в темноте из-за угла, наскочила удушливая беспросветная тоска. Мысль о том, что придется возвращаться домой, вызвала необъяснимое отвращение. Почему? Она всегда так любила свою крошечную квартирку, куда мама и отчим отселили ее сразу же после окончания юрфака, как только Настя пришла на службу в милицию. Это произошло тридцать шесть лет назад… И все эти тридцать шесть лет Настя Каменская обожала свое жилище и считала надежным укрытием от всех бед и невзгод. Да, двум взрослым людям, каждый из которых нуждается в собственном рабочем месте, давно уже тесно и неудобно, но ведь в этих стенах так много общих воспоминаний, так много тепла и любви, столько слез пролито и столько маленьких и больших побед одержано! Умом понимая, что нужна квартира побольше, Настя всегда с болью думала о том, что переезд будет похож на предательство. «Ну как я расстанусь с этой квартирой? – спрашивала она себя. – Мне здесь все нравится, я все это люблю, я к этому привыкла… Я просто не смогу жить в другом месте».

Первый звоночек прозвенел в тот день, когда она перетаскивала книги, освобождая место для будущего ученика. Тогда в голове пролетело: «Почему это я не смогу жить в другом месте? Очень даже смогу». Мелькнуло и тут же забылось, оставив во внешнем мире почти незаметный отпечаток в виде вопроса, в сердцах брошенного мужу: «Как мы столько лет жили в такой тесноте?» Сегодня же из привычной грусти, вызванной расставанием с Лешей, внезапно проросло невесть откуда взявшееся желание поскорее переехать в более просторное жилье, и вообще – в другое, в новое. Нежелание покинуть старые привычные стены показалось странным и каким-то глупым. И возвращаться домой отчего-то совершенно не хотелось.

Навигатор послушно перестроил маршрут, и минут через сорок Настя уже ставила машину возле дома, где находилась недавно приобретенная квартира. Она долго бродила по пустому унылому помещению, то и дело задевая ногой валяющиеся остатки материалов. Да уж, работы предстоит еще много, жить здесь пока нельзя, но помечтать-то можно? Вообще-то они с Лешкой уже все распланировали и распределили: в самой маленькой комнатке сделают спальню, в средней по величине – кабинет Чистякова, а рабочее место для Насти оборудуют в большой комнате, в уголке, рядом с окном. Этот уголок она сама облюбовала в первый же день, как только увидела квартиру, еще на показе с риелтором. Вот здесь, у этой стены, будет стоять удобный диван, непременно раскладывающийся, чтобы было где устроить на ночь гостей, а на противоположной стене они повесят большую плазму и будут смотреть кино, сидя рядышком… Места для встроенных шкафов-купе тщательно вымерены, благо прихожая достаточно просторная, а все оставшееся пространство займут книги. В новом жилище будет уютно и удобно, но настанут сии сладостные времена еще очень не скоро.

Приятных мечтаний надолго не хватило, они быстро растаяли под натиском мысленных перечислений того, что предстояло сделать. Проводку всю поменять обязательно, трубы тоже, ибо неизвестно, как и из каких материалов делали их прежние хозяева, и часто случается, что при въезде в приобретенную «вторичку» новые жильцы сталкиваются со старыми проблемами, разрешить которые возможно лишь при условии уничтожения только что законченного ремонта. Стеклопакеты придется поменять. Стены нуждаются в выравнивании. Единственное, что удалось Насте и Чистякову за месяц отпуска, это привести в порядок пол и заделать огромные трещины в стенах.

Ей стало скучно. Надо ехать домой, нечего бродить тенью отца Гамлета по просторам далекой мечты, от бессмысленного шатания между пустыми стенами эта самая мечта ближе не станет.

* * *

Я смотрю на себя в зеркало каждое утро и каждый вечер. Это обязательный ритуал, как для некоторых – бесконечное повторение мантр. На мантры у меня нет времени, слишком много дел и забот, но дважды в день несколько минут, проведенных наедине со своим отражением, дают мне возможность почувствовать уверенность в себе и насладиться ею. У меня прямой и открытый взгляд, глаза большие и светлые, и когда я улыбаюсь, мне никто не может отказать. Я все смогу, у меня на все хватит сил, терпения и выдержки. Я никогда не сдаюсь. Я преодолею любые препятствия и любые трудности. И пусть есть люди, которые в этом сомневаются. Просто они еще не знают меня. Они думают, что мы похожи, мы из одного теста слеплены, они – такие же, как я. А вот и нет. Они – жертвы обстоятельств, покорные рабы мифов о финансовом благополучии, которое якобы способно обеспечить благополучие внутреннее. Заработай денег – и будет тебе счастье! Накачай мышцы, надуй силиконом губы и груди, купи виллу в Майами, попади в верхние строчки Форбса… Глупцы. Тупые и недалекие ослы, послушно плетущиеся за морковкой, которой их манят, при этом еще и хвостиком радостно помахивающие. Все эти люди не понимают, в чем настоящее удовлетворение.

Оно в том, чтобы прогнуть жизнь под себя. В том, чтобы сделать то, чего не смогли другие. Впервые журнал «Форбс» опубликовал список богатейших американцев сто лет назад, в далеком 1918 году. Сколько человек за сто лет попадало в этот список? Да тысячи! Что выдающегося может быть в том, чтобы оказаться одним из многих тысяч? Ровным счетом ничего. Очередное стадо. А Ник Вуйчич – один. Он уникален. Он сделал то, чего не смог больше никто.

Конечно, я далеко не Ник Вуйчич, и природа пощадила меня, не наградив тетраамелией, у меня все конечности на месте и здоровье отличное. Но пример Ника учит меня: если люди вокруг говорят, что «это невозможно», – не верь. Просто делай. Когда не получается – не опускай руки, возьми паузу, сядь и подумай, почему не получилось, где ошибка в расчетах и что нужно сделать по-другому, чтобы все-таки получилось.

Так, и только так.

Говорят, что у врачей, особенно у практикующих хирургов, со временем вырабатывается комплекс Бога, им начинает казаться, что они властны над смертью и могут по собственному желанию заставить ее отступить, продлевая жизнь. Я не врач, и желания быть хирургом у меня никогда не было. Но вера в то, что «я могу», – была. И есть.

И ужасно забавно, что ни один человек в моем окружении об этом не знает. Никто меня не чувствует. Все полагают, что мы из одного теста.

Интересно, как они отреагируют, когда узнают? Представляю, как вытянутся их физиономии…

Глава 3
Четверг

Петр Кравченко позвонил в дверь без пяти минут десять. Не опоздал. Это хорошо. Клетчатая сорочка с короткими рукавами открывала мощные бицепсы, которые вчера под легкой ветровкой Настя не разглядела. Висящая через плечо сумка с ноутбуком и немного робкий вид делали Петра похожим на студента, пришедшего на пересдачу ранее проваленного экзамена.

Ну что ж, начнем. Настя полагала, что самый эффективный способ обучения – на собственных ошибках. Если давать вначале голую теорию, то без практического применения она все равно в голове не отложится, только время впустую потратишь. Поэтому пусть молодой журналист сперва сам расскажет, какие выводы он сделал из прочитанных материалов, а потом Настя попробует объяснить, в чем он оказался прав, а в чем ошибался и почему.

Если Петр и удивился такому плану, то вида не подал, послушно кивнул и принялся излагать. В 1998 году в Москве, в одной из коммунальных квартир в центре столицы, были убиты супруги Даниловы и их шестилетняя дочь. Через два с половиной месяца после убийства в милицию явился сосед Даниловых по коммуналке и написал явку с повинной. Сотрудничал со следствием, давал показания, потом начал путаться, а на суде от показаний отказался, заявил, что в милиции его били и заставили признаться в убийстве, которого он не совершал. Однако суд к его словам не прислушался и впаял парню пожизненное лишение свободы, которое он и отбывает по сей день.

Это те факты, которые содержались в изложении Петра. Все остальное, как показалось Насте, основывалось на логических построениях самого журналиста.

– Вы уверены в невиновности осужденного? – спросила она. – Или мне показалось?

– Уверен. Думаю, что Ксюша работала именно над этой линией. Ну ясно же, как божий день, Анастасия Павловна: трех человек убили, милиция за два с половиной месяца преступление не раскрыла, начальство дергает, требует результат, вот они и прижали первого попавшегося, кто послабее, забили до помрачения рассудка, запугали и заставили признаться. И перед начальством отчитались, дескать, тройное убийство раскрыли.

– Понятно, – кивнула она. – Сколько томов в деле?

– Семь.

– И вы прочитали все семь?

Глаза Петра метнулись в сторону, но всего лишь на мгновение.

– Нет, – признался он, – только приговор.

– А что так?

– Я начал, но быстро запутался. Там все так сложно, и я не понимал, какие документы нужно читать, а какие можно пропустить.

– Что ж, давайте посмотрим. Только сначала выполним маленькое вводное упражнение.

Настя протянула ему листок бумаги.

– Садитесь к столу и пишите крупными печатными буквами.

Петр молча пересел с дивана за стол и взял ручку.

– «Один и тот же набор фактов может породить совершенно разные истории», – мерно диктовала она. – Кавычки закрыть. Джеймс Кэрол. Кавычки открыть. «Хищница». Кавычки закрыть. Написали?

– Да.

– Теперь возьмите кнопки, они вон там, на подоконнике, в коробочке, и прикрепите этот листок так, чтобы он постоянно был у вас перед глазами.

«Интересно, спросит он, зачем это нужно? Или молча выполнит указание?» – подумала Настя.

Петр ничего не спросил. Мальчик не опаздывает и не задает лишних вопросов, есть все основания полагать, что он действительно хочет чему-то научиться.

Она села рядом с Петром, положила на колени пластиковый планшет, подсунув под скобку зажима изрядную стопку чистой бумаги.

– Открывайте первую фотографию.

Щелчок – и на экране появилась корочка уголовного дела с указанием имени и фамилии обвиняемого, перечнем статей Уголовного кодекса и датами начала и окончания.

– Дальше.

На второй фотографии оказалась еще одна корочка, с точно такой же информацией, но заполненная совсем другим почерком. На третьей – опись документов первого тома.

– Дальше.

Теперь перед Настей было окончание описи. Она записала на листке: «стр. 1 – 35 документов, стр. 3 – 1 док., стр. 2 пропущена. Всего: 74 док., на 337 стр.»

– Дальше листаем? – спросил Петр.

Она отрицательно покачала головой.

– Вернитесь в проводник, пожалуйста.

– Зачем?

– Объясню. Вернитесь. А теперь скажите мне, сколько файлов в первом томе.

Петр растерянно посмотрел на нее.

– Не знаю… Надо посчитать.

– Ну так считайте. Я подожду.

«Если ответ последует быстро, значит, мальчик сообразительный, но при этом может оказаться глупым, а может и умным. Есть два способа получить быстрый ответ, но один из них правильный, а другой – неправильный. Правильный способ должен повлечь за собой новые вопросы, ответ на которые потребует дополнительного времени. Если будет считать долго, стало быть, он умнее, чем я думаю. Посмотрим».

Она вышла на кухню в надежде на лучшее: Петр все-таки окажется умным и будет считать долго и тщательно, за это время она успеет выпить чашку кофе. Но надежды не оправдались: кофемашина еще не успела нагреться, как из комнаты раздался голос:

– Четыреста двадцать!

Настя вздохнула, вставила капсулу, нажала кнопку.

– Кофе хотите?

– Да, спасибо, если можно.

Послышались шаги, Петр появился на кухне.

– Анастасия Павловна, я не понял, почему файлов четыреста двадцать.

Она усмехнулась и достала из шкафа вторую чашку с блюдцем, а из коробки – еще одну капсулу.

– А сколько должно быть?

– Триста тридцать семь.

– Триста тридцать девять, – поправила она. – Две фотографии корок, они в описи не учитываются.

– Ну да… Но все равно не четыреста двадцать! Откуда четыреста двадцать-то взялись?

– Держите, – Настя подала ему чашку, – сахар на столе, если нужно. Молока и сливок нет, не обессудьте. Как считали? По номерам?

Вопрос, конечно, риторический, ей и без того понятно, что если ответ последовал так быстро и число столь велико, значит, Петр посмотрел на номера первой и последней фотографий и из большего числа вычел меньшее, то есть выбрал неправильный способ. Примитив!

– Ну да… А как еще посчитать? Не вручную же?

– Именно что вручную. Если не хотите вручную, то там внизу сбоку есть такая строчечка, на которой указано количество элементов в папке, можете туда посмотреть.

– Ёлки… Ну точно, как же я забыл!

Петр быстро поставил чашку на кухонный стол и метнулся в комнату.

– Двести пятьдесят девять, – растерянно проговорил он, после чего снова появился в кухне. – Ничего не понимаю. Почему цифры так пляшут?

Настя взяла свою чашку, и они вернулись в комнату.

– На листочек посмотрите, – она с улыбкой ткнула шариковой ручкой туда, где красовался лист с собственноручно выполненной Петром надписью. – Вот вам первый маленький набор фактов, даже не фактов, а просто чисел. Количество листов в первом томе, количество сделанных фотографий, количество файлов. Я пока покурю, а вы придумайте мне как минимум две разные истории, в которые достоверно вписываются все три числа.

Петр в задумчивости смотрел на экран, машинально листая фотографии.

– Вообще-то понятно, почему кадров сделано больше: дело толстое, плохо раскрывается, фотографировать неудобно, и не все кадры получаются удачными. Чтобы переснять триста тридцать девять объектов, пришлось потратить четыреста двадцать кадров. Неудачные не используются, но номера-то остаются.

– Разумно, – согласилась Настя. – Продолжайте.

– А вот почему файлов меньше, чем переснятых объектов… Первый вариант: человек сфотографировал не все объекты. То есть не все страницы. Хотя нет, так не получится, номера-то в счетчике идут последовательно. Если что-то пропускали при пересъемке, номера все равно шли бы подряд, и последний номер минус первый должен давать результат, равный числу фотографий.

– Хорошо. Еще варианты?

– Человек сфотографировал все страницы, а когда формировал флешку, некоторые пропустил.

– Почему?

– По невнимательности.

– Еще?

– Вирус в компьютере сожрал часть файлов.

– Еще?

– Кто-то, кто был заинтересован, тайно влез в компьютер этого человека или завладел его фотоаппаратом и уничтожил некоторые файлы.

– Еще?

– Флешка формировалась пристрастно…

Петр выглядел озадаченным.

– Погодите, Анастасия Павловна, но ведь получается, что по этим материалам нельзя анализировать дело. Если только в одном первом томе не хватает почти восьмидесяти страниц, то скольких же недостает во всех семи томах?

– Дело анализировать нельзя, – с улыбкой согласилась Настя.

– Выходит, я напрасно приехал? Напрасно все это затеял?

– Вовсе нет. Если вы искренни, конечно. Нам с вами ничто не мешает посмотреть имеющиеся документы, и, если у вас возникнут вопросы, я объясню вам, почему документ составлен так, а не иначе, и что означает в нем каждое слово, и вообще зачем этот документ нужен. Татьяна Григорьевна именно так изложила мне цель наших с вами консультаций. А вот если вы собрались проанализировать дело в полном объеме и написать громкую разоблачительную статью, то с этим – не ко мне. Моя задача – проконсультировать вас как начинающего автора детективов, а не помогать вам в журналистском расследовании.

Петр выпрямился и посмотрел на нее прямо и даже с вызовом. Теперь он совсем не был похож на робкого студента, дрожащего в преддверии страшного экзамена.

– А как же истина, Анастасия Павловна? Как же идея справедливого правосудия? Неужели вам все равно?

Она вздохнула. Милый наивный мальчик с головой, набитой мифическими идеалами… Сколько болезненных ударов и разочарований ждет его впереди!

– Дорогой Петр, в ваших словах содержатся целых три позиции. Об истине, о справедливости правосудия и о моем равнодушии. Обсуждать все три пункта сейчас мы не будем, а об истине поговорим завтра.

– Почему не сегодня? – набычился молодой человек.

– Хорошо, – Настя проявила неожиданную покладистость, – давайте сегодня. Не далее как час тому назад вы мне рассказывали о том, какая милиция беспомощная, два с половиной месяца не могла раскрыть убийство и от отчаяния выбила явку с повинной из первого попавшегося невиновного. Я правильно излагаю?

– Ну… Я понимаю, конечно, что схватили не совсем первого попавшегося невиновного, так не бывает. Берут кого-то, кого реально можно подозревать, например, ранее судимого, или доставленного за пьяную драку, или за наркоту, в общем, такого, на кого уже что-то есть, и додавливают. Но в целом – да, все правильно.

– Хорошо, – она кивнула. – Когда произошло убийство?

– Двадцатого июня девяносто восьмого года, – ответил Петр, ни секунды не раздумывая. – В приговоре эта дата повторяется неоднократно, поэтому я точно запомнил.

– А когда возбуждено уголовное дело?

– Не знаю… А где посмотреть?

Настя улыбнулась.

– Где посмотреть, – насмешливо повторила она. – Вы эту дату видели сегодня как минимум два раза. На корках дела. Так вот, оно возбуждено третьего сентября. И закончено второго июля следующего года.

– Ну да, как раз третьего сентября и была написана явка с повинной. Что не так-то?

– Да все не так! Откуда вы можете знать, что по убийству в течение двух с половиной месяцев ничего не было сделано, если дело не возбуждалось? Почему оно не возбуждалось? Когда был обнаружен сам факт убийства? Когда? В тот же день? На следующий? Через неделю? Милицию вызвали, но дело не возбудили? Вы так себе это представляете? Плохих сериалов насмотрелись?

Настя разозлилась и даже не старалась это скрыть.

Петр молчал.

– Ваша истина, за которой вы так стремитесь угнаться, не более чем красивая история, которая вам нужна, чтобы прославиться, – продолжала она уже спокойнее. – Я сейчас скажу одну вещь, которая покажется вам ужасной и даже кощунственной, и обсуждать ее мы пока не будем. Пусть мои слова полежат в вашей голове, обживутся в ней, и через пару дней мы сможем продолжить нашу дискуссию. Готовы?

– Готов.

– Так вот, дорогой мой Петр: истина как таковая, сама по себе, никому не нужна. Для каждого человека истина – всего лишь инструмент для достижения какой-то личной цели. Те, кто утверждает обратное, либо глупцы, либо лжецы и лицемеры. Все, философская часть сегодняшнего урока закончена, переходим к практике. Открываем следующий лист дела и читаем вслух.

– Почему вслух? – не понял Петр.

– Потому что вы не даете мне флешку, чтобы я могла читать на своем компьютере. А сидеть с вами рядом и смотреть в ваш ноутбук сродни подглядыванию из-за плеча. Если вы так боитесь за свои материалы, могу предложить вам компромиссный вариант: каждый документ, с которым мы будем подробно работать, вы распечатаете, принтер вон там, в углу стоит. Распечатки будете забирать с собой. Тогда у вас будет полная гарантия, что я никому ничего не передам.

Журналист залился краской, точно так же, как накануне, когда уходил, и Настя почти смутилась. Чего она так наехала на парня? Напугала только… Мягче нужно, спокойнее.

Петр, похоже, обиделся. Пока подключал принтер к ноутбуку и печатал первый документ, не произнес ни слова. Взяв еще теплый лист, Настя примирительно улыбнулась:

– Не сердитесь, Петр. Если я не стану проявлять жесткость и начну гладить вас по головке, то за месяц мы с семью томами не разберемся, поверьте. Вы пришли за положительными эмоциями или за результатом? За эмоциями – это туда же, куда и за журналистским расследованием, то есть никак не ко мне. Если за результатом – то начинайте читать вслух, а я буду смотреть глазами по распечатке.

– Постановление о возбуждении уголовного дела, – разнесся по комнате торопливый говорок Петра, – Москва, третье сентября тысяча девятьсот девяносто восьмого года… старший следователь прокуратуры… юрист третьего класса… ознакомившись с поступившими в его распоряжение материалами, а именно: с явкой с повинной Сокольникова Андрея Александровича… согласно которой он двадцатого июня тысяча девятьсот девяносто восьмого года в помещении квартиры… дома номер… по улице… города Москвы совершил убийство Данилова Г.С. и Даниловой Л.И… Учитывая, что указанная явка с повинной является достаточными данными, указывающими на признаки преступления, предусмотренного статьей сто пятой, частью второй, пунктом «а» УК РФ… а потому, руководствуясь статьями… постановил: возбудить по указанному выше поводу уголовное дело по признакам статьи…

Петр дочитал постановление и сделал паузу.

– Там внизу еще приписка есть от руки.

– Да, я вижу, – отозвалась Настя.

Под текстом постановления красовалось выведенное перьевой ручкой: «Продолжите расследование», и дата – 01.01.1999. Первое января, вся страна отдыхает после праздничной ночи, а человек службу несет, в чужих делах разбирается. Не позавидуешь.

– Это дежурный прокурор срок следствия продлевал.

– Откуда вы знаете? Здесь нигде не написано, что он дежурный.

– На дату посмотрите. Первое января – нерабочий день. Кстати, совет на будущее: если вы хотите написать художественное произведение, обязательно обращайте внимание на место и время составления документа, не забывайте смотреть в календарь и фиксировать дни недели, праздники и выходные. Иначе вы никогда не сможете составить в голове правдоподобную картину, в которой поведение людей объяснялось бы достаточно логично.

– А-а, ясно… Про сроки следствия расскажете?

– Не вопрос.

Она достала с книжной полки Уголовно-процессуальный кодекс. Первая мини-лекция началась.