Текст книги "Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток"

Руслан уехал в Кемерово, так и не помирившись с матерью, но надо сказать, что никаких усилий к примирению и снятию конфликта он и не прилагал. Сейчас его волновали совсем другие проблемы.

Через четыре дня он позвонил Петру Степановичу на работу.

– Нашел я его, следователя-то, – неторопливо пропел своим несолидным тенорком Дыбейко. – Ты знаешь, что он мне сказал?

– Что? – в нетерпении выкрикнул Руслан.

– Что у Бахтина действительно не было адвоката.

– Но почему?

– А он отказался. Ему из Кемерова прислали какого-то опытного защитника, так Бахтин с ним даже встречаться не стал. Короче, от защиты он отказался. Вот такие дела, Руслан Андреевич. Если хочешь знать мое мнение, то что-то тут нечисто. Ох, нечисто.

* * *

Сергей Васильевич Дюжин, работавший в 1984 году следователем в Анжеро-Судженске и присланный в связи с внезапной болезнью местного следователя для ведения следствия по делу об убийстве Михаила Нильского, проживал теперь в Новокузнецке и вполне процветал на ниве юридического консультирования коммерческих предприятий. После принятия Закона о милиции, упразднившего обязательную двадцатипятилетнюю службу, Сергей Васильевич не без удовольствия снял погоны и начал применять свои правовые познания за совсем другую и по масштабам, и по происхождению зарплату.

Когда Руслан позвонил ему, Дюжин особого энтузиазма не проявил, долго шелестел в телефонной трубке страницами ежедневника-органайзера, потом с плохо скрытым раздражением назначил журналисту время встречи.

– Почему вдруг такой интерес к этому делу? – недовольно спросил он, когда Руслан приехал к нему в Новокузнецк. – Сначала мне откуда-то из Камышова звонили, теперь вы…

– Это одно и то же, – поспешно объяснил Руслан. – Из Камышова звонил заместитель начальника горотдела милиции по моей просьбе, я сам оттуда родом.

– Ну хорошо, пусть одно и то же, – с нетерпением отмахнулся Дюжин, – но почему спустя столько лет вы интересуетесь этим убийством?

Готовясь к разговору, Руслан долго не мог решить, говорить ли следователю правду. Легенда, придуманная Дыбейко для адвоката, здесь явно не годилась, не рассказывать же Дюжину о том, что собираешь материал о недобросовестности следствия. Если сразу не пошлет, то минут через пять – точно отправит в хорошо известное место. Руслан прикидывал и так, и эдак и в конце концов пришел к выводу, что лучше не лгать. Если Дюжин работал по делу добросовестно, то ему скрывать и стесняться нечего, а если подтасовывал факты, улики и обстоятельства, то что ему ни наври – все равно правды не скажет.

– Потерпевший Михаил Нильский – мой брат, – честно признался Руслан. – И я хотел бы разобраться в обстоятельствах его смерти. Понимаете, на суде говорили, что он напился и приставал к прохожему, к Бахтину. Но Миша не мог напиться, он вообще не злоупотреблял. Вот я и подумал, что, может быть, там что-то произошло…

– Ничего там не произошло, – прервал его Дюжин, – но ваш интерес мне вполне понятен. Я хорошо помню это дело. Вы удивлены? Не удивляйтесь, вы, наверное, тоже хорошо помните, как писали свой первый материал, который был опубликован. И как писали, и как несли редактору, и как потом ждали выхода газеты?

– Так это было ваше первое дело? – изумился Руслан.

– Ну, не совсем первое, я к тому времени уже несколько месяцев работал следователем, но все больше кражи раскрывал, грабежи, групповое хулиганство. А вот вести дело об убийстве мне тогда в первый раз поручили. Это вообще среди милицейских следователей большая редкость была в то время, по закону дела об убийстве вела прокуратура, а наши следователи – только дела о тяжких телесных повреждениях. Но знаете, как бывает? Сообщают об обнаружении трупа, выезжать в субботу ранним утром в глухомань, в лес никто не хочет, дежурный следователь прокуратуры оказался в другом месте, как раз обнаружили взлом большого склада, ночью сигнализация сработала, так там, у склада, все руководство собралось, шутка сказать – промышленных товаров на десятки тысяч рублей похитили. А хищение госимущества – тоже прокурорская статья. Не может же один следователь пополам разорваться. Вот и решили для возбуждения уголовного дела и производства первоначальных следственных действий меня подрядить, чтобы потом я дело по подследственности передал. А эксперт, когда вскрытие трупа произвел, сказал, что потерпевший умер не сразу, а только часа через три-четыре, то есть то, что произошло, вполне подходит под тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть. Вот у меня дело и оставили.

Умер не сразу… Руслан сглотнул вставший в горле ком. Значит, Миша, тяжело раненный, истекал кровью на опушке леса, и никто ему не помог. А подонок Бахтин его там бросил и смылся.

– А как вы Бахтина нашли? – спросил он.

– Люди помогли, – без тени иронии ответил Дюжин. – Когда стало известно, что в том месте на опушке леса обнаружен труп и рядом с ним «Жигули»-«шестерка», пришли грибники и сказали, что видели несколько дней назад в этом месте мужчину, приметы описали, одежду. А один из них сказал, что вроде бы этот мужчина в охотничьем домике живет. Вот в этом домике мы его и нашли.

– Так он что же, совершил убийство и даже не скрывался? – изумился Руслан. – Не уехал никуда, не попытался спрятаться?

– Вот представьте себе, – развел руками Сергей Васильевич. – Охотничий домик – это так, название одно, никто там ни на кого не охотится, просто хорошо сделанная избушка со всеми удобствами, которые бывают в лесу. И рядом банька с бассейном и подсобными помещениями. Построило ее одно крупное предприятие для отдыха своих руководителей, они туда компаниями человек по шесть-восемь выезжали. Ну, сами понимаете… Бахтин на этом предприятии не работал, но с кем-то из руководства был близко знаком, вот ему приятель и устроил возможность отдохнуть. Он там две недели жил, пока мы его не взяли. Вот хоть убейте меня, не понимаю, на что он рассчитывал! Уверен был, что его никогда не найдут.

– Так, может быть, это не он убил? – высказал Руслан крамольное предположение. – Потому и не скрывался, что вины за собой не чувствовал.

– Да как же не он! Он и признался практически сразу же, как только мы к нему пришли. И на ноже, которым был убит ваш брат, следы пальцев Бахтина.

– А чьи еще следы там были? – поинтересовался Руслан. – Или только одного Бахтина?

– Еще следы рук вашего брата. Это был, как я понимаю, его нож, он им угрожал Бахтину, завязалась драка, Бахтин выхватил нож и ударил потерпевшего.

– А не могло быть наоборот? – осторожно спросил журналист, чувствуя, что истина уже забрезжила, она где-то рядом, совсем близко. – Не Михаил приставал к Бахтину, а, наоборот, Бахтин приставал к Мише, угрожал ему ножом, завязалась, как вы сказали, драка, Мише удалось отобрать у него нож, поэтому и отпечатки его остались…

– А потом Бахтин снова завладел ножом и ударил вашего брата? – насмешливо продолжил бывший следователь. – Молодой человек, вы, судя по комплекции, сами-то не драчливы? Не увлекаетесь выяснением отношений при помощи грубой силы?

– Ну, если только в детстве, – смутился Руслан.

– Вот оно и видно, – назидательно проговорил Сергей Васильевич. – Картина, которую вы мне только что описали, это очень серьезная драка, и длится она не две-три секунды. Такая драка оставляет много следов на телах обоих участников, синяки, ссадины, порезы. И на местности следы остаются.

– А следов не было?

– Практически нет. Было совсем немного, ровно столько, сколько бывает, когда все происходит так, как описал нам Бахтин.

– Странно… И все равно я не верю, что Мишка был пьян настолько, чтобы приставать к незнакомому человеку. Это на него совсем не похоже, ну совсем, поверьте мне!

– Да мне-то что! – Дюжин недовольно поморщился, словно ему сунули под нос и заставили нюхать давно протухшую котлету. – Похоже на него или не похоже, верю я вам или не верю, никакого значения не имеет. Значение имеет заключение эксперта, а в нем ясно было сказано, что в крови убитого наличествовал алкоголь. Ваш брат, хоть вам и неприятно это слышать, выпил, причем выпил, находясь за рулем, что его никак не украшает.

Вот наконец Руслан поймал мысль, которая обязательно приведет его к разгадке! Экспертиза показала наличие алкоголя в крови убитого. Не было там никакого алкоголя, Мишка не был пьян, а заключение эксперта – фальсификация, чистой воды обман, нужный для того, чтобы спихнуть на Мишку вину за то, что затеял драку.

– А убийца что же, трезвым был? – злым голосом спросил он у Дюжина.

– Да нет, он тоже был хорошо выпивши.

– И экспертиза это подтвердила?

– Помилуйте, юноша, какая экспертиза? – возмущенно замахал руками Сергей Васильевич. – Бахтина взяли спустя почти десять дней после совершения преступления, мало ли что он за это время пил и ел? Состояние опьянения зафиксировано в деле с его слов. Проверить это ничем невозможно. Да и зачем ему на себя лишнего наговаривать? Ведь состояние опьянения – это отягчающее обстоятельство, был бы трезвым – срок поменьше получил бы.

– А зачем ему быть честным? – возразил Руслан. – Вот сказал бы, что был трезвым, так и получил бы срок поменьше. Проверить-то нельзя. Для чего он признавался в том, что был выпивши?

– Не знаю, – пожал плечами Дюжин. – Он вообще честный, наверное. Никаких поблажек себе не хотел, даже от адвоката отказался. По поводу адвоката я с ним много раз разговор заводил, а он – ни в какую. Я, говорил, виноват, очень виноват, вину свою признаю и готов отвечать. Мне тоже все это удивительно было, откровенно вам скажу. Ведь мы его брать выезжали исключительно «на авось», грибники, которые на него указали, видели его не в день убийства, а позже, и не возле машины и трупа, а в стороне. Может быть, они видели такого же грибника, как они сами, который к чужой машине близко не подходил, трупа не видел и к убийству никакого отношения не имел. Это уж только потом, когда Бахтина задержали, выяснилось, что на рукоятке ножа его пальцы. А в тот момент мы ничего этого не знали, опера, как обычно, морду пострашнее скорчили и в домик ворвались, а он сидит там, спокойный такой, в кресле-качалке книжку читает. Даже отрицать ничего не пытался, на все вопросы прямо там, в домике, и ответил. И кстати, сказал, что грибники его видели, когда он возвращался на место убийства. Он там во время драки бумажник выронил, а обнаружил не сразу, в лесу бумажник-то ни к чему, вот собрался через какое-то время в поселок за продуктами, тогда и спохватился, что денег нет. Вернулся, поискал, нашел. Сам он тех грибников не заметил. Так что все одно к одному сошлось.

– Сергей Васильевич, я бы хотел посмотреть дело, – твердо сказал Руслан. – Это возможно?

– Почему нет? Все возможно. Мне за это дело не стыдно, я его вел на совесть, показывать незазорно. Сейчас мой давний приятель – председатель того суда, где находится дело Бахтина. Если хотите, я ему позвоню и попрошу пустить вас в архив.

– Я буду вам очень благодарен.

«Честный он был, как же, жди, – думал Руслан, глядя на проносящиеся за мутным от грязи оконным стеклом вагона заснеженные поля и домики-развалюхи. – Честный товарищ Бахтин. Со смеху бы не помереть! Все дело в липовой экспертизе. Вот посмотрю это заключение, выясню имя и место работы эксперта и подумаю, как взять его за жабры. Интересно, большую взятку он получил за фальсификацию? Наверное, большую, это ведь должностной подлог, на этот счет в Уголовном кодексе отдельная статья имеется. И сам Бахтин не был пьяным. Они оба были трезвыми, и ни о какой пьяной драке не может быть и речи. Что же там на самом деле произошло?»

Игорь

Он быстро привык к тому, что за Ириной не нужно ухаживать, не нужно ходить к ней на свидания, ездить по чужим квартирам или к ней домой, чтобы заняться любовью. Не нужно дарить цветы, водить ее по ресторанам и делать подарки. Три-четыре раза в неделю он, возвращаясь с работы, заставал красивую молодую девушку у себя дома в обществе одного или обоих родителей, и ему оставалось только переодеться, вымыть руки, поужинать и поучаствовать в общей беседе. Потом родители деликатно удалялись из гостиной в свою комнату, предоставляя молодым людям возможность уединиться в комнате Игоря, но и этой возможностью Ира пользовалась далеко не каждый раз. Она как-то удивительно точно умела угадывать, когда Игорь предлагает пойти к нему из обычной вежливости, потому что так вроде бы надо, так принято, а на самом деле он устал и никакого секса ему сейчас не нужно. И каждый раз в таких случаях Ира смотрела на часы, спохватывалась, что уже поздно, и просила вызвать такси. Ее даже не нужно было провожать поздними вечерами. Сказка, а не девушка! Мечта любого мужчины, а уж перегруженного работой следователя – тем более.

В мае ей исполнилось двадцать три. Давно лишившийся романтизма Игорь спросил заранее:

– Что тебе подарить на день рождения?

И услышал в ответ:

– Свое хорошее настроение. Ты очень устаешь на работе, поэтому редко улыбаешься. День рождения у меня попадает на середину недели, но я предлагаю отметить его в субботу. Ты выспишься, отдохнешь.

Игорь сразу повеселел. Он готов был услышать просьбу подарить что-то конкретное и уже заранее с тоской думал о том, что нужно будет выкраивать время на поиск и покупку подарка. А если это что-то дорогое, например какая-нибудь тряпочка от Версаче или сумочка от Шанель, то просить деньги у родителей или одалживать у знакомых, либо объяснять Ире, что такие траты ему не по карману. Ни того, ни другого, ни тем более третьего крайне не хотелось бы.

– Годится! А где будем отмечать? Ты хочешь пойти в ресторан?

Ира слегка покраснела, отчего ее смуглое личико приобрело темно-розовый цвет.

– Если можно, я хотела бы… Но я не знаю, насколько это удобно… – залепетала она.

Игорь снова насторожился. Неужели потребует повести ее в шикарный ресторан, где меньше чем в пятьсот долларов не уложиться? Час от часу не легче!

– Ты сначала скажи, а потом решим, удобно или нет, – суховато сказал он.

– Если можно, я бы хотела отметить свой день рождения у тебя дома, – выпалила Ира. – И чтобы твои родители тоже были.

Вот это да! Игорь от души расхохотался. Ну и запросы у этой девочки! Никогда он не думал, что среди будущих актрис, а тем более среди таких красавиц встречаются такие скромницы.

– Что ты смеешься? – Она обиженно надула красиво очерченные губки, но глаза ее искрились лукавством. – Я же сказала: хочу, чтобы в мой день рождения у тебя было хорошее настроение. А оно у тебя хорошее, только когда ты у себя дома. Я же понимаю, ты так выматываешься на своей работе, что лишний раз из дома выходить не хочешь в выходной день.

Да, она права. А вот Вера этого не понимала. Она была жадной до впечатлений и беспрестанно, благо возможности такие были, таскала Игоря по театрам, выставкам и вернисажам. Выросшая в сибирской провинции и знавшая столицу только по теле– и кинопоказам, Вера готова была часами бесцельно гулять по Москве и подолгу рассматривать исторические достопримечательности, не вызывавшие у Игоря ни малейшего интереса. Она буквально выматывала мужа этой своей культурной активностью, совершенно не считаясь с тем, что он после рабочего дня больше всего на свете хочет посидеть в тишине у себя в комнате и помолчать. Желательно в одиночестве. Не удивительно, что постепенно он начал избегать своего дома, задерживался допоздна сначала на работе, а потом и не только на работе, тем более что любовь к Вере иссякала неумолимо, уходила из его сердца сначала маленькими редкими капельками, со временем сливавшимися в тонкий ручеек, а потом хлынула неудержимым потоком, оставив в нем только сухое недоумение: и что он в ней нашел? Неужели ему придется до конца жизни жить бок о бок с этой милой, неглупой, приятной во всех отношениях, но абсолютной не нужной ему женщиной?

А Ирина понимает его и считается с его вкусами, привычками, потребностями. Да и родителям, кажется, она нравится. Во всяком случае Ира, во-первых, коренная москвичка, а во-вторых, имеет возможность как студентка ВГИКа получать контрамарки на любые спектакли и смотреть их в свое удовольствие, поэтому никаких прогулок по историческим местам и никаких культпоходов в театры не предвидится.

Елизавета Петровна, выслушав сообщение сына о просьбе его девушки, касающейся празднования дня рождения, с сочувствием покивала головой:

– Бедная девочка, я ее понимаю.

– Что ты понимаешь? – удивился Игорь.

– А то, сынок, что она сирота. Отца вообще не помнит, мать давно умерла. Что она видела в своей жизни, кроме соседей по коммунальной квартире?

– Еще был первый муж, его она тоже видела, – заметил Игорь. – И квартира у него была отнюдь не коммунальная.

– Вот именно, муж и квартира. А ей нужны родители. В жизни человека все должно быть вовремя и в достаточном количестве, иначе потом он начинает это восполнять самыми невообразимыми способами. Человек должен обязательно побыть маминым ребенком и папиным ребенком, и достаточно долго, чтобы в полной мере этим насладиться и это ощутить. А если его этого лишить, то впоследствии это начинает сказываться. Мальчики, например, которым не дали возможности жить с отцом, начинают тянуться к взрослым мужчинам и попадают от них в зависимость. Ты же сам следователь, сколько раз ты нам с отцом рассказывал о взрослых преступниках, которые вовлекают в свой промысел малолеток! И причем именно тех, у кого нет отца.

– Ну, это крайности, – усмехнулся он. – Тебя послушать, так получается, что все девочки, у которых не было родителей, обязательно попадают в зависимость к добрым тетям-бандершам и становятся проститутками, обслуживающими престарелых похотливых кобелей. Это уж чересчур, мамочка.

– Я так не хотела сказать, я просто привела тебе пример. И совершенно понятно, почему Ирочка тянется к нам и с таким удовольствием приходит. Конечно, мы с папой с радостью примем ее у себя в этот день. И я обязательно приготовлю что-нибудь вкусненькое. У меня как раз в пятницу вечером нет приема, так что я все успею.

Елизавета Петровна работала одновременно в трех местах – в обычной городской поликлинике, в коммерческом отделении одной из больниц и в платном диагностическом центре. Зарабатывала она немало, и это, вкупе с много лет получаемой мужем профессорской зарплатой, позволяло не только с некоторым шиком содержать четырехкомнатную квартиру и покупать продукты в основном на рынке, а одежду – в фирменных магазинах, но и приобрести две подержанные иномарки – для Виктора Федоровича (вместо прежнего отечественного автомобиля, на котором теперь ездила сама Елизавета Петровна) и для Игоря.

День рождения Ирины прошел как нельзя более приятно. Без излишнего шума и ажиотажа, в тихом семейном кругу, за красиво сервированным и украшенным роскошными цветами столом с вкусными домашними блюдами. Конечно, не обошлось и без подарков, но это были скорее милые знаки внимания, ибо Елизавета Петровна строго-настрого запретила мужу и сыну покупать что-то дорогое.

– Это неприлично, – категорично заявила она, случайно услышав, как Игорь обсуждает с отцом проблему покупки для Иры золотой цепочки. – Нельзя подчеркивать разницу в нашем материальном положении. И потом, один раз ты подаришь ей золото, и на все следующие праздники она будет иметь право ожидать от тебя чего-то подобного, по крайней мере, не дешевле. Если делать всем твоим девушкам такие подарки, мы через год полностью разоримся. Если бы речь шла о твоей жене – тогда совсем другое дело. А Ирочка пока только твоя любовница, не более.

– Лизонька! – с упреком воскликнул Виктор Федорович.

– Ну хорошо, не любовница, просто девушка. Подружка, – поправилась Елизавета Петровна. – Но смысл моих слов, надеюсь, ясен?

– Более чем, – ответил Игорь и отправился за подарком.

Он выбрал очаровательный хрустальный колокольчик, который и преподнес Ирине со словами:

– Это тебе, чтобы ты меня будила, когда я засну.

Такое дипломатичное напоминание о деликатной ситуации, во время которой произошло знакомство Ирины с родителями Игоря, вызвало за столом одобрительный смех. Виктор Федорович и Елизавета Петровна подарили девушке купленный у букинистов двухтомник Жоржа Садуля «История киноискусства» и с умилением глядели, как Ира со слезами на глазах прижимает к груди огромные тяжелые тома в желтом переплете.

– Я так мечтала об этом, – говорила она с благодарной улыбкой. – Все время приходится брать в библиотеке, а мне так хотелось, чтобы у меня был свой Садуль.

Месяца через два после того дня мать сказала Игорю:

– Сыночек, если ты в принципе собираешься жениться еще раз, то я советую тебе больше никого не искать. Лучше Ирочки ты вряд ли кого-нибудь подыщешь.

– Тебя даже не интересует, люблю ли я ее? – язвительно усмехнулся он.

– Я исхожу из того, что ты с ней спишь, – спокойно ответила Елизавета Петровна. – И мысли не допускаю, что мой сын может пойти на близость с женщиной, которую он не любит. Хочу надеяться, что ты не до такой степени циничен.

– Не до такой, – согласился Игорь. – И ты готова принять Иру в наш дом в качестве невестки?

– Я трезво смотрю на жизнь, – грустно ответила мать, – и понимаю, что либо ты будешь жить бобылем при папе с мамой и шляться по случайным девицам, либо рано или поздно приведешь сюда новую жену. Поскольку первый вариант меня как врача не устраивает совсем, то лучше пусть будет второй. И если уж ты приведешь новую жену, то пусть это будет приличная девушка, студентка, москвичка, а не какая-нибудь сексапильная шалава, которую ты, может быть, и будешь любить больше, чем Ирочку, но которая превратит нашу жизнь в непреходящий кошмар. И твою жизнь, кстати, тоже. Подумай над тем, что я сказала.

Игорь подумал. В принципе Ира его устраивала, она была удобной во всех отношениях и, что самое главное, не раздражала его. Конечно, он не любил ее так сильно, как когда-то Светлану, свою первую женщину, и даже не был полностью очарован ею, как в свое время Верой. Но Ирка… Было в ней что-то невыразимо притягательное для него. Спокойствие, ненавязчивость, негромкость голоса, умение подолгу молчать. Она не требовала общения и могла просто сидеть рядом, прижавшись к нему плечом или взяв за руку, и думать или читать. Ирка не обидчива, не устраивает сцен и не плачет, ну разве что от радости или переполняющего ее чувства благодарности всплакнет чуток, но это как раз те слезы, которые мужчин не пугают. И в постели Игорю с ней комфортно, ее желания полностью совпадают с его возможностями. Мать права, не жить же ему бобылем до скончания века. Все равно какая-то жена будет нужна, так почему не Ира?

Он ни на минуту не задумался над тем, что, если бы Елизавета Петровна не завела этот разговор и не дала понять, что не возражает против Ирины Савенич в качестве новой невестки, ему бы и в голову не пришло рассматривать вопрос о второй женитьбе. Один раз он уже привел в дом жену, не спросив согласия родителей, и ничего хорошего из этого не вышло. Во второй раз он решение жениться сам ни за что не примет. А коль это решение фактически приняли за него мама и папа, то почему бы ему это решение не выполнить? Он лично ничего против не имеет. Все складывается, таким образом, вроде как помимо его воли, и ответственности за последствия он не несет. Не приживется Ирка в их семье – разведутся, но виновата будет уже мама, а не он, Игорь.

Именно так обстояло дело на самом деле, но Игорь Мащенко этого, как обычно, не понимал и ни о чем не подозревал. Он неосознанно ждал возможности переложить бремя принятия решения на кого-то другого и с радостью избавлялся от необходимости отвечать за последствия.