Текст книги "Путешествие с закрытыми глазами"

Помолчав, Аня добавила:

– Знаешь, я думала о твоем предложении про Непал. Давай пойдем. Я хочу этого, очень. Сможешь две недели выкроить?

– Давай подумаем. Надо со следующей недели бегать начинать.

Аня перед сном долго думала про звездное небо, горы, палатки и песни у костра. Засыпала она в более-менее сносном настроении.

XVI. Без огня

Иногда ей казалось, что все началось именно с тех чертовых водных лыж. То был первый серьезный провал. Позже Аня, обуреваемая сомнениями по поводу этичности своей работы с клиентами, которые были ей глубоко несимпатичны, провалила два семинара и ушла с проекта. Она вернулась к привычным задачам по развитию пиар-стратегий и маркетинговых кампаний. Но старая понятная работа больше не вдохновляла ее, дни тянулись нудно и бессмысленно.

От скуки и безысходности Аня начала впадать в панику. Миша не любил обсуждать ее проблемы на работе. Да Аня и без того знала в общих чертах, что он скажет.

После двух проваленных проектов ей было стыдно смотреть людям в глаза. Ее никто не выгонял, помня былые заслуги. Да и, если честно, не такими уж и провальными они были, эти проекты. Но она больше не бралась вести целиком большие проекты: тихонько разрабатывала какие-то куски – то концепцию бренда, то концепцию пиар-коммуникаций, то еще что-то.

Миша убеждал ее, что это хорошо, можно посвятить высвободившееся время чему-то другому. В какой-то момент она поняла, что идет на работу почти с отвращением. Аня решила переключиться на спорт, предложение поехать в горы пришлось очень кстати. Она упорно тренировалась, бегала и плавала. Это давало возможность отвлечься, но все было как-то без огня.

* * *

– Аня, привет! Хотела посоветоваться с тобой! Смотри, мы тут проектируем раскрутку имиджа гостиницы. Сегмент – молодые, динамичные, много путешествующие клиенты… Скорее туристы, чем бизнесмены. Путешествуют часто с детьми. Сервисы – соответствующие, уровень цен – средний, качество и практичность. Квадратиш, практиш, гут. Какое название тебе нравится больше? Находится во Владимире. Варианты: «Русские вечера», «Берендеево царство», «Холмы»…

– Подожди, подожди… Какие холмы? Давай разберемся сначала. Гостиница в городе или в пригороде?

– В городе.

– Какие там еще варианты размещения? Как они позиционируются? Наверняка есть еще какой-нибудь «Интурист»? Почему вообще решили, что это отель для семей с детьми? Вы смотрели турпотоки? Скорее в город поедут командировочные или иностранцы. С детьми поедут в дом отдыха рядом с городом, скорее всего в Суздаль, это совсем недалеко, и для детей интереснее. Что там из сервисов для детей? Парк? Детская площадка? Бассейн? Игровая?

– Нет…

– Так. Значит, все-таки бизнесмены и туристы. Ну какие тогда «Холмы»? Это название ассоциируется с домиком где-то в полях, экотуризм какой-то. А надо, чтобы приезжие чувствовали себя деловыми, активными, в центре событий, на связи с миром, верно?

– Может, тогда «Владимирская центральная»? Владимирский центр путешествий?

Аня искренне ужаснулась такому креативу.

– Маша! Ты с ума сошла! Владимирский централ. Вот ведь догадалась… Думай. Нам надо: современный активный, деловой… Но во Владимире. Как себя чувствуют те, кто едет в провинцию? Пионерами, носителями культуры и знаний, по ассоциации должно быть: рост, молодость, приключение, путешествие. Что-то типа «Парус», «Аврора», только не так пошло. Думать надо в этом направлении. Например, самая быстрая птица.

– Страус, что ли? Аня тяжело вздохнула.

– Нет. Страус не подойдет. Он прячет голову в песок. Например, «Ласточки», в смысле первые, или «Сапсан» – значит, быстрый. Я за «Сокол» или «Соколиное гнездо». Это будет означать, что приезжие – «соколики», добры молодцы, молодцы. Связь с русскими традициями опять же – для иностранцев. Как-то так.

Аня машинально уже начала рисовать ручкой на бумаге возможные варианты символики… Стилизованный сокол – значок на лацкане пиджака у служащих, логотип…

Маша помолчала немного.

– Да, может быть… Да, лучше, чем «Берендеево царство»… Я скажу заказчику… Спасибо…

Маша удалилась. Аня продолжила рисовать сокола. Соколиный глаз. Соколиная охота. Много чего можно обыграть.

Скучно. Ане было нестерпимо скучно. Она прошлась по офису. Понаблюдала через плечо, как дизайнеры бьются в кровь, перемещая несколько геометрических фигур на чьей-то визитке. Предмет спора – какое расположение фигур символизирует большую открытость и доброжелательность к клиентам. Она позавидовала запалу с которым они это делали.

Аня вернулась в свой кабинет. Провела два совещания – подготовка к защите проекта у клиента и брейн-сторминг по формированию системы пиар-коммуникаций элитной детской музыкальной школы. Потом Аня методично разобрала стол, отнесла в архив бумаги по проектам и уволилась с работы. По собственному желанию.

XVII. Делаем паузу

Семь лет после института. Семь лет жизни, посвященных креативным коммуникациям, продажам, продвижению каких-то товаров и услуг, компаний, идей. Семь лет жизни в любимом коллективе и любимой компании.

Начальник не хотел ее отпускать. Он видел, что с ней что-то происходит, он был чутким человеком и к Ане искренне хорошо относился. Заявление он подписывал со словами: «Отдохни, попутешествуй, роди ребенка. Знай, что мы будем рады принять тебя обратно. Творческий кризис у всех бывает. У тебя все будет хорошо, ты вырастешь и станешь еще более компетентным специалистом, когда со всем этим справишься».

Аня и сама была не прочь родить ребенка, но этот «проект» казался ей все более и более нереальным. Она все чаще сомневалась, что этот «проект» случится у них с Мишей.

Аня действительно решила отдохнуть, поставив в приоритет только здоровье и семью.

– Миша, приходи пораньше, я такой ужин приготовлю! Утку с яблоками. Салаты – тоже закачаешься! Сможешь? Давай хотя бы часиков в восемь?

– Аня! Утку? Ты была на рынке? Что ты там делала? Когда? Почему ты не на работе?

– Миша, я уволилась. Приходи пораньше.

* * *

Считают, что когда человек долго-долго, много-много работал, он мечтает об отпуске и потом наслаждается каждой минутой. Это не так.

Когда Аня выходила из офиса, улыбалась охранникам, чмокалась на прощание с подружками, ей все время хотелось плакать. «Что же я натворила?» Старый Арбат встретил ее ярким осенним солнышком, но от этого почему-то стало еще грустнее. Аню разрывали противоречивые ощущения. С одной стороны, ей казалось, что она сбежала, сдалась, не выполнила какой-то неведомый план, с другой – она была уверена, что, оставаясь, она занимает чье-то место. Место и работу, которая кому-то будет в радость, а для нее стала рутиной.

До вечера оставалось еще порядком времени. Она съездила на Драгомиловский рынок. Он поразил ее обилием народа в это дневное время. Вяло поторговавшись, она купила утку, к ней – специи, яблоки и отправилась домой.

Какое-то время она была занята поиском рецепта в интернете и кулинарными экспериментами. Потом немного прибрала квартиру. Больше заняться было решительно нечем.

* * *

Аня набрала ванную и погрузилась в воду и в размышления.

«Вот у меня еще два часа. За это время можно сделать массу интересных вещей… Теоретически. Например, почитать книгу. А какую? Достоевского? Я так и не прочитала в свое время «Братьев Карамазовых», например. А почему именно «Братьев Карамазовых»? Или, может, перечитать «Войну и мир»? Но вот зачем читать именно эту книгу? Или почитать детектив какой-нибудь? Чтобы отвлечься? Но вот зачем?

Хорошо. Мне хочется занятия со смыслом. Да, наверное, у меня такой вопрос не стоял бы, если бы у меня был ребенок. Нужно было бы наверняка что-то с ним делать. Гулять, кормить… Ладно. Не будем сейчас о детях. Но вот есть же у людей хобби. Собирать открытки, значки, марки. Люди ищут эти марки, раскладывают их по альбомам, потом ездят на аукционы, собираются вместе, рассматривают свои коллекции через лупу. «Вы посмотрите на этот экземпляр: ах-ах-ах – эта марка с конверта, посланного королевой Викторией в ответ русскому графу… Я так долго гонялся за этой маркой…» И вот опять же – зачем? Ну, наверное, им нравится. Им это ИНТЕРЕСНО. Как там Миша всегда говорит? Нужно быть интересным человеком, и к тебе подтянутся.

А мне НЕ интересно. Я знаю, как сделать любой проект. В деталях. Цель. План. Ресурсы. Организация. Первые шаги…А потом все идет наперекосяк. Хотя я и знаю, что нужно делать. Истина проста. Мне просто НЕ интересно. С самой собой не интересно.

Миша все больше отдаляется. Ему все чаще приходится за меня бледнеть. Он бледнеет, когда нервничает. Никогда не краснеет.

На встречах у друзей все по привычке бросаются к нам – как дела? И ждут ответа. Мы ведь всегда их чем-то поражали. То с парашюта прыгнем. То флешмоб запустим. То миллион заработаем. То новую машину купим. И вот теперь, раз за разом, мне нечем похвастаться. Миша смотрит на меня и как-будто думает: «Ну вот, а это – Аня. Просто Аня. Ничего интересного». Как-то пропали из жизни вечерние посиделки, когда мы обсуждали наши мегапланы… Миша теперь мегапроекты делает сам.

Я больше не интересна, ни себе, никому. Я больше НЕ СООТВЕТСТВУЮ…

Я снова хочу стать интересным человеком. Я умею строить продажи, маркетинговые стратегии, значит, я смогу научиться и еще чему-то. Может, действительно заняться-таки водными лыжами? Или, скажем, синхронным плаванием. Нужно научиться чему-то такому, чего я не умею… Нет, решили – горы, пусть будут горы. Парня в горы тяни… Я поеду в горы».

* * *

Миша пришел около десяти. Правда, с букетом цветов.

– Прости, что так поздно. Никак не мог уйти с переговоров. Князь Владимир нашел новых корпоративных клиентов – это просто мегаклиент! В Тюмени. Будем строить там под них новый центр. Сложные переговоры были.

«Неужели раз в жизни этот Владимир не мог заменить Мишу и отпустить его пораньше? Не каждый день я увольняюсь с работы в конце концов! Свинья, а не человек. Ничего его не волнует, кроме бизнеса». А вслух Аня сказала:

– Ну, что делать. Жалко, конечно, утка, наверное, уже совсем остыла. Попробую разогреть.

– Встреча-то была в ресторане, я сыт, дорогая. Давай просто чаю попьем. Что с тобой случилось? Я так перепугался!

– Я начинаю тренировки для похода в Гималаи. Ты со мной? Павел Семенович одобрил мое решение. Сказал, возьмут обратно, когда отдохну. Я устала только от одного – от бессмысленности. Может, горы дадут ответ? Ты поедешь со мной?

XVIII. «Уно, дуэ, трэ…»

Позже Аня снова и снова прокручивала в голове события того года. В какой момент произошел разлад? Кто был виноват? Когда была пройдена точка невозврата? Аня не могла однозначно ответить на эти вопросы.

Когда в первый раз она посмотрела на Мишу и поняла, что он ее безумно раздражает?

Раздражало в нем все. Как он ел, сидел, о чем говорил. Как игнорировал Анины просьбы, забывал позвонить, опаздывал.

Когда Аня работала, они были на равных. Иногда Аня засиживалась на работе допоздна, иногда – он. По сути, они уже давно вместе только спали и ходили в гости, но пока Аня работала, она этого как-то не замечала. А потом ей стало важно, чтобы он заметил, что она заменила занавески. Или приготовила на ужин что-то новое.

В голове пульсировала мысль: «Ему со мной неинтересно». Она чувствовала себя несчастной и не знала, что с этим делать. Стала много читать и заниматься спортом. Выучила итальянский. Ей нравилось по утрам бегать с наушниками и мысленно повторять за диктором непонятные слова: «Уно, дуэ, трэ, кватро, чинко… Иль мио номе э Анна…»

Иногда Аня специально приходила домой поздно. Шла в театр с подругами или в ресторан. Он никогда не интересовался, где она была. Такое отсутствие интереса просто бесило.

Она снова надевала спортивную форму и бежала в парк. «Уно, дуэ, трэ…» «Уно, дуэ, трэ…»

* * *

Аня читала книги по психологии, пытаясь отыскать утерянный смысл существования. Но раздражение лишь нарастало. Раздражало все вокруг, и даже она сама себя раздражала. Но эпицентром раздражения был Миша.

Кто тут виноват? Наверное, никто. Ему не хватило чуткости или желания понять, что с Аней происходило. А Аня билась, как Дон Кихот с мельницами, сама не зная, с кем и чем. Наверное, она была невыносима… Наверное…

* * *

Она просто не имеет права быть несчастной! Семья, дом – полная чаша. Чего же еще надо? Почему не благодарна судьбе? Она чувствовала вину за свою неблагодарность. «Уно, дуэ, трэ…» Когда она бежала, становилось немного легче.

* * *

– Послушай, мне не нравится, как мы живем. Я больше так не могу.

Миша оторвался от компьютера и изумленно уставился на Аню.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы не делаем ничего вместе. Мы вообще не делаем ничего имеющего смысл. Я не понимаю, что мы делаем, к чему стремимся.

– Аня, я думаю, тебе надо вернуться на работу. Ты не привыкла сидеть без дела.

– Я не сижу без дела. Я занимаюсь спортом. Я занимаюсь домом. Пытаюсь создавать тебе уют в конце концов!

– Аня. Давай не будем. Я хочу спать.

– Я пытаюсь разобраться, что со мной, что с нами, а ты отворачиваешься!

– Я считаю, тебе нужно идти на работу.

– Я работала семь лет как лошадь, и для чего? Если я снова пойду на работу, мы просто будем видеться еще меньше, это нас к ответу никак не приблизит!

– Аня, какой ответ тебе нужен?

– Ты меня совсем не поддерживаешь. Не понимаешь. Не хочешь разобраться. Давай сходим к психологу в конце концов!

– У меня нет вопросов к психологу, у меня все в порядке.

– А у меня есть! Я хочу любви, я хочу жить в любви! Я хочу, чтобы меня любили, хочу любить! А ты меня не любишь, ты вообще сейчас мыслями неизвестно где, только не здесь.

– Ну и живи! Живи в любви, живи как хочешь, оставь только меня в покое, у меня был трудный день. Меня эти бесконечные разговоры про смысл уже утомили. Ты год уже сидишь на моей шее и еще и мозг выносишь…

– Я сижу на твоей шее?! Разве не вместе мы добились того, что у нас есть?

Вот так. Слово за слово… Короче говоря, поссорились они в тот день очень серьезно. Не разговаривали почти неделю.

Потом помирились. Потом снова поссорились. Ссоры оставляли большие незаживающие трещины.

* * *

Миша пришел с букетом цветов и конвертом.

– Я купил билеты в Катманду. Через две недели. Мы же хотели с тобой пойти в горы? Почти месяц вдвоем, мы обо всем наговоримся… Говорят, в Непале в горах приходит осмысление и просветление – может, и мы просветлимся? Ты поедешь со мной?

Аня смотрела на него, смотрела… Не верилось ей уже. Но она подумала: «Я дам нам еще один шанс. Мы пойдем в горы». Она кивнула и улыбнулась.

В ту ночь они снова спали в одной постели.

XIX. Горы или «Смотри, какие шапочки»

Катманду встретило их пылью и духотой. В апрельские дни московские улицы веселят глаз свежей зеленью газонов, а солнечные зайчики от вымытых окон прыгают по крышам проезжающих автомобилей. В Непале весной и не пахло. Пахло пылью, гарью и специями.

Город произвел на Аню гнетущее впечатление. Грязный, перенаселенный. По улицам ехали небольшие автобусы, битком набитые людьми, двери никто и не пытался закрывать, а пассажиры висели на подножках, как игрушки на елке.

Выполнив обязательную экскурсионную программу, Аня с Мишей постарались как можно скорее сбежать из этого сумасшедшего дома, и на третий день утром они загрузили свои баулы в небольшой, чуть ли не картонный, самолетик и взяли курс на Луклу.

Самолетик исправно крутил винтами, продвигаясь к растущим за иллюминатором горам. Аня с интересом смотрела вниз – на зеленые холмы, редкие извилистые речушки, несущие воду с ледников, вдоль них расположились небольшими лоскутами поля и редкие островки поселений.

Проскочив перед надвигающимися с гор облаками, самолетик успешно приземлился на короткую, идущую вверх, серую полосу бетона.

В Лукле уже присутствовал дух путешествий. То и дело попадались люди со спортивными рюкзаками, обветренными лицами. Городок, расположившийся у взлетной полосы, состоял из гостиниц, закусочных и магазинчиков с треккинговыми палками и магнитами для холодильников. Внимание привлекла написанная кривенькими, на какой-то местный манер, буквами надпись «Старбакс». Однако при первом же беглом взгляде становилось понятно, что никакого отношения к американской сети кофеен данное заведение не имеет.

Гостиница, которую по карте отыскали Миша с Аней, по сравнению с другими могла бы котироваться как пятизвездочный отель: в каждом номере имелся душ. В ресторане гостиницы подавали европейскую кухню и местную еду шерпов.

Аня и Миша, чтобы проникнуться духом гор, заказали блюдо, название которого тут же забылось. По вкусу блюдо напоминало что-то итальянское: суп с макаронами и овощами.

Пока ребята ели макароны, Тенди, представитель турфирмы, который должен был сопровождать их к базовому лагерю Эвереста, объяснял:

– Лишние вещи можете оставить здесь, в этой лодже. Понимаешь?

– Лишние вещи?

– У вас очень много вещей, не нужно столько вещей. Понимаешь?

– Какая разница? Тенди, ты пригласил нам носильщиков? Мы взяли то, к чему привыкли, пусть несут, – отреагировал Миша.

Аня пожала плечами. Тенди тоже.

– Вот карта. Вот так мы пойдем. Эти точки – здесь ночуем. Шерпы сюда принесут вещи на каждый день. Вы носите только маленькие рюкзачки – вода, запасная футболка. Понимаешь?

– Понимаю, понимаю. Вода, сникерс, смена одежды. Когда выходим?

– Завтра утром, в семь утра. Пойдем до Намче-Базара. Здесь встречаемся.

– А мы сможем увидеть какой-нибудь буддийский монастырь? Мы сможем поговорить с ламой? – спрашивала Аня.

– В Тянгбоче большой монастырь. Да, помогу, понимаю.

Аня всматривалась в карту и в маршрут, по которому им предстояло пройти в ближайшие два дня, и воображение уже рисовало ей головокружительные виды, поцелуи на подвесном мосту, через какую-нибудь горную речку, покоренные вершины – хотя бы маленькие, фотография на фоне блестящих от солнца снежных вершин… Глаза ее блестели.

– Миша, смотри какое название… Миша, а вот смотри, здесь мы через три дня будем.

Она засыпала Тенди вопросами: как правильно держать палки? А хорошие ли у нее ботинки? А есть ли в лоджах адаптеры под европейские зарядки? А какой нужен крем от солнца? А какую обещают погоду? А когда они увидят Эверест?.. И так далее, и так далее…

Попрощавшись с Тенди, они полдня бродили по городку в предвкушении начала приключений.

* * *

– Смотри, какие шапочки! Давай купим такие на подарки! – Все вызывало у Ани восторг и умиление, – А вот, смотри, давай возьмем вот такие банданы. Здесь вот, смотри, наш маршрут!

– Может, подождем с сувенирами до возвращения?

– Ну, мы же сможем оставить их в лодже, Тенди так говорил, помнишь? Смешно он выражается: «У вас лишние вещи, понимаешь?». Где ты только нашел русскоговорящего непальца! Правда, чувствуется, что английский ему привычней.

– Да, забавный. Только мне не нравится, что он диктует правила – мало вещей, много вещей.

– А хорошая погода, так нам повезло. Может, и правда, мы много лишних свитеров набрали?

Миша промолчал.

– Хотя, наверное, наверху холоднее, здесь ведь нет и трех тысяч, а мы поднимемся на пять с половиной! И ночью будет холодно – там ведь в лоджах нет отопления. Хотя, у нас спальники теплые, не должны замерзнуть.

– Миша, а представляешь, через две недели мы будем на тот же самый город совсем по-другому смотреть, с высоты, так сказать, нашего опыта! Мы ведь, кстати, сегодня последнюю ночь в обычных кроватях! Теперь почти две недели в спальниках!

Миша отмалчивался. Он то и дело ловил себя на мысли, что его все это раздражает. Никогда он не мечтал спать в спальнике. И хотя это была его инициатива идти в горы, он ловил себя на мысли, что предпочел бы, чтобы уже наступило это «через две недели», когда можно будет рассказать друзьям: «Да, мы ходили в Гималаи… И что такое этот базовый лагерь? Ничего особенного». Или пошутить: «Вай-фай там работает». Или встретить какого-нибудь там серьезного восходителя и посидеть с ним вечерком, чтобы потом рассказать: «А что? Нормальный мужик. Виски уважает».

Иногда им встречались люди, которые уже шли «туда». Они резко отличались от праздно шатающихся граждан. Серьезные лица, ладно подогнанные по спине рюкзаки, решительный шаг. «И мы так будем завтра, – думала Аня. – Временами по-деловому серьезные, временами, в минуты отдыха, расслабленные: «Милая, ты не устала? Хочешь воды? Давай я тебя здесь сфотографирую, смотри как красиво!»

Аня продолжала весело болтать, а Миша продолжал молчать, или отвечал односложно. Постепенно и Аниного энтузиазма немного поубавилось. «Ладно, подожду, пока его апатия пройдет. Пусть помолчит».

Вечер провели каждый за своим делом: Аня читала книгу про восхождения, Миша переключал свое внимание с айпада на телевизор, который имелся в гостинице. Что уж там его привлекло в местных программах, сложно сказать, Аня его не трогала.

XX. И снова: «Уно, дуэ, трэ…»

Стартовали, как и было запланировано, в семь. Тенди объяснил, что их ждет большой переход до Намче-Базара, но если они сильно устанут, то остановятся где-нибудь посередине. «Я посмотрю, как вы ходить», – объяснил он. Баулы отдали шерпам, накинули рюкзаки. Тенди давал последние инструкции, как одеваться, как найти свой темп и прочее.

Аня с тревогой поглядывала на Мишу – тот был как-то непривычно, нет, вообще-то привычно, задумчив и апатичен. «С таким настроением слона не продашь», – вспомнился Ане анекдот про унылого продавца. Она решила его не дергать. Их троица тронулась в путь.

Первый час пути Аня то и дело перебрасывалась фразами – то с Мишей, то с Тенди. Но скоро стало не до разговоров. Это была нелегкая прогулка. Шли почти все время в гору, хотя попадались и прямые участки, и спуски. Спускаться было как-то обидно – ведь на эту же высоту придется подниматься снова.

Через час сделали маленький привал – попить воды, подтянуть рюкзаки, переодеться. Было жарко, и пот лил рекой. Миша начал потихоньку жаловаться на боль в колене и отдышку. Тенди предложил сбавить темп. Ане в таком темпе было идти тяжелей. Она то и дело ждала Мишу и Тенди, который старался помочь Мише и даже забрал у него рюкзак. В итоге Тенди объяснил Ане, где будет следующий привал, и велел идти вперед в своем темпе. «Если будут развилки, говори название, тебе покажут дорогу».

И Аня пошла. Она смотрела по сторонам и думала. Недостаток кислорода пока не ощущался, она шла размеренным спокойным шагом. Народу вокруг было много. Встречались и серьезные спортсмены, и бабульки с фотоаппаратами. Они восторженными стайками останавливались на открытых площадках и оживленно что-то обсуждали, звучали разные языки.

Аня не стала слушать музыку или итальянский. Не хотела отвлекаться. Но ритм ходьбы сам отчеканивался в голове: «Уно, дуэ, трэ…»

По дороге попался подвесной мост. Красивый и сильно раскачивающийся, но не страшный. «Вот и мост, – подумала Аня. – Только целоваться не с кем. Рыцарь отстал. Почему он так медленно идет? Ведь со здоровьем у него все в порядке. Он регулярно ходит в спортзал, и неженкой его не назовешь…»

До Намче-Базара в тот день они не добрались. Заночевали в лодже где-то посередине пути. Миша откровенно скучал без вай-фая. Интересовался, будет ли возможность посмотреть почту в Намче.

На второй день пути Ане окончательно стало ясно, что реальное путешествие сильно отличается от того, что ей рисовало воображение. Никаких тебе «Хочешь, воды, милая» и тому подобного. То, ради чего они были здесь, – общение, взаимный контакт, не только не улучшалось, но даже наоборот… Усталость усиливала взаимное отдаление и раздражение. И в ночевке в лодже ничего романтичного не оказалось. Холодно. Миша выпил немножко виски и завалился спать. Она читала перед сном при свете налобного фонарика.

На этой первой ночевке Аня познакомилась с группкой соотечественниц, которые уже спускались с горы. Встреча оказалась интересной и полезной. Девушка по имени Наташа, чуть более «продвинутая туристка», чем Аня, рассказала ей кучу всяких тонкостей. По ее мнению, фен, пусть даже и маленький, нести с собой совершенно бессмысленно.

– Чем выше, тем меньше розеток, – шутила она, – розетки только у стойки в столовых, и они, как правило, забиты заряжающимися телефонами.

– А как же мыть голову? Ведь там холодно, как сушить волосы без фена?

Наташа с какой-то умильной нежностью посмотрела на Аню.

– Никак. Не мыть. После Намче нет горячей воды, а во многих местах вообще воды нет, кроме как в рукомойнике. Возьми вот это, у меня осталось, и мне уже не нужно.

– Что это?

– Это типа пудры для волос – наносишь, и волосы не такие грязные. А еще лучше – шапка.

Наташа рассказала Ане, чем для нее являются горы:

– Везде написано, что горная болезнь – это возможный отек легких или отек мозга от гипоксии. Но горняшка – не только это. Физические проблемы более опасны на больших высотах. А вообще сначала горная болезнь – это лень и апатия. Когда человек теряет волю и не хочет двигаться дальше. Горы – это в первую очередь не красивые виды, не спорт, а преодоление себя.

– Звучит не слишком романтично. Как-то по-другому я все это себе представляла…

– А еще знаешь, в горах у всех портится характер. Вылезает ВСЕ наружу, становится понятно, кто ты настоящий. Понятно и человеку, и окружающим, – продолжала Наташа. – Помнишь, как у Высоцкого: «Парня в горы тяни…»? Это точно. Здесь у человека нет сил притворяться. А если удастся что-то в себе изменить к лучшему – то это уже прочно, по-настоящему.

Ложась спать, Аня думала о том, что не туда они поехали для налаживания отношений. Надо было ехать на Мальдивы под пальму. Здесь совсем другая история. «Смогу ли я две недели не мыть голову? Спать в спальнике? Стану ли я красивее, сильнее, как-то лучше, когда дойду до цели? Интересно, что у Миши в голове? Или, наоборот, правильно, что мы поехали именно сюда? Именно здесь станет понятно, что объединяет нас и что разделяет.

* * *

А на следующий день – снова: «Уно, дуэ, трэ…»

Аня шагала одна, уже который час. И ей это нравилось. Она устала от Мишиного нытья, путь даже и безмолвного.

Намче оказался большим городом. К огромной Мишиной радости, вай-фай там нашелся. А после обеда Миша сказал Ане, что на работе срочно требуется его участие, а раз здесь есть интернет, то он останется на пару дней, чтобы поработать через скайп.

Аня не удивилась. Она предчувствовала это и понимала, что это конец. Конец их путешествия. Конец «их». Даже как-то не было сил уговаривать Мишу. Он сделал свой выбор. Он не просил, не предлагал остаться, просто сказал, что останется здесь. Помолчав немного, Миша решил добавить, что ему вообще-то нездоровится и болит нога и лучше бы ему вернуться в Луклу, где есть нормальная кровать.

До конца обеда сидели молча. Потом Тенди сказал, что проводит Мишу и догонит Аню. Шерп у них был один на двоих, но Тенди сказал, что это не проблема. Аня ушла в комнату. Там она медленно и неторопливо перебрала свои вещи, уменьшив их объем почти вдвое. На утро они разошлись в разные стороны. Аня – вверх, а Тенди и Миша – вниз. «Уно, дуэ, трэ, – думала Аня. – Было трэ, а стало уно…»

XXI. Ты тренируешь не ту мышцу

Тенди нагнал Аню через день, как раз когда она достигла Тянгбоче и сидела у печки в столовой очередного лоджа, пытаясь высушить отсыревшую от моросящего дождя одежду. Настроение за эти два дня у нее здорово изменилось. Грусть и тяжесть от Мишиного решения как-то притупились и отодвинулись на второй план. Она чувствовала удивительную свободу от всего на свете. Они поддерживали связь эсэмэсками, но это было уже как-то не по-настоящему.

Накануне вечером она сидела в темноте во дворике. Долго, может, час, а может два. Смотрела на непривычный рисунок звезд на небе и думала, о том, что она осталась совсем одна. Одиночество или свобода? Это зависит от угла зрения. Аня еще не знала…

Внутри зрело какое-то упрямство. Ей было необыкновенно важно пройти весь маршрут до конца. Забраться на свою вершину. Своей вершиной она выбрала Кала Патар – пик рядом с Лобуче, с красивой высотой – 5550 метров. Ане казалось, что там, не вершине этого Кала Патар, лежит ларец с тайной, ее персональной тайной, найдя которую она обретет утерянный смысл и интерес к самой себе. «Я поднимусь туда во что бы то ни стало. Это мой Эверест».

Аня договорилась с Тенди, что он будет проверять ее в определенных точках маршрута. Для собственного спокойствия он выдал ей рацию. Она проводила много времени одна, двигалась вперед не спеша. Иногда по два дня оставаясь в одной точке, она делала «радиальные» вылазки на окружающие невысокие горы и тропы. После высоты четыре тысячи стали проявляться признаки гипоксии – головная боль и отеки по утрам, но все это было вполне преодолимо.

Аня надеялась попасть на беседу к ламе в Тянгбоче, но Тенди ее несколько разочаровал, сказав, что сейчас у ламы какой-то не то обед, не то обряд и попасть к нему можно будет только на обратном пути.

С погодой везло. Переход из Лобуче до Базового лагеря и обратно подарил массу впечатлений и красивых фотоснимков. Оставался только радиальный выход на Кала Патар и затем – возвращение вниз.

* * *

Кала Патар не выглядел пугающе – горка как горка. Подняться на 600 метров (ночевала Аня на высоте 4900) не казалось сложным делом.

Утром, отправив Тенди с вещами, Аня начала восхождение. Тенди хотел сопровождать ее, но ей было важно пройти этот путь самостоятельно. Условились встретиться вечером в Дингбоче.

Аня сначала шла довольно бодро, насколько позволяли участившееся дыхание и общая усталость. Где-то на середине маршрута она остановилась и посмотрела вниз, на поселок, расположившийся у подножия горы. Немного закружилась голова. Поселок, состоящий из нескольких домиков, был как на ладони.

Вдруг пикнул телефон. Пришло сообщение от Миши. Он сообщал, что уезжает в Москву его присутствие крайне необходимо на работе и ему удалось поменять билет.

Казалось, ее это уже не должно было расстраивать, но, все-таки ноги стали тяжелее, а туман в голове усилился.

Аня медленно и упорно шагала по тропе. Шаг за шагом. Погруженная в свои мысли, она не сразу заметила, как стала портиться погода. Набежали откуда-то облака, резко похолодало, усилился ветер.

Она шла и шла. Шаг. Еще шаг. Головокружение усиливалось, видимость падала. Она присела отдохнуть. Шапка и капюшон штормовки не заглушали воя ветра. Метрах в двадцати от себя она заметила одинокую фигуру, которая стояла, казалось, присматриваясь к ней. Борясь с тошнотой и головокружением, Аня встала и пошла дальше, слегка пошатываясь. По ее расчетам идти оставалось меньше часа. Погода продолжала портиться.

Она потеряла счет времени, казалось, вершина не приближается. За изгибом тропы показывался новый изгиб. Самой же вершины вообще видно не было, ее заволокло туманом. Тропа просматривалась метров на десять вперед. Ане стало страшновато. По книжкам она знала, что 10 метров в горах – это вполне приличная видимость, но на нее вдруг напал страх, страх заблудиться. «Может быть, повернуть? Для чего я это делаю? Наверное, я сейчас на высоте около 5400, это тоже уже хорошо…» А другой голос в голове отвечал: «А, вот ты какая горная болезнь! Узнаю, слыхали… Нет, еще немножко пройду. Там мой ларец с ответами».