Электронная библиотека » Александра Миронова » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "По имени Ветер"


  • Текст добавлен: 7 ноября 2023, 18:23


Автор книги: Александра Миронова


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Проснулась Есения от громких криков – на заре приехал их багаж, и Петр Алексеевич вместе с Машей руководили процессом разгрузки.

Был и еще один звук – рояля. Ян играл. Точнее, наигрывал что-то из того, что сочинил перед очередным визитом в клинику, в период обострения. Горькая плата за талант. Без наркотиков муж не мог писать.

Чувствуя, как ноги снова становятся пудовыми, Есения поднялась с кровати, подошла к изящному туалетному столику – наследию прошлых хозяев, – взяла серебряную щетку для волос, которую Ян купил ей в Венеции и которую она всегда держала при себе. Быстро провела ею по тонким прядям, спутавшимся после дождя.

Выглядела она хуже некуда. Бледная до призрачности, под глазами глубокие синие круги, словно она перед сном не смыла тушь. Длинные пепельные волосы утратили блеск и свалялись. Бледные щеки, из-под фарфоровой кожи выступают тонкие голубые прожилки. Спать она вчера рухнула все в той же блузке, в которой приехала в дом и носилась по окрестностям.

Сейчас же Есения отчаянно нуждалась в горячем душе и смене белья. Подумав о том, чтобы набрать Машу и попросить ее принести ей вещи из тех, что наконец-то доставили грузчики, Есения огляделась по сторонам и не обнаружила своего телефона. Возможно, оставила его в столовой. Нырнув в пахнущие застоявшейся влагой джинсы, она направилась к двери, распахнула ее и чуть не упала, споткнувшись о чемоданы.

Еще раз воздав хвалу Вселенной за то, что та послала ей Машу, Есения втащила чемоданы в комнату и решила сама их распаковать. Она не очень любила, когда чужие люди касались ее вещей, но неизменно уступала Яну, настаивавшему на том, что заботиться об их вещах – это дело прислуги. Но в этот раз Есения решила, что все сделает сама.

Быстро распаковав чемоданы и достав свежее платье (муж будет недоволен, если она появится в джинсах второй день подряд), Есения быстро приняла душ, подкрасилась, высушила и уложила волосы, быстро соорудив несколько крупных локонов. Посмотрела на себя в зеркало и, как учил Ян, улыбнулась. Улыбка вышла жалкой. Ну что же, сейчас у нее не так много поводов для веселья.

Подойдя к двери и взявшись за ручку, Есения на краткое мгновение закрыла глаза, прислонившись лбом к теплой шершавой поверхности натурального дуба. Затем, собравшись с духом, все-таки открыла дверь и медленным шагом направилась к концертному залу, откуда музыка мощным потоком заливала все вокруг.

Ян был настолько прекрасен, что у нее захватило дух. Купающийся в лучах умытого дождем солнца, что вливалось в огромные окна стремительным потоком, он, казалось, был соткан из этих самых лучей и крошечных пылинок. Сказочный эльф, придуманное воображением существо, которое не в силах справляться с земными тяготами. Поцелованный Богом. В его невероятном таланте крылась его слабость. Музыку Ян мог творить, только когда уходил из этого мира.

Он лихорадочно перебирал клавиши, и на свет рождались звуки, вызывающие у тонких натур слезы. Есения замерла в дверях, закрыла глаза и слушала. Ее уносило волнами, сотканными из нот, все улетучивалось, пудовые гири упали с ног, и невидимые заботливые руки подняли ее и понесли куда-то к свету, теплу и счастью.

– Любовь моя. – Ян поднял голову и заметил жену. По-мальчишески улыбнулся, и сердце Есении снова ухнуло вниз – он под кайфом. В этом не приходилось сомневаться.

Энергично вскочив со стула, Ян в несколько шагов преодолел огромное пространство. Наркотик всегда вливал в него энергию, энтузиазм и пробуждал дикое желание действовать.

– Прости, родная. – Он привлек Есению к себе и зарылся лицом в волосы. – Как ты вкусно пахнешь. Я не смог удержаться. Знаешь, вчера этот дом, он просто… просто раздавил меня. Он грандиозный. Я понял, что смогу написать в нем второго «Призрака Оперы». А возможно, даже нечто более великое. Ты слышишь, как поют здесь солнце и тень? Как звенит хрусталь? Как скользят призраки тех, кто танцует здесь вечный бал? Это будет невероятно, Ясенька, я тебе клянусь. Но мне это нужно, сам я не смогу.

– Ты должен вернуться в клинику, ты не долечился. – Есения положила хрупкую ладошку на рот мужа, прерывая поток красноречия. Зная, что, позволь она Яну снова говорить, он сможет ее убедить.

– Нет, милая, нет, – Ян взял ее за руку и поцеловал, – я напишу новую оперу, а потом пойду лечиться, в последний раз.

– Ян, но ты же мне обещал, – не в силах заплакать прохрипела Есения, чувствуя, как солнечный свет испаряется и в огромном зале снова не хватает воздуха. – Ты поклялся!

– Я знаю. – Неожиданно Ян бухнулся на колени и прижался щекой к ее животу. – Хочешь, я завяжу? Вот прямо сейчас. Больше ни одной дозы, клянусь. А ты роди мне ребенка, умоляю, он все изменит.

Есения затряслась. Как объяснить наркоману, что он не имеет права производить потомство, когда находится в таком состоянии? Она бы больше всего на свете хотела родить малыша, похожего на Яна, но рожать от наркомана означало обречь ни в чем не повинное создание на вечные муки. Ведь у наркоманов не бывает здоровых детей.

– Только после того, как ты вылечишься, – только и сумела вымолвить она, а руки мужа обнимали все крепче и настойчивее.

Ему было плевать на присутствие посторонних в доме. Точнее, он их не замечал. Они были в его жизни с самых первых дней. Просто прислуга. Те, кто заботился о нем и делал его жизнь комфортной. Привилегия богачей.

Есения попыталась сопротивляться, но у нее ничего не вышло. Ян увлек ее за собой в спальню и спустя полчаса, свежий и отдохнувший, словно и не было этой безумной ночи под кайфом, презентовал ей подарок: рубиновое ожерелье и серьги.

Тяжелое, совсем не подходящее хрупкой Есении, оно завораживало, от него невозможно было оторвать взгляд. В окружении бриллиантов крупные камни казались темными, почти черными. В дневном свете они не играли. Нужно было дождаться ночи и огня свечей, который преобразит грани и преломится в них миллионом оттенков. Такие украшения можно носить только ночью, потому что лишь под ее покровом зарабатываются деньги, достаточные, чтобы позволить себе подобную роскошь. Есения только и смогла кивнуть, выражая благодарность.

– Тебе нравится?

Муж слегка нахмурился. Он всегда задавал этот вопрос. Дежурный. Есения никогда не смела ответить отрицательно. Вот и сейчас она провела пальцами по острым краям огранки. Впрочем, это мозг услужливо подсказал ей, что огранка, должно быть, острая. Сама она этого, естественно, не почувствовала.

Ян вскочил с постели и, накинув на себя идеально отглаженную белоснежную рубашку – наверняка работа Нины Сергеевны, – принялся тщательно застегивать ее.

– Ты говорил серьезно про последний раз? – чуть дрогнувшим голосом спросила Есения.

– Конечно! Я сильный, Ясечка, мне нужно только самому захотеть, и я справлюсь. Доктора ничего не понимают. Видишь ли. – Ян снова присел на кровать и заглянул лучистыми глазами в обрамлении густых черных ресниц Есении прямо в душу. – Видишь ли, все эти врачи были бессильны по одной простой причине – я сам не хотел лечиться. Мне казалось, что это убьет мой талант. Ты же знаешь, что музыку я пишу только под кайфом. Но сейчас, здесь, я чувствую, что мы на пороге чего-то нового. Этот дом дарит мне вдохновение. Ты рядом. И наш малыш… Надеюсь, что он скоро появится. Ты будешь прекрасна в ожидании. Я растоплю камин, усажу тебя в кресло-качалку, ты будешь вязать ему крохотные одежки, а я буду сочинять для него колыбельные. И свою оперу. Я увековечу тебя, любимая. Я посвящу свое лучшее произведение тебе, и ты войдешь в вечность. Благодаря моей музыке. Это меньшее, что я могу для тебя сделать за все эти годы.

Картина, нарисованная Яном, была настолько яркой, что Есения улыбнулась, и в груди у нее сладко защемило от невыразимого чувства счастья. Чего еще желать? Денег у них столько, что хватит на три жизни. Этот дом можно сделать прекрасным. Их собственным. Они сами решат, как им его отремонтировать и обустроить. Никаких дизайнеров – это будет их гнездо. А потом она сама займется садом. Давно об этом мечтала.

– Ты серьезно? – не в силах поверить собственному счастью, спросила Есения.

– Серьезней некуда, – кивнул Ян, – я все точно решил. Знаешь, сегодня ночью я придумал либретто. Это будет произведение о бедном парне, который ничего не умел, кроме как писать музыку. Все его за это стыдили, считали ничтожеством, ведь он не умел зарабатывать деньги, а мог лишь целыми днями сочинять и петь серенады. Он был веселым, беззаботным и очень счастливым. А потом он влюбился в дочь очень богатого человека. И ему нечего было ей предложить кроме вечности, а вокруг нее уже толпились женихи. И поэтому он решил написать нечто такое, что прославит его, сделает очень богатым, а имя любимой запишет в вечность. Он планировал назвать свой шедевр ее именем. И, позабыв обо всем – о еде, о сне, об отдыхе, – он начал писать. Вот только у него ничего не получалось. Все выходило пошлым, банальным и вторичным. Уже было объявлено о свадьбе любимой с другим – и вот тогда музыкант решил продать душу дьяволу, чтобы тот даровал ему талант, которому нет равных.

Ян замолчал, уставившись внутрь себя, на что-то, недоступное взгляду Есении. Она вдруг почувствовала, как по коже побежали мурашки. Ей стало по-настоящему страшно. Словно Ян и был тем композитором, продавшим душу дьяволу. Ей даже пришлось тряхнуть головой, чтобы рассеять наваждение.

– Я назову эту оперу «Есения» и прославлю тебя на весь мир! – заявил Ян, поцеловав жену, и продолжил одеваться.

– До того как ты полностью уйдешь в сочинительство, мы можем один вечер побыть обычными людьми? Я купила билеты в кино. – Накинув на себя одеяло, Есения подтянула ноги к груди и завороженно смотрела на мужа – как природа могла создать нечто столь совершенное? И как он мог так долго оставаться с нею рядом? Она ведь этого не заслуживает. – Пойдем? Только ты и я, вдвоем, как когда-то давно. Такой шанс, пока нас никто не знает!

– В кино? – Натянув брюки, Ян повернулся к жене, и у нее перехватило дыхание. Голубые, по-детски широко распахнутые глаза смотрели доверчиво и открыто.

– Да, в кино, мы с тобой сто лет не были в кино. Помнишь, когда мы ходили туда в последний раз?

Ян нахмурился, пытаясь вспомнить, но ничего не вышло.

– В школе? – неуверенно спросил он.

– Да! – триумфально воскликнула Есения. – Ты еще купил мне сладкую вату, я ее съела, все пальцы стали липкими, и я не знала, что мне делать. Мне не хотелось мешать зрителям и выходить, чтобы помыть руки, а сидеть с липкими пальцами было невыносимо.

– А я взял и просто облизал их, – рассмеялся Ян.

А вслед за ним и Есения наконец-то впервые за много дней искренне улыбнулась.

Тот день, о котором они сейчас вспоминали, был самым счастливым в ее жизни, ведь он дал начало всему. Почему же она не смогла удержать это счастье? Что и когда именно пошло не так? Возможно, еще не все потеряно? Возможно, этот дом действительно их шанс на лучшую жизнь? И в нем Ян сумеет сдержать обещание. Он напишет свое лучшее произведение, завяжет с музыкой и станет просто мужем и отцом. От сладостных мечтаний Есению оторвал голос мужа.

– Милая, а я разве забыл упомянуть, что у нас сегодня гости? – не меняя благостного выражения лица, поинтересовался Ян.

– Гости? – бестолково переспросила Есения. – Какие гости? Мы же только приехали.

– Ты же знаешь, как это бывает, – вздохнул Ян, снова присаживаясь рядом с Есенией, беря ее лицо в руки и приближая к себе. – Будет губернатор с женой, местный мэр, или председатель сельсовета, не знаю, как он точно называется. Директор театра. Министерство культуры, естественно, еще какие-то деятели. Возможно, местная полиция и налоговая. В общем, все как обычно. Я рассчитываю на тебя, милая. Надень эти камни, пусть они знают, с кем имеют дело. И проконтролируй Машу, все должно быть организовано по высшему разряду.

* * *

Ужин удался. Впрочем, все их ужины всегда удавались. Маша и Светлана постарались на славу. Маша успела привести в порядок сервизы, Нина Сергеевна отгладила скатерти. Хрусталь искрил и переливался, тонкий фарфор звенел в такт легкому позвякиванию серебряных приборов. Вина лились рекой. Впрочем, Есения была уверена, что большинство присутствующих отдали бы предпочтение домашней наливке или банальной водке. Но Ян всегда и во всем старался демонстрировать класс, подтягивать людей на свой уровень, как он говорил. Ведь если кого-то впечатлит ужин, накрытый по всем правилам и при свечах, то, возможно, потом он устроит такое же пиршество у себя дома – и культура пойдет в массы.

Есения в это не верила, считала, что все эстетические затеи Яна сродни метанию жемчуга перед теми, кому это вовсе не нужно. Но просьбы Яна в доме никогда не обсуждались. Поэтому она расстаралась и оформила все по высшему уровню.

Свечи горели повсюду, озаряя пространство тем особенным светом, что обволакивает и убаюкивает, переносит в другое измерение и словно открывает двери в потустороннее. В волшебном полумраке даже откровенно некрасивые дамы выглядели блистательными красавицами, похожими на экзотических бабочек.

Все они порхали вокруг Яна. Разреши он им, уселись бы возле его ног и не сводили бы с кумира глаз. После парада традиционных селфи со звездой (через час вся округа будет знать, кто же поселился в доме на холме, и прощай спокойный поход в кино) они наперебой принялись щебетать с Яном, безуспешно пытаясь привлечь его внимание. Увлечь, похитить, урвать пусть хоть минуту, но в течение этой минуты они будут безраздельно властвовать над ним.

Присутствие Есении их совершенно не смущало. Тихая и незаметная, ушедшая в тень от блеска дорогого ожерелья, она ловила скользящие по ней взгляды, в которых явно читалось недоумение – ну что такой красавец нашел в этой серой мыши? Есения настолько к таким взглядам привыкла, что воспринимала их как должное. Хотя к сегодняшнему вечеру она принарядилась в вечернее платье, плотно облегающее стройную фигуру, и соорудила прическу. В такие моменты она должна была быть идеальной, чтобы не подвести Яна.

Тот же купался в волнах обожания, впитывал флюиды любви. Был любезен и очарователен со всеми и одновременно ни с кем. Есения не сводила с мужа взгляда, прилагая все усилия, чтобы не запаниковать и не выдать себя с головой.

Она безошибочно видела все признаки начинающейся ломки – прошибающий Яна пот, замедленную речь, путающееся сознание, расширенные зрачки, гусиную кожу на руках. Ей хотелось выгнать всех этих статистов из дома, закрыться на все замки и держать мужа за руку, пережидая поочередно стадии агрессии, гнева и буйства. Быть рядом и не давать демонам пустить корни в его тело и утащить его в ад окончательно.

В мечтах она подходила к губернатору и его отчаянно молодящейся жене, щеголявшей, несмотря на шестой десяток, в мини-юбке и высоких сапогах, указать им на время и сказать, что они слишком задержались. Наверняка вслед за ними на выход последовала бы вся свита.

Но она молчала. По обыкновению забившись в угол, стараясь стать невидимой и концентрируя остатки сил на Яне. Чтобы дать ему возможность сдержать обещание – справиться и удержаться.

Сейчас Есения не могла вспомнить, кто первым предложил вызвать призрака. Кажется, экзальтированная губернаторша выкрикивала что-то по поводу того, что в таком особняке обязательно должны водиться привидения и не вызвать ли им одно прямо здесь и сейчас. Ей вторил директор театра, нелепо одетый во фрак и рубашку со старомодной манишкой, словно он собрался на представление. Из кармана фрака выглядывал смятый платок, который явно отчаянно сопротивлялся, когда его запихивали в карман в тщетной попытке придать директору респектабельный вид. Есении показалось, что перед приходом на ужин ко всемирной знаменитости директор театра наведался в костюмерную, чтобы придать себе достойный вид, но если слегка потрепать его пышную шевелюру и задорно торчащие усы, то те отвалятся. Директор выглядел словно ряженый. К тому же он перед всеми лебезил и особенно старался угодить губернаторше. Ему вторила свита, напоминающая безмозглых разноцветных канареек. И лишь начальник полиции спокойно и уверенно усмехался, ощупывая всех цепким внимательным взглядом. У него на руке висела молодая девица, кажется, ее звали Яночка. Периодически она взмахивала ресницами, похожими на опахала, и дула губки так, что Есении казалось, что в какой-то момент они разорвутся.

Неизвестно откуда появился лист картона и небольшое блюдце из сервиза прежнего владельца. Есения обратила на эту посуду внимание утром – нежные фиалки на белом фарфоре скромно поблескивали в глубине объемного, украшенного затейливой резьбой буфета, стоящего в столовой. Она мельком подумала, что неплохо было бы достать и рассмотреть сервиз повнимательнее, чтобы понять, в каком он состоянии, но отвлеклась на подготовку к приему. А кто-то другой не поленился и достал хозяйскую посуду без разрешения.

Толстый фломастер обнаружился у директора театра. На картоне немедленно был начерчен кривой круг, который украсили буквами алфавита. После недолгих споров, кого же будут вызывать, кто-то воскликнул:

– Дух самоубийцы!

На него тут же зашикали, а на удивленный взгляд Есении начальник полиции нехотя пояснил:

– Не обращайте внимания, просто глупые слухи.

Есению это неожиданно задело. В конце концов, это их с Яном дом и как хозяйка она имеет право знать обо всем, что его касается.

– И все же? В доме произошло самоубийство? – неожиданно проявила она настойчивость.

Начальник полиции уже собирался отмахнуться и весело уйти от темы, но что-то во взгляде Есении ему помешало. Она смотрела пристально, не отводя глаз. Начальник полиции вздохнул, подвинулся поближе, краем глаза наблюдая за веселой суетой – лист картона уложили на пол, поставили в середину блюдце, и дамы с их спутниками опускались на колени прямо на дубовый пол, образуя кружок вокруг картонного алфавита.

– Поговаривали, – начальник полиции приблизил круглое лицо к лицу Есении, и она почувствовала его дыхание, отдававшее сладким итальянским вином, – поговаривали, что первый хозяин того…

Есения не сводила с него непонимающего взгляда, и полицейский был вынужден продолжить:

– Ну, в смысле, совершил самоубийство он. Из окна чердака выбросился.

– Он же во Францию уехал, – искренне удивилась Есения.

О том, что в доме кто-то умер, им, по всей видимости, забыли сообщить. Так же, как и о пожаре. Внезапно идея задержаться в особняке надолго перестала казаться столь привлекательной.

– Во Францию уехал не хозяин, а его родной брат. Он женился на вдове, унаследовавшей все состояние, и уехал.

– Это точно? – Есении показалось, что сердце остановилось. Только дома с самоубийцами им еще не хватало. Еще неизвестно, на что это может вдохновить Яна.

– Ну документов я не видел, так что утверждать не буду… Дела давно минувших дней.

– Пал Иваныч, Пал Иваныч, сюда, идите же сюда, – замахала руками губернаторша, уже сидевшая на полу и переливавшаяся, словно новогодняя елка в огне свечей.

Казалось, что именно она является хозяйкой этого дома и отдает распоряжения. О настоящей владелице все позабыли.

Есения наблюдала за происходящим, словно за нелепой трагикомедией. Ей хотелось возмутиться, остановить дурацкую затею, но она не привыкла отдавать приказания и никогда в жизни никому ничего не запрещала. Предчувствие беды навалилось на нее, словно тяжелое одеяло, его хотелось сбросить, но руки сковало, а слова застряли в горле. Она понимала, что должна вмешаться. Приказать всем этим нелепым шутам немедленно прекратить идиотскую затею, убираться и вызывать призраков в каком-нибудь другом месте, она не хочет этого в своем доме. Есения тут же осеклась – это не ее дом, она не имеет на него никакого права. Кто она такая, чтобы кого-то выгонять? Ведь это дом Яна. А ее муж, кажется, не возражает. Развлечение вполне в его духе, потом он напишет произведение на смерть самоубийцы и сорвет овации.

Тем временем гости остановились на двух кандидатурах – Маяковском (по словам губернаторши, он ужасно забавно матерился) и Есенине. Победил Есенин как дань уважения хозяйке дома. Хотя самой Есении это показалось форменным издевательством, но она лишь слабо улыбнулась, когда десяток пар глаз уставился на нее.

Свет почти погас, в огромном зале остались зажженными лишь несколько свечей (губернаторша настаивала, что все должно происходить в полумраке). В сгустившемся сумраке Есения даже не могла рассмотреть углы комнаты. Внезапно ей показалось, что там затаилось зло. Сейчас оно накроет собой все пространство, загасит остатки свечей, и потревоженный дух поэта утащит их всех с собой в преисподнюю.

Тем временем губераторша, ее муж, который, очевидно, в домашней атмосфере не смел перечить супруге, директор театра, главный полицейский, Яночка, еще парочка каких-то деятелей, которых Есения не смогла опознать, а также две женщины неопределенного возраста, судя по их прическам, ответственные работницы, соединили ладони вокруг блюдца.

Верховодила губернаторша, она же и начала ритуал дрожащим голосом:

– Вызываю дух Сергея Есенина. Сергей, вы нас слышите? Явитесь нам, мы хотим поговорить!

Несколько мгновений ничего не происходило. В мертвенной тишине отчетливо послышался бой часов, стоящих в концертном зале. Они отбили восемь. Есения с тоской подумала, что через полчаса начнется кино, а она вынуждена смотреть на нетрезвых малознакомых людей, занимающихся ерундой. А что, если все бросить и убежать? Пока не стало слишком поздно.

Послышался нервный смешок Яночки. Губернаторша кинула на нее уничижительный взгляд.

– Сергей, вы здесь? – снова взвыла она.

Блюдце неожиданно дернулось, и ладони участников, словно приклеенные, начали двигаться за ним.

– Д…А… – медленно прочитала губернаторша, а Яночка снова вскрикнула, но уже от испуга. Губернаторша шикнула на нее, а потом подобралась и загадочно усмехнулась, словно была Айседорой Дункан, а в помещение и в самом деле вошел молодой Сергей Есенин.

Все остальные гости, не участвующие в перформансе, инстинктивно разбились на небольшие группки и жались друг к другу, словно страшась чего-то.

– Мы хотим задать вам несколько вопросов, – уже менее уверенным голосом, добавив в него заискивающие нотки, сообщила губернаторша.

Блюдце снова дернулось и, ведомое ладонями, начало метаться по листу картона:

– Б…Ы…С…Т…Р…О, – прочитала Есения и заметила недоуменный взгляд, который полицейский начальник бросил на губернаторшу.

– Подождите… так, что же спросить… – залепетала губернаторша, собираясь с мыслями.

– Спросите, выйду ли я замуж! – тоненько выкрикнула Яночка, а губернаторша, забыв о собственном реноме и присутствии почившего поэта, процедила сквозь зубы:

– Заткнись, дура… Так, все, я готова. Сергей, что нас ждет в ближайшем будущем? – триумфально вопросила она, а Есении вопрос показался одновременно глупым и страшным. Глупым, потому что всех не может ожидать одинаковое будущее, а страшным, потому что она сама его знать не хотела.

Некоторое время блюдце стояло на месте.

– Он ушел? – снова не выдержала Яночка, а губернаторша уже закатила глаза и собиралась отчитать дуру, как блюдце вдруг неожиданно дернулось.

– С…М…Е…Р…Т…Ь…

Наступила оглушительная тишина, которую, казалось, можно пощупать. А потом все начали говорить одновременно. Яночка зарыдала, полицейский начальник принялся неловко ее утешать. Директор театра смотрел на лист словно завороженный, а Есении захотелось громко завизжать. В этот момент одновременно распахнулись дверь в зал и французское окно. Порыв ветра из сада загасил все свечи. Кто-то заорал от ужаса, а кто-то догадался щелкнуть выключателем. В дверях появилась Светлана, вкатывая в душное пространство огромную сервировочную тележку, на которой кокетливо расположились десерты и кофе. Наваждение рассеялось.

– Ерунда какая-то, в самом деле, – бормотал полицейский, похлопывая Яночку по плечу, словно боевого товарища. Та рыдала навзрыд, щедро орошая слезами светло-серый пиджак своего спутника.

– Ничего другого не могла придумать? – бубнил губернатор губернаторше.

Та в ответ обожгла его уничижительным взглядом и очень хотела что-то сказать, но сдержалась.

– Никогда такого не видел, – бормотал директор театра, который так и остался на полу возле блюдца, стоящего посреди листа.

Лист выглядел нелепо с наспех нацарапанными на нем буквами. Откуда вообще взялся этот картон? Интересно, что об всем этом думает Ян?

Взгляд Есении в панике заметался по залу. Перескакивая с одного малопривлекательного лица на другое в тщетных поисках мужа.

Спокойно, скомандовала себе Есения, дыши. Он мог просто выйти в сад, чтобы с кем-то побеседовать. Возможно, его увлекла за собой какая-нибудь поклонница, считающая, что откровенного декольте и смазливой мордашки достаточно, чтобы привлечь гения. Или же он просто вышел в туалет.

Никем не замеченная, Есения попятилась к выходу из зала. Найти Яна, найти любой ценой! Выйдя за дверь и тихонько прикрыв ее за собой, Есения очутилась в холле, где и столкнулась с мужем. Веселым и оживленным. Глаза блестели, улыбка помимо воли растягивала губы, а энергия плескалась через край.

– Ян, где ты… Ты же обещал…

Есения попятилась назад, в очередной раз проклиная себя и называя дурой. Как она могла ему поверить? Как? Сколько раз были все эти мольбы и обещания, она же знает, чем это все обычно заканчивается, так почему она все еще на это ведется?

– Ясенька… Милая, это невыносимо. Все эти люди настолько скучны и банальны, ты просто не представляешь. Если бы ты разрешала мне пить, то я бы еще смог удержаться. Это в последний раз, клянусь тебе. – Ян протянул руку, но Есения отшатнулась от него, как от гремучей змеи.

– Не прикасайся ко мне! – прошептала она и рванулась к двери, больше не в силах все это выносить. Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.

Ян оказался проворнее. Доза всегда придавала ему силы и энергии. Он опередил Есению и преградил ей путь к выходу, загородив собою дверь.

– Ты куда? – крикнул он. Улыбка исчезла, в глазах полыхнул опасный огонек. Ян не терпел, когда его не слушались.

– Я? – Есения даже на миг растерялась, она ведь и правда не знала, куда идет. И вдруг выпалила неожиданно для самой себя: – Я в кино!

– Что? – нахмурился Ян. – Какое еще кино? Ты с ума сошла? У нас же гости!

– О нет, – горько рассмеялась Есения, – это у тебя гости, Ян. Они даже не заметят моего ухода. А если и заметят, то обрадуются. Я явно здесь многим мешаю. К тому же они очень заняты призраками. Ты, кстати, знаешь, что хозяин этого дома покончил с собой?

– Что? Не говори ерунды, – отмахнулся Ян и протянул руки, намереваясь обнять жену, но та снова ускользнула.

– Нет, я иду в кино, Ян, потому что я хочу в кино, а не к этим людям и их призракам. Это твои гости, ты их и развлекай. Тебе же плевать на мои просьбы, так почему же я должна исполнять твои?

Ян смотрел на жену и не верил своим глазам. Всегда тихая и спокойная, неспособная на бунт, Есения в один момент перестала быть собой.

– Это что, забастовка? Ты же знаешь, чем все может закончиться. Ты же мне обещала, что это больше не повторится, – криво усмехнулся он и понял, что попал точно в цель.

Есения замерла, сжалась, словно от удара, и снова стала растерянной и слабой. Такой, какой он ее любит. Но вопреки ожиданиям Яна, что жена снова сдастся и молча снесет очередное предательство, та неожиданно расправила плечи и откинула волосы с лица:

– Ты мне тоже обещал, что больше это не повторится.

И, воспользовавшись тем, что Ян отвлекся на появившуюся из зала губернаторшу, приторно-фальшивым голосом засюсюкавшую, что они его потеряли, и интересующуюся, что он думает обо всем происходящем, Есения схватила с небольшой консоли, стоящей у входа, сумочку и выскользнула за дверь.

И, лишь очутившись на улице, запаниковала – куда она сейчас пойдет? В вечернем платье, с дурацкими рубинами. В сельский кинотеатр? Рука инстинктивно потянулась к тяжелому ожерелью, душившему ее целый вечер, нащупала затейливую застежку. Закинув сумочку на плечо, Есения двумя руками расстегнула ожерелье, небрежно кинув его в карман. За ним последовали серьги. Сразу стало легче.

Губернаторша пьяна в стельку. Есения, за долгие годы насмотревшаяся на пьяных, возбужденных ее мужем дам, распознала ее состояние безошибочно. Она и не вспомнит о том, что видела семейную сцену. Будет упиваться некоторое время тем, что получила кумира в единоличное пользование. Ян хоть и под кайфом, но умеет рассчитывать дозы и себя контролирует, он ничем себя не выдаст. Гостей никогда не бросит – воспитание не позволит. Поэтому вслед за женой он не побежит. Она сейчас совершенно свободна в своих действиях.

Есения горько усмехнулась, вспомнив тот случай, на который ссылался Ян. Они здорово разругались, когда на второй день после выхода из реабилитационной клиники Ян вколол себе какое-то новое вещество. Есения тогда настолько разозлилась, что купила билет на первый попавшийся самолет, но успела доехать только до аэропорта. Ей позвонили и сообщили, что муж в больнице. Наркотик, который он себе вколол, оказался не самого лучшего качества, и Ян едва не отправился на тот свет. Есения тогда винила во всем себя, хотя, по здравом размышлении, она не была хоть в чем-то виновата. Но ей казалось, что ее присутствие рядом каким-то образом оберегает мужа. Впрочем, сейчас не стоило опасаться, что Ян снова подвергнет себя опасности. Он уже принял дьявольское зелье, и, судя по всему, оно было отменного качества. Поэтому Есения задумалась о том, а что же ей, собственно, делать с кратковременной свободой.

Она, конечно, может пристроиться где-нибудь в саду на одной из многочисленных лавочек, подождать, пока гости разъедутся, – и быть сожранной августовскими комарами! Вариант не вдохновлял, и Есения невольно задумалась: а почему бы ей и в самом деле не пойти в кино? Она ведь так этого хотела. Как часто она делает то, что действительно хочет? Или даже не так – как часто она вообще чего-то хочет в отрыве от Яна?

Нащупав в сумочке билеты, которые купила Маша, Есения направилась к гаражу. Ехать на велосипеде в вечернем платье будет, конечно же, нелепо. Впрочем, как и явиться в таком виде в кинотеатр. Хотя плевать. Войдет в зал после начала сеанса и выйдет, не дожидаясь титров. Никто и не заметит. Ее никогда никто не замечает.

…Ян, улизнувший от опьяневшей публики, смотрел вслед растворяющимся в темноте огням машины, на которой уехала Есения. Он догадывался, чего жене стоило сесть за руль – водить машину она не любила. Должно быть, она и в самом деле в бешенстве. Наверное, ему стоило сейчас бросить всех этих глупых, назойливых людей и последовать за Есенией. Сходить с ней в кино, в самом деле. Не так уж это и сложно, ведь большую часть времени Есения была смиренна и никогда ни о чем не просила. Но голос разума был заглушен другим голосом. Ян почувствовал давно забытое и оттого особенно сильное желание играть. Как в детстве. В прятки или в кошки мышки. Впервые за долгое время Ян улыбнулся, и улыбка эта была искренней. Что там бормотала губернаторша про призрака?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации