Текст книги "Снежная баба"

Александра Полянская
Снежная баба

© Полянская А., 2009

© ООО «СУПЕР Издательство», 2018

* * *

Памяти моей мамочки – Л.П.Царевской

Цветы вереска

«Струи сердца в потоке сознания…»

 
Струи сердца в потоке сознания
переплетаются словами,
с первого взгляда – случайными…
Но только с первого взгляда…
 

«Флирта флёр фланирующих…»

 
флирта флёр фланирующих
вольно вальяжными улицами
лица цепко оценивающих
– и всё остальное…
 

«Думала: разлюблю…»

 
Думала: разлюблю –
перестану страдать.
Разлюбила –
жить расхотелось.
 

«Даже думаю о тебе…»

 
Даже думаю о тебе
лишь возвышенным слогом
Песни песней.
 

«Когда смогла думать…»

 
Когда смогла думать
о чём-то другом –
подумала о тебе.
 

«Поздно посеяла я цветы…»

 
Поздно посеяла я цветы:
у других расцвели –
у меня только всходят.
Увижу ли
распустившиеся бутоны?
 

«Бамбуковые шторы…»

 
Бамбуковые шторы
тонко звенят от счастья
пропуская тебя в мой дом
 

«Уехал – и плакать не разрешил…»

 
Уехал – и плакать не разрешил.
С тех пор не сомкну сухих глаз.
 

«Под безразличным взглядом…»

 
Под безразличным взглядом
скорчился в страхе
забытый зверёнок любви.
 

«Что Бог ни делает – к лучшему…»

 
Что Бог ни делает – к лучшему:
чудо любви сумело бы жить,
останься мы вместе?
 

«Господи…»

 
Господи,
старая-то я какая!
И дело даже не в морщинках и седине…
 

Об умении писать стихи

 
Можно нагородить кучу метафор,
Затейливо закрутить смыслы и ассоциации,
Облечь это всё
В изощренную точную форму…
Но затронут ли строки
Сердца людей,
Думающих о своих чувствах
Простыми словами?
 

Верлибр

 
Хрустально звучащим словом
называется то, что я сочиняю, –
я в него влюблена.
 

«В детстве летом…»

 
В детстве летом
все дни были радостно-жаркими.
А теперь через день – небо в тучах.
 

«Огромные сумасшедшие звезды…»

 
Огромные сумасшедшие звезды
так низко нависли!
Привычно ищу Альтаир.
 

Источник у горы на теневой стороне

 
Посередине пути,
у пышноцветущего терновника
хорошо размышлять
под звон беззаботной воды.
 

18.02.2001

 
Так густо валит снег –
с моей горы
не видно Фудзияму.
 

Попытка прощания

«Всех, кого помню, – люблю…»

 
Всех, кого помню, – люблю.
Разлюбленных – позабыла.
Память врачую свою
Ветреным словом «было».
Фотографические черты
Вклиниваю в картоны
И фантастические мечты
Храню в сундучке бездонном.
 

«Я теперь даже встречи не жду…»

 
Я теперь даже встречи не жду.
Мне теперь до тебя –
До Шанхая пешком выйдет ближе.
В безлюбовном скрипучем аду
Страшны те, кого рядом вижу.
 

«Срываются с неба пластинки слюды…»

 
Срываются с неба пластинки слюды,
А Солнце слизнуть хочет наши следы.
Но вечером – ветер и снег, коль Бог даст,
Остатки следов заметут про запас,
Чтоб позже, в погожие вешние дни
О наших путях рассказали они.
 

«Я не слагаю песен…»

 
Я не слагаю песен,
Я не пишу стихов.
Просто в ночном пространстве
Столько теснится слов,
Просто – в ночном покое
Лунным вином пьяна,
Просто – я совершенно
И навсегда – одна.
 

Но!

 
Но в голубое вино твоих глаз окунуться,
Но не наткнуться
На серую мертвую сталь твоих глаз.
Но снова поверить,
что любовь никогда не кончалась, –
Но не осталось
Ничего, кроме сказочной памяти о тебе.
Но губами к твоим дорогим губам
Прикоснуться, –
Но тут же проснуться
И всю ночь тосковать
По далеким твоим рукам.
 

«Торжество слова…»

 
Торжество слова,
Нет – звука, нет – чувства,
Снова
Кружится кружевом, крошится
Зеркалом –
Колкие сколки стеклянных отзвучий
Откликов, отблесков вязь – ворожея,
Звонко, глухо – чуть в ухо –
Свежея,
Желтым тускнея,
алым пылая, –
Бурные слезы, тоска белоглаза –
Все сразу.
Сладостной мукой нездешней –
Грешный,
Извечный
Рывок к ожиданию счастья –
Здесь и сейчас…
Всплеск… Пусто…
Усталые плечи,
Высверки глаз – покорны.
Кончено.
Поздно.
 

«Шалфеем синим зарос откос…»

 
Шалфеем синим зарос откос
Да донником непримятым,
И сединой ковыльных волос
Ветер играет мятный.
Но в слишком спокойном взгляде беда
Скомкалась серой ватой…
В твоем безразличии навсегда
Останусь я виноватой.
 

Попытка прощания

 
Да будет Бог тебе судьёй,
А я не осужу,
Лишь поминальною кутьёй
В дорогу провожу.
Я для себя решила так –
И ты мне не перечь:
До дыр протёр мне жизнь наждак
Нечастых наших встреч.
 

«А это была прощальная гастроль…»

 
А это была прощальная гастроль,
Поминальная пастораль…
Так глубоко запихала боль –
Догадается кто едва ль.
Там – на самом дне,
Там – в кромешной тьме
Возрастает моя смерть –
Недолго осталось сметь.
Расцветает разрыв-трава –
Боли, буйная голова!
Сердца тоже совсем не жаль –
Не трудись загадывать вдаль.
Не загадывай – не исполнится,
Не успеется, не запомнится,
Не загадывай, душа-странница –
Собираться пора, каяться!
 

«Дважды в воды одной реки не войти…»

 
Дважды в воды одной реки не войти –
И не стоит пытаться
Проверить на собственном сердце
Истинность этих слов:
Где прятать потом ото всех
Взгляд побитой собаки?
 

«Вот и ещё одной встречей…»

 
Вот и ещё одной встречей
больше. Или меньше?
Ухожу спокойная, как memento mori.
 

«Когда мы расходимся…»

 
Когда мы расходимся –
каждый в свою сторону –
я боюсь оглянуться,
чтобы не увидеть
на оставленном нами месте
моё оборвавшееся сердце.
 

«На достаточно длинном…»

 
На достаточно длинном,
достаточно длинном
отрезке моей жизни
остались зарубки
от твоего неловкого топора.
 

«За отмолчавшие месяцы…»

 
За отмолчавшие месяцы,
За онемелые ночи –
Пришла пора многоточий…
Это сердце больное
Никого не забыло.
И забывать – не хочет.
Сердце потери считает,
Встречи пророчит…
Верить – невмочь.
 

«Я тебя никогда не прощу…»

 
Я тебя никогда не прощу,
Не прощу тебя никогда.
От себя тебя отпущу –
Пусть текут без меня года,
Пусть кричат без меня стрижи,
Пусть работа сама кипит,
Пусть молчит телефон души…
Пусть тогда тебя Бог простит!
 

«Дым сигарет…»

 
Дым сигарет.
Неуютный гостиничный номер.
Ты не приходишь.
Пойду-ка я лучше, напьюсь.
 

«Я уже не помню лиц…»

 
Я уже не помню лиц
всех своих любимых,
И склерозом смазаны
многие черты.
В памяти изменчивой
сложные извивы
Намертво впечатался
крупным планом – ты.
Не стереть, не отменить –
чётко помню встречи,
Помню настроение,
помню время дня…
Лёг крестом на жизнь мою
баламут беспечный –
И из женщин вычеркнул
грешную меня.
 

А?

 
Искусственное сохраненье чувства –
Попытки удержать вчерашний день,
Поймать за хвост и схрумкать сочно, вкусно
Воспоминаний тающую тень –
Воспоминаний сладких и горячих,
Как кофе по-варшавски,(Боже мой!) –
Из мелочей составленных судьбой,
Но всё равно – ушедших в чёрный ящик:
Поставленных в шеренгу старых снимков
И сувениров памятных парад,
Записок и – заезженной пластинкой –
Уже порядком надоевших клятв.
 

«А тема простая…»

 
А тема простая:
У сердца и моря
Похожие тайны.
И время пластает
Пространство, не споря,
Ножом беспечальным,
И память бинтует
Нажитые раны
Стандартными днями,
И шлюпку пустую
Под парусом рваным
Завалит камнями –
У сердца и моря…
 

«Только любви, только тебя…»

 
Только любви, только тебя
не хватает
в жизни моей,
и потому
всё остальное –
всё! –
утратило ценность.
 

«Стёрся острый угол треугольника…»

 
Стёрся острый угол треугольника –
Упростилась фигура в линию,
И её незамкнутость тянется
В бесконечность от безнадёжности.
Не мешайте с алгеброй геометрию –
Упрощением здесь не решается,
Только место пустое останется
От фигуры на нашей плоскости,
И проляжет кривая линия,
И не факт – её пересечение.
 

«Глаза твои – синькою в молоке…»

 
Глаза твои – синькою в молоке –
Пьян в синий дым.
Приходишь ко мне
в знакомой тоске
И кажешься молодым.
Всегда возвращаешься. В уголке
Сердца – протоптанная стезя.
…И на моём седом волоске
Погоны твои висят.
 

«Любовный пыл давно остыл…»

 
Любовный пыл давно остыл,
Sic – закалилась сталь.
Холодным взглядом проводил
Усталую печаль.
Привычно села у стола,
Уткнула в стенку взгляд
И равнодушно солгала,
Что всё вернёт назад.
 

«Где ты нынче, мой встреченный…»

 
Где ты нынче, мой встреченный
В переулках беды,
Крупным шрифтом отмеченный
В послесловье судьбы?
Что ты помнишь, неласковый,
О моих парусах, –
Нерассказанной сказкою
Прописавшийся в снах?
 

Тонкий звон надежды

Свалка

 
Особая поэзия
стихийной свалки на краю села,
там, где сухие плавни
старательно скрывают
отбросы человечьих поселений.
Здесь ныне неопознанного цвета,
Как НЛО упавшие, дырявые мячи,
Беззубо щерится велосипедный обод,
Ведро без дна засело прочно в луже,
А на кусте колючей алычи
Трепещет и мечтает взвиться в небо,
Всем телом целлофановым дрожа,
Разорванный пакет.
Сухие тряпки, пыльные бутылки,
Прогнившие коробки, доски, пробки
И дохлая собака –
Давно б сгнила, да прихватил мороз,
И ароматы – не для слабых нервов, –
Но сухими
Метёлками осоки
Так долго шепчет ветер,
И из загаженной земли
Так лезет вверх пролесок,
И так нежно
Зеленеет упрямая трава,
Что обрывается струна тоски безмерной
И чистый тонкий звон надеждою звучит.
 

Конец мая

 
Вот и опали зелёные жирные черви с орехов.
Как я боялась, что их поцелует мороз!
Зовы скворцов по долине разносятся эхом,
Пух одуванчиков густо осыпал откос…
Я и не чаяла снова дожить до рассвета,
Сколько смогла, завершила земные дела.
Раннее утро почти подошедшего лета,
Как снисходительный дар, от судьбы приняла.
 

«На пустынном ночном перроне…»

 
На пустынном ночном перроне
Жду последнюю электричку
И слежу, как в ветер и в полночь
Гасит свет Пятигорск озябший,
И летит по рельсам позёмка
Вперемешку с бумагой грязной
И железно –
дорожным гулом,
И особым запахом рельсов.
Кислоты в эту кашу добавит
Стынь моей тоски беспричинной.
Бесприютно – холодный ветер
Вертит вихорь –
ки разговоров,
Завалявшихся на перроне
Под ногами дневных набегов
Пассажиров, спешивших дальше.
И я слышу шёпот и вздохи
Сквозь свою ночную усталость:
И смешки, и ругань, и просьбы
Остывают здесь, на перроне,
Под погасшими фонарями,
И со мною ждут электричку –
Словно могут ещё, поднявшись
Над землёю, куда-то уехать
И в каком-то ином пространстве
Жить ещё бесконечно долго,
Сохраняя память о прошлом.
Но туда не ведут дороги
Даже в самой глубокой ночи.
Так что я одна уезжаю
В освещённом ярко вагоне.
 

Икар

 
Я видела – он упал вчера –
Последний Икар, к Солнцу летевший.
Со свистом вспарывал телом воздух.
А перья долго, долго кружились –
Воск растаял, а перья остались…
Они летали намного дольше,
Чем человек, поднявший их в небо.
 

 
Он в море упал.
Люди на пляже
Вздохнули освобождённо:
Больше никто не нарушит
Их сонный покой.
 

«На запад по милой Украине…»

 
На запад по милой Украине,
Наматывая рельсы на колёса,
Прощаясь с мокрой ежевикой
В лесу вдоль дороги,
С рассыпанными по насыпи
Бусами ромашек,
С цаплей,
шестом торчащей в болоте, –
На запад, так-так, на запад,
на запад
Всё дальше и дальше от наших гор,
Чьи склоны так сладко,
Медово и жарко пахнут –
Там будут другие травы! –
Но всё быстрее, быстрее, так-так…
Куда и зачем я спешу?
 

Утром-2, или страсти по Андрею

 
Трансцендентальность тумана
Сползающего с деревьев
на сырую дорогу,
Бусы капель скопились
На проволоках бельевых…
Галки нагло летят.
 

«Сорок первый…»

 
Сорок первый…
Что ж, начнем сражаться –
Мне к лицу наука побеждать!
Сердцу молодому снова двадцать
В год победный номер сорок пять.
 

«Вот и закончился март…»

 
Вот и закончился март.
Завтра снова подшутит над нами апрель,
Акварелью мазнёт по усталому грязному снегу,
Подзабытой весною пахнёт, повключает капель,
Разбросает в тени синевы васильковую негу.
И поверишь на миг,
что закончилась долгая эта зима,
Что вот-вот расцветут одуванчики
яркими сколками Солнца…
На тепло понадеешься. И виновата сама,
Коль, весны не найдя,
радость скукою обернётся.
 

«И всё равно, так иль иначе…»

 
И всё равно, так иль иначе –
Всё утрясётся! А это значит –
Нет нам нужды
в плаче.
 

«А критерии просты…»

 
А критерии просты:
Нравится – не нравится.
Опалимые кусты
В пламени сливаются,
Опалённая душа
В тихий омут просится…
Ты считаешь – хороша?
Что ж соседка косится?
 

«А ты думал – поэты…»

 
А ты думал – поэты
Питаются солнечным светом?
А я ем картошку с салом
И никогда не знала –
И сегодня знать не хочу я –
Вкус последнего поцелуя!
 

«Опустелое стылое сердце не стоит стихов…»

 
Опустелое стылое сердце не стоит стихов –
Их прозрачный напев так беспомощно
горек и грустен.
Настроения нет, нет и нужных,
пылающих слов,
И бессонная ночь всё запутает
и не отпустит.
Есть ли в сердце кусочек живого огня,
чтоб зажёг
Помертвелые свечи в забытом давно
канделябре,
И вложил в мои пальцы перо,
И как белый флажок,
Белый девственный лист
торопливым стихом искорябал?
 

Там, у реки

(по мотивам песни Ч.Немена)

 
Есть нечто, что люблю больше всего –
то, от чего отдалило меня время.
Мысленно
я всё чаще возвращаюсь
к ушедшим дням,
к потерянным в памяти тропинкам.
Там, за лесом, у реки
был дом, утопавший в сирени.
Много раз осенние дожди
смазывали в памяти его очертания,
но не смывали,
лишь штриховали паутиной слов,
затягивали дымкой времени.
Помню: стоял день – весь в солнце!
Неслышно, ровно текла
за горизонт река
и дурманящее пахли
гибкие сонные травы –
там, за лесом, у реки
росли удивительные цветы,
которых давно уже нет,
давно уже нет для меня.
Очень давно,
на самой макушке
пряного лета,
там, за лесом, у реки…
 

Мысли на полях

«Ввинчиваясь в пространство…»

 
ввинчиваясь в пространство
проносится наше время
звонкие и глухие
струны ветров задевая
сумасшедшею скрипкой
взвивается к звёздам
больною гитарой
хрипло рыдает –
и мчится ошалелою электричкой
мимо сердец событий смертей
любовей солнца и грязных перронов
всё туго в спирали свивая
свивая свивая свивая свивая…
 

«Мелькают солнечные страницы дней…»

 
Мелькают солнечные страницы дней –
Вот и лето уже пролистала.
Жизни прочитанные рассказы
В памяти свалены кучей.
Остановиться, задуматься:
Что сделано? Что осталось?
Только шуршат по асфальту колёса,
Мимо – деревья, недели, события, лица…
 

«Ноябрь. Холодает. Старухи…»

 
Ноябрь. Холодает. Старухи
Ходят в дешёвых тапках
С шерстяными носками.
Раньше, как помню, –
Тёплые сапоги надевали.
И тапками выражается
Обнищанье народных масс.
 

К вопросу о банальностях

 
Я и сама банальна
как третий лишний
как поцелуй на прощанье
как фотоснимок на документы
как магазин готовой одежды
 

19.01.2002

 
Года идут,
а я хожу всё в той же
шляпке.
 

«Сорок лет. То ли жизнь прошла…»

 
Сорок лет. То ли жизнь прошла,
То ли я прошла мимо нее.
 

«Уехав, ты заставил меня бояться…»

 
Уехав, ты заставил меня бояться
каждого выстрела в нашем крае.
 

«Нет времени на любовь…»

 
Нет времени на любовь.
На войну время есть всегда.
Снова стреляют.
 

«Прошло семь лет…»

 
Прошло семь лет…
И целая жизнь
Прошла без тебя.
 

«Уже боготорговцы веру…»

 
Уже боготорговцы веру
вразнос пускают с молотка…
Но жесточайший романсеро
никак не сходит с языка.
 

Старик

 
Ян Карлович, ах, Ян Карлович!
Может, теперь я узнаю
Как Вы погибли?
Когда Вы погибли?
Где это было?
И кто это смог допустить?
В книгах приводятся разные версии
Вашего смертного мига.
В книгах не сказано,
Что было после того,
Как за Вами пришли.
Где Вы остались?
На лесоповале?
В СибЛАГе?
Навечно
Ушли в Беломорканал?
Или поймали
С лёта
сердцем громадным
Поющие девять грам –
мов? Что Вы вспоминали,
Когда вывели Вас за ворота?
Смертью, пожалуй, Вас
Испугать не могли…
 
 
Страшно, что те,
С кем Старик работал,
Так же, как он, ушли.
 

«Я боюсь – эта лампа уже отгорела…»

 
Я боюсь – эта лампа уже отгорела:
Отнимаются ноги и немеет язык,
И тебе изменяет предательски тело –
А ты к этой измене еще не привык.
 

«Ясновельможная Речь Посполита…»

 
Ясновельможная Речь Посполита,
В детстве тобою мне гордость привита,
 
 
Доля моей осетинской крови
Вспыльчивость объяснит, панове,
 
 
И несгибаемость ветреной Польши –
Не честолюбие, а что-то больше.
 
 
В Силезии пела о русских просторах,
В России влюбилась в Кавказские горы,
 
 
И город на Одре моей прекрасной
Мне в Кисловодске снится напрасно.
 
 
Сегодня не знаю, я – чья патриотка:
Россия? Алания? Polska?
 

Осень 2003

 
Пролетают недели
И мелькают года.
Оглянулась – вгляделась –
Жизнь уже прожита.
 

Электричка

 
деревянный скрипучий холодный вагон
кряхтя и стеная
приедет в Железноводск –
застывшую зимнюю сказку
из снов Берендея
 

* * *

 
так и голуби
кто смелей – наклевался
несмелые гулят на соседней платформе
 

* * *

 
отменили опять электричку
молча или ругаясь
снова ты опоздал
 

* * *

 
вот так бы ехать и ехать
то-то было бы времени
писать стихи!
 

* * *

 
полчаса до вокзала
полчаса в электричке
а дальше – как Бог положит…
 

«Сказать: «Только ты», – и солгать…»

 
Сказать: «Только ты», – и солгать,
Так же как «Навсегда»
Так же как «Никогда».
 
 
Только б не обещать:
Сиюминутны слова.
Знойная солнечная печать
Иронии опечатывает уста.
 
 
Весенняя круговерть –
Томно кружится голова –
 
 
Всем, одолевшим смерть,
Дорога в лето пуста.
 
 
Never say never –
Равно и «Навсегда».
 

«Метаться по городу…»

 
Метаться по городу
без смысла
без цели
торопиться
не зная куда
и зачем
кружить по улицам
натыкаясь на тупики
и чужие чужие чужие
лица.
 

Другу

С.С.

 
Как нежный ирис,
Ты лелеешь стих,
Изяществом сравнившийся с фламинго,
А сам – лохматый длинноносый динго –
Опять молчишь,
Лишь на меня ворчишь.
 

«Я не такая, как ты хотел бы…»

 
Я не такая, как ты хотел бы,
И не такая, как сама бы хотела.
Так в случайном своём отраженье
Не всегда себя узнаёшь,
Спотыкаясь глазами о незнакомку.
 

Сереже

Сереже

 
Я что – так выгляжу, что краше в гроб кладут?
 

* * *

 
Ты про любовь? Не верь – пройдёт и это!
 

* * *

 
Как голубеют тучи в белом небе!
 

В лето от рождества Христова

Декабрь 2003

 
Не могу я об этом писать стихи,
Потому что стихи – слова:
Как их громко ни крикни – они тихи
И за взрывом слышны едва.
 

Плач

 
Небо скорбит. Тучи грозятся,
Рыдают слезами злыми:
Сегодня стране прощаться
С детьми своими.
 
 
Прощаться с их жизнями,
Надеждами и мечтами,
С будущим, уничтоженным
В школьном спортивном зале!
 
 
Как пережить нам смерти
Страшные эти?
В трауре вся Россия,
Когда хоронит Осетия!
 
 
Как выказать гнев и горе
Что душу переполняют?
Слова застревают в горле –
А сердце власть обвиняет.
 

6-9 сентября 2004 г.

Поминание

 
Семь раз по семь дней
почтили люди память
детей ушедших,
Семь раз по семь дней
пекли хозяйки
скорбные пироги,
И чистую воду подолгу
на землю сырую
лили,
Чтобы воды, наконец,
дети напиться
могли.
И во дворе, на асфальте, мелом
рисунок детский:
Маленький человечек –
и над головой
слова
(Прямо как в старой песне):
Мир
Солнце
Небо
Дети
Мама
Вода
 

Беслан-Кисловодск, 10-25 октября 2004

Прикосновение к теме

 
Всё сквозь себя пропуская –
Прочувствовать изнутри
И всем рассказать: я – такая,
А ты – такой, посмотри.
 
 
И оголёнными нервами
Чужую транслировать боль –
Господи! Я не первая,
Кто одаряем тобой!
 
 
Поэты – заложники сердца
И проводники страстей.
Около них погреться –
Не соберёшь костей!
 
 
В пламя безумных закатов
Стремительно ты ворвись –
Этого дня утратой
Не прекратится жизнь.
 
 
Все живые потери
Можно перетерпеть, –
Но растворились двери,
Несущие страх и смерть.
 
 
Не загородишь собою,
Руками не убережёшь…
Оборванною листвою
Души летят под дождь.
 

«Снова горы напудрились снегом…»

 
Снова горы напудрились снегом,
Неизбывной тоскою даря.
Снова еду и еду, и еду –
По сегодняшний день с декабря.
 
 
Снова день догоняю вчерашний,
На прошедшее оборотясь,
Снова страх этот, страх непустячный,
Я гоню, про себя матерясь.
 
 
Прорастают деревьев скелеты
На заснеженных горных боках,
Неполученные ответы
Замерзают в их чёрных руках.
 
 
И под серым приспущенным небом,
По напившейся кровью земле
Снова еду и еду, и еду…
Как же быстро всё тонет во мгле!
 

«…И никогда зима не кончится!..»

 
…И никогда зима не кончится!
Снег воцарится на земле,
И вечных сумерек бессонница
Печать оставит на челе.
 
 
Замёрзнут голые деревья
Под тусклым светом стылых звёзд…
Не верю я, никак не верю
В оттаявшие льдинки слёз!
 
 
И Каю Герда не спасительна –
Своё осколок завершил.
Боль – несомненна,
жизнь – сомнительна,
Как всё, что снег запорошил.
 

«Люди умирают некрасиво…»

 
Люди умирают некрасиво:
Корчась, задыхаясь и хрипя.
Люди умирают от бессилья
Защитить свою страну, свой дом, себя.
 
 
Люди умирают… Эко диво!
Всё равно – когда-то умирать!
Сморщилась, как высохшая слива,
Нашей светлой жизни благодать.
 

«Мягким илом укроет, залепит глаза…»

 
Мягким илом укроет, залепит глаза –
Станет мягко, тепло, покойно…
Ну с чего вы решили, ну кто вам сказал,
Что я жизнью своей довольна?!
 

«Всё глубже и глубже тону…»

 
всё глубже и глубже тону
из трясины совсем не тянут
обиженные взгляды родных
 

«Ветра натянутая струна…»

 
ветра натянутая струна
между сердцем и небом трепещет
долго и тонко поёт,
что уже ничего… никогда…
 

«По сусалам ей – чтоб не мечтала…»

 
По сусалам ей – чтоб не мечтала,
Никого на помощь не звала,
Чтобы голос с нежностью металла
После всех бессонниц обрела!
 

«Расползается лохматое Солнце…»

 
Расползается лохматое Солнце
Размытым пятном акварели,
Не греет и светит
Мрачным
Тревожным светом –
Скоро развалится на куски светило.
И все мы умрем.
 

Плач

 
Выпивает женщину работа,
Иссушает душу ей до дна.
Возвращается с работы кто-то –
Только не жена.
 
 
Мысли спотыкаются устало,
Чувства в кучку не собрать никак –
На перроне пыльного вокзала,
Тусклая, как стёршийся пятак.
 

«Это лицо зелёное…»

 
Это лицо зелёное
в зеркале – не моё.
Эти повисшие руки,
покорные губы,
глаза усталые –
не мои.
 
 
Никто не заметил подмены.
И я с отчаяньем наблюдаю
откуда-то издалека:
она –
за меня –
доживает.
 

«Словно и не со мной…»

 
Словно и не со мной –
было да сплыло.
И сиреневою весной
в лёд застыла.
Слышу всё, и смотрят глаза,
только надо ли?
Всё про всё тебе рассказать
не заладилось.
 
 
Надоедливый дождь рябит
запорошено,
Непогода в меня глядит
заморожено.
Я присяду на уголок,
как на паперти, –
протяните мне пятачок
доброй памяти.