Текст книги "Первая леди ночи. Серия «Истории любви»"

– Да уж, – отметил я, – круг проблем обширен.

– А вы, я так понимаю, по основной профессии…

– Экономист, если не вдаваться в подробности.

Ева кивнула, как бы подтверждая, что так и думала, и посмотрела куда-то за мою спину. Я тоже оглянулся и увидел, что на сцену вышла певица в длинном до пола платье фиолетового цвета. Я знал, что тут не бывает развлекательных программ, но по каким-то дням выступали джазовые или психоделические команды. Кроме певицы на сцене уже стоял за инструментом клавишник, и сидела на высоком стуле скрипачка.

В это время музыка, до сих пор играющая в зале, смолкла. Посетители стали оглядываться на сцену. Лишь некоторые были так увлечены самими собой, что не обращали ни на кого внимания.

– Судя по всему, – предположила Ева, – сейчас будет что-то очень лиричное.

Я пожал плечами и развернулся обратно. Она продолжала разглядывать выступающих, а я вновь наполнил бокалы вином. В мерцающем свете свечей оно буквально искрилось и переливалось разными оттенками: то становилось алым и почти прозрачным, то темнело и походило уже на густую кровь.

Засмотревшись на эту красоту, я не заметил, как солистка начала петь. Первые строки песни были настолько осторожными и хрупкими, как будто певица еще не решила, что будет петь. Ее голос буквально лился рекой, завораживая настолько, что абсолютно все в зале вдруг замолкли и обратили взоры в сторону сцены. Голос ее оказался довольно низким, а я примерно через минуту поймал себя на мысли, что не только не понимаю слов, но и не могу понять, отчего. Настолько слова перетекали из одного в другое. И лишь различив слово amore, стало понятно, что девушка поет по-итальянски.

Ева слушала солистку, подперев голову рукой. И где-то сзади меня голос все набирал силу, и пение становилось все более чувственным.

– Талантливая девушка, – тихо сказала Ева, по-прежнему не отрывая глаз от сцены. – Петь так, чтобы было понятно без слов, дано не всем.

– А о чем она поет? – задал я вопрос, хотя не сомневался об ответе.

– О любви, конечно. Я вообще-то не очень люблю такую музыку, но как-то уж искренне она поет.

Действительно, музыка увлекала за собой в какие-то неведомые мне доселе дали, а время как будто замедлило свой бег. Мы говорили обо все на свете, хотя конечно беседа наша не была очень содержательной. Скорее наоборот, я так и не узнал ничего интересного из ее жизни. Как у всех малознакомых людей, тем для разговоров было много, а Ева оказалась очень интересной собеседницей. И уже через некоторое время у нас обоих возникло ощущение, будто мы знакомы уже давно, но на некоторое время расставались и сегодня встретились вновь. Беседа лилась свободно, слова находились сами по себе, а смех ее был искренен и улыбки естественными. Ее глаза горели, вино в бокалах пылало пурпурным огнем, голос певицы на сцене обволакивал любовью и нежностью, так что казалось, будто она поет лично тебе, и не было никакого дела ни до чего и ни до кого. Я, пожалуй, первый раз за последние месяцы позволил себе полностью расслабиться и забыть на время о проблемах и делах. И видел, что первоначальная скованность у Евы тоже куда-то исчезла.

Конечно, мы больше разговаривали на темы нерабочего характера, я говорил Еве комплименты. Правда заметила, что первые два она всерьез не восприняла, а третий приняла как-то настороженно.

– Я что-то не так сказал? – осторожно поинтересовался я после очередного комплимента, на который она отреагировала удивлением, хотя мне могло и показаться. Каким-то странным мне казался этот вечер, и я обычные вещи воспринимал как определенные знаки.

– Да нет, что вы. Вам, наверное, показалось, – поспешила успокоить меня она.

– Ева, – я накрыл ее ладонь своей, – я думал, мы с вами можем быть достаточно откровенными.

– Правда, все нормально. Ну, просто я не очень люблю все эти хвалебные речи. Точнее, я им не верю.

– Комплиментам или мужчинам, которые их говорят? – Спросил я, полагая, что она оценит вопрос как шутку.

– Вообще-то мужчинам. Что во мне есть хорошего, я итак знаю. – Она засмущалась и быстро добавила: – Но не в вашем случае. То есть вам я почему-то верю.

Странно, что она не перевела все в шутку и ответила серьезно, хотя я был уверен, что она поняла меня правильно.

– Если принять поговорку, что женщина любит ушами, за аксиому, значит, я исключение из правил, – она грустно улыбнулась. – Я не очень верю словам, больше доверяю глазам.

– И что же говорят вам мои глаза?

– То, что ваши глаза согласны с вашими словами.

– Знаете, Ева, – сказал я ей тогда, осмыслив услышанное, – я первый раз встречаю девушку, которая настороженно относится к комплиментам даже по поводу своих деловых качеств. Тогда, наверное, за всякие сальные шутки от вас вполне можно получить по лицу.

Ева пожала плечами.

– Ну почему же. Они хоть правдивы и прямы. А то скажут про красивые коленки, и поди догадайся, что за этим стоит.

– А что, под «красивыми коленями» можно понять что-то еще?

– Разумеется.

Я опять удивился, но виду не подал.

– Ну, тогда позвольте сказать, что у вас потрясающе красивые пальчики с изумительными ногтями, и я бы их с удовольствием перецеловал.

Сам не знаю, зачем я это тогда сказал. Она интересная женщина, но, наверное, была бы права, если бы встала и молча ушла. Все-таки я ее начальник и не должен позволять себе такие вещи. Или наоборот, как раз из-за этого она бы в любом случае не ушла.

Что я хотел показать своими словами? Абсурдность ее слов? Желание проверить их на практике? Не знаю.

А она… Она неторопливо убрала свои руки подальше от моих глаз и с интересом посмотрела на меня. Мне от одного этого взгляда уже стало неловко, но то, что она потом сказала, просто лишило меня дара речи.

– Мне очень приятно, что вы видите во мне не только коллегу, но и женщину. А так как мы не на работе, это вполне естественно, поэтому не стоит мучить себя.

Максим встал и нервно заходил по комнате, собираясь с мыслями. Потом подошел к окну и, спрятав руки в карманах, постоял так несколько минут. Наконец развернулся и взглянул на сидящую в углу девушку.

– Как я уже сказал, какое-то время я просто сидел и чувствовал себя юнцом, первый раз пришедшим на свидание со взрослой дамой. Все приходящие мне на ум слова и фразы казались никчемными и неестественными, и произнести их значило второй раз упасть в ее глазах. А я итак, наверное, предстал перед ней не в лучшем виде, если она понимала меня лучше меня самого. Дернул же меня черт ляпнуть про ее пальчики, покрытые серебряным лаком. Лучше бы молчал и пялился на них в свое удовольствие.

Я даже пожалел, что отключил телефон. Он меня не раз выручал, когда в переговорах нужна была пауза, чтобы просчитать варианты или оттянуть какие-то моменты.

Когда тянуть больше было некуда, я все же заставил себя произнести:

– Прошу извинить меня, если я опять что-то не так сказал или обидел вас своими словами. Вы очень перспективный сотрудник в нашем Центре, интересный собеседник и просто молодая привлекательная девушка. А ладони у вас на самом деле очень красивые. Ну и все остальное я сказал, чтобы вы не гадали, что я имею в виду на самом деле.

Она меня поняла. Не могла не понять. Правда, тогда я не знал, что по-другому просто и быть не может. Теперь знаю. Только ее уже рядом нет. А тогда она засмеялась, и ее смех показался мне звоном колокольчиков. В нем не было ничего осудительного, и когда я это понял, то тоже улыбнулся.

– Вы знаете, я сегодня у девчонок журнал какой-то дамский смотрела, так там написано, что флиртовать со своим начальством очень опасное дело, а к флирту со стороны шефа нужно относиться настороженно, а еще лучше его вообще не допускать. Вот я и думаю, сколько же каждый из нас сегодня пунктов корпоративной этики нарушил?

Вот тут я уже задумался серьезно, ведь я действительно никогда не позволял ни себе, ни другим ничего подобного и об этом я уже говорил, но сегодня… кроме как флиртом это ничем не назовешь. Вот так вот легко я прокололся по собственной глупости.

– По-моему, вы в очередной раз поставили меня в неловкое положение, – с трудом выдавил я.

– Ну почему же, вы могли просто отвести меня домой, или уходить от тем, кажущихся достаточно «скользкими», а сейчас могли строгим голосом пригрозить мне, чтобы я не распускала язык и вообще вела себя прилично. И тогда уже я оказалась бы в неловкой ситуации.

Мелодичная и экспрессивная музыка, только что казалось обитавшая где-то под потолком, вдруг стала опускаться вниз и плавно стелиться у ног подобно клубам искусственного дыма. Она завлекала и мешала думать.

– Я думаю, если бы вы видели, что я готов грубо вас оборвать на полуслове, то не стали бы говорить подобное. А вообще вы конечно правы, лично я сегодня совершаю глупость за глупостью, осталось только выпить с вами на брудершафт и станцевать пару вызывающих танго.

– Ну, – протянула Ева чересчур серьезно, – танго это, пожалуй, слишком, а вот выпить можно.

– Вы думаете, спасти положение уже невозможно? – тоже наигранно серьезно спросил я.

– Однозначно, – она даже головой тряхнула, чтобы убедительнее казалось.

Я вздохнул с сожалением, пытаясь, правда, сдержать улыбку.

– Ну, тогда давайте выпьем.

Я взял один бокал, а второй протянул Еве.

– Давайте за то, чтобы стереотипы и мифы никогда не мешали нам в нашей жизни.

Я кивнул, точно так же, как несколько секунд назад это сделала она.

Мы осторожно приблизили наши бокалы. Музыка продолжала играть, а певица петь. В глазах Евы откуда ни возьмись появились веселые чертики, и вообще от нее исходило какое-то сияние. Бокалы столкнулись, не издав ни звука, но движение не прекратилось. Они продолжали двигаться по касательной, как будто прилипли друг к другу. В итоге наши руки просто-напросто переплелись. Будто так и должно быть. Продолжая смотреть друг другу в глаза, как будто играя в детские «гляделки», мы все-таки выпили на брудершафт, для чего пришлось наклониться достаточно близко. Ее лицо находилось очень близко, вино казалось просто волшебным, музыка по-прежнему волнующей, а в голове было на удивление пусто. Думать расхотелось вовсе.

Дальнейшее помню не то чтобы смутно, но как-то.… Это было состояние почти эйфории, вино ударило в голову, а ее губы оказались мягкими и податливыми.

– Неплохо, – прошептала она, отстранившись.

Мы, кажется, еще выпили и много смеялись. Потом я заказал такси и отправил ее домой. Потом сам поехал домой, и никто меня в тот вечер по дороге не остановил.

В общем, первым ощущением на следующее утро было ожидание. Предчувствие чего-то светлого и приятного. Это было чувство первого утра отпуска и легкой влюбленности одновременно. Я открыл глаза и долго просто лежал, купаясь в приятных ощущениях.

В голове было светло до тех пор, пока я в подробностях не вспомнил вчерашний поздний ужин. На смену эйфории пришла неловкость. Как прикажете вести себя после всего этого? Кто знает, как произошедшее отзовется. Все-таки я действительно плохо знал Еву. Конечно, она показалась рассудительным и надежным человеком, но кто знает, не было ли у нее далеко идущих планов? Она еще совсем молодая и, поддавшись случайному порыву, вполне может поделиться новостью с коллегами. А уж оправдание себе она найдет с легкостью.

Я рассуждал примерно в таком духе, пока на меня не накатило очередное озарение. Я с удивлением подумал, что действительно первый раз отступился от своих правил и принципов. И при этом, я даже сейчас ничего не стал бы менять в произошедшем. Мне действительно не о чем было сожалеть. Более того, мне было абсолютно все равно, какое впечатление я произвел на нее своими глупостями. Просто в следующий раз надо обязательно взять реванш и показать, что и я далеко не так прост, как могло показаться. Иначе не стоял бы на таком высоком посту.

И все-таки это было чертовски приятно. И забавно. В то утро я был совсем не против небольшой интрижки, как говорится, «не отходя от станка».

Глава 2

Когда я в первый понедельник после вечера той знаменательной среды появился в офисе, меня ждал сюрприз. На моем столе лежало заявление об уходе. Нет, не Евы, а ее непосредственной начальницы Татьяны Валентиновны, о которой я уже упоминал. Объясняла она все крайне просто. Ее брат год назад перебрался в Москву, и она теперь тоже собирается туда переезжать. Тем более новое место работы ей уже подыскали.

– И я об этом узнаю только сейчас? – спросил я, качая головой, когда она появилась у меня в кабинете.

– Я не хотела говорить, пока все не решится, – улыбнулась Татьяна.

– Да уж, сделала ты мне сюрприз. И когда уходить собираешься? – поинтересовался я.

– Недельки через две.

Я мигом помрачнел, подумав, что мне придется за такой небольшой срок найти нового начальника.

– Документы у меня все в порядке, осталось только кое-что доделать.

– М-да, я даже представить себе не могу, кого можно поставить на твое место. По-моему, никто лучше тебя не справится.

– Я тоже так думаю, – улыбнулась Таня, но тут ее лицо стало серьезным. – Знаешь, я хоть не имею права влиять на твое решение, но хочу дать совет: чужой человек, даже самый квалифицированный, не лучшая кандидатура.

– На счет «не имею права», ты это зря, мы с тобой давно друзья, и тебе видней, конечно. Но тут ты права. А скажи, у тебя в отделе есть, кого повысить? Помощницу твою, Лидию Сергеевну, например?

Ни секунды не задумываясь, Татьяна покачала головой.

Я вздохнул. Было над чем поломать голову.

– Ну ладно, – сказал я, наконец, – время на раздумье у меня еще есть. Расскажи лучше, как брат в Москве устроился.

– Ну, он же на москвичке женился, так что проблем никаких не было. Фирму они открыли и того раньше. Он ведь у меня просто ас автомобильного дела. А она отличный бухгалтер и юрист в одном лице. Да и брат ее двоюродный, похоже, не последний человек в городе. Да, не встреть он тогда Ольгу, ничего бы этого не было. Тем более здесь. А так они набирают обороты, уже ищут новые помещенья, контракты всякие. Можно и мне теперь к ним перебираться. Да и семью пора создавать, дочь поднимать на ноги.

– Представляю, им всем сейчас только самое лучшее подавай. Но хорошее образование действительно многое значит. Она у тебя еще не определилась, какую специальность хочет получать? Все-таки скоро школу заканчивает.

– Мы с ней еще думаем. Решили провести сначала разведку боем. Она у меня девочка с характером, ей как у всех не надо. Так что МГУ она отбросила сразу.

– Не знай, не знай, передумает еще.

– Посмотрим. Ладно, я побежала, надо позвонить еще кое-куда.

– И все-таки, Татьяна, – остановил я ее, когда она уже стояла в дверях, – кого бы ты хотела видеть своей преемницей?

Татьяна немного помялась, что вообще-то ей было не свойственно, и сказала:

– Ну, есть у меня в принципе одна кандидатура. Только не знаю, как ты к ней отнесешься. Мне кажется, что…

– Максим Николаевич, к вам посетитель. – В дверях появилась голова моей секретарши, и Татьяна поспешила удалиться, так и не предложив мне ни одной кандидатуры.

Уже через полминуты в кабинете появился член местной Госдумы, еще неделю назад изъявивший желание встретиться со мной. Что ему надо бы, я понятие не имел и теперь терялся в догадках. Не часто мне приходится беседовать с депутатами. Точнее, ни разу не пришлось, что еще больше меня напрягало. Хорошо, Лена сообразила, что гость важный и быстро принесла нам горячий кофе и немного пышных булочек.

А с Татьяной на тему преемницы мы больше не говорили. Она бы и дальше молчала, если бы я сам не зашел к ней.

Но стоило мне покинуть свой кабинет, как я наткнулся на существо женского пола. На меня тут же обрушился поток извинений, всхлипываний и жалоб на свою неосторожность, рассеянность, несчастную судьбу и еще черт знает чего. Пока девушка жаловалась на жизнь, я успел разглядеть ее. На вид ей было лет 25, но вполне могло оказаться меньше: непримечательная внешность и несчастный вид здорово старят.

– Наверное, я зря пришла сюда, – испуганно сказала девушка. – Для чего все это?

– Ну что вы, – поспешил уверить ее я. – У нас работают первоклассные специалисты. Они помогут вам справиться с любой проблемой.

А сам подумал, что ее привела сюда не трудная жизненная ситуация, а скорее собственные комплексы.

– Не знаю, стоит ли отвлекать таких… занятых людей. – Под «занятыми» она явно подразумевала «успешных и красивых». – Я, пожалуй, лучше пойду. Я не достойна таких как вы, – тихо пробормотала девушка себе под нос и чуть не пустилась в бега, но я ее вовремя схватил за руку. На нее это подействовало. Она остановилась и стала смотреть на меня огромными круглыми глазами. Да, она явно моложе, чем выглядит.

– Вы к кому-нибудь записаны? – поинтересовался я, стараясь, чтобы мой голос по возможности звучал убедительно.

Она кивнула.

– Меня должна принять… – она глянула в бумажку, которую, оказывается, все время держала в руке, но читала фамилию с минуту, видимо, буквы плясами перед глазами, хотя я был вполне уверен, что эту самую фамилию она уже успела выучить, – Ева Коваленко.

Бумажка, а вернее листок из блокнота, был изрядно помят, что натолкнуло меня на мысль, что как минимум минут 20 она стояла пред входом в наш Центр, но не решалась войти.

– А она не…? – с надеждой хотела меня о чем-то спросить девушка, но не успела. Откуда-то из-за угла выскочила сама Ева, кивнула мне как старому знакомому и хотела пробежать мимо, но тут же остановилась, глянула на девушку и строгим голосом спросила:

– Капитолина?

Девушка испуганно кивнула, а Ева тут же радостно заулыбалась и защебетала:

– Капитолина, дорогая, я вас уже неделю жду. Пойдемте в мой кабинет, поговорим, расскажете, каково это быть абсолютно свободной и ни от кого не зависящей девушкой. Я так вам завидую.

Я немного удивился. Впечатление такое, будто она говорила все это, по меньшей мере, герцогине или незамужней миллионерше.

– Пойдемте, пойдемте. Попьем кофе. Вы ведь не спешите?

Ева подхватила под руку Капитолину, еще раз кивнула мне и повела обалдевшую девушку к себе.

Подивившись методами психотерапии, я направился к Татьяне. Она что-то печатала, но, увидев меня, тут же убрала руку с клавиатуры и пошла сама заваривать кофе.

– Да я ненадолго, – попытка остановить ее оказалась напрасной. Татьяна только рукой махнула.

– Кстати, я тут девушку одну встретил у нас в коридоре и, …в общем, я не знал, что Ева… не помню ее фамилию, до сих пор работает с клиентами. Ты же ее перевела к себе? – довольно путано объяснил я.

– Ну да. Просто Капитолина, которую ты встретил, довольно тяжелый случай, неудачная попытка суицида, навязчивые идеи и все такое.

– Мне кажется, неудавшихся самоубийц в психиатрических клиниках лечат?

– Ну да, только ее обнаружил отец, мой знакомый, и попросил помочь. А такие случаи Ева, она, кстати, Коваленко, берет с удовольствием и замечательно подбирает приемлемые методы.

– Да уж, методы, действительно, интересные.

– Я же чисто теоретик. А она к тому же прекрасный практик.

Татьяна поставила предо мной кружку с дымящимся кофе и тарелку с круассанами. По сложившейся традиции, она всегда заваривала мне кофе собственноручно и все равно ставила печенье и пирожное, зная, что я не люблю сладкое. Вот и сейчас она предлагала мне попробовать свежие круассаны.

Поболтав немного о делах, о планах, я перешел, наконец, к делу:

– Я, собственно, пришел вот за чем. Когда мы с тобой говорили о кандидатуре на твое место, мне показалось, что ты намекала на то, что у тебя все-таки есть кто-то на примете. Не хочешь поделиться?

Татьяна внимательно посмотрела на меня и спросила:

– А ты уже нашел человека?

– Нашел. Хороший специалист, опытный и не совсем чужой человек. Мне его предложил Володя Санников, один из наших акционеров. По негласному правилу, кандидатуры акционеров рассматриваются в первую очередь, сама знаешь.

Татьяна поморщилась.

– Но ты не говоришь, кого хочешь видеть на своем месте! – начать закипать я.

– Ева Коваленко, – не глядя на меня, четко произнесла Таня.

– Я не понял. Что Ева?

– Я хочу видеть ее на своем месте.

– Что? – я поперхнулся кофе. – Ты в своем уме? То есть извини, конечно, за грубость, но это же… бред какой-то.

– Почему бред? – поинтересовалась Таня, закуривая. Я вообще-то никому не разрешаю курить на рабочем месте, но сейчас даже не обратил на это внимание. – Чем она не устраивает лично тебя?

– Ну какой из нее начальник? Да она работает у нас меньше года.

– И что? – резонно заметила Татьяна. – В конце концов, кто из нас лучше знает ее? Сомневаюсь, что ты хотя бы раз разговаривал с ней. Как ты можешь судить, справиться ли она с этой работой?

Если бы все было именно так, как она сказала, ответить мне было бы нечего. Но, немного зная эту Еву, я никак не мог представить ее в роли начальника.

– А что она сама думает по этому поводу? Ты ее мнение спрашивала?

– Пробовала ненавязчиво поинтересоваться.

– И что она?

Татьяна опять поморщилась. По-моему, это входит у нее в привычку.

– Решительно отказалась.

Если честно, я облегченно про себя вздохнул.

– Ну, вот и отлично. – Я не торопясь допил кофе и поднялся. – Спасибо за кофе. Я думаю, ставить человека на такое ответственно место без его согласия, по крайней мере, не красиво. Разве не так?

– Ты конечно прав. Но я буду спокойна, только если на моем месте будет она.

Я так и застыл. Это уже был ультиматум. Вот значит как? Я резко развернулся, но в дверях все же остановился и спросил:

– А может она твоя родственница? Или за нее тоже кто-то попросил?

Не дожидаясь ответа, я вышел, хлопнув дверью. Девчонка в приемной, ее секретарша, удивленно приподняла брови.

Я шел по коридору в свой кабинет и думал о том, что сейчас в лучшем случае полцентра узнает, что мы повздорили. А в худшем…

Не дойдя до кабинета нескольких шагов, я опять резко развернулся и пошел в обратную сторону. Спустившись на этаж ниже, я стал заглядывать подряд во все комнаты для приема посетителей и в четвертой обнаружил Еву с Капитолиной. Они болтали, попивая чай. Вернее говорила Ева, а девушка заглядывала ей в рот и ловила каждое слово.

– Ты подумай сама, у тебя есть возможность не просить, чтобы тебя взяли на работу хоть куда-нибудь, ты наоборот можешь сама выбирать фирму, которая тебя больше всего устроит. Понимаешь, не они должны тебя выбирать, а ты их. Разве это не здорово? Ты посмотри, я сейчас завишу здесь от многих вещей: от зарплаты, от начальницы, от коллег, от самой работы, от шефа, наконец. А ты свободная. Ты просто должна подумать, хочешь ли ты работу близко от дома или нет.…Кстати, какого пола ты хочешь себе начальника?

– Что?

– Ну, шеф должен быть мужчина или женщина?

– Не знаю, – кое-как промямлила Капитолина. – Женщина, наверное.

– Почему именно женщина?

Тут бедная девушка совсем растерялась.

– Ну,…кто будет.

– Нет уж, голубушка, так не пойдет. С мужчинами, между прочим, работать легче. А какого цвета стены ты хочешь в своем кабинете?

Девушка подняла на Еву глаза, полные непонимания. На лице отразилось замешательство. А я вдруг попробовал вспомнить, какого цвета обои в квартире моей мамы. И с ужасом понял, что не помню. Голубоватого оттенка какого-то, но конкретно…

– В общем, давай договоримся так: с завтрашнего дня по утрам не меньше 10 минут ты будешь думать, какой цвет тебе хочется видеть в своем рабочем кабинете. Например, завтра ты представляешь себя, окруженной зеленым цветом, и ищешь в этом достоинства и недостатки. Одним словом, ищешь наиболее приемлемый для себя оттенок, договорились? А на следующее утро просто меняешь цвет в своем воображении.

Я осторожно прикрыл дверь, радуясь, что меня не заметили. Пока шел до кабинета, задумался, а почему, собственно, год назад я оклеил квартиру светло-коричневыми обоями. Абсолютно дурацкий цвет, если подумать. А ведь до этого дня он меня нисколько не смущал. Да, конечно, как раз год назад мне стало как-то особенно паршиво, и опять же Татьяна посоветовала чем-нибудь заняться. Ремонтом, например. Я остановился на смене обоев. Чтобы совсем отвлечься от мыслей, делал все сам. Один. А обои купил, честно говоря, первые попавшиеся. Зато к концу ремонта всю дурь как рукой сняло.

Все это конечно замечательно. В смысле самоанализа. Но в роли начальницы я все равно Еву представить не мог.

Подождав самим же собой отведенные 10 минут, снова покинул кабинет. В коридорах, как специально, никого не было. Я опять спустился на этаж ниже и, глядя в противоположную сторону, прошел мимо кабинета, где должна была находиться она. Прошел ровно 5 шагов, и ноги перестали меня слушаться. Я развернулся, подошел к нужной двери и воровато заглянул в нее. А потом и вовсе спрятался за шкафом, как будто специально предназначенным для подслушивания.

Они беседовали о кино. Хотя точнее было сказать «болтали». Капитолина рассказывала о каком-то фильме, который, видимо, ее сильно задел. Несмотря на то, что она пыталась повествовать подробно и детально, я так и не понял, о какой картине идет речь. Слишком путано и даже бессвязно. Зато Ева, похоже, хорошо разбиралась в ее витиеватых фразах. По крайней мере, она тоже вставляла свои реплики, смеялась и задавала наводящие вопросы. При этом она болтала правой ногой, закинутой на левую. И даже со спины выглядела так, будто ей действительно интересно все, что касалось сидящей напротив девушки.

Я вдруг понял, что именно мне показалось странным в поведении Евы. К тому времени у меня сложился образ психолога, и образ этот был подкреплен практикой. Но сейчас он не находил никакого отражения в созданном Евой образе. Я никогда не видел работающего психолога или психотерапевта, который бы выглядел столь безмятежно, несерьезно и даже легкомысленно. Я по-прежнему не мог отвести взгляда от ее ноги, выписывающей в воздухе амплитудные движения. Это настолько не походило на правду, что я невольно испугался, представив на миг, что Капитолина сейчас это тоже поймет. Я подумал, а ведь она здорово рисковала, выбрав такой образ и стиль поведения, особенно учитывая, что знала, что Капитолина не есть легкий случай в ее практике. Девушка могла ей не поверить. Я бы не сильно удивился, если бы она вдруг сказала что-то типа: «Я к вам пришла с серьезными проблемами, а вам весело».

Действительно, Ева сейчас напоминала юную девицу, неделю назад получившую диплом и возомнившую себя современным Фрейдом. Ту самую, которая не встречала в жизни серьезных проблем, но думала, что легко с ними справится, если возникнет такая необходимость.

Осознав все это, я, наконец, оторвался от ее затянутой в чулок ноги и хотел выйти из кабинета, но ее вопрос, обращенный к Капитолине, заставил меня вновь обратиться в слух.

– Слушай, – спросила она, на полуслове оборвав девушку, – а какого цвета на тебе сейчас белье?

То, что она интересовалась этим не из праздного любопытства, я понял потому, что Ева перестала качать ногой и даже как-то выпрямилась.

– Что? – испуганно спросила девушка.

– Ну, какого цвета трусы на тебе сейчас надеты?

Девушка пару раз открыла рот, но так ничего и не сказала. Ей было абсолютно непонятен такой вопрос (как, впрочем, и мне), а всего непонятного Капитолина, по всей видимости, просто боялась. И глаза ее вновь перестали блестеть, а шея втянулась в плечи.

– Белые, – наконец прошептала она, медленно покрываясь краской. Но в самом невыгодном положении оказался, конечно, я. Какого черта приперся? Не хватало еще, чтобы меня именно в этот момент и обнаружили.

– Почему? – спросила тогда Ева.

Да уж, если бы Капитолина узнала, что я слушаю их разговор, то сразу побежала бы вены себе резать. Теперь мои щеки начали наливаться краской, но уйти уже был не в силах. Я не был готов слушать женские разговоры о столь интимных вещах. Но проклятое воображение вместе с памятью уже решало два вопроса: какого цвета белье на мне самом и скажет ли Ева, что надето на ней? К счастью, я больше ни о чем не успел подумать, ибо Ева продолжала.

– Почему не черные, например?

– Нет, вы что? – даже испугалась Капитолина, – У меня черных нет.

– Почему? – снова спросила Ева. – Слишком вызывающе?

– Ну, темные слишком.

– А красные? – продолжала спрашивать Ева, чем окончательно поставила меня в тупик. Господи, да какая ей разница?

И тут я сделал для себя еще одно открытие. Вернее, даже два. Одним из них было то, что с Капитолиной кто-то уже явно работал. А вторым было вот что: я периодически бываю в нашем филиале, ведущем непосредственную работу с клиентами, и вижу нуждающихся в помощи и там, и здесь два раза в неделю, когда наши двери открыты для всех. И недавно пришедшие мужчины и женщины, особенно женщины, как капли походят друг на друга. Они все обычно бывают в темных, унылых и совершенно бесформенных одеждах. И даже если приходят небедные дамочки, вещи все равно смотрятся на них неестественно. А Капитолина, несмотря на испуганный вид и неуверенность в себе, была одета в светлые фирменные вещи. Причем одевалась она явно без чьей-то помощи и чувствовала себя в этой одежде комфортно. Ведь не зря же психологи уделяют такое пристальное внимание цвету.

Теперь становилось понятным, почему Ева рискнула использовать именно такой стиль поведения. До меня это дошло только сейчас, а она мгновенно оценила обстановку и приняла решение.

– Понимаешь, Капитолина, красный – это не только цвет страсти и агрессии. Это цвет уверенности. Поэтому даже если ты просто наденешь белье красного цвета, то будешь чувствовать себя гораздо увереннее. Поверь мне. Красное белье поможет тебе постоять за себя, почувствовать себя сильнее.

Я громко хлопнул дверью у себя за спиной и решительным шагом направился к девушкам. Обе сразу замолчали и подняли на меня глаза. Ева незаметно убрала ногу за стол.

«Далась мне эта нога», – подумал я, но вслух сказал другое.

– Извините, что помешал. Вы уже, наверное, знаете, Ева…

Черт, я совершенно не подумал, что должен обращаться к ней по имени – отчеству. Какое же у нее отчество? Досадуя на себя за то, что так получилось, я продолжил, надеясь, что в глазах Капитолины пауза не выглядела заминкой.

– …что от нас уходит Татьяна Валентиновна. Вы ей помогите, пожалуйста, закончить необходимые дела, отчеты…

– Отчеты мы уже подготовили, не волнуйтесь.

– А…?

– Бумаги тоже привели в порядок. И план на будущий квартал я почти закончила.

– Ясно, – пробормотал я.

Куда уж яснее. Таня уже фактически передала ей все свои обязанности. И в курс дела давно уже ввела.

Я развернулся, чтобы уйти, но потом передумал.

– Да, кстати, не забывайте, что в три у нас совещание… – И выразительно посмотрел на Еву. Почувствовал себя мальчишкой, ей богу. Никакого совещания у нас не было, и быть не могло. Она это знала.