Текст книги "Угнетенные: Побег"

Глава 5

На следующий день должен был состояться праздник, организованный правительством. Как я писала ранее, наше правительство состояло из огромного множества людей. Так произошло из-за того, что все страны объединились в один город под названием Колония. В итоге ближние к властям бывших стран объединились в единый аппарат власти. Как говорится: «Сколько людей – столько мнений», конечно же они спорили из-за всяких пустяков. Сформировавшиеся в давние времена фашизм и национализм определяли настроение в правительстве. Одни были авторитетными, а другие униженные и забитые первыми. Более активной была супружеская пара Хопп: Бенедикта и Себастьян, поэтому они единственные, кто остался в живых…

Нас не просвещали в дела правительства, все держалось в строгой секретности, не было журналистов и корреспондентов как в давние времена. Мы были обычными глупыми рабочими, которые работают лишь для того чтобы, жить и каждый день, отсчитывая дни на календаре до праздника, так и не понимать, почему после дня наступает ночь и после ночи – день. Зачеркивали цифры в календаре и все ждали с необыкновенной радостью этот глупый праздник, чтобы наконец повеселиться и набить голодное пузо. Какая ограниченность!

Господи, а я знаю, что ты близко, почему ты раньше не вразумил своих рабов? К чему все это, что творится на земле? Какая же это поверхность – Земля! Ведь есть что-то высшее! Здесь, наверху! Мы всего лишь жалкие пылинки! И уж ничем не хуже Бенедикты и Себастьяна. Просто две пылинки среди миллионов.

Честно говоря, не понимаю, почему мы боялись правительства. Может все дело во внешности?

У Бенедикты голубые, почти бесцветные глаза, словно они безжизненные. Волосы, а это единственное, что мне нравилось в ее внешности, каштанового цвета. Всегда ходит в строгих костюмах, сшитых рабочими специально для нее. Лицо у нее всегда серьезное и на нем очень редко можно увидеть улыбку. Но если и представится такой случай, все равно ты гадаешь, она сейчас улыбается или злобно ухмыляется? От нее так и веет холодом, пробирающим до костей. Голос будто бы ледяной, тон приказной и величественный.

Себастьян же, на первый взгляд кажется тряпкой перед ней. Будто он ее маленький, тявкающий под ногами песик, который смотрит только ей в рот. Но немного послушав его, можно понять, что он очень расчетливый, жестокий, аморальный псих! Волосы у него темные с проседью. Меня всегда удивляло то, что седых волос на его голове не становилось ни больше, ни меньше. Будто бы он и не стареет вовсе, застыл во времени. Глаза у него цвета мерзлого изумруда, будто бы в этом изумруде есть что-то синее. Ощущение, что огонь в его глазах, кто-то заморозил вместе с его сердцем. Ежегодно они устраивали праздник, для своих рабов, то есть для нас – рабочих. Правительственный аппарат приказывал накрывать большие столы, полных яств. Пока мы жадно набивали себя едой, они говорили о том «Божественном месте», которое они создали. Наверное, главной ежегодной фразой являлась: «Сегодня мы поговорим с каждым желающим и решим все ваши проблемы, чтобы ваше небо всегда было безоблачным!». Действительно в этот день мы могли подойти к кустосам и записать свое обращение правительству. Но естественно мало, кто это делал, так как все боялись кустосов и обходили их стороной.

Тем более мы ходим на этот праздник исключительно из-за еды, потому что она там в очень большом количестве и разнообразии, что в обычные дни нам недоступно.

Я до ужаса обожаю сэндвичи. Каждый раз, приходя туда, я искала исключительно только их. Вкус сэндвиче-е-ей… Ням! У меня всегда был отличный аппетит, что конечно естественно. При виде огромного стола у нас плыло и рябило в глазах и мутился рассудок. Обычно на один день у нас была краюшка хлеба.

Ах да! Что же я все про еду?! Самый главный плюс этого праздника – это то, что мы освобождались на 24 часа от работы. Что для нас было большим подарком!

Глава 6

С самого раннего утра мы с Элли были в хорошем настроении. Вся семья преобразилась, надев свои праздничные наряды, пропахшие сыростью и ядом от моли. Позже я узнала, что этот яд называется нафталин. В детстве я чуть не съела его, за что в первый и последний раз на меня накричал отец. Представляю, как он испугался за меня.

Мое платье было молочного цвета, приталенного покроя, которое я всегда бережно берегла от праздника к празднику. У всех рабочих был единый комплект одежды, выдаваемый государством на протяжении всей жизни. Единственное, что отличало нас друг от друга это цвета. И, конечно же, в эстетических целях, покрой одежды менялся с изменением возраста.

У нас с Элли было по комплекту, в который входило платье, праздничная обувь, рабочая повседневная форма, износостойкая обувь, теплая куртка.

Элли надела платье сиреневого цвета. Как же хорошо она тогда выглядела!

Наша мама Джанет в этот день выглядела как всегда лучше всех! Черные волосы волнами ниспадали на плечи и платье тускло зеленого цвета длиной чуть ниже колена, развевалось во все стороны. Когда мама зашла в комнату, Элли издала удивленный вздох. Мама засмущалась и потерла носком обуви об пол.

На папе были светлые штаны бежевого цвета и такого же цвета рубашка с белыми манжетами и черными пуговицами, застегнутыми, как всегда, до трех последних.

На бабушке было ее любимое платье, которое она испачкала на прошлом празднике. Пятно так и не отмылось. Бабушка очень долго переживала из-за этого. Ведь с этим платьем у нее было много хороших воспоминаний.

Когда бабушка увидела нас, то утерла глаза платком, а затем добродушно улыбнулась. Папа открыл дверь, и все мы двинулись по оживленным улицам, у всех людей были угрюмые лица, и это отличало нас от всех в этой толпе, и мы хоть как-то не смешивались с ней. Меня это даже забавляло, складывалось ощущение, что мы являлись единственной счастливой семьей в мире.

Глава 7

Мы уже подходили к площади. Там было уже куча народа, с поникшим видом, потухшими глазами и бледной зеленой кожей. Они были похожи на зомби из фантастических фильмов 2000 годов. Никто не разговаривал, все только жадно смотрели на полные столы еды, и лишь урчание животов прерывало тишину. Все ждали правительство. Они должны были появиться на сцене в телепортаторе. Раньше мы думали, что они думают о нас и этот праздник был напоминанием нам об этом. Оказалось, что не все так просто, да и эта куча еды, от которой ломился стол, была приманкой…

Маленькую сцену освещал свет прожекторов, от которого резало глаза. Дети начали плакать громко и болезненно, потому что стоять на изнуряющей жаре и ждать пока соберутся все, было очень тяжело. Мы привыкли к ней, но сегодня она была очень сильной. Большой экран на площади показывал +56 градусов жары. В этот день я вспомнила работу в цехе 435. За нами подошла еще куча людей, и мы оказались почти в самом центре рабочей массы. Все были словно законсервированы в банке.

Я посмотрела на Элли, она выглядела так, как будто не чувствовала жары. Элли не любила холод. Но жара ей была по душе. Со мной все было с точностью да наоборот. Я словно вяла от жары, растекалась и плавилась как воск. Мысли путались в голове и как будто частями исчезали, слышались только их отрывки, совершенно не связанные друг с другом. Ноги становились «ватными» и практически не держали меня на земле. И я словно тонкая березка качалась из стороны в сторону, и лишь прохладная рука старшей сестры держала меня на ногах. Как Элли не могла чувствовать этой жары?! Постоянно удивляюсь этому. А она в тоже время удивлялась тому, как я не ощущаю холода.

И вот мы увидели знакомые до боли силуэты. Все как по магическому заклинанию оживились и начали хлопать. Конечно, есть же всем хочется! К нашему удивлению из большого количества членов аппарата власти вышли только Бенедикта и Себастьян. Бенедикта подошла к микрофону и постучала по нему длинным красным ногтем. Раздался ужасный звук, который «резал» уши. Затем она начала говорить:

«Я прошу у вас прощения за наше маленькое опоздание. Но сегодня особенный день! Каждый год мы собираемся вот в такой семейной обстановке все вместе! И как мы говорим всегда? Сегодня мы поговорим с каждым из вас и решим все ваши проблемы, чтобы ваше небо всегда было безоблачным!». Она через силу улыбнулась, и ее улыбка была больше похожа на оскал бешеного и дикого зверя.

Глава 8

Праздник объявляется открытым!

Все бурно захлопали и большой людской волной двинулись к столу. Элли схватила меня за руку и потащила к столу. Потом она побежала куда-то и пропала в толпе. По-видимому, в ее поле зрение попали сладости. Я подошла в конец стола туда, где лежали сэндвичи и захватила в плен все тарелки. Кусая по маленькому кусочку, я стала наслаждаться вкусом, потому что это повторится только через долгий-долгий год, затем отложив сэндвич на тарелку, посмотрев на него печальными глазами, будто бы прощаясь с ним, я зачерпнула из миски какой-то сок с надписью «эсфито».

«Хорошо, звучит неплохо» – подумала я, поднося стакан ко рту.

«Ммм, и на вкус ничего, похож на обычный ананас» – сказала я тогда с какой-то иронией. Иногда нам удавалась съедать плоды с плантации, пораженные червем.

Было уже темно, но, повернув голову к другой половине стола, я увидела два огонька, которые смотрят на меня. Это был какой-то парень, облокотившийся на стол и смотревший на меня с широкой белоснежной улыбкой. Никогда я не видела такого счастливого человека ранее, не считая своей семьи.

Затем я обернулась обратно к столу, позабыв о ярких огоньках, которые прожигали меня.

Сэндвичи! Сэндвичи на тот момент волновали меня больше всего…

Через час я уже облопалась досыта. Казалось, что я съела огромный, раздувающийся камень. Я наконец почувствовала удовлетворение. Как всегда, неожиданно, перед нами появились голограммы.

Это была семья Хопп. Бенедикта кашлянула в микрофон, прикрепленный на этот раз, на ее сильно выглаженном пиджаке. Рядом с ней сидел Себастьян. Он с каким-то неестественным и неподвижным взглядом посмотрел вперед и, не отводя глаз, подтянул галстук обеими руками и такими же движениями вернул их в прежнее положение. Рабочие с надеждой уставились на сцену с лицами преданных псов.

Бенедикта коротко кивнула Себастьяну. Тот зеркально отобразил ее кивок и начал говорить: «Дорогие граждане! Я бы хотел сказать вам, что скоро вас всех ожидает переворот. До этого вы жили легко и безбедно. Но сейчас вы испытаете нечто новое!

И продолжила дальше Бенедикта:

– Я полностью согласна со словами своего мужа! Вас, видите ли, не устраивает, так как вы живете! Это еще только начало, – гадко ухмыльнулась она, – Вы же понимаете, что лучше уже стать не может. Все слишком запущенно. Что мы можем поделать, если Земля была такая изначально. Мы пытаемся облегчить вам жизнь и сделать ее лучше! Вы стали неуправляемыми, мы не можем неустанно следить за вами и расстреливать каждого нарушителя. Но мы попытаемся. Вас стало слишком много и каждый день вы совершаете странные поступки, за которые мы должны нести ответственность. Нет. Хватит. Вы все слишком расслабились. Постоянно отлыниваете от работы, болеете, вы постоянно чем-то недовольны! – нарастающая раздражительность голоса была четко слышна. – Вы не думали быть выше ваших природных инстинктов? Отдаться работе полностью. Работать неустанно. Мы даем вам слишком много. Может вы и праздник ежемесячный хотите?! А?

Толпа радостно завизжала.

– Ох, нет же! – притворно взволновано воскликнула она. – Это всего лишь шутка! – вдруг она начала смеяться скрипучим, писклявым смехом. И смех ее резко прекратился, и голос стал серьезным, грубым и устрашающим. – Работать! – прохрипела она. – Ваша главная функция. Безотказность и подчинение, качества вашего характера. И ничего больше! Поняли? – заорала она. Люди ахали, – продолжай Себастьян, – наигранно мягким голосом сказала Бенедикта.

Он прочистил горло, будто выходя из транса и шока, сказал:

– Милая, ты как всегда права! Развлекайтесь, веселитесь, ешьте!

С моих глаз словно сошла пелена. Все стало ясно. Глаза у меня были широко открыты. Безумным взглядом я стала искать Элли в толпе переполошившихся людей. Она делала тоже самое. Голограммы исчезли. Праздник подходил к завершению. Сестра неуверенно сделала ко мне пару шагов. Новость настолько потрясла ее, что она едва держалась на ногах. Мне стало жаль ее. Жаль всех нас. Мы попали в ловушку. Выхода у нас нет.

Элли подошла ко мне и, увидев ее беспомощный взгляд, я поняла, что дальше все так не может продолжаться.

Глава 9

Я больше не хочу находиться в этом месте!

Все смотрели на большую сцену широко открытыми глазами.

Я взяла Элли за руку и вывела из этого балагана!

Элли смогла вымолвить только:

– Но… но… они…

Я быстро обняла ее и сказала:

– Да! Все будет хорошо. Сейчас я покажу тебе мое любимое место.

Элли словно мягкая игрушка еле волочила ноги за мной. Всю жизнь мы терпели унижения. Это изрядно надоело.

Мы выбежали из-за больших темных ворот, которые вели к нашей работе. А там находится небольшой дворик. Уже начало темнеть. Сверчки стрекотали, на душе у нас должно было быть легко. А сейчас меня словно приколотили гвоздями к земле, и отдирать ноги от нее становилось все тяжелее. Казалось, что все станет еще хуже, но и в душе теплилось приятное греющее чувство, что все уже не будет как раньше. Хуже, но по-другому.

Дело в том, что я очень любила лазить по крышам, поэтому у меня был уголок на одной из них, куда я часто приходила.

Подойдя к дому и начиная взбираться на пожарную лестницу, я крикнула Элли:

– Залезай за мной, я знаю, что делаю!

Элли не стала спорить.

Возможно, ползти по пожарной лестнице ночью в коротких платьях было не самой лучшей идеей, но деваться было некуда. Когда мы забрались на крышу, Элли попыталась успокоить сбивчивое дыхание и спросила:

– Куда ты меня привела?

– Сейчас увидишь… – ответила я.

Я подошла и открыла дверь кладовки, на крыше этого дома было мое тайное убежище, что-то вроде домика на дереве.

– Ого! – только вымолвила Элли. Она очень любит подобные тайные вещи, у нее есть тяга к экстриму, но ничего подобного никогда не вытворяла, потому что боялась.

Элли села на пол и с серьезным видом заявила:

– За нами не было хвоста? Вдруг нас заметили! Это опасно!

– Расслабься, сегодня же праздник, никто за нами не следит, – успокоила я ее, но внутри меня все же поселилось сомнение.

– Я устала Акасра… я устала от такой жизни. Это не может больше так продолжатся, все люди имеют право голоса! С меня хватит! Я больше не могу так жить!

Я села рядом с ней и сказала:

– Да, я тоже, с этим надо что-то делать. Нас не должны мучить всю жизнь мы же живые! Я больше не выдержу…

Элли посмотрела на меня. Ее взгляд полный страдания и отчаяния сменился на свежий и полный идей.

– Так больше продолжатся, не может… – сказала я.

– И не будет! – продолжила мою мысль Элли.

Глава 10

Утром прозвенел надоедливый будильник и Элли со всей силы заспанная бросила в него подушку. Я глупо хихикнула затем встала и пошла на кухню. Мое лицо было уставшим, но светилось улыбкой. Прекрасное ощущение, будто бы все это скоро кончится, не покидало меня. И в моем голодном желудке летали бабочки. И самой мне казалось, что мой разум настолько чист! Теперь вместе с Элли и половиной города мы стали понимать, что представляет наше правительство. Я была готова на любые даже самые безрассудные поступки.

Элли встала и тоже зашла на кухню, я сидела за столом, и пила воду, заедая рисом. Зайдя на кухню она одарила всех прекрасной улыбкой и, встретившись со мной глазами, подмигнула. Мама же находилась в плохом настроении, было видно то, что она не выспалась. Морщинки стали более выраженными, огонь в глазах потух. Но она нашла в себе силы и слабо улыбалась, подперев голову рукой и поставив локоть на маленький круглый стол, который чуть не упирался в стены нашей маленькой кухоньки. На улице было пасмурно и лил дождь. Окна предательски скрипели от порывов сильного ветра, но вдруг в комнату зашла бабушка, ее лицо сияло улыбкой, и походка была летящей и прекрасной. Кажется, она помолодела на пять лет. Папа прибывал в таком же хорошем самочувствии как я, бабушка и Элли.

– Мама, с тобой все хорошо? – спросила я.

– Да… – отдышавшись, медленно сказала она. Волосы у нее были собраны в слабый пучок, из которого выбивались пряди черных волос. От вчерашнего прекрасного образа ничего не осталось. Как же мне жаль ее! Как мне хочется дать ей лучшую жизнь. Она всего этого заслуживает. Мы все этого заслуживаем. Снова осмотрев ее с ног до головы, я узнала ее старый темно-желтый халат. Он напоминает мне о детстве. Мама слабо улыбнулась.

Мы с бабушкой переглянулись, вид у нее заметно погрустнел.

Эта ситуация кажется всем нам знакомой, потому что любящие люди никогда не признаются, что чувствуют себя неважно, чтобы не стать обузой своей семье. Я разбудила Элли от ее задумчивого не отрывающегося взгляда, упирающегося в стену, и мы пошли на работу.

Небо было затянуто темными тучами. Как черная дыра, в которую улетала наша позитивная энергия. Элли крепко вцепилась в мою руку и семенила за мной. Потухшие холодные уличные фонари шатались от ветра. Рядом с большим темным заброшенным зданием стояла старая ветхая и прогнивающая скамейка, на которой были нарисованы темные цветы. Наверное, когда-то она не выглядела такой одинокой. На ней сидели дети и резво смеялись. Или какая-нибудь влюбленная парочка. Хотя, что я тогда могла знать о любви? Даже сейчас я не уверена, что знаю о ней…

Но все же, ноги от горелого запаха подкосились и мне удалось удержаться на них.

Сегодня мы будем работать на клубничной плантации. Ох… Как была бы счастлива бабушка!

Кустосы стояли рядом со стеной, смотря прямо перед собой. А ведь у каждого из них раньше была своя жизнь, семья и дом. Так же, как и все мы, когда-то они вставали рано утром и шли на работу. Но теперь они словно бездушны и измучены, но это все-таки, я думаю, это лучше, чем совершенно не иметь жизни. Все это осознание их нынешней и механизированной жизни вызывает во мне чувство омерзения. К тому же теперь они все на одно лицо. Мы не можем узнать и различить их, понять чувства, что они испытывают, заглянуть им в глаза и увидеть их душу. Глаза у них, казалось, сделаны из стекла, одинаковые и ничего не говорящие. Кустосы одеты в белую, будто стерильную, чистую форму. От этого становилось еще более жутко, особенно когда на них были капли крови, которые очень контрастировали с цветом их одеяния. Лица у них были бледно-белые, не стареющие и не покрывающиеся морщинами, словно не живые. Все это наводило страх, потому что было ощущение, что они ненастоящие, не рожденные на нашей планете.

– Цех номер 178, – приказали нам с Элли в глобастер, – белый ободок.

За нами последовало еще несколько людей на ионизацию. Кустосы сопровождали нас, и я с замиранием сердца слушала как каблуки их туфель размеренно соприкасаются с холодным полом. Напугано я крутила головой, удивляясь собственной смелости– поднять ее так высоко. Это уже вошло в привычку, бояться всего вокруг и не видеть ничего кроме волос с обеих сторон и пола. Это будто закрывало меня от проявлений жестокости вокруг. Я была затравленной. Была. Это тешит мое самолюбие.

Ионизатор представлял собой черную металлическую раму, которую можно назвать подготовительной частью перед телепортацией. Некоторые цеха располагались далеко от здания работы и нас приходилось отправлять туда на вахты. Вахта продолжалась три дня.

4848986, 4848987, 4747428, 4728063 пошли за нами.

Глава 11

На улице шел дождь. На моем лице цвела улыбка, но копать в такую погоду и собирать клубнику к столу Бенедикты и Себастьяна мне не хотелось…

Элли замерзла и тряслась как осиновый лист.

– Н-н-наш п-п-план в д-деле? – ежись от холода и, стуча зубами, спросила она.

– Конечно! – ответила я.

Почему-то мне казалось, что все эти четверо рабочих того же мнения что и мы, они не смотрели на других угрюмых людей вокруг, смеялись и шутили.

Когда мы пришли, нам выдали какие-то серые и унылые обычные дождевики. Побег казался чем-то невозможным. Когда кустосы, которые нас сопровождали, ушли, мы стали собирать большие ягодки клубники в корзины. Дождь стих, и вода начала смывать тонкий слой земли с крупных, душистых, сочных ягод и собираться в небольшие темные лужицы в корзинках. Я вдохнула полной грудью душный воздух, который словно застревал в легких, и выпрямилась… Как вдруг:

– Наконец-то они ушли! – кто-то громко сказал позади меня.

– Эй! Потише! Ты хочешь, чтобы кустосы пришли сюда?! – спросила я, повернувшись к нему, с большим возмущением. Там находился парень в дождевике со смешным капюшоном, который стоял клином на его голове.

– Хей, рассла-а-абься. Они уже ушли и вернуться только в конце смены, – шутливым и насмешливым тоном ответил мне он.

– Ты не можешь быть уверенным в этом.

Рядом с ним стоял другой парень, и в нем я узнала те самые огоньки. Он опять уставился на меня и с легким шоком наблюдал за нашей беседой. Я повела рукой вверх и вниз ему перед своим лицом, пересекая его траекторию взгляда, чтобы он очнулся.

– Не спать, не спать, хватит пялиться! Работать! – с издевкой сказала я ему. И в этот момент я поняла, что все рабочие удивились моим словам и прервались от своей работы. Я поняла, что мне лучше извиниться перед ним и узнать всех их поближе.

– Слушай, извини, я, кажется, перешла грань. Как тебя зовут?

Парень подошел ко мне ближе, и он оказался выше и крупнее, чем я думала. Я даже на секунду испугалась, у меня возникла мысль, что он может мне отомстить.

– Меня Фидель. Тебя? – спокойным и добродушным тоном представился он. В этот момент я выдохнула и поняла, что угроза меня миновала.

– Я Акасра, приятно познакомиться. А это твой друг? – спросила я, показав пальцев на того, с кого началась эта дискуссия.

– Да, – ответил он, – это Доминик, я знаю его с детства.

В этот момент ко мне подошла Элли и тоже представилась им:

– Я Элли, и мы сестры.

– Псс! А вы знаете тех девиц? Может, позовем их сюда? – показав на девушек, я обратилась к нашим новым знакомым.

– Нет, – ответил Доминик, – но я видел их и раньше, – он повернулся назад и окликнул.

– Хе-е-ей, идите к нам!

Одна из них тут же побежала к нам с довольной и детской улыбкой на лице, ловко перешагивая через кусты клубники, ее маленькие ноги в огромных резиновых сапогах проваливались в мокрую от дождя землю со смешным звуком, при этом большие комки грязи разлетались в разные стороны и пачкали девушку и все вокруг. На земле от ее неряшливых прыжков оставались глубокие, заполненные грязной водой ямы. Ее светло-желтые косички резво подпрыгивали вместе с ней, и, казалось, будто никого счастливее нее в мире нет. Другая же внешностью была в точности похожа на нее, но характером и поведением была полной противоположностью. Она посмотрела из-под длинной челки на нас, с полным недовольством и презрением, скрестив руки на груди. Мы сразу поняли, что она не была в восторге от новых знакомых.