Текст книги "Рождественские стихи (сборник)"

Ave Maria

 
Ave Maria – лампада тиха,
В сердце готовы четыре стиха:
Чистая Дева, Скорбящего Мать,
Душу проникла Твоя благодать.
Неба Царица, не в блеске лучей,
В тихом предстань сновидении ей!
Ave Maria – лампада тиха,
Я прошептал все четыре стиха.
 

Фофанов Константин Михайлович (1862–1911 гг.)

«Еще те звезды не погасли»

 
Еще те звезды не погасли,
Еще заря сияет та,
Что озарила миру ясли
Новорожденного Христа.
Тогда, ведомые звездою,
Чуждаясь ропота молвы,
Благоговейною толпою
К Христу стекалися волхвы…
 
 
Пришли с далекого Востока,
Неся дары с восторгом грез,
И был от Иродова ока
Спасен властительный Христос.
 
 
Прошли века… И Он, распятый,
Но все по-прежнему живой,
Идет, как истины глашатай,
По нашей пажити мирской;
Идет, по-прежнему обильный
Святыней, правдой и добром,
И не поборет Ирод сильный
Его предательским мечом…
 

Ходасевич Владислав Фелицианович (1886–1939 гг.)

«Мечта моя! Из Вифлеемской дали…»

 
Мечта моя! Из Вифлеемской дали
Мне донеси дыханье тех минут,
Когда еще и пастухи не знали,
Какую весть им ангелы несут.
 
 
Всё было там убого, скудно, просто:
Ночь, душный хлев, тяжелый храп быка,
В углу осел, замученный коростой,
Чесал о ясли впалые бока,
 
 
А в яслях… Нет, мечта моя, довольно:
Не искушай кощунственный язык!
Подумаю – и стыдно мне, и больно:
О чем, о чем он говорить привык!
 
 
Не мне сказать…
 

Хомяков Алексей Степанович (1804–1860 гг.)

«В эту ночь земля была в волненьи…»

 
В эту ночь земля была в волненьи:
Блеск большой диковинной звезды
Ослепил вдруг горы и селенья,
Города, пустыни и сады.
Овцы, спавшие на горном склоне,
Пробудившись, увидали там:
Кто-то светлый, в огненном хитоне,
Подошел к дрожащим пастухам.
А в пустыне наблюдали львицы,
Как, дарами дивными полны,
Двигались бесшумно колесницы,
Важно шли верблюды и слоны.
И в числе большого каравана,
Устремивши взоры в небосклон,
Три царя в затейливых тюрбанах
Ехали к кому-то на поклон.
А в пещере, где всю ночь не гасли
Факелы, мигая и чадя,
Белые ягнята увидали в яслях
Спящее прекрасное Дитя.
В эту ночь вся тварь была в волненьи:
Пели птицы в полуночной мгле,
Возвещая всем благословенье,
Наступленье мира на земле.
 

Саша Черный (1880–1932 гг.)

«В яслях спал на свежем сене…»

 
В яслях спал на свежем сене
Тихий крошечный Христос.
Месяц, вынырнув из тени,
Гладил лен Его волос…
Бык дохнул в лицо Младенца
И, соломою шурша,
На упругое коленце
Засмотрелся, чуть дыша.
Воробьи сквозь жерди крыши
К яслям хлынули гурьбой,
А бычок, прижавшись к нише,
Одеяльце мял губой.
Пес, прокравшись к теплой ножке,
Полизал ее тайком.
Всех уютней было кошке
В яслях греть Дитя бочком…
Присмиревший белый козлик
На чело Его дышал,
Только глупый серый ослик
Всех беспомощно толкал:
«Посмотреть бы на Ребенка
Хоть минуточку и мне!»
И заплакал звонко-звонко
В предрассветной тишине…
А Христос, раскрывши глазки,
Вдруг раздвинул круг зверей
И с улыбкой, полной ласки,
Прошептал: «Смотри скорей!»
 

Генрих Гейне (1797–1856 гг.)
(Пер. с англ. А. Блок)

«Три светлых царя из восточной страны…»

 
Три светлых царя из восточной
страны
Стучались у всяких домишек,
Справлялись: как пройти в Вифлеем? –
У девочек всех, у мальчишек.
Ни старый, ни малый не мог
рассказать,
Цари прошли все страны;
Любовным лучом золотая звезда
В пути разгоняла туманы.
Над домом Иосифа встала звезда,
Они туда постучали;
Мычал бычок, кричало Дитя,
Три светлых царя распевали.
 

Божья елка

 
Ярко звездными лучами
Блещет неба синева.
– Отчего, скажи мне, мама,
Ярче в небе звезд сиянье
В ночь святую Рождества?
Словно елка в горном мире
В эту полночь зажжена
И алмазными огнями,
И сияньем звезд лучистых
Вся украшена она?
– Правда, сын мой, в Божьем небе
Ночью нынешней святой
Зажжена для мира елка
И полна даров чудесных
Для семьи она людской.
Посмотри, как ярко звезды
Светят миру там, вдали.
Светят в них дары святые –
Для людей – благоволенье,
Мир и правда – для земли.
 

Джон Милтон (1608–1674 гг.)
Пер. с англ. Татьяны Стамовой

На утро Рождества Христова (отрывок)

I

 
Вот срок настал, приблизилась заря,
Когда, Пречистой Девою рожден,
Нам явлен Сын Небесного Царя –
Через Него же род людской спасен
Пребудет, ибо сказано, что Он
От смерти смертных всех освободит
И со Отцем нас жизнью вечной наградит.
 

II

 
Сиянье то, тот изначальный свет,
Незаходящей славы ореол
(Давно ли в царственный входил совет,
С Отцем и Духом разделив престол?)
Отринул Он и в падший мир пришел.
Покинув горний вечности чертог,
Плен смертный с нами разделил наш Бог.
 

III

 
О муза гордая небес, ужель
Нет для Младенца у тебя даров,
Обретшего в вертепе колыбель, –
Ни гимна, ни стиха, ни вещих слов?
Еще на небе никаких следов
Зари грядущей, и однако рать
Пресветлая вся здесь, и уж недолго ждать.
 

IV

 
Смотри – издалека Звезде вослед
Волхвы спешат с дарами. Упреди
Их песнью. – Буди прежде всех воспет
Наш Царь. К святым стопам Его пади.
И честью сей себя вознагради.
Пусть вещий угль уст и твоих коснется
И с хором ангельским твой глас сольется.
 

Петерсон Карл Александрович (1811–1890 гг.)

Сиротка

 
Вечер был; сверкали звезды;
На дворе мороз трещал;
Шел по улице малютка,
Посинел и весь дрожал.
 
 
«Боже! – говорил малютка, –
Я прозяб и есть хочу;
Кто ж согреет и накормит,
Боже добрый, сироту?»
 
 
Шла дорогой той старушка –
Услыхала сироту;
Приютила и согрела
И поесть дала ему;
Положила спать в постельку.
«Как тепло!» – промолвил он.
Запер глазки… улыбнулся…
И заснул… спокойный сон!
 
 
Бог и птичку в поле кормит,
И кропит росой цветок,
Бесприютного сиротку
Также не оставит Бог!
 

Райнер Мария Рильке (1875–1926 гг.)
Пер. с нем. Владимира Маккавейского

Рождество Христово

 
О, не будь проста твоя природа,
Стал бы больше звездный хоровод?
Этот Бог, карающий народы,
Чрез Тебя смиренно в мир идет.
 
 
Ты таким ждала Его приход?
 
 
Что величье? Все преграды рухнут
Пред Его грядущею судьбой.
Вкруг Его звезды созвездья тухнут,
И цари склонились пред Тобой,
 
 
Принося услужливой толпой
 
 
Все, что им казалось драгоценным.
Ты – в смущенье? Обернись, смотри:
Вот лежит в платке Твоем смиренный,
Превзошедший всякие дары:
 
 
Блеск металла, аромат амбры,
 
 
Нард курений – сладость опьяненья
Усыпленья жаждущих сердец, –
Все, что здесь, ничтожного значенья
И влечет оплаканный конец…
 
 
В нем – иного счастия венец.
 

Альфред Теннисон (1809–1892 гг.)
Пер. с англ. Татьяны Стамовой

Из In Memoriam (CVI)

 
Будите высь, колокола!
Бег облаков, морозный свет…
Пусть старый год сойдет на нет –
Его проводит ночи мгла.
 
 
Ввысь! Ввысь! Звоните новизну!
О прошлом поздно сожалеть.
Уходит год – и время петь
И славить снега белизну!
 
 
Да сгинет наваждений мрак,
Да схлынет горечь всех потерь!
В грядущее открыта дверь –
Входи, богатый и бедняк!
Гоните все, что отжило –
Законы мертвые, уставы
Слепые – жизнь имеет право
Живою быть им всем назло!
 
 
Всё в вашем звоне – гром и трель…
Гоните боль, нужду, порок!
Прочь, плач моих унылых строк, –
Входи, веселый менестрель!
 
 
Да посрамятся клевета,
Дух лицемерья, страсть к наживе!
И да пребудут, вечно живы,
Любовь и мира красота!
 
 
Долой вражды немой оскал,
Тщеславья заунывный звон!
Долой столетья страшных войн –
Пусть входят мирные века!
 
 
Звоните! Убегает бес!
Внемлите – ты, душа, внемли!
Да освятится лик земли!
Хвалите Господа с небес!