Текст книги "Бимен. Сказка"

6. Бартеломью

В это самое время, в городке, откуда недавно выехал Пчеловек, начали появляться слухи о том, что местную ведьму покусали пчелы. Недостаток информации жители компенсировали своей неуемной фантазией, благодаря которой, в разных районах города уже через несколько дней история звучала по-разному. Можно было даже подумать, что это разные истории про разных людей. Вот несколько из них:

– Ведьма решила завести пчел, но неумело залезла в улей…

– Нет, не так все было. К ней на дерево сел целый рой, а она решила его магией снять…

– Да что вы выдумываете, она какой-то обряд совершала, когда обмазываются медом, а потом колдуют…

– А я видел, как она стояла и била палкой по осиному гнезду…

– А может ее другая ведьма прокляла? У них же конкуренция, наверное…

– Да не ведьма, а мужик какой-то, она ему что-то сделала, а он на нее пчел натравил…

И так далее, и так далее, и так далее… Финальная история походила на какой-то мистический триллер:

«Между ведьмами была давняя вражда из-за мужика одного. Они в него обе когда-то влюбились. И одна из них убила его, чтобы он второй не достался. А мужик тот пасечником был, и душа его после смерти в пчел вселилась. Ведьмы прознали, что если обмазать медом этих пчел покойника, то можно своего любимого воскресить. И самая коварная из ведьм, та которая убила мужика того, подкараулила противницу, когда та будет на пасеке, облила ее медом и принялась улья крушить. А пчелы вылетели, собрались в один большой рой, узнали убийцу их хозяина, и зажалили ее до смерти. А потом подлетели ко второй, облепили ее, хотели мед с нее весь собрать, да испугали ее. Она начала отгонять их, и они ее покусали. И ведьма эта, не ведьма теперь, а простая старуха».

Альтернативных концовок у истории было великое множество, но почти во всех упоминалось о том, что ведьма лишилась если не всех, то какой-то части своих магических способностей. Поначалу Ален забавляли, те истории, которые она слышала краем уха где-то или на рынке, или в магазине, но потом поняла, что теряет свое авторитет в глазах окружающих, что перестают бояться ее. Раньше, истории рассказывались пугающим шепотом, и как сказки они хорошо не заканчивались, а теперь… Такое ощущение, что сериал какой-то пересказывают. Никакого страха. А в конце истории так вообще конец ведьмы. «С этим надо что-то делать» – решила она, но пока еще не придумала что. Чувствовала она, что какую-то роль должен сыграть сын пасечника, и скорее всего трагическую роль.

*

Пчеловод-путешественник припарковал машину возле дома своего нового знакомого, который оказался на редкость болтливым человеком. Не в смысле «тараторил без остановки», а в смысле не было остановки в его историях, и одна плавно перетекала в другую, и являлась началом третьей. Конечно, большая часть информации была важной только для болтуна, но он очень хотел поделиться ею со своим новым знакомым. Всегда приятно, когда тебя слушают, а если это новый человек, который не знает про тебя ничего, то для него ты можешь быть кем угодно. А приврать то, мы все любим…

Отвечая на вопрос о пасеке, Бартеломью как-то так легко и непринужденно перенес разговор в то время, когда рассказчик был молод, а слушатель только появился на свет. Манера излагать была настолько необычной, что невольно начинаешь заслушиваться. Погружаясь в повествование, гость представил себе, как маленькая девочка лежит в кровати, а отец ей рассказывает, только что выдуманную историю. Медленная неторопливая речь, как журчание ручья, буквально убаюкивала юную слушательницу. И хотя дочь и слушала сказки очень внимательно, но чем они заканчивались, не знала, потому что дослушивала в лучшем случае до середины.

А сейчас, видя, как соловеют глаза гостя, уставшего с дороги, видя, как мутнеет его взгляд, когда сознание начинает рисовать в воображении картинки описываемого, он резко прервался, и предложил прогуляться к тому месту, о котором рассказывал. Речь шла о старой заброшенной пасеке, за которой не ухаживают уже лет двадцать. «Слушай» – сказал он – «давай-ка мы с тобой сейчас перекусим немного, потому что гулять на свежем воздухе рекомендуют на сытый желудок. У меня все равно до вечера никаких дел не намечается. Ты, я вижу, как-то опасливо держишься меня, думаешь, на сумасшедшего нарвался. Ну что ж, есть и правда в твоих опасениях. Но не бойся, я если и псих, то не опасный. Знаю много чего, а поговорить не с кем». Он отворил калитку, приглашая, войти в дом, отговорки типа: «я ненадолго, да я спешу», даже и слушать не стал, а просто прошел в дом, оставив дверь открытой. Бимен стоял на крыльце и думал, что делать. Окрик: «Что стоишь, дверь закрывай, мухи летят!» – заставил принять единственное решение в этой ситуации.

О жилье разговорчивого отшельника особо то и не расскажешь. Считается, что дом без женской руки, как бы становится неуютным, но на самом деле, если мужик не алкаш запойный, или не грязнуля какой нибудь, то чистота и порядок будут точно. Кухня, где расположились новые знакомые, была на редкость старенькой, с ветхим буфетом, очень древней плиткой на две горелки и столом, на четырех облезлых ножках. Гость огляделся: чего-то не хватало, чего-то белого и высокого, того без чего не представляют себе кухню. Хозяин заметил это, и незамедлительно выпалил:

– Что, потерял что-то? Или думаешь, где же этот маньяк свои орудия пыток прячет? В фильмах там как, там везде грязь, труп недоеденный на столе лежит, не стенах следы крови и чего-то еще, на полу царапины, оставленные ногтями, когда кого-то за ноги тащат. А у меня погляди: все чисто, не воняет, с мухами борюсь, конечно, держу так сказать оборону, но… сам понимаешь их много, а я один. А еще, слишком маленький у меня домик, для развлечений такого рода. Комнат то всего две: гостиная, да спальня, чулан я за комнату не считаю.

– Холодильника у вас нет. Думаю, откуда продукты доставать будете? – подытожил свой осмотр Бимен.

– А зачем нам продукты? Мы чайку с печениками попьем, ножки наши отдохнут, и пойдем.

Из под стола появилась табуретка – «Вот, садись давай, придется немного подождать пока вода закипит». Пододвинув под себя сидушку, а заодно проверив прочность конструкции, гость опустил тело на отполированную попами деревянную поверхность.

Теперь он мог, как следует рассмотреть «придурковатого мужика». На вид ему было лет сорок-пятьдесят, определить сколько точно, мешала реденькая бороденка, которая не висела куделью как у священнослужителей, а была пострижена, правда не совсем аккуратно, и даже не совсем ровно. Глаза посажены глубоко и близко друг к другу, брови густые и нависают над глазами. Все это спрятано за стеклами очков, без оправы, которые висят на длинном носу. Дополнением к портрету будет худощавое телосложение, с впалой грудью и сутулой спиной. Все это одето в выгоревшую телогрейку и старые спортивные штаны с лампасами. Кроссовки с резинками от трусов вместо шнурков остались на крыльце, рядом с резиновыми сапогами и стоптанными комнатными тапками. Судя по количеству обуви, жил он один.

На столе появился пакет, с квадратными печениками. В заварной чайник была насыпана какая-то трава, и залита кипятком. Потом из буфета были извлечены чашки, сахарница, ложечки, и все это стояло теперь на столе, и ждало возвращения хозяина, который отправился в путешествие за второй табуреткой. С добытым трофеем, гордо неся его перед собой, он был снова на кухне уже через минуту. А еще через минуту они сидели и пили свежий чай, под рассказ о том, как и из чего нужно делать такую вкуснотищу. Как его правильно заваривать, и догадался ли гость, что за травы были собраны для лучшего вкуса.

Ну а когда все было выпито, и наступила долгожданная пауза, оба человека сидели, вытянув ноги, и молча, смотрели друг на друга. Тишину послеобеденного расслабления нарушил тот, что помоложе: «Спасибо». Второй выдержал театральную паузу: «Наздоровье» – одним словом произнес он – «Сейчас, чашки уберу, и прогуляемся с тобой. Иди, пока обувайся, я скоро. Жди у калитки».

Бимен стоял, облокотившись на штакетник, и размышлял: что же это за человек такой, вроде как дурачок местный, и одет как зря, и живет особняком, и поведение загадочное, а речь грамотная – приятно послушать, да и в доме все на своих местах… странно. От раздумий его отвлекла женщина, которая везла на тележке флягу, судя по звуку, который та издавала, пустую. Она прогромыхала мимо, не проронив ни слова, но при этом глазами не столько осмотрела, сколько успела обыскать и приезжего и его машину. «Вот, смотри, сейчас станет у колонки, и будет полчаса воду набирать» – прошептал в самое ухо, неизвестно откуда взявшийся Бартеломью, который успел сменить ватник на олимпийку – «Хотя дома у нее воды полным полно. Отгадай, зачем все эти манипуляции? Чтобы посмотреть, кто приехал, к кому, куда пошли потом, что делали. А через десять минут весь хутор будет не только знать тебя в лицо, но и безошибочно определит цель твоего визита».

– Это как Шерлок Холмс что ли, со своим методом дедукции?

– Бери выше, как нечистая сила… Я тебе по секрету скажу: те бабы, что не замужем – ведьмы. Только ты никому… тебе все равно не поверят. Только выставишь себя в глупом свете. Подождать надо чуть-чуть, сейчас она с краном начнет ковыряться, задом к нам повернется, так сразу и пойдем.

Спустя несколько минут два заговорщика, уже весело шли по сырым тропинкам густого леса.

– А зачем тебе пчелы – задал вопрос, после недолгой паузы Бартеломью – У вас же в городе все продается, или денег нет?

– Деньги-то есть, но покупные они не такие… Мне другие нужны, сильные выносливые, а таких не купишь. Наши городские, они конечно хорошие, трудолюбивые, но, как бы это сказать… изнеженные что ли. Чуть только хворь какая, или зараза – все, половина гибнет. Мы же подкармливаем их, балуем, они отродясь голода не знают. Нет рядом цветов медоносных, мы их везем за тридевять земель.

– Позвольте нескромный вопрос, юноша: А что же вы с ними делать то собираетесь? Не воевать ли? Или ты хочешь, чтобы они тебе мед флягами носили?

– Мои погибли почти все, осталось пчел двадцать. И я хочу… знаете, когда собаку взрослую покупаешь, дрессированную уже – это одно, а когда ты щенка подобрал, и вырастил его – это совсем другое.

– Так и терять дороже, если случись чего. В смысле больнее. Друг ведь… близкий. – От этих слов местного жителя будто подменили. На какое-то мгновенье он стал угрюмым и молчаливым. Словно стряхнув с себя это наваждение, он хитро сверкнул стеклами очков и спросил:

– Не-а, по-моему, ты темнишь, парень, не для меда тебе такие пчелы нужны, если ты с ними как с другом собрался себя вести. – Он выдержал паузу – или же ты псих. И твое отклонение, покруче моего, будет.

– Я вам потом расскажу, после всего… если конечно интересно слушать будет. Вы скажите лучше, куда мы идем?

– У нас на хуторе были у одного пчелы, да он когда помер, его дети все и продали. А вот в соседней деревеньке, «Ветреное» называется, там пасека была о-го-го. Не помню уже, как хозяина звали. Молодежь поразъехалась вся, а старики вымерли потихоньку. Раньше то как было – люди у лесов землю отвоевывали, деревни росли дома новые строились, а потом, те кто мог, с детьми в город уехали, да про родину свою забыли, а старики дожили свое, и все – нет деревни. Вот лес и давай обратно свое забирать. Туда кроме меня сейчас и не ходит никто, видишь: тропа заросла совсем, а я груши люблю. Там как раз по соседству с пасекой сад хороший был, и деревья не переродились еще.

От меня час примерно топать, на велике быстрее будет, да у моего камера от старости порепалась уже, а на ободах не могу себя заставить ездить. Может потом, когда совсем из ума выживу, и буду железками греметь, а пока не хочу, да и нужды великой нет. Это у кого хозяйство, тому конечно и тележка нужна, и транспорт, чтоб для скотины заготовки делать, а у меня только перепелки в клетке сидят – яйца несут. Так они как свиньи, только маленькие, жрут все подряд, что не дай. Продукты я раз в неделю покупать хожу в соседнюю деревню, ты проезжал ее, если с юга ехал. Хлеба свежего да крупы с консервами, котлеты если беру, то их сразу умять надо – холодильника, как ты заметил нету. Но больше всего радость доставляет чай с печениками. Никогда не надоест. Ну и груши, конечно, их и целого ведра на день может не хватить.

Вдруг, внутри Бимена что то екнуло, он почувствовал где то рядом пчел. Теперь он мог идти без своего гида, ориентируясь на внутреннее состояние. Откровенно признаться, он уже слышал, что происходит вокруг, краем уха. До сознания доносились лишь обрывки фраз, содержание которых сейчас ему были совершенно не интересны.

7. Пасека

По мере того как искатели приключений приближались к заветной цели, с Бименом начали происходить какие-то изменения. Не внешне, конечно. Его внутреннее напряжение, почувствовал неумолкающий провожатый, который спустя некоторое время понял, что его не слушают, и замолчал. Обстановка вокруг становилась такой натянутой, что если бы в ту минуту на тропинку выскочил ежик, или белка, то те двое которые теперь не шли, а скорее крались, обязательно бы взвизгнув подпрыгнули. Пчеловод от того, что не мог разобраться в том, что чувствовал, а местный житель скорее за компанию, чем от испуга. Тропинка вышла из леса, и тянулась вдоль зарослей терновника, нависшим над забором из кольев и веток, сплетенных воедино.

Когда то красивый и практичный плетень создавал отличную защиту от растений, животных, и хулиганов, которые любят лазить по чужим огородам, теперь он служил каркасом, основанием для живой изгороди, появившейся когда люди покинули это место.

Перебраться через нее было возможно, имея лестницу, которую естественно никто не взял. Зная как проникнуть внутрь, Бартеломью повел экспедицию в обход. Скоро они стояли и смотрели на покосившиеся ворота. Краска с них слезла, доски кое-где прогнили, а вот калитки просто не было. Не было на своем привычном, для калиток месте, в дверном проеме. Она стояла слева от входа, и опознать ее в кучке полуистлевших щепок можно было по дверной ручке, и сохранившимся лоскутам краски. Видать она мешала, ее сняли, отставили, и благополучно забыли о ней.

Дом утопал в зелени. Лес не спеша забирал то, что у него отняли много лет назад. Молодые деревца росли везде. Старый сарай, с провалившейся крышей, больше напоминал огромный кустарник, росший из бревенчатой коробки. Что бы подняться на крыльцо, и войти в дом, пришлось бы раздвигать стебли, уже основательно укоренившейся крапивы, вперемежку с бузиной. Но в дом им и не нужно было. Одному хотелось груш, а второму пчел.

Бимен уже видел брошенные деревни несколько раз, но с таким запустением столкнулся впервые. Он будто бы попал на съемочную площадку приключенческого фильма, об искателях потерянных сокровищ. «Скорее всего» – думал он – «еще до того, как люди покинули это место, здесь уже было не совсем, так сказать ухожено. И наверное, именно поэтому, такое впечатление, что тут пусто, как минимум лет пятьдесят. Хотя, по словам Бартеломью, хозяин здешнего дома оставил его около четверти века назад» – закончил мысленный диалог Бимен, и попытался проникнуть на огород.

Бурьян, отделявший вытоптанный земляной двор от участка, был выше человеческого роста и полностью загораживал видимость. Выручил, оказавшийся рядом попутчик, который знал секретный проход, ведущий в сад.

Рядом с сараем была каменная дорожка, над ней склонились ветви жгучей крапивы вперемежку с какими-то колючками, образуя своеобразный тоннель. Беспрепятственно передвигаться по нему мог только ребенок.

Отодвигая нависавшие стебли рукавами, Бартеломью ловко преодолел этот отрезок пути, чего нельзя сказать о его госте. Который был в футболке, и не спешил вступать в тесные отношения с кусачим растением. Медленно, втянув голову в плечи он, то вращаясь, пригибался, то опускаясь почти на корточки, двигался гусиным шагом, чем сильно порадовал своего спутника. Когда препятствие было пройдено, он одарил нашего героя своей лучшей лучезарной улыбкой. Но улыбка была авансом, по сравнению с тем, что увидел Бимен спустя несколько секунд. Он буквально захлебнулся от восторга. Казалось, его организм утратил способность выдыхать.

Внутри живой изгороди находился практически не тронутый тленом сад. Участок земли делился на три равные части: дом с сараем и двором, сад с фруктовыми деревьями и кустами ягод, и огород.

Больше всего от времени пострадал огород, вместо него теперь была степь. А вот участок с деревьями, остался не тронут. Только трава выросла такой густой, что стала похожа на ковер с естественным покрытием. Деревца конечно без обрезки немного заросли, но выглядели вполне ухожено. А между рядами, на одинаковом расстоянии друг от друга, стояли домики пчел.

Постройки были необычные, и больше напоминали многоэтажные избушки на курьих ножках, под соломенной крышей. Даже были бутафорские окошки и наклеенные двери. Все это в этаком рубленом стиле, и что удивительно, в прекрасной сохранности, что хоть сейчас забирай, и вези на выставку, где если не первое место, то приз зрительских симпатий обеспечен наверняка.

Вокруг летали полосатые трудяги, но было их не много. Для такого количества ульев, численность насекомых была ничтожно мала. Бимен попытался на глаз определить, какие из домов пустые, но не смог с потому как все абсолютно выглядели одинаково. Тогда он попробовал прислушаться к своим скрытым чувствам: тоже безрезультатно. Нет, он чувствовал их, но не так как прежних, своих. И они его совершенно не слышали, или не слушали. Они занимались своими делами, и не обращали не малейшего внимания на присутствующего рядом человека. Хотя этот человек тужился изо всех сил, посылая им мысленные команды, погружаясь в мысли все глубже и глубже.

– Эй! Как там, тебя… Бишмент! Ты что заснул что ли, или припадок какой… Стоишь, не шевелишься. – Кто-то теребил плечо супергероя – Ты не выключайся, я тебя до дома не дотащу. – продолжал голос – Хватит бельма таращить – звук становился все тише и тише, нарастал какой-то шум, или гул, похожий на звук трансформатора. Он становился все сильней и насыщенней, вытесняя звуки голоса, который уже переходил на повышенные интонации. А затем что-то сверкнуло в голове, раздался звук, будто хлопнули в ладоши, потом еще вспышка, еще. Гул начал откатываться, уступая место реальности. Снова вспышка и шлепок. Стала возвращаться чувствительность кожи, появилась тупая боль на скулах, щеки стали гореть огнем. Появилось мутное изображение, которое приобрело очертания, разглядывающего вплотную, как говориться глаз в глаз Бартеломью.

– О! – произнес он – Зрачки зашевелились, ожил, значит. Аллилуя! Восславим Господа! Что ж ты, придурок, сразу не сказал, что припадочный? Я б с тобой и не пошел бы никуда. Ты хоть чувствуешь, когда эта хрень у тебя начинается? Предупредить в следующий раз сможешь?

– Какая хрень? – пытался произнести, почему то, распухшими губами пчеловод – Что случилось то? Странно… Лицо зудит – он почесал щеки ватными пальцами – Я сознание потерял, да?

– Ну, как сказать?.. Не успел.

– Пойдемте отсюда. Что-то тут не то. Это какие-то неправильные пчелы.

– Дай-ка я догадаюсь… Они делают неправильный мед. Да?

– Скажите, а можно у вас на денек остаться? Не ожидал я, что будут не большие сложности. Переоценил свои возможности.

– Тогда пошли в соседний дом за грушами.

Они ушли не оборачиваясь, добрались до соседнего участка, насобирали сочного, ароматного, зернистого лакомства. Из кармана олимпийки был извлечен пакет, который быстро наполнился собранными и сорванными фруктами.

Обратно они шли молча. Каждый думал о своем. Тот, что постарше, не хотел надоедать второму с вопросами, которых с каждой минутой становилось все больше. Второй же, не мог понять, что случилось, и как же его дар, или суперспособности. Смятение, которое он испытывал, усугублялось обмороком, и свидетелем всего происходящего. Да не просто свидетелем, а можно сказать участником.

– Ну а что ты думал, придешь такой весь на позитиве, скомандуешь: «К ноге!» и все, рой выстроится в колонну по одному, сядет к тебе а машину, и доставит до дома? – продолжал рассуждения несостоявшийся пчеловод.

– Ну, откровенно признаться, я так и думал. А тут вон какая закавыка… Во-первых, они меня не слышат, во-вторых почему я начал терять сознание, и в-третьих что делать дальше. И пока я не отвечу на первые два вопроса, о третьем не может быть и речи. Ладно, что-то долго мы как оказалось, путешествовали, вроде как смеркаться начинает. Как говориться «надо переспать с этими мыслями», а там глядишь, и решение найдется.

– Слушайте, Бартеломью, угостите-ка меня своими грушами, а то я так почему-то ни одной не попробовал. Интересно вкусные они, или как дичка обычная.

Спутник, молча раскрыл пакет. Похоже, что разговаривать он не собирался, тоже наверное о чем-то думал. О чем-то своем.

– У нас на поселке есть мужик один, я тогда маленький был, когда его первый раз пьяным увидел. – Бимен решил не оставлять в покое старика – Удивился почему он так странно разговаривает. А он наклонился ко мне и говорит: «Это я, пацан, груш диких наелся. А они рот вяжут, вот язык то мой и еле ворочается. Понял?» А я ему: «Дядь, а зачем ты столько много съел?» А он потрепал меня по голове, улыбнулся, и пошел дальше, по своим делам. Так я с тех, пор, если пьяного вижу, думаю: «Вот, еще один дички наелся».

Немного подумав, старик запустил руку в пакет, и достал оттуда спелый плод. Как бесценный, хрустальный артефакт, Бартеломью бережно, с любовью и нежностью поднес его к лицу, и вдохнув сладкий аромат, не секунду замер. Потом потер грушу об себя, осмотрел ее со всех сторон, выбрал какой-то определенный бок, и с упоением вонзил свои старые зубы в сочную плоть. Радостно зачмокав, он замычал от удовольствия. Полминуты спустя, с грушей было покончено. От нее осталась только веточка.

– Вот, ответь мне на вопрос, мой прозорливый друг. – старик смотрел через палочку на пчеловода – Где у груши носик, а где жопка?

– Как, где? Хвостик растет из жопки, а носик с другой стороны.

– А у нас на хуторе считают иначе. – и старик улыбнулся так, словно знал, кто убил Кеннеди – То, что ты называешь носиком, по форме больше напоминает жопку. Не находишь? – он сделал паузу, давая понять сказанное – Так вот, получается что груша висит, подвешенная за носик, жопкой вниз. Округлой и широкой. Даже своей формой она схожа с человеческой фигурой, с талией и узкими плечами.

– А веточка у нее прямо из макушки растет?

Бартеломью, довольный тем, что Бимен понял его, утвердительно кивнул.

– По вашему, получается, что у сливы вообще жопка сбоку. А у яблока их две. Одна снизу, а другая сверху.

– Не, это не по-моему. Я же сказал, что у нас на хуторе так считают. А мое мнение совсем другое.

– Какое?

– Никакое! – старик широко улыбался, глядя на недоумение Бимена – Если наделять фрукты какими-то частями тела, то невольно будешь задумываться, что вкуснее: жопка, или носик.

– Все знают, что жопка вкуснее.

– Или носик?

Бимен поднял глаза к потолку, пытаясь сообразить, правильно он сказал, или нет.

«Парень то в себя пришел, и то хорошо» – думал, шагая не спеша, гид супергероя – «Какой-то странный он… Хотя не, вон как груши уплетает, чую, только пол пакета до дома донесем. Тут главное, не обосраться потом, вот что важно».