Текст книги "Пройдя сквозь дым"

– Ах, да! Идемте в мой кабинет, прошу вас, джентльмены…

Взгляд Белласко потух и он, чуть сгорбившись, повел гостей по длинному коридору первого этажа к боковой лестнице. Очевидно, решил Огоновский, он теперь мучается, что сболтнул лишнего. Хотя кому какое дело, спит доктор Белласко с местной певицей или мастурбирует утром в сортире? Если бы подобные деяния почему-либо запрещались, об этом действительно следовало упоминать в контракте. Да и вообще…

Кабинет заместителя главврача отремонтировали согласно стандартам, принятым в Конфедерации. Так как больными он занимался в другом месте, здесь не было ни медицинского оборудования, ни гладкого сверкающего пластика на стенах, как раз наоборот: мягко поблескивающие деревянные панели, податливый ворс под ногами. Письменный стол-трансформер, автоматика климат-контроля, и – вделанный в стену оружейный сейф армейского образца с системой самоуничтожения.

– Я полагаю, коллега, вы уже в курсе, зачем мы сюда прибыли, – начал Огоновский, опустившись в глубокое кресло.

– Разумеется, – чуть поклонился Белласко. – Должен сказать сразу, что число лиц, допущенных к существу проблемы, весьма ограниченно. Я готов представить список…

– Пока не нужно. Находясь здесь, мы будем иметь дело только с вами. Для всех остальных, как вы понимаете, мы являемся всего лишь временными полевыми дипломатами Конфедерации, отправленными для проведения зондирования ситуации с владыкой Осайей.

– Насколько мне известно, вы, господин генерал, являетесь его личным другом?

– Именно поэтому я здесь, мастер Белласко. Фактически же, наша задача – лишь сопровождение офицера Чандара. Генерал Ланкастер осуществляет военное руководство экспедицией, а дипломатическое обеспечение на совести господина советника Нормана.

– Я понимаю вас, господа. Вы предполагаете обустроить временную базу у нас, в клинике?

– Не исключено, что она нам может понадобиться, – заговорил молчаливый Чандар. – Я хотел бы попросить вас, доктор…

– Разумеется, – поднял руки Белласко. – Все, что прикажете.

Чандар кивнул. Понимая, что официальная часть беседы закончилась, он поднялся из кресла.

– С вашего позволения, джентльмены… мне следует кое-что приготовить к поездке.

Вместе с ним откланялся и Норман. После ухода этой пары Белласко немного порозовел, очевидно, они здорово действовали ему на нервы.

– Быть может, кофе? – предложил он. – У меня, кстати, есть кое-какие напитки местного производства…

– Кофе с удовольствием, – улыбнулся Огоновский. – А напитки я бы отложил на потом. Боюсь, нам сегодня предстоит нелегкий разговор с владыкой. Да, коллега, у меня есть к вам один довольно серьезный вопрос.

– Я весь внимание, дорогой генерал.

– Вероятно, решение о дальнейшей судьбе медицинской группы теперь придется принимать именно вам?

Белласко закончил программировать кухонный автомат и вернулся в свое кресло:

– Да, формально мне.

– Формально? Я не совсем понял вас.

– Неизвестно, что скажет глава планетарной миссии…

– А, вот как? Но ваш уход отнюдь не в его интересах.

– Он несет свою часть ответственности. Видите ли, если преступник будет пойман, причем в достаточно короткие сроки, то дальнейшее будет зависеть от моего, назовем его так, гражданского мужества. В наших контрактах прописана отдельная «плата за страх», и это, кстати, немаленькая сумма. Я уже переговорил с некоторыми коллегами – они против вывода. Сам же я… в общем, свою долю ответственности я ни на кого перекладывать не буду.

«Это надо понимать так, – сказал себе Огоновский, – что ты, во-первых, очень не хочешь играть труса, а во-вторых, певичка-таки запала тебе в душу. Ладно, уже легче!»

– Я не стану скрывать от вас, – произнес Андрей, – что очень хочу помочь владыке всем, что только будет в моих силах. В каком-то смысле я являюсь для него наставником. Ваш уход окажется не просто крахом многих его надежд, вы еще и сыграете на руку местному духовенству. Что, как вы понимаете, окажется проигрышем Конфедерации – в самом широком смысле. Мы не можем отступать. И уж тем более здесь…

Доктор Белласко едва слышно хмыкнул.

– Я прикажу усилить охрану, – ответил он. – В каком-то смысле шеф сам виноват. Его тут хорошо знали и едва не боготворили, а он, в свою очередь, слишком уж доверял нашим э-ээ, пациентам. Да и к тому же, знаете, этих голодных оборванцев действительно трудно представить в роли опасного противника. Тем более для него.

– Видимо, да, – покачал головой Огоновский.

Белласко выставил на стол поднос с кофе и снова уселся в кресло. В его глазах то и дело поблескивал некий невысказанный вопрос, но тем не менее он молчал: Огоновский понял, что в иное время доктор уже имел дело с СБ и теперь, после знакомства с Чандаром, предпочитает держать свои вопросы в самом глубоком кармане.

– А как, кстати, к вашему появлению отнеслось местное духовенство? – спросил вдруг Ланкастер. – С этой публикой у вас трений не было? Насколько я понимаю, владыка пока не решается пригласить медиков в столицу именно из-за боязни проблем с собственными клириками.

– Фирусса в этом отношении наиболее спокойна, – вяло улыбнулся Белласко. – Основная часть монастырей, из которых когда-то пошла вся зараза, находится в другом районе страны. Да, здесь тоже были какие-то коммуны, но малочисленные, что ли – в общем, у нас сам уклад немного другой. Духовенство у нас не такое уж нервное: лечиться к нам они, конечно, не ходят, но и другим не мешают. Так что выбор Осайи оказался верным. Хотя…

– Что – хотя? – поднял брови Огоновский.

– Да вы понимаете, господа, в последнее время стали появляться какие-то странные слухи. Будто бы кто-то где-то нашел некие свитки Отцов, датируемые не далее чем прошлым тысячелетием, чего, как вы понимаете быть не может в принципе. Айорс вымерли намного раньше, так ведь? Но кто-то эти свитки даже видел собственными глазами… что интересно, духовенство, кажется, к этим слухам отношения не имеет.

– Трудно, что ли, смастерить подделку? В цивилизованных странах уровень технологий вполне достаточен, да и много ли надо, чтобы обмануть людей, двадцать лет не видевших электрического света? – Усмехнулся Андрей.

– Нет-нет, погодите! – вдруг перебил его Ланкастер. – А не идет ли при этом речь о создании неких тайных братств или обществ, избегающих лишнего внимания со стороны официального клира?

– Вы имеете в виду секты, что ли? – не понял Белласко. – Говорят, что видели их пастухи, обитающие в горах к северу отсюда. Места там дикие и малонаселенные, западнее проходит граница с королевством Оламо. По сути, это огромная область, не контролируемая совершенно никем. Пограничная стража Оламо в горы не лезет – делать им больше нечего! – и что там происходит никто толком не знает. Говорят, во время их проклятого Солнцеворота какие-то люди пытались бежать через перевалы в Оламо, но больше их никто не видел. С этой стороны в королевство не попал ни один беженец.

– Откуда это вам известно?

– Да я бывал там. Королевство маленькое, половина территории – горы, в горах есть табуированные места… якобы что-то там когда-то происходило, какие-то гейзеры, вероятно, с ядовитыми выбросами – да мало ли что. Там табу. Туда никто не поднимается. Я разговаривал с беженцами из Раммаха, осевшими в Оламо, но они клянутся, что со стороны гор в королевство не пришел никто. Они вообще отрицают саму возможность такой попытки. На этой планете много загадок, господа, но я, честно говоря, стараюсь не забивать себе ими голову. Вот, например…

Врач не договорил: дверь кабинета бесшумно приоткрылась, и на пороге появился Чандар.

– Доктор, – произнес он, в упор глядя на Белласко, – ночью с орбиты придет транспортный бот, и в левое крыло загрузят кое-какое оборудование. У вас там пустой зал на первом этаже, помните?

– Мы думали перенести туда родильное отделение, – заморгал глазами тот.

– Чуть позже. Пока там постоят мои контейнеры. От вас ничего не требуется, только снять на время охрану и все. Потом опечатать двери и окна своими печатями поверх тех печатей, что наложит сопровождающий. Таков порядок.

– Я… я вас понял, – пролепетал Белласко.

– Я в этом не сомневаюсь, – Чандар вежливо кивнул и исчез в коридоре.

– По-моему, дело уже к обеду, – громко сообщил Ланкастер и поднялся из кресла. – Идемте, Андрей, невежливо заставлять владыку ждать нас.

Глава 4

– Вы его прям припечатали со своей патетикой, – усмехнулся Виктор, когда они с Огоновским вышли на воздух.

– Припечатал? – задумчиво отозвался Огоновский. – А, вы об этом… знаете, я ведь все-таки какой-никакой, а представитель власти, значит, несу определенную ответственность. Так что хочешь не хочешь… Что это вы, кстати, так встрепенулись, когда услышали про какие-то свитки?

Ланкастер махнул рукой.

– Профессиональное, не обращайте внимания. В свое время мы просрали эсис именно потому, что не следили за слухами. Теперь мне всюду мерещится одно и то же. Конечно, здесь эсис ждать не стоит, но у меня достаточно богатый негативный опыт по этой части.

Андрей мрачно кивнул. Он хорошо знал, о чем идет речь. Подавление мятежей на некоторых отдаленных мирах поставило перед Конфедерацией ряд вопросов, ответа на которые не было – и уж тем более некогда было искать его во время бесконечно жестокой войны.

Не произнося ни слова, Огоновский забрался в ходовую рубку танка и уселся в кресло связиста. Ланкастер тем временем занял место водителя и врубил навигационный поиск. Определившись, как ехать в резиденцию наместника, он плавно вырулил с территории клиники и повел огромную машину по некогда ухоженному проспекту. В прежние благополучные времена вдоль проезжей части росли многочисленные деревья, теперь же о них свидетельствовали лишь пни. Андрей смотрел на обзорные экраны и ловил себя на дурацком ощущении, будто видит некий репортаж, медленно, с ленцой разворачивающийся перед его глазами. Ему никак не удавалось ощутить себя непосредственным участником событий, настолько нелепым казался окружающий его мир. Перед перекрестком, на котором Ланкастер ушел влево, посреди густо разросшегося бурьяна коричневым ржавым пятном высился корпус давно сгоревшей боевой машины. Очевидно, транспортер так и стоял здесь все двадцать лет, никому особо не мешая. Валяется железяка, и пусть… кругом едва разобранные руины, до металлолома ли?

Ланкастер затормозил на круглой площади возле ступенчатой десятиэтажной пирамиды из розового кирпича и выключил двигатель. Экраны погасли; в последнюю секунду Огоновский успел разглядеть суету среди охранников на входе, и улыбнулся. Осайе сейчас доложат, и он ринется встречать гостей. А может, пришлет главного церемониймейстера – а впрочем, какая разница?

– У вас очень задумчивый вид, – с улыбкой сообщил ему Ланкастер, выбравшись из танка. – А между тем, нам нужно решить одну задачку.

– Да? – вопросительно приподнял бровь Огоновский.

– Вам не кажется, что было бы логично сообщить владыке о цели нашей поездки именно сейчас? До его разговора с Чандаром?

– Вы полагаете, что такой разговор состоится?

– Я предполагаю, дорогой доктор. Предполагаю…

Андрей ответил не сразу. Во время перелета они не обсуждали меж собой тематику миссии, не без оснований считая, что носитель, принадлежащий СБ, плотно нафарширован следящей техникой – а вопрос уровня доверия по отношению к ним до конца не решен. Конечно, оставалась вероятность того, что «прослушки» полным-полно и в танке, но все же поговорить следовало, и пожалуй, немедленно.

– Нет, снаружи танк «чистый», – прочитав его мысли, мотнул головой Ланкастер. – И, – он поднял вверх указательный палец, – тоже нет.

Огоновский кивнул. Значит, его снаряжение позволяет выявлять даже такие штуки, как постоянное сопровождение лучом с малозаметного наноскаута, ретранслирующего сигнал на ближайший БИЦ. Недурно для гренадера.

– Завтра действительно может быть поздно, – негромко согласился он.

– Да, потому что с завтрашнего дня мы постоянно будем находиться на глазах у Чандара, – Ланкастер легонько подтолкнул его к широкой лестнице парадного подъезда, и продолжил, глядя куда-то в сторону: – а что взбредет в голову этому нашему исследователю, не знает никто. К тому же, как вы понимаете, среди строителей неизбежно должен находиться «внештатник» из разведки. И прямо завтра же, едва мы прибудем на место, Чандар побежит к нему советоваться.

Недавно отлакированная деревянная дверь парадного подъезда неожиданно распахнулась, и на верхнюю площадку лестницы, едва не сбив с ног охранника, выскочил осанистый мужчина в лимонно-желтом халате и приплюснутой круглой шапке такого же безумного колера. Сбежав по ступенькам вниз, он упал на четвереньки, пробормотал что-то и нерешительно выпрямился.

–Ага, – сообразил Ланкастер, включая свой транслинг. – Обед, значит, давно готов. Ну так ведите нас, уважаемый, ведите. Нечего спину гнуть, у нас так не принято.

Экземпляр в желтом оказался отнюдь не церемониймейстером, а самим начальником канцелярии наместника. Поминутно кланяясь, – точнее, комично втягивая голову в плечи, он провел гостей в небольшой зал на втором этаже и, раскрыв для них двери, поспешил испариться. Сумрачный Осайя поднялся из-за длинного низкого стола, на котором ждали своего часа разнообразные судки и мисочки. Сидевший напротив него наместник вскочил на ноги, обежал стол и грохнулся на колени прямо под ноги Огоновскому. Немного обалдев от такой изысканной любезности, Андрей попятился и испытал сильнейшее желание схватить его превосходительство за шиворот, дабы вернуть к прямоходящей стадии существования. Ланкастер тем временем задумчиво осмотрел сияющие носки своих ботфорт и произнес:

– Этим делу не помочь.

– Но он не смеет, – кисло отозвался Осайя, протягивая Андрею руку.

– Так пускай посмеет, – недоумение Огоновского сменилось раздражением. –К нему у нас тоже разговор имеется. Давайте, вставайте, уважаемый. Для нас ваше поведение выглядит нелепым, и не более того. Как его зовут, кстати?

– Меня зовут Мокоро, господин, – едва слышно прошипел тот, поднимаясь на ноги.

– Так прекратите трястись и зовите гостей к столу. У нас есть для вас новости.

Несчастный наместник посерел лицом и попятился, невнятно бормоча что-то себе под нос.

– Давайте садиться, – махнул рукой Осайя. – Мокоро действительно напуган случившимся. Он готов подозревать всех на свете, но пока не имеет ничего конкретного. Впрочем, есть основания надеяться, что убийцу приволокут сами обыватели.

– Вот как? – хмыкнул Огоновский, опускаясь на низкий мягкий пуф с кистями. – Выходит, наши врачи пользовались в Фируссе такой популярностью? А я почему-то думал, что им приходится конфликтовать с твоими жрецами.

– Жрецы не могут запретить людям лечить своих детей, – жестко ответил владыка. – По крайней мере, здесь.

– Ну да, – немного рассеянно согласился Андрей, уже слышавший все это от Белласко. – А на сей раз, кажется, повара отнеслись к своим обязанностям более ответственно. Тухлятины я не вижу.

– Здесь легче найти нормальные продукты, – буркнул Осайя. – Прошу извинить меня…

– Чепуха, не бери в голову, – Огоновский подцепил кусочек мяса в грибном соусе и отправил его в рот. – Что касается убийства. Вам, Мокоро, я думаю, тоже не хочется, чтобы врачебная миссия собрала вещички и убыла восвояси? Проклятье, да что с вами, наместник?

У Мокоро мелко задрожали губы. Отвернувшись в сторону, он с шумом втянул воздух и застонал.

– У него очень болен старший сын. Без лечения он умрет, – негромко проговорил Осайя.

– Вот черт, – вздохнул Огоновский. – Что ж, тогда постарайтесь сделать так, чтобы убийца был найден, потому что в этом случае замглавного готов взять на себя всю ответственность и оставить миссию. Он мужественный парень, да и сами врачи не хотят уходить отсюда. В такие места, как это, летят не только за деньгами… но Белласко – кстати, Мокоро, а вы с ним знакомы? – должен иметь нечто, что можно показать комиссару.

– Я знаком почти со всеми, – кивнул немного успокоившийся наместник. – Доктор Белласко… очень великодушный человек. Если он пообещал остаться, значит, так и будет.

– Так ступайте и ищите. И начинайте прямо сейчас.

Мокоро бросил испуганный взгляд на своего владыку, но тот, уже поняв, в чем дело, ответил ему коротким резким жестом. Наместник вскочил на ноги, поклонился и опрометью метнулся прочь из зала.

– Он вовсе не болван, – с горечью произнес Осайя. – Но обстоятельства! Вы должны понимать…

– Да все мы понимаем. У нас, видишь ли, тоже имеются некоторые обстоятельства, о которых мы не сказали тебе сразу.

– М-мм? – Почтительнейший Сын заметно напрягся, пальцы правой руки чуть пристукнули по столешнице.

– Ты помнишь, при каких обстоятельствах нам стало известно о том самом Пророчестве?.. ты помнишь подземелье с проектором? Я тогда еще понял, что мы находимся рядом с периодически включающимся межпространственным порталом. Кажется, мы говорили с тобой об этом на борту «Парацельса». Ты не забыл?

– Их много, – качнул головой Осайя, становясь вдруг задумчивым. – Да, видимо, их много. Но они мертвы, не так ли? Их давным-давно не используют. А?

– Один из них самопроизвольно включился в твоих владениях, – стараясь глядеть ему в глаза, сообщил Огоновский. – И поэтому мы здесь. Портал несет опасность – там, на той стороне, живут разумные. И они с кем-то воюют. Мы должны попытаться понять, оценить уровень этой опасности. Разузнать, что мы можем сделать… ты слушаешь меня? – спросил Андрей, видя, что владыка упорно смотрит в угол зала.

– Самопроизвольно, – повторил Осайя. – Может быть.

– У тебя есть какие-то подозрения? – подался вперед Огоновский.

– Один из моих помощников, принимавший участие в первом этапе работ по аэродромам, рассказывал мне, что пастухи, живущие в предгорьях, будто бы видели каких-то людей, не похожих на наших. Людей в странной одежде.

– Людей? – переспросил Огоновский и коротко глянул на Ланкастера. – Именно людей?

– Да, людей в какой-то военной форме, что ли. У нас давно уже не носят никакой формы. Я подумал, что это мог быть отряд из Платто-Хуско – какая мне разница, все равно у нас нет и намека на пограничную стражу. Но все-таки это сообщение почему-то запало мне в голову, не забылось… до Платто-Хуско слишком далеко. Конечно, их могли забросить авиацией, но что бы они там, в горах, искали?

Огоновский помолчал, ожидая, что скажет Ланкастер, но тот выглядел по-прежнему безразличным. Очевидно, подозрительному гренадеру не хотелось вмешиваться в беседу раньше срока.

– В общем, – Андрей вздохнул, – наше присутствие здесь – всего лишь прикрытие для флаг-майора Чандара, являющегося на самом деле исследователем из Службы Безопасности Конфедерации. Ты должен знать – мы здесь в основном ради твоей же безопасности. Но есть и еще одно обстоятельство, которое нам необходимо обсудить прямо сейчас, пока нас никто не слышит…

* * *

Обычный в этих краях сильный утренний ветер, сегодня, кажется, окончательно впал в буйство бессмысленной ярости, то волнами хлестая по ярко-зеленому травяному ковру с обеих сторон взлетно-посадочной полосы, то вдруг ударяя тугим холодным кулаком по лицам стоящих на аэродроме. Начальник дежурной смены Рузри, вышедший вместе с остальными свободными офицерами встречать давно ожидаемого гостя, пожалел о том, что не захватил с собой летный шлем: его прозрачное пластиковое забрало сейчас было бы очень даже кстати.

Приближавшийся с запада гул старомодных турбин перешел в рев, и вот над далеким темным массивом леса появился силуэт двухмоторного бомбардировщика. Выпустив шасси, самолет плавно коснулся полосы и заскользил по серой бетонной ленте. До чутких ушей Рузри донесся короткий писк тормозов. Длиннокрылая серая машина свернула с полосы на поле аэродрома и наконец встала напротив главной вышки. Огромные четырехлопастные пропеллеры совершили еще несколько оборотов, после чего наконец замерли. Из брюха бомбардировщика выпала легкая пластиковая лесенка.

Ежась от лезущего под теплую куртку ветра, Рузри решительно зашагал вперед.

По трапу скользнула стройная фигура в черном комбинезоне. Рузри уже знал, кто это. Вот она вышла из-под крыла самолета и неторопливо двинулась навстречу офицеру. У Рузри на миг перехватило дыхание. Она была не просто обольстительна, нет, она могла свести с ума одним своим взглядом. Рузри уже доводилось встречаться с леди Суинни, и всякий раз он прикладывал немалые усилия, чтобы не пасть ниц к ее ногам. Приблизившись, Рузри прижал к затылку уши в жесте немого подчинения и произнес, слегка глотая от возбуждения гласные:

– Пр-рветствую вас, моя леди…

Суинни ответила ему короткой молчаливой улыбкой. Попятившись, Рузри пропустил ее вперед себя и засеменил рядом, трепеща в едва уловимом облаке цветочного аромата ее духов.

– Надеюсь, вертолет уже готов? – заговорила леди, когда они подошли к группе офицеров, застывшей у входа в башню.

– Я не смею отговаривать вас, моя леди, – простонал Рузри, зная, что он обязан сказать все это – несмотря на то, что ответ известен заранее, – но все же позволю себе напомнить вам, что прошло так много времени… и что все предпринятые нами поиски не дали решительно никакого результата.

Леди Суинни повернулась к нему. Ее рот растянулся в понимающей улыбке.

– Но вы знаете и то, что я не стала бы беспокоить вас без достаточно веского повода. Тело моего мужа не было предано Родовому Огню. Более того, оно не было предано никакому огню, и я знаю это. Я чувствую, и вы хорошо понимаете меня. Меж тем, мои обязанности предполагают исполнение последнего Долга в любом случае, даже если в итоге класть на костер меня – будет уже некому…

Рузри кивнул. Уши снова прижались к затылку, на сей раз уже помимо его воли. Если бы его бывший командир и наставник Владетель Шерро сгорел вместе со своим бомбардировщиком, молодая леди не примчалась сюда, настаивая на продолжении поисков. В ее роду некоторые умения передаются по наследству, и спорить с этим бессмысленно. У нее остался Долг, и она его исполнит вот что бы то ни стало.

Злой ветер играл короткой серебристой шерстью на ее лице…

– Выкатывайте! – рявкнул Рузри своим подчиненным и отвернулся.

В открытом уже ангаре взвыл тягач. Вслед за его тупой мордой на поле выплыл небольшой четырехместный вертолет с подвешенными к оружейным пилонам дополнительными топливными баками.

– Надеюсь, что скоро смогу поблагодарить вас за оказанную помощь, – отрывисто произнесла леди Суинни и почти бегом бросилась к винтокрылой машине.

Хлопнула дверца пилотской кабины. Водитель тягача поспешно отцепил трубу жесткой сцепки и отвел тягач в сторону. Рузри услышал щелчок предпускового нагнетателя, потом свист – и несущий пропеллер начал разгон. Дернувшись, завертелся хвостовой винт. Спустя пару секунд вертолет неторопливо взмыл в воздух и на малой высоте пошел к юго-востоку. Внутри Рузри что-то оборвалось.

– Что вы тут встали? – прикрикнул он на мнущихся с ноги на ногу офицеров. – Заняться нечем?..

И снова она была в небе одна.

Помощники ей не требовались: Суинни знала, что либо найдет тело своего мужа и вручит его примиряющему с прошлым пламени, либо – подносить зажигалку к костру, сложенному для нее, не придется, потому что она уйдет вслед за ним своей волей, а в таких случаях мертвецов не сжигают… их предают проклятью. Но проклятье не пугало ее. Слишком многое связывало ее с Шерро, назвавшим ей свое первое имя , доверившим ей те закоулки души, о которых не принято говорить даже в минуты откровенности, что приходят порой после кружки туманящего дайри. Она была слишком молода для него, уже вступившего в возраст высшей ответственности: выждав траур по первой жене, он должен был подобрать себе вдову примерно своих лет, но Шэрро поступил иначе, и не красота юной Суинни стала тому причиной.

Род Суинни терялся в сумрачной паутине веков. Двое ее предков были первыми, кому удалось вступить в диалог с юнграми, обрушившимися на их мир два столетия тому подобно удару секиры. Благодаря им юнгры были поняты, что послужило поводом для прекращения кровопролития, а позже, когда их уход стал неизбежностью, именно дед Суинни смог убедить последних из числа обреченных отдать долг, поделившись уже ненужной им силой. Многие из ее предков умели видеть Сущность Вещей – кто бросая камни, способные складываться в узор вероятностей, кто погружаясь в короткий черный сон, уносящий душу за пределы видимого мира.

Некоторые из этих умений проявили себя в крови Суинни. Взрослея, она постепенно замечала, что способна видеть и, главное, – ощущать намного больше своих сверстников. Союз с Шэрро усилил ее дар, словно бы сняв с глаз затемняющую пленку, что мешала насладиться истинными красками мира. Но до того еще, будучи всего лишь ребенком, Суинни уже видела в небе всплески той непостижимой силы, которая породила Дымный Перевал.

Он появился, когда Суинни только-только вступила в Пору Открытых Глаз. Владения ее матери, где она провела детство, находились недалеко от того проклятого места, которое однажды, вспухнув над закатным солнцем седым мостом из густого, шевелящегося тумана, выплюнуло на цветущую равнину орды жестоких безволосых пришельцев. Суинни навсегда запомнила столбы дыма по горизонту – то горели усадьбы соседей, – и ужас бегства, непонимания, отчаяние судорожной попытки обмануть невесть откуда пришедшую смерть.

Они называли себя лусси , и любые попытки понять их вели в никуда. Набеги повторялись, их отбивали, не позволяя безволосым дикарям отходить от Перевала слишком далеко. Никто, ни один ученый не мог объяснить, откуда они приходят и что ищут. Дымный Перевал появлялся – и некоторое время спустя из него выходили новые и новые тысячи лусси. Плодородная некогда равнина превратилась в навсегда выгоревшую проплешину на теле мира, заваленную обломками их бронемашин.

А потом случилось страшное – Перевал принялся «мигрировать», возникая то в одной, то в другой точке. Вскоре выяснилось, что «миграции» никогда не выходят за границы некоей условной окружности радиусом в тысячу утт. Целая страна превратилась в один сплошной военный лагерь. Ученые обратились к знаниям, полученным некогда от юнгров, чтобы создать новые типы вооружений, позволяющие уничтожать прорывающиеся отряды лусси как можно быстрее. А некоторое время спустя Шэрро, управляя новейшим бомбардировщиком с огромной дальностью полета, первым прошел через Перевал, оказавшись на «стороне» безволосых. Принесенная им информация шокировала. Там, «у них», был тот же мир, те же реки и океаны, но – совсем другие города, почти полное отсутствие лесов, изуродованный ландшафт и отравленный ядами воздух.

Но главным стало понимание того, что лусси не могут принадлежать ни одному из этих «зеркальных» миров, понимание, к которому пришли специалисты-биоконструкторы. Значит они, как и юнгры, являются порождением Пространства? Но уровень их машинерии никак не соответствовал уровню тех же юнгров, способных строить звездолеты, покоряющие бездну в десятки световых лет. Постепенно о лусси стало известно больше, однако жутковатая загадка их происхождения оставалась неразгаданной.

И вот Шэрро не вернулся из боевого вылета…

Суинни с абсолютной ясностью ощущала, что тело мужа находится где угодно, но только не за Перевалом. Нить, связывающая их, не прервалась окончательно. Но где-то там, на самом горизонте ощущений Суинни, тяжело ворочалось нечто, что она не могла контролировать. Какой-то сгусток неведомого, мешающий ей протянуть импульс своего взгляда к месту, где перестало биться сердце владетеля Шэрро.

Она шла на юго-восток, ощущая, как в спину дует невидимый и непостижимый ветер, указывающий ей путь. Топлива должно было хватить на очень долгую дорогу.

За два часа до заката Суинни пересекла границу Зоны Перевала. Высоко в небе промелькнул силуэт патрульного разведчика, но тревожить ее не стали: командование уже уведомили о полете вдовы владетеля Шэрро. Вертолет Суинни мчался на небольшой высоте – вокруг, насколько хватало глаз, густым серо-зеленым ковром лежали бесконечные дикие леса. Сожженная в битвах с лусси равнина осталась справа и позади нее, и в какой-то момент у Суинни защемило сердце, ведь именно там когда-то она жила с матерью, там, выйдя вечером в поле, она всей грудью вдыхала густой, насыщенный тысячами ароматов, закатный ветер. Но перед глазами вдруг возник Шэрро, в ноздрях коротко щекотнуло манящим запахом его сильных рук, и Суинни отослала память детства прочь.

Она смотрела в прозрачное небо…

Что-то черное возникло вдруг над безмятежным горизонтом. Что-то, похожее на клубок черных ниток, висело в небе, едва не соприкасаясь с бурой линией леса. Выстрел зенитки? Но «клубок» не думал растворяться в воздухе, да и нет в этом районе зениток… Что-то слабо укололо Суинни в затылок. Она увеличила скорость. По мере приближения черный шар утратил четкость очертаний, превратившись в облако, недвижно висящее над верхушками деревьев. Это не могло быть Перевалом. Но теперь Суинни знала – Шэрро там… и в ее сердце не было ни страха, ни сомнений. Лопасти вспороли черноту, и через мгновение наступила тьма.

Суинни не сразу осознала, что темнота вокруг – вовсе не мрак на дороге в Ничто, а всего лишь… ночь! Сквозь верхнее стекло кабины виднелись далекие звезды. Суинни глянула вниз – похоже, под ней был все тот же лес, разве что несколько более редкий, чем дома. Все приборы работали нормально, странный переход никак не сказался на ее машине. Потянув ручку управления, она набрала высоту в два утта и осмотрелась. На западе высились далекие горы. Там, в ее мире, в этом месте тоже находился огромный горный массив, но, похоже, здесь он оказался намного выше… и нигде, решительно нигде она не видела ни единого огонька: значит, это не мир лусси.

Но что тогда?

Суинни ощутила, как подобрался ее живот. Она развернула вертолет, включила прожектор и поискала загадочный черный шар, являющийся, несомненно еще одним невесть откуда взявшимся Перевалом. Но его нигде не было… Тогда Суинни снова поймала дующий в спину ветер, пообещавший привести ее к мужу, и помчалась вперед.

Вскоре она сбросила два из четырех подвесных топливных баков. Впрочем, на возвращение горючки хватало с избытком. Хуже было другое: вертолет вошел в облачность. Попытки подняться выше не привели к желаемому результату, везде было одно и то же. Понимая, что до рассвета видимость не улучшится, Суинни решила подыскать место для посадки. Снижаясь, она постоянно контролировала показания высотомера. Спереди и внизу плескалась угрожающе густая тьма, которую не мог пробить луч прожектора. Неожиданно впереди показался просвет, мелькнули верхушки деревьев… и страшный удар погрузил Суинни в пустоту.