Текст книги "Очарование розой ветров"

Бивак второй

 
Река в перекаты ласкается нежно:
– Боитесь, ребята?
– Боимся, конечно…
Но снова и снова
Сквозь пенную плесень
Сердечко понтона мечтает о плёсе.
И снова, и снова ребячьи нервы
Звенят на полтона отчаянней меры.
А страхи затона? А скаты излучин?
И страстны, и томны скрипы уключин.
Река в перекаты ласкается нежно:
– Боитесь, ребята?
– Боимся, конечно…
…………………………………………………………..
Товарищ по страсти! Рыбак, рыбачок,
Раскручивай снасти, поплюй на крючок.
 
 
И – взмах богатырский, катушка скрипит,
Аж сыплются искры.. блесна ли блестит?
 
 
Блестит ли волна, отражаясь в лучах…
Рыбалка – она в самых разных вещах.
 
 
Товарищ по страсти! Рыбак… рыбачок…
Готовы ли снасти? Кукан? Червячок?
 
 
Рыбалка, поклевка, прохлада, река.
Не шатко, не валко бредут облака.
 
 
Уйдут, хороводя небесный простор —
Речного народа роскошный шатёр.
 
 
Косыми лучами библейский дракон
Пакует колчаны полуденных солнц.
 
 
Тальник в тишине камышовой шуршит.
Дела во траве кто-то вышний вершит.
 
 
И хрестоматийное чувство души
Звучит кансонтиной в таёжной глуши.
 
 
…………………………………………
Сядешь с удочкой у реки,
Обретаешь не крылья, кажется, —
Дар парения, вопреки
Притяжению центра тяжести.
Мы исходим из чувств шести,
Открывается здесь седьмое.
Кровь ликует! Она, учти,
Голубая сама собою…
Или барство у нас в крови,
Или чувство иных стихий.
Так и тянет: «Иди, твори!»
Так и манит писать стихи.
 
 
………………………………………………
Рыбалка, рыбалка… Река-молодчина.
Могуча и чинна, порою гневлива.
Характер мужской, но она не мужчина.
Она плодоносна, беременна, дивна.
 
 
Украсит личину плакучею ивой
И плачет стыдливо и беспричинно.
И образ ее – и святой, и наивный.
Он женственный, он обольщает мужчину.
 
 
Что нужно мужчине?
В чем видит он счастье?..
И образ любимой
И верное братство…
Но это «и… и»
Он не делит на части.
Влюбляться и верить —
Мужское богатство.
 
 
Рыбалка – не повод.
Рыбалка – причина.
Предчувствие. Чувство безмерного счастья.
Река – образ женский. Таков уж мужчина! —
Бросай же блесну!
Да не дергай так часто.
 
 
Ах, рыбацкое счастье мнимое.
Сядешь, удишь, надежду холя,
Бессловесною пантомимою
Дразнишь удочкой гладь покоя.
Мутишь, крутишь чертей залива,
Клева ждёшь простодушным волком.
Чу! Поклёвка… Волна игриво
Забавляется твоим оком.
Лов окончен. Удов не важен.
«Рыбаки наловили раков», —
Похохочешь в ажиотаже.
А процесс лишь меняет ракурс.
…………………………………….
У костра – час ночных стихий.
Притулился бочком к колоде.
Приглушив для иных мелодий
Свой, священный хорал тоски.
 

Бивак третий

 
Трескучие сучья (смольё листвяка)
Сжирает, сжирает Горыныч стоглавый.
Лицо озаряется лет сорока.
О, сколько же здесь обывательской славы!
 
 
«…Сальце, колбаска, редиски пучок,
Вароные яйца и сыр «Пошехонский…» —
Зам, пом., или нач. – заводной мужичок! —
«И бог, извините за дерзость, японский…
…Я всё это видел, пусть вытечет глаз,
Простой, понимаешь, крючок, червячок,
А плюнет со смаком и – хариус враз…
Такой ненавязчивый, знаешь ли чё…»
 
 
Байка, побаска, молва, анекдот…
Рассказы!.. Крутые бывальские страсти
Летят с языков в позевающий рот
Алчущей алой драконовой пасти.
 
 
«…Сорвётся, бывало… Да мало ли чё?
Не спортлото: уж скорей, ноу-хау.
Труд – понимаешь? Рука и плечо…
Крючок, червячок… И – уха…
Я всё это знаю. Но мало ли чё…
«Одно только небо и видел Болконский…»
Вода как вода. Червячок – червячок.
И бог, извините за дерзость, японский…
 
 
Он шёл на удачу и молча бросал
Тайменную мышь, обречённую свыше.
Так – камень за камнем – он то воскресал,
То канул в себя с погружением мыши…»
 
 
* * *
 
 
Наш Борисюк – символ самосожжения.
Откуда-то вышел, куда-то стремится.
Чем рассчитается за уважение?
Самосожжением в кресле министра?
Саблей, саблюкой, шашкой казацкою
Грезливым отроком тешился, цацкался.
Бранным наследством (чеканностью лезвия)
По огородам подсолнухи срезывал.
Позже в «войсках брандербургского герцога»
Честно служил. И имел повышения.
К чести мундира (уже командирского),
К долгу и чести имел отношение.
Пел. Попивал. Не бургундское – герцога,
И не шампанское той же провинции.
Традиционно – под символом перца —
От сорока трех болезней… лечился.
Но – завязал… узелок на… сознании.
Стал фосфоритовою силою полниться.
Нет ничего, что мы знаем заранее.
Чем Борисюк наш нам завтра запомнится?
 
 
Словно меха у гармошки распорот
Занавес между прошедшим и будущим…
Нам, мужикам, не блудящим, а удящим,
Зябко дождинки стекают за ворот.
 
 
* * *
 
 
Пал сумрак. Серверуются светила.
Звезда моя сочувственно-нежна. Луна
Как курица, цыпушек вводит, в свет.
Им несть числа.
Магическая сила гармонии вселенской ойкумены —
От восхищенья и до выпученных глаз! —
Сведет с ума… Остыла тьма. А с тыла
Стоит река, и женственна, и зла:
Ей, возбужденной лаской от весла,
Томлений вряд ли хватит до утра.
У тла кострища лагерь наш дремал.
Дракон захлопнул пасть. Ещё дымило…
Я в жертвенник полено должен класть,
Но неба власть язычество во мне
Переменило на манихейство:
Жрец улегся спать.
 
 
Звезда мне снилась. На сырой матрац
Сережки золотистые сронила,
И жгла, и жгла, и под бочек ложилась,
И меч – меж нами – острием ребра…
Переполошило истошным визгом спящего жреца.
Горела вата ватника!
Светила звезда моя, сочувственно-нема. Луна
Глумилась.
 
 
…лодка гаже дна. И холодна, и сира.
По ватнику тоска моя текла.
Глаз свыкся с геометрией полы.
Но полыхали гармоничные миры —
Сквозь дыры.
Светало… ало… ало…
Комары.
 
 
* * *
 
 
Располагают к сочувствию слёзы.
А генератор таинственных мыслей —
Мрак – излучает случайные звёзды.
Выси небесные!
Тёмные выси.
 
 
* * *
                                                                    А. Емельянову
Сядем, покурим не спеша.
Ельничек сгорает по-бенгальски.
Ночь на удивленье хороша.
Звёзды искр и звёздные фугаски.
Ночь на удивление тепла.
Хочешь, искупаемся в заливе?
И душа до самого дотла
Освежится в ледяном заплыве.
Хочешь, выпьем? По сто… за тебя.
Хорошо, давай на брудершафт.
Дай нам, боже, ближнего любя,
Пережить крушение держав,
Пересилить судорожный смех,
Перемочь случайную слезу.
И седой невероятно снег
Вновь протаять в утреннем лесу.
 

Заключение

 
Ой, разлюли-малина Базыбая!
Сюда мы дотащились, прозябая
На послепаводковом буруне Казыра,
На черемшу и черемошник зыря.
 
 
Ой, пацаны, а шкалик разлю-лили!
А под уху? А если случай-кризис?
А есть Казыр! Его мы не допили.
Под омуля! За трезвый образ жизни!
 
 
Едва мы дотащились, прозябая,
До шумного, как Терек, Базыбая.
Обратно? Не вернемся, бог избави,
Нас Щеки ещё ждут. Не огибая.
 
 
* * *
 
 
О, Базыбай, гневливый князек,
Ты устрашающе буен в кипенье.
Сена стожки ли вражина пожог?
Вышел ли сын твой из повиновенья?
О, Базыбай, а кичливый твой род
Был, верно, долго удачливым родом?
Желтый же их, алтынханов, народ
Кровосмесил с твоим гордым народом.
О, Базыбай. имя гор, имя рек…
Стал имярек Базыбайским порогом.
Гнев обратил в буйнопенный поток.
Был человек. Стал же горным отрогом.
 

Песни
для Саши Холкина

Компьютерная папка ПСХ – «Песни Саши Холкина», дорогой мне раздел соавторства. Мало кто знает, что в бурильщике, в буровом мастере, в начальнике отряда Александре Холкине живет вторая натура – композитор. Самобытный и талантливый. В соавторстве нами написано немало песен. Включаю некоторые из них в эту книгу по праву: ведь мы оба геологи. А. Б.

Ветер с моря
На музыку Саши Холкина

 
Ветер с моря – свежий ветер
С пенною волной.
В брызгах волн тебя заметил,
Лунный всадник мой.
Море шумело, билось,
И рокотал прибой.
Случилось!.. А что случилось?
Встретились с тобой.
 
 
В этот теплый летний вечер
Буду с тобой. Только с тобой одной!
Лунный всадник, о нашей встрече
Знает лишь бриз да уходящий зной, зной, зной…
 
 
Млечный путь зовет, ты помнишь,
Лунный всадник мой?
Увези меня за полночь,
Сонного, домой.
Море шумело, билось,
И рокотал прибой.
Случилось!.. А что случилось?
Встретились с тобой.
 

Припев

 
Упаду в пути, а лучше
Под своей звездой.
Лунный всадник не разлучный,
Где же наш постой?
Море шумело, билось,
И рокотал прибой.
Случилось!.. А что случилось?
Встретились с тобой.
 

Припев

Сеньорита Сентябрина
Песня для гитариста Раиса Басырова

 
1. На ладонях сентября
Ты подарена березовому лесу,
А с фатой из серебра
Поразительно похожа на невесту.
 

Припев

 
1. А венчальные плечи опечалились.
– Сеньорита Сентябрина! – я кричу, —
Этой осенью вы счастливы? —
И ты тихо наклоняешься к плечу.
 

Припев

 
2. Гости едут впопыхах,
Вина пьют, как заколдованные росы,
А на свадебных столах
Продают уж твои бронзовые косы.
 

Припев

 
3. Кучевые облака,
Словно лебеди, заснувшие в полете,
Приплывут издалека
И обронят белый пух на пестром свете.
 

Припев

 
4. Стаей серых журавлей
Закружится наше счастье над полями.
Ты мне скажешь: «Не жалей!» —
И умчишься в облака, за журавлями.
 
 
А венчальные плечи опечалились.
– Сеньорита Сентябрина, – я кричу. —
Этой осенью вы счастливы?
Вместе с вами улететь хочу!
 

Милая

 
Милая, будь моим солнечным светом.
Милая, только б восход поспешил.
Утром я стану восточным поэтом
И опишу лучезарность вершин.
 
 
Милая, будь мне полуденной тенью,
Милая, пылкость мою освежи.
Тотчас же буду учиться я пенью,
Чтобы воспеть две влюбленных души.
 
 
Милая, будь мне закатной зарницей,
Милая, только уснуть не спеши.
Будем с тобою друг другу мы сниться,
Где—нибудь там, в поднебесной глуши.
 

Философская песня
На музыку Саши Холкина

 
Все в этом мире – и мы, и листва… —
Созданы жить в гармоничном согласье.
Но, нарушая закон естества,
Род наш людской обречен на несчастье.
 
 
Вообразите планету
Без травы, без цветов.
Каменные реки,
Океаны песков…
Рубка елей, берез —
Как сожженье мостов.
Ну, а там, за мостом —
Наш отеческий кров.
 
 
Злоба и глупость пророчат беду.
Зависть неистово жаждет отмщенья.
Совесть – одна! – в покаянном бреду
Молит за душ – согрешивших – спасенье.
 

Свадебная
Бардовская песня

 
Шампанское – в правой.
Лукавая Янка…
Мне странно,
Хмельно мне и лестно.
Мы пара,
Мы пара для белого танца.
Меня пригласила невеста.
 
 
И танец и буря
В бокале с шампанским,
И зависть, и злость на партнершу.
Ты шепчешь: «Я дура,
Какая ж я дура!
Того ли я выбрала Лешку?»
 
 
Ах, Яна-Яна-Янка,
Не приставай так явно.
Свой тайный помысел открой.
Мне льстит твое вниманье,
Но не дразни желанья
Воображения игрой.
 
 
На счастье!.. И об пол
Бокалом с шампанским.
Чужую невесту легонько
Пронес через толпы
Гостей загулявших,
Слегка изумленных вдогонку.
 
 
Жених, ты прохлопал!
Не пара ты Янке!
Ну что ж ты не крикнешь нам: «Горько!»?
Как сорванной пробкой —
Пощечина дядьке.
Ах, дура ж ты, Янка, и… только.
 
 
Ах, Яна-Яна-Янка
Не приставай так явно.
Свой тайный помысел открой.
Мне льстит твое вниманье,
Но не дразни желанья
Воображения игрой.
 
 
Эй, дружка, повторно
Для белого танца
Поставь аргентинское танго.
Какая нелепость,
Какая досада:
Меня игнорирует Янка.
 
 
И гости меж нами
Встают, как цунами,
Тесня меня до горизонта.
А Янка лукавит
Косыми глазами,
А я все кричу, словно зомби:
 
 
Ах, Яна-Яна-Янка
Не приставай так явно.
Свой тайный помысел открой.
Мне льстит твое вниманье,
Но не дразни желанья
Воображения игрой.
 

Свадебная-2
Бардовская песня

 
Люблю тебя, свадьба! Ай, чувство какое…
Как будто пора женихаться,
Оставить свое словоблудье в покое
И к девкам в покои забраться,
И… и в сеновале льняные кудели
На палец, шутя, навивать и…
И свадебной деве – любаве и паве —
Запудрить мозги на закате!
 
 
Люблю эти свадьбы: широкие жесты
И шумные шорохи шелка,
И чуткое чувство таинственной мессы,
И бурную брань кривотолка.
Люблю разговоры, горячие песни,
Такие, чтоб сердце хмелело,
А певчие хоры зашлись, словно в раже,
Душа б не покинула тело…
 
 
Но хватит об этом! Уж хочется плакать,
Прильнув к нашей свадебной паре.
И хочется выпить со всем белым светом,
Рука уже проситься к таре.
И – слава—те, богу – закуски готовы,
Стихи – как лимонная долька!
Пою мою оду супругам готовым.
Итак, дорогие, мне горько!
 

Лена Николаева
Бардовская песня

 
Лена Николаева, солнышко июльское,
Разнотравный сенокос, первый медогон…
Пахнет сено пряное водкой старорусскою,
Запах жалит жалом ос и – шиповников.
 
 
Лена Николаева, детские сандалии
Босы ноги отпустив, виснут на суку.
Чьи-то руки—обручи стиснуты на талии,
Поцелуй вишневых слив сорван на скаку.
 
 
Скачут годы конные нашей эры, кажется,
Наступает по утрам сладкой муки стон.
Попирая спаленки доски подоконные,
Беспричинно – по делам – ходит фараон.
 
 
Лена Николаева, Нефертити Юрьевна!
Глаз лазурная финифть принахмурена.
Женихи и хахали городка подлунного
Умудряются финтить, инфантильные!
 
 
Лена Николаева,
Пахнет сено пряное,
Поцелуй вишневых слив,
Сладкой муки стон…
 

Маруся, Маша, Марья
На музыку Саши Холкина

 
Постой. Не спеши. Поворкуем.
Про жизнь и любовь потолкуем.
Коснемся друг друга и током
Внезапно сразит нас истома.
Маруся, Маша, Марья,
Давай закроем ставни…
И пусть поет гитара
Про обнаженье тайны.
 
 
Луч закатный над изголовьем,
Словно меч, разделить нас не в силах.
Мы так жадно друг друга ловим
Словно нежность вскипела в жилах.
Маруся, Маша, Марья,
Давай закроем ставни…
И пусть поет гитара
Про обнаженье тайны.
 
 
Любить – значит выбрать разлуку —
Яд забвенья до будущей ночи.
Шепни. Я воскресну по звуку
Камертоном певучим. А впрочем…
Маруся, Маша, Марья,
Давай закроем ставни…
И пусть поет гитара
Про обнаженье тайны.
 

Лазурная песня
На музыку Анатолия Прохорова

 
Не знаю, не помню,
За что меня ангел пометил:
Шутя, начертал на лице восхищения знак.
На пепельном небе
Я звезды внезапно заметил
И аквамарины собрал в акватории дна.
 
 
Кораллы, кораллы, кораллы
Созвездий на небе.
Кораллы, кораллы, кораллы
Коралловых рифов
Я, словно Кусто, заблудился,
Но где бы я ни был —
Халиф я на час
И из самых счастливых халифов.
 
 
Я верю наивно
В слияние неба и моря.
Лазурь горизонта, как парусник, манит меня.
Лукавой русалкой
 

 
Богиня восхода Аврора
Выходит из пены морской при рождении дня.
 
 
Кораллы, кораллы, Кораллы
Созвездий на небе.
Кораллы, кораллы, Кораллы
Коралловых рифов
Я, словно Кусто, Заблудился,
Но где бы я ни был —
Халиф я на час
И из самых Счастливых Халифов.
 
 
Купается солнце
В лазоревом море восхода
И день обнажается
Благопристойно вполне.
Не знаю, не помню,
За что не дает мне прохода
Небес синева, как русалка в лазурной волне.
 
 
Кораллы, кораллы, кораллы
Созвездий на небе.
Кораллы, кораллы, кораллы
Коралловых рифов
Я, словно Кусто, заблудился,
Но где бы я ни был —
Халиф я на час
И из самых счастливых халифов.
 

Весна
На музыку Саши Холкина

 
Весна – как невест чрезвычайный съезд
На церемонии.
Царит целый мир с облаками небес
В нежной гармонии.
Весна – изо всех опьяняющих средств
Самое пьяное,
Дурманит своих прихожан и невест
Вербы дурманами.
 
 
Вербы свиданий и вербы любви,
Нежные вербы век…
Вновь распускаются вербы твои,
Мой дорогой человек.
 
 
Забавы любви нас дурачат вновь,
Вновь – обещания,
Что блудная в мир возвратиться любовь,
Необычайная.
И каждый, мне кажется, каждый из нас
Вновь обмануться рад,
Готов окунуться в который уж раз
В сиреневый маскарад.
 
 
Сирени свиданий, сирени любви,
Сирень твоих нежных век…
Вновь расцветают сирени твои,
Мой дорогой человек.
 

Песня жениха
На музыку Саши Холкина

 
Выезжал на белом коне,
В терема сватов засылал.
А, ну выбирайте по мне,
Чтобы увидал – запылал!
 
 
Чур, не крива, чур, не квашня.
Чай, не засиделась поди…
Эй, держите, парни, меня,
Поперед бегут сапоги.
 
 
Анна, будь моей женою,
Не держись за терема.
Анна, пропадешь за мною…
Пропадешь и без меня.
 
 
Ах, рубаха вся в петухах
И в кулачных битвах удал.
Да такого б нам жениха…
На божничке б век восседал.
 
 
Спешусь я спешно с коня,
На колено смаху паду,
Жемчугами девку маня,
Пагубную речь поведу.
 
 
Что же нам делать, сваты,
Коль отец и мать супротив?
Не захочет Анна идти,
Вам другой такой не найти!
 
 
Знать, гореть в кромешном аду,
Сдуру рай за жемчуг скупал.
Под венец попал и – пропал…
Без нее совсем пропаду!
 

Экстрасенс
Бардовская песня

 
Жил-был чудной экстрасенс,
Падших лечил и больных.
Денег не брал за сеанс.
Не было денег у них.
 
 
О, нищета, нищета, нищета!
Не моги сметь!
Нет на тебя ни меча, ни щита…
Только лишь смерть.
 
 
Правую руку он брал,
Мимо куда-то смотрел.
– Господи, этот не крал.
Грешен, что красть не посмел».
 
 
В космос незримо смотрел.
Может быть, звезды читал.
Вторить себе он велел.
Странные речи шептал.
 
 
О, нищета, нищета, нищета!
Не моги сметь!
Нет на тебя ни меча, ни щита…
Только лишь смерть.
 
 
Странный, чудной экстрасенс.
Разве он вылечить мог?
Денег не брал за сеанс,
Будто богач, или бог.
 

Сон
На музыку Саши Холкина

 
Господи, что за дела?
В зыбком предутреннем сне,
Снилось мне, что я была
Девой на белом коне.
 
 
Белый торжественный конь
Был мне и церковь и дом,
Жил заодно с седоком,
Зная и плеть, и ладонь.
 
 
Господи, что за дела?
Грубый сорвавшийся конь
Вышиб меня из седла,
Стать норовит седоком.
 
 
Как же я, господи, зла!
Кто меня спутал и сгреб?
Боже, кому я дала
Бросить поводья в галоп?!
 
 
Господи, что за дела?
В смутный, решающий час
Я, словно лошади часть,
Вдруг закушу удила!
 
 
Вдруг, своенравная тварь,
Вскинусь локтями в дыбы:
– Хоть загони, хоть запарь,
Только не рви мне губы!
 
 
– Эй, дикошарая, сдай!
– В шпоры бери! В стремена!..
– Господи! Господи, дай,
Дай избавленье от сна.
 

Легенда о любви
На музыку Саши Холкина

 
Блеклое золото лун
Меркнет в кувшине вина.
Пьян седовласый драгун
И маркитантка пьяна.
Горечь мне горло першит,
Я не пьянею, увы.
Кто я? Гуляка-ямщик,
Отданный в бритые лбы.
 
 
Там, на родимой земле,
Вне крепостного двора —
Правда, чтоб мне околеть! —
Жил. Ночевал у костра…
Барыня, белая кость,
И с бриллиантом рука…
Вышла ко мне на покос,
Села в седло ямщика.
 
 
С той забубенной поры
Барскую честь берегу —
В пики, в штыки, в топоры —
Первым в атаку бегу.
Знаю, меня не убьют.
Сломятся штык и топор.
Пуля отыщет в упор —
Кости мои не сгниют…
 
 
Там, на родимой земле,
Сквозь времена… времена…
Правда, чтоб мне околеть! —
Барыня любит меня.
Злато поблекнет и медь.
Испепелится земля.
Только ни старость, ни смерть
Не ожидают меня.
 
 
Старые лики икон
Благословляют меня.
Скачет мой преданный конь
Сквозь временные поля.
Здесь моя родина Гжель?
Лайнер куда меня мчит?
Ах, неужель… неужель,
Я, как и прежде, ямщик?
 
 
Пьян седовласый бортмех
И стюардесса пьяна.
А истерический смех
Переполняет меня…
 
 
Сквозь истерический смех
И сквозь реактора крик
Крикнет мне в ухо бортмех:
– Крыша гуляет, старик?..
 

Блюз-песня

 
В сентиментальном блюзе,
В приморском ресторане
Я обнимал тебя.
Фагот нам пел о юге.
В сиреневом дурмане
Я обольщал тебя.
 
 
Ты парила в ритме блюза.
Ты плыла в анабиозе сна,
Моя девственная муза,
Подшофе любовного вина.
 
 
В амурном блюзе близки,
Потягивали виски
За наш союз.
В инструментальном стиле
Друг друга мы любили…
Да отыгрался блюз.
 
 
Ты парила в ритме блюза.
Ты плыла в анабиозе сна.
Моя девственная муза
Соблазняла близостью меня.
 
 
В сентиментальном блюзе…
В инструментальном стиле…
 

Грустный мотивчик
На музыка Леонида Смотрова

 
Солнышко, подсолнушек, околица села.
Кружится-куражится, хмелеет голова.
Томные, сердечные, амурные дела.
Гошкина гармошечка, тувушка-тува…
 
 
Хаханьки да хиханьки! И-их, кадрильный лад!
Звонкие частушечки и чечетки чак.
Пальчики, ладошечки, шелковый обшлаг…
Валечка… Валюшечка… Тает шоколад.
 
 
Шустренький парнишечка. Шейх Али-Баба!
Гошкина гармошечка – не гошкина беда.
Валечка-Валюшечка… Закушена губа.
Смятая, неспелая, хмельная лебеда.
 
 
Солнышко, подсолнушек, околица села.
Поцелуй – не ссадина. Но сажа – не бела.
Девица – не девица и не побыла…
Валечка… Валюшечка… Такие вот дела.
 

Окрошка
На музыку Анатолия Прохорова

 
Я готовила окрошку с утреца.
Покрошила – от яйца до огурца.
Посолила, не забыла лук покласть,
И отправилась в подполие по квас.
 
 
А в подполье!.. А в подполье – домовой!
Домогается, клянется, что вдовой.
Не до квасу… не до квасу… не до ква…
Видно, долго по девице тосковал.
 
 
Как готовила окрошку ввечеру.
Сняв с яйца и огурца их кожуру,
Покрошила. Не забывши про напасть,
Покрестилась и – в подполие, по квас…
 
 
А когда уже ложиться стала спать,
Вдруг задумала окрошки похлебать.
А в окрошке – две картошки. Две, как раз.
А в подполии к картошке этой… квас.
 
 
Прожила хорошей жизни полосу
На окрошке да на подпольном квасу.
Вдруг закончился картофельный запас.
И в подполии остался только квас…
 
 
И однажды в не привидевшийся час
Вдруг закончился подпольный этот квас.
А без квасу не явился домовой.
И осталась недоквашеной вдовой.
 
 
А в другом уже подполье домовой
Домогается, наверное, к другой…
А мораль у этой басни такова:
Не ленитесь, девки, чаще ставьте квас!
 

Молитва

 
Одинокая женщина, одинокая.
Ни тепла, ни плеча, ни участия.
Еже еси, пошли ты ей сокола!
Еже еси, ссуди ты ей счастия!
 
 
Заслужила она тем, что – женщина…
Что по жилам кипит кровь горячая.
А не венчана, господи, а не венчана
И для счастия словно утрачена.
 
 
Еже еси в делах твоих ночь пологая,
Залихватских коней воля-вотчина,
Ради женщины той, ради бога ли…
Дай ты ей ездока! Или возчика…
 
 
Еже еси небо твое одинокое,
Еже еси сердце твое человечное,
Дай чего-нибудь хоть немного ей…
Одиночество дай, но беспечное!
 

Осень в городе

 
Вот повесть – в степях.
Повествующий ветер
Летит с тетивы ковыля.
 
 
Вот город – в стихах.
Поэтический вечер:
Тополевый трепет белья.
 
 
Вот парки… Вот парни,
Блудящие девок
Листвою опальной березы.
 
 
Вот запахи прели
И пряного хлеба,
Дурманяще-рвущие ноздри.
 
 
А осень – не возраст фруктового сада.
«Во вторник начался сентябрь»…
Пора уезжать. И пора листопада,
Прими нас, кочующий табор.
 
 
На мокрые площади
Медные лошади
Поданы, вожжи струя.
 
 
Не званы – не прошены,
Мы ждем тебя, Господи.
Да сбудется воля твоя.
 
 
В безмолвии пляшут
Бегущие тени
Толпы восковых облаков.
 
 
Луч солнца, пропавший
Как настроение,
Оплавит железы оков.
 
 
А музыка! Муза
Эпохи Покрассов…
А песня застойных годов!
 
 
«Засиделась одна…» —
У отдушины класса.
«Неужели тропинку
Ты ко мне не найдешь?»
……………………………………
Когда это было?
В сочельник, иль святки…
Гадание на Рождество.
Ах, ты не забыла…
Влюбленность! И сваты…
И кровное с веком родство.