Текст книги "Стрела Купидона"

На мостовую упал ботинок.

Плюхнулся с решительным звуком, и покачнулся, будто решая остаться ли ему здесь или поискать местечка получше? Замер (видимо лондонская улица путешественника удовлетворила).

Через мгновение рядом с "павшим" предметом остановился джентльмен.

Джентльмен посмотрел на ботинок, ботинок поглядел на джентльмена. Набалдашником трости первый столкнул на затылок кепку и произнёс (не без осмысленности): "Однако!"

Плотный туман укутал улицы Лондона; газовый фонарь щекотал его белёсые бока своим рахитичными пальцами (светом) и… и ни одного зеваки поблизости.

"Свидетелей нет".

Сообразив, что логично взглянуть вверх, джентльмен поднял голову. Из тумана, как призрак, наплывало "судно" – четырёхэтажное каменное строение с высоким крыльцом и табличкой: "Багетных дел мастер Фурц. Первый этаж. Прошу звонить".

Чуть ниже существовала приписка: "P.S. Без дела не беспокоить. P.P.S. Категорически".

Все окна в здании (до единого) были закрыты.

"Однако!" – мысленно повторил джентльмен.

Он уже собирался уйти, однако (!) в этот момент произошло событие, изменившее судьбы многих существ нашего города. А именно: ботинка, меня, внеочередного преступления и ни в чём неповинного молодого человека.

Событие, вот какое: из тумана показался бульдог (беспризорной, но вполне благопристойной внешности). Пёс подбежал к ботинку, обнюхал его и… поднял заднюю лапу.

– Остановитесь, сэр! – воскликнул джентльмен. – Как вам не стыдно!

Пёс выразительно посмотрел на джентльмена. "Ничуть не стыдно, а очень даже приятно! – читалось в этом взгляде. – Не мешайте, пожалуйста!"

– Прошу вас не делать этого, – попросил джентльмен и аргументировал свою просьбу: – Ибо вы уничтожите улику, а это преступное деяние!"

Внутренне джентльмен усомнился в правдивости своих слов. Ещё не было обращения в полицию, не было зарегистрировано преступление, и не было заведено уголовное дело, а значит и улики быть не могло.

На его счастье бульдог слабо разбирался в английских законах, и не желал связываться с полицией. Он опустил лапку (кажется, вздохнув).

– Ну что ж… – Улика была спасена. – Приступим!

Джентльмен поднял ботинок и внимательно осмотрел. Даже понюхал (что вызвало у бульдога улыбку).

– Всё понятно! – вывел заключение. – Мне ещё никогда не доводилось заниматься столь пустяковым делом!

Тем не менее, я (почётный летописец Великого Сыщика, рыцарь ордена «Чернильницы и промокашки», непосредственный участник всех расследований, защитник великой спины от бандитских пуль… и прочая, и прочая, и прочая… по совместительству ваш покорный слуга, доктор Ватсон) получил задание обратиться в Скотланд-Ярд, и разузнать у инспектора Грегсона кто живёт в доме номер 17 по Эдисон-авеню.

Том самом, из окна которого выпало "орудие преступления".

Сомневаясь, я уточнил у Холмса: «Так ли уж преступления?»

"Естественно! – откликнулся Холмс. – Запомните, Ватсон: без причин ботинки из окон не выпадают!"

Я вынужден был признать, что логический инструментарий Шерлока Холмса смазан и работает, как швейцарские часы.

– Прежде чем вы начнёте переписывать жильцов, – инструктировал Холмс, – Позвольте я ознакомлю вас с результатами своего дознания.

Он раскурил трубку и хрестоматийным жестом пригласил меня сесть.

–Итак, орудие преступления: штиблеты типа "оксфорд". Коричневые с тёмными запалинами. Размер девять с половиной. Мало поношенные. Строчка ровная, укрупнённая.…

В этом месте я сделал нетерпеливый круговой жест ладонью, означающий примерно следующее: "Милый Шерлок, время дорого, посему спрягайте причины, следствия и выводы воедино. Так будет быстрее".

–Вы правы, Ватсон, – согласился сыщик. – К чёрту подробности. Итак, наш подозреваемый молод – судя по модели обуви, состоятелен – судя по качеству кожи и клейму мастера, неженат – ботинки чищены третьего дня. Никакая жена не выпустит мужа в таком виде на улицу. Далее можно утверждать, что его вес немногим меньше двухсот фунтов, волосы рыжие. Подбородок квадратный, волевой… на лице…

– Таки волевой? – перебил я, усомнившись. – И как вы определили цвет волос?

– В ботинке остался волосок. Он рыжий. Следовательно, наш подозреваемый – ирландец. Отсюда (с вероятностью восемьдесят пять или восемьдесят шесть процентов) можно предполагать у него волевой подбородок.

Я сказал: "Хм-м…" Холмс продолжил:

– Край ботинка стоптан сильнее и очень неравномерно. Ирландец ходит быстро, временами переходит на бег.

– На рысь? – переспросил я. – Или предпочитает аллюр?

В этот раз "Хм-м…" произнёс Холмс. Заметил, что стиль бега ему не удалось идентифицировать.

– Пользуется мылом "Альпийский луг", – произнёс в заключении.

– О чём это говорит? – спросил я.

– Вероятно о приличном воспитании и поэтическом складе характера.

– При этом имеет привычку швыряться штиблетами в окно?

– Не торопитесь с выводами, мой друг, – осадил меня Холмс. – Не надо. От признаков статических перейдём к показателям динамическим. Шнурок был развязан, но берцы раздвинуты только частично. Это означает, что владелец ботинка торопился.

– Вероятно.

– Однако не настолько, чтобы сорвать ботинок с ноги.

– Если позволите, – сказал я, – об этом же твердит сам факт появления ботинка на мостовой.

– А именно? – не понял Холмс.

– Молодой ирландец входит в комнату, видит предмет свой страсти…

Брови сыщика взлетели на лоб, и я поспешил пояснить:

– Конечно же, речь о даме, коллега. Они вспыхивают, бросаются в объятия друг друга. Каждое мгновение вне любимой кажется ирландцу вечностью. Мужчина развязывает шнурки и скидывает ботинки. От рвения один из них вылетает в окно.

Я сопровождал свой рассказ энергичной пантомимой, живописуя страсть и объятия.

– Ботинок вылетает в окно. Оконная рама плавно опускается и… и… – я не знал, стоит ли мне продолжать или уже остановиться.

Меня выручил Холмс. Он вытряхнул пепел в камин и вновь набил трубку.

– Ваша версия, Ватсон, – сыщик выпустил порцию дыма в потолок, – объясняет многое. Можно сказать, всё. Для меня оставалось загадкой, почему молодой человек не вышел на улицу и не забрал ботинок?

– Это очевидно: неуместно было прерывать rendez-vous (свидание, фр.). – Сказал я. – А быть может, он просто не заметил потери.

Отвлекаясь от предмета нашего анализа, Холмс намекнул, что приближается время обеда, и хорошо бы взбодрить наши желудочные тракты порцией аперитива. Как медик, я уверил, что это весьма уместная и даже полезная процедура.

Поскольку миссис Даунстайр проводила отпуск за городом, и мы были предоставлены сами себе (коротали дни дикарями… так сказать), обед нам составили сэндвичи с тунцом и зелёный лук с оливками.

Отвыкший от подобной спартанской диеты, я напомнил великому сыщику об изобретении шведа Вильке. "Вы не поверите, Холмс, этот стервец изобрёл калории! – я поднял вверх указующий перст. – Вернее придумал способ их измерять".

В ответ Холмс (с присущей ему практичностью), предложил восполнить энергетическое голодание ещё парой рюмок кальвадоса. Что мы и сделали.

После трапезы мы вернулись к цели нашего собрания (

...

конец ознакомительного фрагмента