Текст книги "Триединство. Из цикла «Вспомнить себя»"

Третья сцена

Айк открывает дверь в свой номер.

Айк (устало). Проходите. Все вещи на столике и в шкафу на вешалке, сумка за кроватью. Пожеланий никаких…

Манн. Просторный, однако, номер.

Айк. Я специально такой указываю в райдере, чтобы можно было, если что, прямо здесь репетировать какие-то сцены. (Начинает на автомате стягивать с себя футболку, но на полпути замирает и быстро уходит в ванную.)

Ингрид берёт сумку, Манн открывает дверцы шкафа.

Манн. Это так странно.

Ингрид. Да, но, я надеюсь, ты не передумал лететь?

Манн. Нет. Но ещё вчера я даже не знал о существовании вас двоих. Почему мы согласились полететь?

Ингрид. Мы летим туда, где развивалось основное действие его пьесы и спектакля.

Манн. Но почему мы туда летим? Что мы хотим для себя понять?

Ингрид. Как именно он…

Манн. Не-е-е-ет. Не правда. Даже если он кого-то нанял или сам следил за нами, что с того, что это меняет? Конкретно мы с тобой испытали шок. Но это от рассказанной им истории… об этих персонажах. Нас зацепило что-то в них самих или то, как конкретно мы в них раскрыты.

Ингрид. И мы собираем его вещи.

Манн (ухмыляется). Есть такое…

Ингрид. Я перенесла пару важных встреч, чтобы полететь сегодня в Нью-Йорк. А ты всегда вот так готов сорваться?

Манн. А я сейчас без работы и в подвешенном состоянии, а ещё немного потерян. Для меня это повод сменить обстановку.

Ингрид. Ага, конечно.

Манн. Мы ведь друг друга ни к чему не обязываем этой поездкой?.. Или обязываем?

Ингрид. Да нет, конечно. А самое главное, он даже не похож на третьего персонажа из его пьесы…

Манн (улыбается). То есть, если бы он был похож… Или ты имеешь в виду, что в реальности он может оказаться ещё сложнее? Именно он написал то, что нас задело за живое. Получается, хочешь найти его, придётся просмотреть всех персонажей его творчества, словно спектры, а потом отдалиться от них на длительное расстояние, и вот тогда возможно увидеть его целиком…

Ингрид (доставая из ящика красную рубашку). Это что, та самая рубашка, которую он тайком стащил у Майка?

Манн. Поразительно… Значит, есть и её тёмно-синие кружевные трусики…

Ингрид (перебирая вещи). Да, вот они…

Манн. То, как он им рассказал о существовании друг друга и познакомил между собой, – это было сильно. (Берёт рубашку и начинает на себя примерять.)

Айк (голос). Тебе идёт.

Айк входит в комнату одетый в футболку на мокрое тело и обёрнутый по пояс в белое махровое полотенце, волосы влажные.

Айк. Эта история не из реальной жизни. Я купил эти вещи в магазине. (Достаёт из ящика сменное нижнее бельё и белую футболку.) Можете оставить их здесь – я закончил историю, мне это всё больше не пригодится.

Ингрид. Уверен?

Айк. Что закончил или что не пригодится?..

Ингрид. Что ты больше не намерен ходить в этом комплекте. И мы не увидим сцены танца?

Айк. В финальной версии нет такой сцены.

Ингрид. Но она там буквально напрашивается.

Айк. Я весь второй акт придумал, расхаживая в этой одежде, засыпал и просыпался в ней… И когда ставил спектакль и возвращался никакой в номер, переодевался в неё. А теперь Майк и Вирджиния выпущены в реальность и живут своей жизнью… (Направляется обратно в ванную.) Кстати, хотел предупредить, вы меня застали в послепроектный период, когда у меня энергия почти на нуле и эмоциональное состояние в дисбалансе. У меня будут очень переменчивые настроения: от энергичных до крайне меланхоличных и, возможно, ещё буду часто мёрзнуть, и кто знает, что ещё…

Манн. У меня предложение, может, вместо Нью-Йорка, мы полетим в Англию, в красивое местечко у озера?

Айк. В Лэйкфиш?

Манн. Да. Был там?

Айк. Нет. Но его ведь содержат твои родители.

Манн. Ты и это знаешь?

Айк. И про чердак домика для гостей, на котором ты впервые поцеловался. Она поссорилась со своими родителями и решила сбежать из дома, а ты укрыл её у себя на целых три дня, пока её искала вся округа, и тебя в итоге раскусили, когда ты готовил еду для неё.

Манн. Это слишком. Мне надо это переварить. (Манн выходит из номера.)

Ингрид. Ты специально?

Айк. Вы сами это затеяли. Не волнуйся, всего я не знаю. Например, как её звали. Только то, что продумывал относительно Майка и Вирджинии. Какие-то факты из детства, из школьного периода, когда вы наедине с собой…

Ингрид. И у тебя это где-то записано?

Айк. Что-то в наработках и черновиках на разрозненных листочках, но большинство просто в моей голове. А что-то я могу понять из тех поступков, что вы, точнее, Майк и Вирджиния, совершали в пьесе. То есть, зная причину или следствие, я понимаю, что должна быть та или иная сцена, некое событие, которое даёт это развитие. Например, в пьесе об этом в какой-то момент умалчивается, но я знаю, насколько важна была для тебя твоя бабушка. И что в этом кулоне на твоей шее именно её фотография, а вот уже за ней скрыта фотография твоих родителей. И это единственное их фото, которое у тебя есть. А ещё письмо…

Возвращается Манн.

Манн. Ты что творишь? Ты за моё короткое отсутствие успел довести её до слёз. Или ты такой энергетический вампир, который питается эмоциями?

Айк. Хочу, чтобы вы окончательно поняли, с кем имеете дело.

Манн. Для угрозы прозвучало слишком безэмоционально.

Айк. Эмоции – это сырьё для меня, мой строительный материал. А из всей этой истории спокойно можно устроить триллер. (Ухмыляется.)

Манн. Ты слишком прямолинейный для триллеров. Формулируешь всё так, чтобы тебя максимально поняли, как ты того хотел, но только люди с определённым складом ума и восприятия. Остальные же видят отдельные маскировочные картинки, а ты требуешь увидеть сюжет в деталях и целиком.

Айк. И ты это понял за эти несколько часов?

Манн. Я это понял, прочитав твою пьесу и посмотрев постановку. И находясь с тобой это время в диалоге. Но я не готов увидеть всё целиком. А самое главное, что тебе самому стало страшно или, скажем, не по себе от того, что ты столько всего можешь о нас знать…

Айк. Меня раздражает ощущать себя кукловодом, и что любой мой поступок относительно вас может быть воспринят даже мной как манипуляция.

Манн. Так плохо оказаться манипулятором?

Айк. Да, я могу быть разным. И, однозначно, в определённых обстоятельствах я уже им был, есть и буду.

Манн. Потому что тебе позволяли это.

Айк. И это тоже. В общем, это было бы странно. И вновь бы означало, что в ответ на искренность можно получить только сманипулированную отдачу.

Манн. И мы опять пришли к точке ухода от Майка и Вирджинии.

Ингрид. У вас в Лэйкфиш есть большой номер с несколькими комнатами, чтобы можно было работать?

Манн. Да. И высокоскоростной интернет с сотовой связью. А вообще, я думал, что мы можем поселиться в том самом гостевом домике.

Ингрид. Да, хорошо. (Айку.) А ты что думаешь?

Айк. За городом нам может понадобиться более подходящая одежда.

Ингрид. Согласна.

Манн. При отеле есть магазин со всем необходимым. Ты не ответил на вопрос.

Айк. Сейчас я ваш ведомый. Но сперва в душ.

Ингрид. Нас кто-нибудь встретит, или мне заказать машину?

Манн. Мой отец.

Ингрид. Отец?

Манн. Да.

Айк. Почему мы туда едем?

Манн. Там тихо и спокойно, много мест, где можно остаться наедине, красивая природа.

Ингрид. Тогда пусть подъезжает прямо к самолёту. Сразу предупрежу, что всю дорогу в машине и самолёте мне надо будет работать и много говорить по телефону.

Айк. Без проблем. Я только за то, чтобы помолчать.

Айк уходит в ванную, а Манн с Ингрид продолжают упаковывать вещи.

Четвёртая сцена

Частный самолёт.

Айк заснул в кресле. Ингрид и Манн разглядывают его.

Манн (улыбаясь). Ты ведь хотела работать.

Ингрид. Это сложно, когда он спит напротив… (После паузы.) Он опустил момент с чтением письма в постановке, только упомянул его важность для Вирджинии… И в тот момент в зале я готова была кричать, молить: «Не рассказывай об этом зрителю, не надо. Ведь я тут, я живая. Мне страшно. Обними меня, как в данный момент обнимаешь Вирджинию». В антракте я даже не смогла встать с кресла. Понимала, что он знает, что читал это поистрепавшееся, ветхое от количества прочтений письмо. (Достаёт из внутреннего кармана пиджака кожаный чехол, а из него сложенное ветхое письмо и передаёт его Манну.) Мои родители не хотели детей. Но беременность произошла. Они были против аборта, но и воспитывать меня не собирались, однако договорились с моей бабушкой. Они хотели быть только друг с другом и их исследованиями. И ежемесячно присылали зашифрованным переводом деньги на моё содержание.

Манн аккуратно разворачивает письмо.

Ингрид. Прочитай вслух. Хочу наконец услышать его…

Манн. «Мы твои биологические родители. Ты плод нашей любви. Но ты сама по себе. Мы не хотим передавать тебе свои страхи, сомнения, привычки, предрассудки, разочарования, заблуждения и навязанные обществом идеи. Мы так долго искали свой путь к себе и не желали таких терний больше никому. Мы смогли найти смысл для себя только друг в друге и наших исследованиях. Но ты объявила свою вероятность на существование в этом мире, и мы исполнили твоё желание. Не пытайся нас понять или как-то оправдать наш поступок. Не трать на это своё драгоценное время. Чем быстрее примешь отсутствие единого для всех смысла у этой жизни, тем быстрее начнёшь свой путь к себе. Задаваясь вопросами на каждом шагу и ища на них ответы, создавая и постигая, обращая внимание на противоречия, совершая свои ошибки и делая свои открытия. Нам было сложно искать свой путь, но мы его нашли. Найди и ты свой и только для себя. Если же решишь как бы пойти нам назло, не быть такой, как мы, и посвятить жизнь другим – это тоже твой выбор. Но мы об этом не узнаем, так как не будем следить за твоей жизнью. Поэтому это будет лишь игра с проекцией нас в твоей собственной голове. Лучше обрати своё внимание к знаниям и книгам, тогда у тебя появится шанс максимально себя раскрыть».

Ингрид. Словно от некой разумной жизни посланный в холодный космос одинокий сигнал для приветствия другой разумной жизни. И я не знаю, что делать с этим приветствием, до сих пор.

Манн. Самое главное, что ты нашла свой путь и идёшь по нему. Или даже летишь.

Ингрид. Нашла ли?

Манн. Достигла точно многого. А ещё тебя зацепила эта история. И ты в любой момент можешь взять меня за руку и положить голову мне на плечо. Но только на пятнадцать минут.

Ингрид. Почему только на пятнадцать?

Манн (улыбаясь). Потому что ты собиралась работать.

Ингрид (улыбаясь). Ты прав. (Берёт Манна за руки, кладёт голову ему на плечо и закрывает на какое-то время глаза.) Как отреагирует твой отец на появление нас троих?

Манн. Хорошо. Он прекрасно разбирается в людях. И точно сразу почувствует наше замешательство, но ничего не скажет, пока я сам ему всё не расскажу.

Ингрид. А мама?

Манн. Она очень скромная и добрая. И прекрасно готовит – именно она и мой дедушка – мои первые и самые главные учителя на пути становления шеф-поваром.

Ингрид. Ты обмолвился, что без работы…

Манн. Я не хочу сейчас об этом… Позже – обязательно.

Ингрид. Хорошо. (После паузы.) Знаешь, ещё вчера я была полна решительности дать команду своим детективам, чтобы уже сегодня у меня на столе лежала папка с досье на него. Но мне пока нравится, как он обходится с той информацией, которой обладает.

Манн. Когда он сообщает в подробностях какой-нибудь эпизод из моей или твоей жизни, ощущение, что он всегда был рядом, что он проживает со мной, с нами эту жизнь. Что он присутствовал и в самые нелепые эпизоды, и в самые тяжёлые, и в самые сокровенные, и в самые интимные…

Ингрид. Мечтает ли он о таком же с нашей стороны?

Манн. Нам надо обязательно втроём поговорить обо всём этом. В театре за несколько часов я прожил вместе с вами целую жизнь, а когда включили свет, то от меня словно отсекли что-то жизненно необходимое. И в реальности есть только эти семьдесят страниц пьесы, написанные им. Почему он здесь с нами? Ведь он словно здесь и не здесь…

Внезапно просыпается Айк, словно ему приснился дурной сон. Его взгляд тут же сталкивается со взглядами сидящих напротив Ингрид и Манна.

Айк. Прекратите на меня так смотреть.

Ингрид. Как?

Айк. Так… (Подбирая слова.) Словно сегодня тридцатилетний юбилей нашей совместной жизни.

Манн (улыбаясь). Ты поэтому так резко проснулся, словно от кошмара?

Айк (продолжая так же серьёзно). Вас же просто интригует ситуация, в которой вы оказались, и вы пока не знаете, что с этим делать. Состояние эйфории. Конкретно я вас не интригую, только то, что я знаю что-то, что никто другой из вашего окружения о вас не знает. Из-за чего у вас возникает ощущение, что в этих отношениях вы можете быть максимально открытыми.

Манн. Я ещё в пьесе почувствовал эту тему. Почему ты считаешь, что не интересен?

Айк. Не понял.

Манн. Почему он в итоге называет себя третьим лишним в этих отношениях? Разве ты не пытался создать самодостаточный треугольник, некую устойчивую систему взаимоотношений? Или он пытался через эти отношения максимально подчеркнуть для себя же свою инородность? В этом участь каждого творца: чтобы создавать, нужно быть всегда вне, незаметным, бесформенным, только пропускать через себя, но не соотносить с собой?

Айк. Я подумаю об этом, когда окончательно проснусь. Что тебя так возмутило?

Манн. Твоя изначальная установка. Словно, когда люди говорят с тобой, это никогда не относится к тебе, это только про них… То есть, говоря с тобой, находясь с тобой, они словно тебя не видят, и ты тем самым заранее обвиняешь их в неискренности.

Айк. Я знаю, что ты искренен со мной. Но это не значит, что ты осознаешь суть того, что чувствуешь сейчас.

Манн. …Да, ты прав.

Айк. Я говорю это не для того, чтобы быть правым. А чтобы вы хотя бы немного были уверены в том, куда всё это летит с бешеной скоростью.

Ингрид. Ну теперь я точно не смогу приступить к работе, если мы не выпьем вина за наш тридцатилетний юбилей!

Манн с Айком ухмыляются.

Раздаётся телефонный звонок.

Ингрид. Пятнадцать минут пробежали быстро. (Пересаживается в другое кресло и отвечает на звонок.)

Айк отворачивается к иллюминатору, растворяясь в своих мыслях и открывающемся виде на небо и облака.

Манн хотел бы продолжить разговор, но сдерживает себя.

Пятая сцена

Живописная трасса среди лесов и холмов. Манн сидит на переднем сиденье рядом с отцом (Эл). Айк с Ингрид на заднем сиденье. Айк смотрит в окно, Ингрид говорит по сотовому.

Ингрид. Я же говорила, какие условия вы должны выполнить к сегодняшней встрече… Нет, согласно моим источникам, вы этого не сделали… Нет. Вдобавок вам скоро светит судебное разбирательство… Да, именно так. Энни, внеси, пожалуйста, их в чёрный список и сообщи в компании, с которыми мы сотрудничаем. А теперь зачитай мне, пожалуйста, изменения в договоре по проекту Кодзи.

Айк замечает что-то за окном.

Айк. Стойте-стойте!

Отец Манна быстро съезжает на обочину и останавливает машину.

Манн. Что случилось?

Айк. Я вижу там много черники.

Манн. И?

Айк. Что значит «и»? Её надо собрать. (Открывает дверь и выходит из машины.)

Ингрид. Энни, я перезвоню.

Манн. Айк, это частная территория.

Эл (улыбаясь). Как будто это тебя когда-то останавливало.

Манн. Папа, не сейчас. (Тоже выходит из машины.) Айк, если ты хочешь черники, то в отеле есть черника.

Айк. Свежая из леса?

Манн. Какая разница?

Айк. И это мне говорит шеф-повар.

Эл начинает смеяться.

Манн. Папа!

Айк. Эл, вы ведь не торопитесь в отель?

Эл. Нет, там Мэри и много помощников. Айк, может мне поискать вам какую-нибудь ёмкость в багажнике?

Айк. Нет, спасибо. Я по старинке оттяну футболку.

Эл. Дедушка Манна тоже всегда настаивал на лесных ягодах и грибах для своих блюд и часто брал Манна с собой.

Айк. И с детства называл его мой черничный рыжик (my blueberry ginger), когда он объедался черникой.

Эл (улыбаясь). Он рассказал вам эту историю. Я рад. (Манну.) А то уж начал думать, что вместе с желанием готовить ты вычеркнул и подобные воспоминания.

Манн. Это не так.

Манн и Айк внимательно смотрят друг на друга.

Айк направляется в лес.

Манн садится обратно в машину.

Ингрид. Всё в порядке?

Манн вытягивается с переднего сиденья к Ингрид и берёт её руку в свою.

Эл. Как вы трое познакомились?

Ингрид улыбаясь смотрит на Манна.

Манн. После спектакля Айка. Только не спрашивай, как давно мы знаем друг друга.

Эл. Максимум неделю.

Ингрид начинает смеяться.

Манн. Папа.

Эл. Что? Ты просил не спрашивать.

Ингрид (улыбаясь). Почему вы решили, что мы именно столько друг друга знаем?

Эл. На самом деле, сперва создаётся впечатление, что вы давно друг друга знаете, но при этом всё это время меня не покидает ощущение атмосферы первого свидания. И вообще, я не припомню моментов, чтобы Манни краснел.

Ингрид нежно смеётся и слегка в этот момент поглаживает руку Манна.

Манн. Мы познакомились сегодня утром.

Эл. Это всё объясняет. (После паузы.) Ингрид, я так понял из ваших сегодняшних переговоров, что вы занимаетесь инвестированием.

Ингрид. Да, у меня своя инвесторская компания.

Эл. А вы могли бы позже меня немного проконсультировать?

Ингрид. Конечно. Буду рада.

Эл. Мы просто давно хотели сделать для отеля зимнюю оранжерею по задумке дедушки Манни. И кажется, момент настал.

Манн. Это же здорово.

Ингрид тревожно оглядывается в сторону леса, словно что-то случилось.

Ингрид. Что-то не так…

Манн. Что именно?

Ингрид. С Айком что-то не так…

Манн срывается из машины в сторону леса.

Манн. Айк! (Взбегает на холм и углубляется в лес.) Айк! (Замечает Айка, прислонившегося к дереву с закрытыми глазами. Подбегает к нему.) Айк, ты как?

Айк (не открывая глаз). Голова закружилась. Видимо, от жадности. (Улыбаясь, открывает усталые глаза и приоткрывает для Манна футболку, в которой уже достаточно много ягод.)

Манн. Ты как мой дедушка. Он скорее стал бы ползать вокруг куста, чем оставил бы его не обобранным.

Айк. Хочешь сказать, что потом на привале тебе не нравилось уплетать сделанные по его фирменному рецепту блинчики, которые он придумал и назвал в честь своего любимого черничного рыжика?

Манн. Нравилось… Я знаю, чего ты добиваешься.

Айк (ухмыляясь). Вот ты уже и думаешь, что я чего-то добиваюсь.

Манн. Чтобы тебя носили на руках. Благо, что ты такой тощий.

Айк. Почему все говорят, что я тощий?

Манн. Ты ведь замечал, что у тебя в пьесах периодически есть сцена, где один персонаж держит другого на руках.

Айк. Да. Мне нравится это состояние вынужденной беззащитности и одновременно возможность позволить себе передохнуть, отпустить себя и довериться другому человеку. Ещё люблю сцену совместного принятия ванны с мытьём головы, но она всегда остаётся в черновиках… (Ухмыляется себе.) Ладно, пора возвращаться к машине. Только собери ещё у того куста семейку лисичек. Пожарим с яичницей.

Манн смеётся.

Манн. Точно, как дедушка. Вы бы понравились друг другу.

Айк. Мне он всегда нравился. Особенно ваши отношения. И меня восхищает, что он повар и архитектор.

Манн на мгновение замирает в неком оцепенении.

Айк. Поможешь подняться?

Манн. Я могу и донести.

Айк (улыбаясь). Я знаю, что можешь.

Манн (не веря). Ты смутился?

Айк (улыбаясь). Конечно, смутился.

Манн помогает Айку подняться. Потом собирает грибы, о которых он просил. И они направляются к машине.

Айк. А как ты догадался, что мне нехорошо?

Манн. Ингрид что-то почувствовала.

Ингрид и Эл ждут внизу у машины.

Ингрид (Айку). Всё в порядке?

Айк. Да. Спасибо. Голова закружилась, и потянуло на землю. (Улыбается.) Кажется, новый материал начал прорываться. Но ни одной черничины я не проронил.

Манн. Ещё и грибов нашёл.

Эл. Вы молодец. А я отыскал бумажный пакет для ваших сокровищ.

Айк. Спасибо. (Пересыпает ягоды из футболки в пакет. На белой футболке остаются точки от черники.)

Эл. Едем?

Манн. Да.

Все рассаживаются по своим местам, и машина начинает движение.

Ингрид. У тебя всегда так новый материал прорывается?

Айк. Всякое бывает. По сути, это как перекалибровка мозга. Я уже много лет погружаюсь в мир воображения, фантазии, эмоций и чувств. И ты тем профессиональнее, чем тоньше сможешь настроить своё восприятие. Этот образ, что заставил меня проснуться в самолёте, повторился и сейчас, но в более реалистичных ощущениях. Значит, он созрел, и над ним можно начинать трудиться.

Ингрид. Что за образ?

Айк. Из сияния, похожего на северное, выпадает большой кит. Я стою по пояс в воде и заворожённо смотрю, как он с бешеной скоростью падает на меня. Столкновение неизбежно, но он, словно призрак, проходит сквозь меня, и в этот момент я чувствую такую боль и гнев, а ещё страх и вину, что мгновенно просыпаюсь.

Ингрид. И из-за чего он это чувствует?

Айк. Понятия не имею. Я даже не знаю, почему он здесь появился.

Ингрид (после паузы). Почему драматургия?

Айк (улыбаясь). Серьёзно?

Ингрид. Надо с чего-то начинать с тобой.

Айк. Всегда впечатляло, как одно событие может перевернуть вверх дном всю жизнь человека, а потом ещё продолжать довлеть над ним даже на подсознательном уровне и влиять на его выбор и восприятие. А если таких событий несколько, да ещё и с разными эмоциональными зарядами, то всё это вообще может превратиться в перекрёстный обстрел или ещё хуже… Например, что для вас значит фраза: «Может, нам надо перестать видеться?»

Ингрид. Что отношения подошли к концу.

Айк. Я тоже так решил. Мы вот так сидели в тишине на кухне, пили чай, каждый на какое-то время задумался о своём, а потом внезапно этот вопрос.

Манн. Может, она имела в виду что-то другое?

Айк. Я его не спрашивал, но претворил последнее желание в реальность.

Ингрид. И как давно вы были вместе?

Айк. Мы дружили с детства. Но ты никогда не знаешь, как поведёшь себя в такой момент, исходя из твоих вложенных и приобретённых характеристик, пока этот момент не наступит. Возможно, даже всё произойдёт на автомате, и ты только позже осознаешь потери, но, скорее всего, просто будешь уверен в своей правоте. Пока не столкнёшься с каким-нибудь очень сильным противоречием, которое приведёт к дестабилизации и пересмотру всей системы и всего твоего восприятия.

Ингрид. Это твоё кредо?

Айк. Что именно?

Ингрид. Что всё не постоянно и постоянно одновременно.

Айк. Я говорю, что сам в какой-то момент могу произнести: «А может, нам перестать видеться?» Или просто исчезнуть, даже не задавая никакого вопроса.

Дорога поворачивает и открывает вид на озеро.

Эл. Глядите, какое сияние у нас над озером!

Айк ухмыляется.

В тишине, разглядывая сияние, они подъезжают к отелю «Лэйкфиш».