Текст книги "Гибельной дорогой"

И важно, что с самых первых лет kosmoera люди осознавали, что межпланетный конфликт или космическая катастрофа способны уничтожить цивилизацию. Потому все двести пятьдесят жизни в глубоком космосе крепилась оборона человечества; в постоянной боевой готовности находились основные силы kosmoflot, на стратегических планетах непригодных для естественной жизни людей с чудовищными затратами строились базы konterrиtorиo, подготовленные к длительной обороне, у них находились транспорты, разделенные на отсеки-заводы, способные производить всё необходимое для межпланетных poиsks, там же размещались патрульные эскадры.

Вооружённые силы разделялись на terrafors и kosmoflot. Kosmoflot находился под централизованным командованием с Земли, хотя его эскадры и были рассредоточены между человеческими планетами и базами. Тerrafors это наземные силы борьбы против вторжения и поддержания порядка на планете. Выведенные из-под власти отдельных государств и объединённые под единым началом планетарного правительства terrafors изъяли у отдельных народов возможность развязать войну – они просто оказались безоружными. Природная человеческая агрессивность воплощалась в преступности, восстаниях и волнениях, в подавлении которых наряду с polиs участвовали и terrafors.

Кosmoflot состоял из почти двадцати тысяч боевых кораблей, не считая нескольких тысяч безоружных транспортов. На кораблях и базах служили миллионы солдат и офицеров. На человеческих планетах располагались ещё порядка двухсот тысяч космопехоты и экипажей резерва, способных мгновенно восполнить первые потери. Корабли kosmoflot, (среди них почти пять тысяч линейных крейсеров), орбитальные спутники, стационарные базы на необитаемых планетах были способны сдержать первый натиск любой силы. А как показывали мобилизационные планы, уже за первый год промышленность четырёх планет способна выпустить в два раза больше кораблей, чем весь kosmoflot мирного времени, в течение второго года в девять раз.

В случае вторжения terrafors любой планеты подчинялись командиру kosmoflot этого сектора космоса. Десятки миллионов солдат terrafors были готовы уничтожить десант врага или отправиться в любую точку oйkуmena.

Однако осознание этой огромной мощи не избавляло от сомнений. Сомнения жили вне разума, жили предчувствием. Не представляя, какой невообразимо огромной должна быть сила, чтоб сокрушить человека, я опасался того, что не могу её представить, не могу найти в человеческом мире слабости, а это означает лишь ослепление собственным сиянием.

Глава девятая

Напряжение моей нервной системы стало проявляться в раздражительности, непозволительных выкриках на подчинённых и неожиданной апатии ко всему, что ещё минуту назад увлекало. Уже после выхода из надпространства в системе Жёлтого Дракона Кирия вызвал меня в медчасть, где уже ждал Трубецкой. Все мы понимали, как много зависит от меня при общении c Fad. Именно служба контакта должна была убедить их в мирных намерениях людей и обеспечить постоянное пребывание эскадры у Линь Цзе Сюй. Наконец, именно задачей службы контакты было выявление знаний этой таинственной цивилизации. На trиуmvиrat я вынужден был признать, что моё состояние не оптимально. В разговоре я пытался изложить Трубецкому и Кирии ощущение, что привычная жизнь oйkуmena нарушена, происходит нечто, но кроме сомнительных предчувствий и оспоримых фактов доказательств не было. Друзья справедливо указали, что если опасность есть, то затаилась она здесь, у Жёлтого Дракона, потому я должен быть готов к работе. Trиуmvиrat запретил мне любую деятельность кроме исследования Линь Цзе Сюй, ограничил семью часами рабочий день, назначил восстановительные процедуры под надзором судового врача. Таким образом, последние две недели, в которые «Паллада» выйдя из надпространства приближалась к Линь Цзе Сюй, я восстанавливал силы и душевное спокойствие, забывая нервное возбуждение и кошмарные сны.

Именно в эти дни, когда медленно обреталось душевное равновесие, уходила тревога (но так и не прошла совсем), в наших отношениях с Еленой произошло качественное изменение. Если раньше я терялся при ней и не понимал её, то теперь, несдержанный и грубый, я смог прочитать в её глазах не упрёк, не обиду, но переживаемую боль, боль за меня. Это понимание, сострадание не только радовало, но и удивляло, – откуда в юной женщине такое знание человека? И уже сейчас, много и часто думая о ней, уверен, она не столько понимала, сколько чувствовала меня, чувствовала так ясно и верно, как я сам не мог. Именно в эти дни кризиса и медленного восстановления я стал чувствовать, как возникают между нами духовные отношения, ясные и ощутимые только для нас.

После выхода крейсера из надпространства мы стали проводить с ней больше рабочего времени, потому что именно её я выбрал для участия в переговорах с Fad. Она специализировалась на изучении их поведенческих стереотипов, проявлении сознания, и я надеялся, что в их движениях она увидит реакцию на человеческие условия. Мы вместе репетировали встречу, краткие слова, отсутствие жестов, способных нарушить общение. Тысячи часов мы готовились к переговорам, и вот уже через сутки я впервые увижу разумных инопланетян. Часами я репетировал наяву и в прямом контакте с bиnder эту встречу, но знал, что ничто не воспроизведёт реальность.

Глава десятая

За дверью ждали «они». Лена и я, без скафандров и уnиforma два беззащитных младенца, должны были выйти к ним в соседний отсек. Её большие серые глаза посмотрели на меня. Неожиданно, необъяснимое волнение и счастье вспыхнули в душе, погасив весь остальной мир – и «Палладу», и poиsk, и инопланетян, и план трудных переговоров двух цивилизаций, ради которых, не раздумывая, я отдал бы жизнь, даже тот факт, что наше сознание фиксировали на корабле и сейчас мои сотрудники читали все мои самые сокровенные мысли – всё ушло в тень. В эти секунды перед контактом двух цивилизаций, который оказался столь губительным для человечества, я хотел только сделать к ней шаг, обнять ладонями прекрасное лицо и взглянуть близко-близко в её глаза. Но я только собрал в ладони её холодные пальцы и сказал вслух: «Открывайте…», – и замолчал, забыв, как звучит слово шлюз.

В кубической камере с блестящими стенами плавали три больших тела. Было непривычно, что разумные существа располагаются не вертикально, а горизонтально, – будто три больших рыбины покоились в воздухе. Их тела огуречной формы облегала чёрная непрозрачная плёнка скафандров. Тела непрерывно шевелились, – под чёрной плёнкой пробегала рябь, она то она надувалась, словно парус ветром, то сдувалась. Из «головы», обращённой к нам, дрожали, словно испуганные зверьки, несколько наростов. С трудом сделав несколько шагов к ним ботинками с электромагнитными подошвами, я взглянул на Лену. Она улыбнулась. Я почувствовал к ней благодарность и понимая, что должен говорить, поздоровался. В ответ мы ничего не услышали, но компьютер крейсера донёс в сознание вопрос: «Зачем вы появились. Это наша планета, мы не хотим общаться с вами».

«Зачем я с ними здоровался? У них нет этикета, мои слова для них непереводимы».

– Мы стремимся к плодотворному сотрудничеству наших цивилизаций.

– Улетайте. Мы не желаем сотрудничать ни с вами, ни с кем-либо вообще.

«Какой же она молодец!»

– Народы человеческих планет приняли решение послать наш корабль для переговоров с вами. Без вашего согласия мы не посетим планету, но нашей целью является изучение всех звёздных систем, в том числе и этой.

«Как стыдно! О чём я думаю, мои мысли сейчас читают мои подчинённые, врачи, Кирия и Трубецкой, их прочтут миллионы учёных после возвращения!»

Переговоры закончились, когда они повторили, что не желают нашего присутствия и выплыли через пустоту скользнувшей вниз переборки в переходный отсек. Однако никаких требований и угроз не прозвучало.

Мы вышли, всё также держась за руки, и «увидели» через компьютер крейсера, с которым всю встречу находились в прямом контакте, как отплывает от «Паллады» ракета Fad – чёрная и гладкая, без люков и швов, длиной в тридцать метров, расширяющаяся конусообразно от узкого носа к корме.

Нам и всему экипажу было очевидно, что переговоры прошли успешно; без конфликта мы утвердили человеческое присутствие в системе.

Глава одиннадцатая

Но уже в последующие дни, когда «Паллада» на низкой орбите наматывала витки вокруг Линь Цзе Сюй, меня поразило поведение Fad. Да, они не знали войн и не имели врагов на планете, не были агрессивны и злы, но при всём этом, как-то слишком легко признали они наше присутствие.

Казалось, они так легко уступили, потому что приберегли решающий аргумент.

Ныне понимаю, что я должен был задаться противоположным вопросом – отчего, не зная убийств и тем более истребительных войн, они не желали нашего присутствия? Они ведь не должны были опасаться зла, но опасались?!!

Дорогой ценой достаются знания. Кровью мы оплатили понимание, что решение воспитывать восприятие чуждого сознания в службе контакта верно, но методика – ничтожна.

Своими сомнениями я делился с Трубецким, Кирией и … Леной. После того как мы стояли рядом перед неизвестностью, после того как мои чувства были открыты чужим людям, силовое поле, которое не подпускало меня к ней, разом ослабло. После переговоров нервное напряжение между нами, страх ошибиться в любви ушли, как воздух из вакуумной колбы, – остались только чистые чувства, – теперь мы доверяли друг другу и нуждались друг в друге.

Для службы контакта началось реальное исследование цивилизации Fad. Мы работали посменно, день и ночь, не поднимая головы. В лаборатории, в коридоре, за едой все мы, и я с Леной, мы говорили только о Линь Цзе Сюй, но наши с ней обсуждения, улыбки, взгляды, случайные касания рук были тайнописью языка любви, доступной только нам двоим.

С началом тяжёлой работы я вновь острее ощутил то необъяснимое волнение, которое теперь перевоплотилось в недоверие к Fad. На недоверие накладывались прежние выводы об исчезнувших кораблях, подозрительных разрывах пространства, загадочных сигналах, но убедить близких людей, что мы уже в ловушке, но её границы нам неведомы, и только потому мы ещё ощущаем свободу, не мог. Ни Елена, ни коллеги не разделяли моих опасений, справедливо отмечая, что я мыслю человеческими отношениями в нечеловеческом мире.

Я спорил, но себе до конца не верил.

Реальные факты противоречили предчувствиям. Уже больше земной недели «Паллада» находилась над планетой. Всем нам в службе контакта, всем, кто жил исследованием Линь Цзе Сюй становилось очевидно главное: цивилизация Системы Жёлтого Дракона находилась на межпланетной стадии развития. Чтобы выйти в глубокий космос Fad необходимо подняться на иной уровень, что случится через сотни, может быть тысячи лет. Даже допустив наличие у них губительного оружия, недоступного нам в силу разного развития науки, разной физики и химии наших организмов и миров, очевидно, что свой гипотетический арсенал они смогут доставить до ближайшей Азии лишь через сотни тысяч земных лет. Мы всё больше убеждались в безопасности человека.

Но неопровержимые факты не устранили моих сомнений.

А в одну ночь всё изменилось.

Глава двенадцатая

Мой сон разбил несколькими ударами сигнал тревоги, просветил мигающий свет и добил окончательно голос: «Явиться на командный пост».

Через минуту Трубецкой Кирия и я сидели треугольником trиуmvиrat за круглым столом. В cтекло balkon мы видели разноцветный, как палитра художника-импрессиониста, месяц верхней трети планеты и чёрный космос, мигающий звёздами.

На «Палладу» пришло приглашение посетить планету. За часы обсуждения мы рассмотрели множество вариантов, но изначально было очевидно главное: принять приглашение необходимо, замысел Fad нам неизвестен. Слишком важно людям сотрудничество Fad, слишком велик соблазн познать их тайны.

Мы дали согласие и через земные сутки panzer с учёными службы контакта и несколькими десантниками стал спускаться к поверхности.

Как кажется сейчас, то наше решение, как и десятки других, каким-то непостижимым образом складываются в трагическую цепь случайностей. Но в действительности, наши действия были совершенно неважны; мы могли их совершать, могли действовать противоположно, но исход был уже предопределён, когда мы покидали Сибирь, когда был открыт Жёлтый Дракон, а точнее, финал был предопределён тысячелетиями человеческого развития, а наши поступки были просто подлинно человечны и потому неизбежны.

Уверенно, словно на kokoro где-нибудь на Земле по dиrektlaйn с Линь Цзе Сюй мы спустились к планете. Экипаж panzer и семь человек экспедиции: биолог и физик из службы контакта, геолог, офицер и сержант десанта, медик, все под моим началом. Мы сидели каждый за своим монитором и каждые три минуты по очереди вслух сообщали друг другу суть полученных данных; так каждый получал общее представление о планете. Panzer завис в полукилометре над газовым телом планеты. Внизу грохотали инфразвуковые волны и пищали ультразвуковые колебания. Планета выла и гремела. Плотные газовые скопления были непроницаемы для человеческого глаза. Радиация как после атомного взрыва насыщала планету. Забортная температура составляла 63,7 Цельсия, но в плотных слоях тела планеты разогревалась до смертельных девяноста, в плазменных озёрах и облаках раскалённого газа температура увеличивалась в десятки раз. Из-за разницы температур постоянно рождались мощные ураганы, быстро затухающие в плотном теле планеты. Сила притяжения составляла 1,97 Т.

Уnиforma надёжно защищала тело и поддерживала связь, но её возможности здесь были ограничены. Главное, мы не могли использовать для передвижения ранцы, раскалённый выхлоп мог взорвать насыщенные водородом и азотом газовые скопления. Потому мы, словно марионетки древнего театра, висели в электромагнитном поле panzer, который плыл над нами.

Нам первыми довелось столь глубоко «ступить» на Линь Цзе Сюй (до того исследователи парили над кромкой газов): как в аттракционе «Свободное падение» я вывалился из panzer, в абсолютной тишине пролетел несколько сот метров, пока электромагнитные волны, словно подтяжки, не подхватили меня, и я не завис в густом оранжевом облаке. «Ступить» на Линь Цзе Сюй означало повиснуть в абсолютной тишине (звуковые фильтры закрыты) в оранжевом пару. Panzer сигналил о приближении из глубин планеты Fad. Я приказал всем войти в прямой контакт с уnиforma, включить электромагнитный и ультразвуковой и инфракрасный сенсоры, и их сигналы, преобразованные встроенным в уunиforma bиnder, впервые так близко и чётко воплотили в моём сознании образы Fad без скафандров.

Веретенообразные медузы длиной в три метра с прозрачным мягким телом, прошитом тонкими и толстыми нитями.

Нам проложили маршрут, и мы медленно стали падать вглубь планеты. На электромагнитных поводках нами неуклюже маневрировали, а под нами вертелись, молниеносно меняли позиции, обменивались электрическими и акустическими сигналами Fad. Нас со всех сторон считывали различные устройства, а сами Fad, словно гиды занимали нас экскурсионной программой, словно мы были коsmotуrиstos где-нибудь на Марсе.

Посмотрите направо. Вы видите предприятие по изготовлению отдельных частей межзвёздных кораблей, которые мы вынуждены собирать на орбите, из-за большого притяжения планеты. Сканеры уnиforma считывали, bиnder преобразовывал в человеческое зрение, и в мозгу мы видели искусственное дерево проросшее во все стороны на многие кубические километры. Безопасный, отфильтрованный грохот раздавался в наших ушах. Сканеры обрабатывали туман в идеальную картинку человеческого зрения: сжимались два параллелепипеда, из которых выплывал изогнутый лист металла; Fad завис над двумя обручами, между которыми меняло свою форму облако газа, – сжималось, густело, перетекало в жидкость; между пластинами, длинными как стена, текла река плазмы и скрывалась в каком-то огромном устройстве. Под нами пронеслась блестящая сигара метров в тридцать, и нам сообщили, что это основное средство быстрого передвижения по планете. Вот простираются на сотни километров вверх, вниз, десятки тысяч тел Fad. Они зависли и еле шевелятся, словно живая модель кристаллической решётки кремния. Bиnder всё записывал и пересылал информацию в panzer. Позже мы изучим данные, тщательно, как биологи в микроскоп молекулу, как ученики в школе термоядерный взрыв. Всё будет, но позже. А тогда мы получали непосредственное, потому драгоценное представление о Линь Цзе Сюй.

Через несколько часов мы вышли из прямого контакта и разом переселились в иной мир. Мы теперь видели перед собой облака оранжевого пара и слышали тишину, которую озвучивал голос экскурсовода, переводимый bиnder: «Мы проплываем над институтом, где разрабатываются скафандры». Но институт без окон, без дверей без крыши, без пола, проросший во все стороны словно дерево gako на Америке, мы увидим только на «Палладе», а сейчас в электронном режиме (оптимальном здесь), мы видим только контуры и неясные очертания в жёлтом тумане.

В этот день цивилизация Линь Цзе Сюй раскрывалась удивительной, восхитительной, но не таинственной. Её жизнь была странной, но не угрожающей. Исследуя аterrиtorио и konterrиtorио, мы не нашли главного: оружия, военной промышленности. Некоторые решения конечно можно было использовать в качестве оружия, но ни тактики их применения, ни армии как таковой Fad не имели. «Паллада», как тогда казалось, была решающей военной силой у Жёлтого Дракона, и я понимал, почему Fad не хотят нашего присутствия, – даже один линейный крейсер мог нанести сокрушительный удар их цивилизации, а мы собирались дислоцировать целый флот.

В эти дни впервые под давлением фактов мои необъяснимые сомнения рассеялись. Вооружённые до зубов мы кружили вокруг беззащитной планеты, а Fad открывали нам себя и свою цивилизацию, отвечали на все вопросы, но при этом неизменно завершали рабочий день требованием покинуть систему. Fad осознали, что мы влекомы к ним страхом и любопытством; они стремились рассеять страх и удовлетворить любопытство, чтоб сытые, мы ушли. Но они не понимали, что человек, не встретив отпора, не уйдёт, даже вопреки желаниям его обитателей, тем более слишком бессильных, чтобы причинить вред ему.

Никому из нас не пришла мысль подчиниться слабому. Запрограммированные годами борьбы за выживание и истребления врага, мы ни за что бы не подчинились слабейшему. Детерминированные гуманистическим мировоззрением, что человек есть суть, начинка, драгоценное ядро Вселенной, наши решения вели к поражению. Решение уйти не было бы человеческим, и даже если бы Трубецкой вдруг, сойдя с ума, принял его, на смену нам человечество единогласно послало бы новые корабли….

На третий день мы получили предложение поставить «Палладу» на планете.

Глава тринадцатая

Trиуmvиrat собирался дважды. Кирия был против. Он подозревал ловушку и опасался возможных влияний неизвестной планеты на человека и требовал тщательного изучения. Трубецкой и я приняли предложение. На планете мы могли качественно расширить исследования. Если же предложение было уловкой, мы должны были спровоцировать Fad проявить истинные намерения до прибытия патрульной эскадры. Наконец, было очевидно, что если нас захотят уничтожить, то сделают это и на орбите и на планете с равными шансами. Кроме того, принимая их предложение, мы рассчитывали продемонстрировать свои добрые намерения, приучить к своему присутствию и склонить к сотрудничеству. Через двести пятьдесят лет космической эры мы ожидали от инопланетных существ поступков обусловленных человеческой моралью, соблюдения первобытных законов гостеприимства! Человечество, пославшее нас сюда, надеялось, что Fad поведут себя по-человечески. Чудовищно! Абсурдно! Вот потому мы не можем до сих пор поверить, что Лес на Сибири совершил самоубийство. Понимая, что он являлся инопланетной формой жизни, мы твёрдо верим, что как и человек он должен ценить своё существование. И не предполагаем, что осознание того, как мы будем рубить его деревья на мебель, прокладывать по нему свои кривые тропинки, рвать из земли его нервы-корни, уничтожать его жителей, привело его к отвращению сожительства с нами.

Технологически Fad удивительно быстро и остроумно разрешили проблему фиксации поверхности. Они выбрали участок в несколько кубических километров по периметру и дну которого расположили мощные холодильники и установки для создания высокого давления. Газы сжимались под давлением и холодом в жидкость и застывали в лёд. Прочное ледяное плато в два километра глубиной и четыре площадью стало последней стоянкой прекрасной «Паллады». И никто из нас в службе контакта тогда не задумался, как и зачем жители газовой планеты освоили технологию создания твёрдых поверхностей. Мы не противопоставили факт, что наша цивилизация, которая находилась на более высокой ступени технологического развития, не разработала технологию превращения земли в газовые облака.

Все мы, и я в первую очередь, как глава службы контакта, ошиблись так же, как и наши предшественники на иных планетах, предположив в инопланетном разуме человеческие черты. В данном случае априорно приняв необходимость земной тверди для газового существа. Но если на тех планетах, ошибаясь, мы рушили чужие миры, здесь уничтожили наш.

Однако, повторюсь, что даже если бы мы чудесно прозрели, это ничего не изменило бы, все наши действия влияли только на судьбы экипажа «Паллады», не больше.

Обосновавшись на планете мы получили возможность круглосуточного исследования Линь Цзе Сюй. И в первые же сутки сделали сенсационное открытие.

Когда зазвенела входная дверь, я лежал на кровати, читал с потолка отчёт геологов о строении планеты. Дверь открыл взволнованному лицу Лены: розовые щёки, глаза широко раскрыты, в них извинение за беспокойство и восторг, под нижним веком синие сутки бессонницы: «Только что вернулась группа Ковальчука. Вам необходимо это видеть».

На стене застыло изображение Fad раза в два больше реального. Отчётливо видны нити мозга, сгусток в середине, акустические пузыри по сторонам. Все в лаборатории стояли, подняв головы к изображению. Они обернулись звукам шагов, Лена торопливо сказала: «Включайте».

В течение минуты тело пульсировало, еле заметно дрожало и неожиданно, примерно в полуметре от края части, условно именуемой нами «ноги», стали собираться частицы, словно слетались снежинки. Образовалась туманная полоса, стала уплотняться, становилась всё шире, обрастала волосками, превращаясь мембрану. Вдруг мембрана стала расслаиваться, словно её резали ножом. Тело разделилось на длинную часть и эллипсоидную, формой с куриное яйцо. Между ними началось беспрерывное общение, перевод разрозненными словами бежал строкой внизу экрана, но большинство терминов было непереводимо, знакомые слова не складывались в смысл, но целое компьютер определял как «ПЛАЧ».

Две части Fad непрерывно общались и расходились всё дальше. Экран заполнила яйцеобразная часть. Изображение ускорилось, внизу побежали минуты, переходя в цифры часов: в теле появилось крохотное зерно. Оно росло и росло, пока через четыре часа не превратилось в объёмный шар, малую модель большого существа. Шар приблизился к стене, она начала рваться и он вышел наружу, после чего медленно поплыл в сторону, скрываясь в облаках.

Стену наполнило длинное тело рассечённое на всю длину перепонкой. За несколько часов, сжатых в минуты, оно распалось на две половины. Одна, повторяя один и тот же сигнал стремительно скрылась, другая рассылала пространные непереводимые сообщения, но оставалась неподвижной. Через несколько минут к ней приблизилась яйцеобразная часть, с которой они обменивались не переставая сообщениями, словно родственники, которые давно не виделись и не могут наговориться. За минуту две части соединились, соединительная ткань стала рассасываться, диалог становился всё беднее, словно человек засыпал и последние слова выговаривал уже в полусне. Ставшая туманной полоской мембрана распалась, нити существ мгновенно сплелись.

Теперь мы видели на стене тысячи яйцеобразных частей и тысячи двухметровых веретенообразных, которые кружились, кричали, как земные птицы поздней осенью собираясь в стаю. Биокомпьютеры не успевали обрабатывать огромные послания, – словно рыбы в море, эти существа плескались в информации. Существа сближались и отдалялись, шли часы, собранные в минуты, и постепенно, то здесь то там, длинная и яйцеобразная части соединялись, замолкали и выплывали из общей стаи. Изображение замедлилось – всё происходящее теперь мы видели в прямом эфире.

«Отправляйте к ним запрос!»

«О чём?»

«О том, что это такое».

Это был симбиоз. На планете сосуществовали два вида живых существ. Яйцеобразные существа были гермафродитами. Веретенообразные размножались делением. Раз в несколько лет симбиоз распадался, чтобы после родов вновь восстановиться, а новорождённые искали себе пару. Однако оказалось, что мы всё же правы, именуя два разных существа одним термином. Найдя друг друга, по каким-то неясным нам, но определённо личностным предпочтениям, два существа сразу после рождения соединялись в одно и проживали всю жизнь, разъединясь только на роды/деление. Из объяснений Fad мы поняли, что между двумя частями существовало некое подобие духовного родства и совместного удовольствия, сравнимого с сексуальным у человека. Fad подобен идеальной человеческой семье, где люди не могут жить друг без друга. Но Fad были связаны теснее, не только вечным сожительством, но и общей системой обмена веществ. Их тела потребляли друг друга. Элементы, не расщепленные или переработанные одним телом, служили пищей второму. Их сознания сохраняли какую-то, неизвестную нам долю обособленности, но объективно были единым целым.