Текст книги "Цель оправдывает средства"

…не пожелай зла…

– Что у вас, третий?

– Датчики отмечают повышенный фон излучения в переходной области. Нарастание идет по арифметической прогрессии. Как при работе установки в режиме приема.

– Включите сканирование. Проверьте состояние перехода.

– Сканирование включено. Результат совпадает с показаниями датчиков. Установка фиксирует прием. К нам кто-то рвется.

– Понял, третий. Я докладываю командору, а вы ждите распоряжений. И приведите к готовности систему «сброса». Если почувствуете, что это вторжение, – включайте.

– Понял…

Пролог

…Раскаты грома следовали один за другим с размеренностью метронома, заглушая своим грохотом все звуки в радиусе километра. Секунд за пять до очередного удара небо пробивала тонкая извилистая лента молнии, на миг озаряя все вокруг нестерпимо ярким светом. Ливень прогнал с улиц даже полицейские машины, заставив их прервать объезд участков и скрыться в гаражах.

В эту ненастную ночь столица напоминала брошенный после катастрофы город – пустые, освещенные слабым светом улицы, черные коробки зданий и полное отсутствие людей.

И только на восточной окраине неподалеку от огромных корпусов Института сопряженных пространств мелькали несколько десятков закутанных в плащи фигур. То и дело замирая и припадая к земле, они целенаправленно двигались к входу главного корпуса…

…Командир штурмового отряда Дюк Эгенворт бросил короткий взгляд на циферблат часов и оглянулся. За спиной сидели десять человек его группы. Все закутаны в черные непромокаемые плащи. Под ними темно-синяя форма, легкие бронежилеты и нагрудные сумки для боеприпасов. Под плащами спрятано и оружие – штурмовые карабины, пистолеты, гранаты. Только гранатомет один из бойцов держал в руках, укутав в целлофан. Они терпеливо ждали команды, не обращая внимания на ливень, порывы ветра и грохот грома.

До начала операции оставалось меньше минуты, и Эгенворт очень надеялся, что вторая группа под командованием профессора Стивена Ноурмена вышла на исходный рубеж и тоже ждет, когда часы пробьют половину четвертого.

Уточнить расположение второй группы он не мог. Сам запретил пользоваться средствами связи, зная, что полиция и их коллеги из ГТП прослушивают все радиочастоты и фиксируют любые переговоры. Так что вся надежда на согласованность и точность действий.

При очередной вспышке молнии Эгенворт разглядел входные двери корпуса и про себя отметил, что наружной охраны, обычно проверяющей подступы к зданию, сейчас нет. Не рискнули выходить в такой ливень. На это Эгенворт и рассчитывал, когда выбирал время для операции. В противном случае их рискованный план мог потерпеть крах в самом начале.

– Время, – сказал он через сорок секунд и дал отмашку.

По его команде бойцы – все до одного ветераны, прослужившие в боевых частях не менее пяти лет, – под прикрытием деревьев и цветочных клумб стали подбираться ближе к зданию.

Когда до цели осталось меньше сорока метров, один из бойцов вскинул тубус гранатомета и взял на прицел двери. Звук выстрела совпал с грохотом грома. Яркая молния полетела вперед, угодила точно в створку дверей и исчезла во вспышке взрыва.

– Вперед! – взмахнул рукой Эгенворт и тут же продублировал команду по радио.

Теперь можно и не таиться.

Бойцы вскочили на ноги и бросились к дверям. Через десяток секунд захлопали первые выстрелы, едва слышимые в свирепом грохоте ливня. Штурмовая группа вступила в бой с охраной.

– Они начали, – сообщил профессор Битрая стоявшим рядом людям. – Эгенворт вошел в корпус и уничтожает охрану. У нас мало времени, надо начинать движение.

– Надеюсь, они перебьют охрану, – сказал доктор Новистра. – Иначе мы попадем под огонь.

– А если не поторопимся, попадем под огонь полиции. Они наверняка получили сигнал тревоги и высылают помощь. Давайте начинать.

И вожаки заговорщиков повели основную группу – почти двести человек – к корпусу. Мужчины, женщины, дети, нагруженные баулами, тележками и сумками, не обращая внимания на бушующую непогоду, разбрызгивая огромные лужи, почти бегом направились к экспериментальному корпусу.

Схватка вышла ожесточенной и скоротечной. Ветераны совместно со второй группой, потеряв двоих товарищей, прорвались внутрь, заблокировали систему связи и сигнализацию и развернули оборону.

Эгенворт вызвал Битраю и доложил об успехе:

– Мы захватили установку. Поспешите. Полиция наверняка на подходе.

– Идем.

Основная группа уже миновала забор и подходила к корпусу, когда им в спину ударил подоспевший отряд полиции.

Все, что происходило дальше, напоминало хаотичное движение молекул. Метались под стенами чьи-то тени, стрекотали автоматы и винтовки, кричали полицейские, требуя сдачи. Их слова заглушали раскаты грома и взрывы гранат.

Вскрикивали и падали на мокрую землю раненые. Кого-то успевали подхватить, кто-то оставался лежать. Чтобы отвлечь полицию от расстрела безоружных людей, ветераны организовали контратаку и отбросили противника от корпуса.

А потом обе группы, потерявшие треть состава, держали оборону, пока Битрая включал установку, тестировал и загонял программу. Этот процесс в обычное время занимал около часа, но профессор успел все сделать за двадцать минут.

К тому моменту почти все беглецы скопились в соседнем помещении. Там же стояли семьдесят контейнеров – снаряжение, без которого не выжить в первое время.

Склад еще задолго до побега организовал Битрая, резонно предположив, что никто не догадается искать его в самом корпусе. Тогда еще можно было незаметно провезти сюда машины и аппаратуру.

Полиция, получив дополнительную помощь, вновь пошла на приступ и стала теснить беглецов. Бой шел уже внутри корпуса. Ветераны держали лестницы, остальные контролировали окна и лифты. Стрельба шла практически во всех помещениях. Даже в самой лаборатории.

Пока Битрая щелкал по клавиатуре, задавая данные, его помощник, стоя у окна, короткими очередями отгонял полицейских от пожарной лестницы. Оружие он держал впервые в жизни и поэтому в основном мазал. Но сумел все-таки отпугнуть противника.

А потом он охнул и сполз на пол, зажимая рукой грудь. Куртка моментально промокла спереди и сзади. В этот момент установка заработала.

Шестеро разведчиков, перейдя по «контуру» в новый мир, в рекордно короткие сроки развернули передвижной вариант установки, наладили плотный канал и начали прием людей и грузов.

Три юрких кара сновали сквозь «контур» установки из мира в мир, перетаскивая контейнеры. Пока их разгружали, успевали перейти три-четыре человека. И опять – кары. И опять – люди. И все это бегом, с надрывным напряжением сил и нервов. Под аккомпанемент бешеной пальбы с обеих сторон…

Люди гибли и в последние минуты перед уходом. Упал профессор Ноурмен, не успевший забежать в помещение. Через минуту на том же месте погиб его сын, прикрывавший отход последней партии беглецов. А уже под самый конец шальная пуля ужалила пятилетнего пацаненка – сына одного из ветеранов. Увидев это, отец забрал из рук раненого товарища пулемет и сказал, что прикроет отход.

И действительно прикрывал беглецов до того момента, как перестала работать установка. А когда к нему, нашпигованному пулями и осколками, подошли полицейские, он сделал последнее усилие и повернулся на бок, освободив рычаг гранаты, на которой лежал…

Часть 1

Просторный кабинет с большими окнами и высоким потолком. Скромная обстановка, выполненная по принципу – максимум функциональности, минимум излишеств. Очень сдержанно и неброско.

Стены и потолок отделаны специальным покрытием, отражающим свет. Под потолком две коробки систем климат-контроля, отвечающие за всевозможные показатели: температура, влажность, давление, процент озона в воздухе и т. д. Пол выложен плиткой из самоочищающегося материала.

В углу у правого окна стол хозяина кабинета из сине-зеленого стекла. На нем информат – соединенные в одно компьютер, система связи, наблюдения и пульт управления.

Перед столом полукруг из шести кресел. Возле них небольшие столики с компьютерами. На противоположной от окна стене огромный монитор. В дальнем углу длинный диван и холодильник.

Кабинет в основном использовали для проведения совещаний. Так что он частенько пустовал. На совещания и переговоры просто не хватало времени.

Кабинет находился на третьем этаже четырехэтажного здания – единственного с таким количеством этажей во всем кантоне. Жилые дома имели один-два этажа. А промышленные корпуса большей частью располагались под землей, и на поверхности были видны только вентиляционные шахты и транспортные терминалы.

Первые два этажа здания были отведены под рабочие кабинеты, технические помещения и центр управления всеми системами жизнеобеспечения кантона. Четвертый – царство сотрудников научного комитета. Именно здесь чаще всего работал женевер, тем более он сам возглавлял этот комитет. А свою должность совмещал с основной деятельностью.

Совмещение в кантоне – дело обычное. Все население – чуть больше двенадцати тысяч человек. Из них четверть – дети до двенадцати лет. Специалистов не хватало буквально по всем направлениям, так что человек, занимающий только один пост, – непозволительная роскошь.

И частенько женевер занимался делами кантона либо в лаборатории, либо прямо на месте, предпочитая слетать самому, чем отрывать от работы специалистов. Да и выходило так быстрее.

Словом, кабинет зачастую игнорировал. Но только не сегодня…

– Что со строительством роботозавода?

– Площади готовы, подъездные пути оборудованы. Завтра начинаем закладку фундамента.

– А как с новыми жилыми комплексами?

– Место расчищено. Вредная живность выведена. Площадь включена в периметр охраны. Подводка энергетической сети, а также прочие коммуникации приготовлены. Материал тоже.

– Отлично, Мартин. По нашим прикидкам, должны перейти около трехсот человек. Их надо разместить в течение суток.

– Сделаем. Переночуют в модульных коробках, а на следующий день справят новоселье.

Лицо Мартина на экране выглядело уставшим. Глава строительного комитета за последние дни забегался до того, что не успевал толком поесть.

– Все ясно. Продолжайте работать. И еще, Мартин…

– Да.

– Отдохни. Ты на привидение похож.

– Благодарю, женевер, – насмешливо ответил тот. – Непременно, как только меня перестанут изводить срочными работами. Кстати, сегодня годовщина нашего пребывания здесь.

– Я помню.

– Тогда поздравляю. С тем, что продержались тридцать три года. Кое-кто на это не рассчитывал…

Подмигнув, Мартин махнул рукой и исчез. Его место занял глава комитета по энергетике.

Тот тоже начал с поздравлений по поводу годовщины перехода.

– Спасибо, Лой. С чем мы встречаем праздник?

– С новой линией питания четвертого поселка. Через три дня закончим монтаж и проведем пробное подключение.

– Через три дня к нам может перейти новая партия с Арнии. Так что желательно ускорить работы.

– Рунген, о переходе я, конечно, знаю. Но добавить людям лишнюю пару рук не могу. И роботам тоже. У них рук вообще нет…

Лой Вотуану, как всегда, был в своем репертуаре. Провести беседу и ни разу не пошутить для него невозможно.

– Рад твоему оптимизму. Но что делать с линией?

– Ничего. Она будет запущена именно в тот миг, когда переселенцы ступят на землю Годиана.

– Рад слышать, Лой. Тогда до встречи вечером.

– До встречи.

Женевер отключил информат и повернулся к сидящим в кабинете гостям. Первый – глава оборонного комитета Дюк Эгенворт. Второй – глава медицинского комитета Зеру Новистра. Они втроем составляли так называемый малый совет кантона.

– Твоя очередь, Дюк. Защита на границе полуострова установлена?

– Через пару дней закончим.

– Вчера видели двух мамонтов и пещерного медведя на нашей территории. Мамонты проскочили на семь километров в глубь полуострова.

– Знаю. Их отогнали. Врубили ультразвук, и они удрали.

– Но с защитой не тяните.

– Сделаем.

– А что с наблюдением?

– Спутник запустили. Их теперь на орбите два. Планета полностью под контролем. Могу даже сказать, сколько в самом северном на материке племени аборигенов детей и сколько беременных женщин.

– Благодарю, Дюк. Демография братьев по разуму меня не интересует. Какие-нибудь вопросы есть?

– Нет. Рабочая текучка, справляемся сами.

– Отлично. Зеру, у тебя есть новости?

Новистра развел руками и улыбнулся:

– Никаких. Медицина в полном порядке. Готовы принять клиентов. Думаю, после перехода кому-нибудь понадобится помощь.

– Не исключено.

Женевер постучал пальцем по столу и, глядя поочередно на Новистру и Эгенворта, сказал:

– В последнем сообщении Камил передал, что на Арнии останется не больше двадцати наших людей и еще около двух сотен тех, кто помогал. И далеко не все они горят желанием переходить к нам.

– Это их дело, – высказался Новистра. – Заставлять никого не станем.

– Дело не в этом, – вставил Эгенворт. – Оставаясь там, они рискуют рано или поздно попасть в поле зрения тайной полиции. А этого допустить никак нельзя.

– Значит, будут молчать и вести себя осторожно. Сами же понимают, чем чревата болтовня.

– С теми, кто остается, думаю, вопросов не будет, – сказал женевер. – Вопрос в другом. После того как сюда перейдет сам Камил, связь с Арнией будет прервана. И мы больше не сможем иметь информацию из первых рук.

– Рано или поздно такое происходит. Годиану пора начинать свой, не зависимый ни от кого путь. Тем более для этого все есть.

– Думаю, этот вопрос мы рассмотрим после перехода новой группы, – высказался Эгенворт. – В любом случае надо выслушать Камила. Он руководит всеми работами на Арнии, ему виднее.

– Хорошо, – подвел итог женевер. – Тогда с этим все.

– Ты хотел что-то сказать нам, – напомнил Эгенворт.

– Ах да. Чуть не забыл.

Женевер нажал несколько клавиш на клавиатуре, и на огромном настенном экране возникла карта кантона. Периметр занимаемой городом площади был окантован зеленым цветом.

– Я тут подумал на досуге… В связи с сегодняшней датой… Не пора ли начинать закладывать некие традиции кантона. Вроде юбилея перехода, построения новых поселков, освоения космоса. Когда-нибудь потом, лет через триста, это будет всеобщим праздником, с грандиозными шествиями, маскарадами, концертами. С обязательным выходным днем. Подарками… А сейчас достаточно небольшого торжества. Как идея?

– Неплохо, – склонил голову Новистра. – Рано или поздно мы к этому придем. Но сейчас на подобные мероприятия просто нет времени.

– Ты не прав. Начинать надо именно сейчас, пока живы все участники тех событий. Пока они помнят и могут рассказать детям. Кстати, следует, наверное, сделать запись тех событий. Чтобы потомки знали, с чего начинался кантон. Что было положено в основание.

– Тебя сегодня потянуло на патетику, – усмехнулся Эгенворт. – Несколько не ко времени. В чем дело, Рунген?

Женевер пожал плечами:

– Наверное, все дело в том, что через два месяца я отпраздную свой юбилей. Сто лет! У нас это первый случай, если не изменяет память. Все-таки цифра.

– Возраст солидный, – согласился Новистра. – Но отнюдь не столь почтенный. Если учесть, что твой организм никак не перешагнет сорокалетний рубеж. И внешность соответствующая. Это я тебе как врач говорю. На последнем осмотре какой резерв ты зафиксировал?

– Девяносто два года.

– Вот именно. Тебе еще век жизни положен, так что не строй из себя старика. И потом, раз уж ты вспомнил прежние дела, тогда ты прыгал как мальчик, хотя шел уже седьмой десяток. Так что не впадай в меланхолию, господин женевер. Рановато.

– Да, – согласился тот. – Мои шестьдесят шесть тогда выглядели юношеством. Именно в этом возрасте обычно совершают самые безумные и немыслимые поступки… А то, что сделали мы, можно считать верхом безумия.

– Но не будь этого безумства, кто знает, чем бы все обернулось. Возможно, столетний юбилей ты бы справлял на семейном кладбище…

Женевер побарабанил пальцами по столу.

– А кое-кто на Арнии считает нас мертвецами. И не только враги. Но и друзья.

– Бывшие друзья, – не преминул уточнить Эгенворт.

– Да. Как они нас отговаривали, убеждали. Риск слишком велик, шансы на успех минимальны… И ждет нас здесь скорая смерть вдали от цивилизации.

– Помнишь старую пословицу? Риск – последняя надежда обреченных. Видимо, тогда мы разделились не на правых и неправых, не на смелых и трусливых. А на тех, кто считал себя обреченными, и тех, кто еще мог купить свободу и жизнь. Ценой предательства.

– Нас многие хоронили. И друзья, и враги… А мы выжили. И город отстроили! Помнишь, Мартин предложил назвать планету и город Годианом? В переводе с древнего – удача.

– Помню-помню, – закивал Новистра.

– Что-то мы слишком ударились в воспоминания, – вставил Эгенворт. – Не хочу вам портить настроение, но впереди еще масса дел. Которые ты, Рунген, сам просишь ускорить…

Женевер развел руками, как бы извиняясь за легкомысленный разговор. В этот момент раздалась трель инкома.[1]1
  сокращенное название аппарата связи – индивидуального коммутатора.


[Закрыть]

– Слушаю.

– Это Оскольт. Диспетчер станции ПСД передает, что датчики зафиксировали присутствие объекта в запредельной области.

– Что?

– Я направил туда своих парней. А диспетчер получил приказ в случае попытки прорыва включать «сброс».

– Я понял. Сейчас подъеду. Подъедем, – поправился женевер, заметив жестикуляцию Эгенворта.

– Имеет ли смысл объявлять общую тревогу?

– Пока не надо, – вклинился в разговор Эгенворт. – Я прибуду и решу на месте.

– Хорошо, шеф.

Эгенворт встал, машинально пригладил волосы.

– Я поехал. Как будут новости, сообщу.

Кивнув, он быстрым шагом вышел из кабинета.

– Черт возьми! Что за фокусы? – удивился Новистра. – Кто мог проникнуть сквозь защиту? Это же невозможно!

– Не знаю. – Женевер вышел из-за стола. – В любом случае надо все выяснить.

– Конечно. И наверное, стоит объявить режим сбора.

– Пока не надо. Не будем тревожить людей раньше времени. Может, это сбой техники. Иногда она выдает ошибку.

– Ладно, – пожал плечами Новистра. – Тебе виднее. Ты же у нас светило в этом деле.

Через минуту они покинули кабинет и поднялись на крышу здания, где их ждал готовый к полету книпер.

Дюк Эгенворт прибыл на диспетчерский пост станции ПСД через десять минут после получения сигнала тревоги. Выслушал доклад дежурного и с минуту рассматривал зеленую точку на экране – знак фиксации постороннего объекта в запредельной области ПСД.

За тридцать три года, что он руководил комитетом обороны кантона, впервые кто-то смог пробиться сквозь блокировку Годиана. Не исключено, что их убежище все же отыскали. И теперь, возможно, предстоит тяжелое сражение с заведомо сильнейшим противником.

Впрочем, Эгенворт на сей счет не заблуждался. Противостоять Анкивару они не смогут. Максимум – дорого продадут свои жизни. Открытое сражение с целой империей может выдержать только другая империя. А не двенадцать тысяч человек. Пусть и имеющих лучшую технику.

Поборов в себе вполне понятное волнение, он спросил диспетчера:

– Они не пытались проникнуть к нам?

– Пока нет. Никаких движений.

– Сколько их может быть?

– Судя по массогабаритным показателям, не больше двух человек.

– То есть это не штурмовой отряд?

Вопрос был скорее риторическим, но диспетчер ответил:

– Не похоже. Сидят в запредельной области, как вежливые гости, и ждут приглашения.

Перспектива неравного сражения отступила, и Эгенворт перевел дух. Впрочем, рано успокаиваться. Надо выяснить, кто там и что им надо.

– Программа сброса введена?

– Да. – Диспетчер указал на две клавиши, расположенные в разных концах клавиатуры. – Секундная готовность.

– Хорошо, – кивнул Эгенворт.

При первой же попытке незваных гостей проникнуть через переход аппаратура активизирует мощные излучатели, и там, в запредельной зоне, начнется сущий ад. Смещение измерений, скручивание и изменение пространства. Ничто живое уцелеть в подобной мясорубке не сможет.

– Что будем делать? – задал вопрос диспетчер.

Глава комитета задумчиво рассматривал экран и не спешил с ответом. На вторжение противника это не похоже. Уж кто-кто, а Дюк знал, как происходит вторжение штурмовых сил Анкивара. Сам когда-то командовал пехотным батальоном и не раз высаживался в первых рядах на территорию врага.

Взрывоопасный «сюрприз»? Тоже не вариант. Зачем посылать сюрпризы и тем самым предупреждать противника?

Никаких других вариантов не было. И как ни крути, надо включать «сброс». Но Эгенворт медлил. После срабатывания «сброса» обнаружить что-либо крупнее молекулы очень трудно. А эту загадку надо разгадать, чтобы знать, как реагировать на подобные фокусы следующий раз.

– Где группа прикрытия?

– На месте. Как получили сигнал тревоги, сидят в полном снаряжении. Готовы вступить в бой в любой момент.

Группа прикрытия была создана как раз для таких случаев. Двенадцать человек должны были задержать атаку врага, чтобы дать время развернуть полноценную оборону и обеспечить уход населения в «запасной пункт».

Эгенворт еще немного помедлил, оценивая все «за» и «против», а потом решился:

– Вызывай их.

Через сорок секунд перед главой комитета стояли двенадцать фигур, габаритами напоминавших кибернетических роботов, какими их видели фантасты прошлого.

Изолирующие костюмы для защиты от проникающей радиации. Тяжелые бронежилеты, способные выдержать попадание пуль крупнокалиберного пулемета. Шлемы с забралами. На руках и ногах бронещитки. Ни о какой маневренности бойца в такой сбруе говорить не приходится. Но маневры не входят в их задачу.

В руках у каждого стрелковый комплекс, представляющий собой малогабаритную пушку калибром двадцать пять миллиметров. Кумулятивные снаряды пушки способны пробить борт бронетранспортера или самолета.

Кроме того, за спиной у бойцов стояла передвижная спарка – автоматическая пушка и гранатомет на одном станке. А рядом три модульных щита – переносное укрытие, рассчитанное на попадание снарядов мелкокалиберных пушек.

Несмотря на внушительный вид и снаряжение, отряд должен был задержать врага всего на десять минут. Эгенворт реально смотрел на вещи и понимал – против атаки Анкивара они больше и не протянут. Скорее – меньше. По большому счету это смертники.

– В переходной области находится объект неизвестной принадлежности. Поведение – не агрессивное. Конкретных данных о нем нет. Ваша задача обнаружить объект, определить тип и доложить. Если это замаскированная группа противника – отступить. Как можно скорее. В остальном действовать по обстоятельствам. Доклад каждые десять секунд. Вопросы?

Одна из фигур чуть шевельнулась.

– Нет вопросов.

– Хорошо. Вход через…

– Двадцать секунд, – подсказал диспетчер.

– Двадцать секунд. Построение стандартное.

Шеренга распалась. Бойцы быстро образовали трехуровневый строй. Впереди трое с щитами, за ними еще четверо. Затем два оператора спарки и в конце – тройка прикрытия.

В таком построении они подошли к шлюзу, отделявшему установку перехода от приемной камеры. Когда старший отряда подал знак, диспетчер включил «контур» установки. Через пять секунд он заработал. Выждав немного, отряд неторопливо пересек «контур» и исчез в переходе.

Потекли секунды ожидания. Диспетчер, закусив губу, следил за экраном, где большое синее пятно приближалось к зеленому. Эгенворт ждал доклада, одновременно прикидывая, успеют ли резервные группы занять заранее отведенные позиции и стоит ли объявлять общую тревогу, если поисковая группа не даст о себе знать в отведенное время.

Прошла минута. Судя по карте, незнакомый объект находился рядом с «контуром». Однако Эгенворт знал, что понятия «длина», «высота» и «ширина» в запредельной области весьма условны. И что «рядом» может быть за сто метров.

– Центральный, это четвертый, – раздался в динамике голос командира группы.

– Слушаю, четвертый, – торопливо ответил диспетчер.

– Мы в помещении… вроде бункера. Похоже, здесь был взрыв. Нашли одного человека. Судя по всему, он мертв.

– Как? – не понял диспетчер.

– Мертв. Признаков жизни не обнаружено.

Это что-то новенькое. Мертвый человек в запредельной области, да еще в помещении. Нет там никаких помещений! И быть не может. И как этот мертвец попал туда?

– Четвертый, – вклинился в переговоры Эгенворт. – Оружие у него есть?

– Нет. Одежда полувоенного образца. Он в крови.

– Есть ли что-нибудь еще?

– Пусто.

– Забирайте труп и возвращайтесь.

– Есть.

Эгенворт отошел от стола и поймал удивленный взгляд диспетчера.

– Зачем он нам?

– Пусть медики посмотрят, что это за тип. Может, поймут, как он к нам попал.

– Думаете, его подбросили?

Эгенворт хмыкнул:

– Фантазия у тебя богатая! Работай дальше. Как группа выйдет, включай «сброс».

– Зачем? Опасности нет.

– На всякий случай. Это помещение надо превратить в пыль.

– Понял. Сделаю.

– И дай отбой тревоге.

Эгенворт вышел из диспетчерской и включил инком. Следовало сообщить о находке женеверу. Пусть разбирается. Это в его компетенции.

Главный врач кантона Зеру Новистра спешно переодевался в своем кабинете, одновременно слушая дежурного врача Эрвена Хэалдо. Молодой специалист докладывал споро и толково. Только нервничал немного. Что, впрочем, было вполне простительно. Не каждый день в клинику попадает человек из другого измерения. Да еще мертвый.

– Значит, затылок и спина? Несовместимые с жизнью?

– Да, – поспешно кивнул Хэалдо. – Реакция зрачка нулевая. Активность мозга также на нуле.

– Тогда что же вас смущает, коллега?

Новистра бросил на молодого врача внимательный взгляд. Тот пожал плечами и не очень уверенно ответил:

– По словам техников, он мог пролежать в запредельной области около трех часов. И у нас полчаса. Болевая чувствительность и реакция зрачка на свет отсутствуют. Но тело держит температуру тридцать четыре и девять десятых градуса. Даже челюсть не отвисает. И нам неизвестно, в каком состоянии он попал туда…

Новистра недовольно дернул плечом. Что-то слишком много загадок вокруг этого трупа. И Эгенворт, когда звонил, ничего толком не сказал, и женевер торопил приехать, тоже не введя в курс дела. А теперь еще и Хэалдо темнит…

– Что ж, посмотрим на этот образец нелогичности. Возможно, аппаратура, которую мы на той неделе получили, поможет нам прояснить ситуацию.

Хэалдо пожал плечами. Начальству виднее. На то оно и светило медицины, чтобы все знать. Сам же Хэалдо при всем желании не мог сказать, что за тип к ним попал. И в каком состоянии.

Новистра закончил переодевание, взглянул на коллегу и спросил:

– Бригада готова?

– Да. Они прибыли на двадцать минут раньше вас.

– Где тело?

– В операционной. Одежду сняли, она вся в крови. Взяли для исследования.

– Что ж. Я готов. Пора взглянуть на вашу загадку.

Операционное отделение состояло из трех помещений. Собственно операционная, лаборатория и демонстрационный зал.

В демонстрационном зале обычно сидели практиканты-медики. Они наблюдали за ходом операции по нескольким экранам, причем сразу с нескольких ракурсов. Микрокамеры были прикреплены к запястьям рук хирургов и их помощников. Вдобавок аппаратура по желанию на выбор показывала отдельный орган больного или все тело сразу.

В лаборатории обрабатывались показатели аппаратуры и анализов. Здесь же готовили препараты, необходимые для работы.

Сама операционная больше напоминала центр управления космическими полетами. Множество аппаратуры и техники, восемь экранов под потолком и на стенах, хирургические инструменты с электронной «начинкой» и целых два стенда с необходимым материалом. Колбы с искусственной кровью, инкубаторы для ускоренного роста клеток, формирующие ванны.

В случае необходимости прямо здесь, не отходя от стола, можно получить новую конечность или орган взамен поврежденного. Причем сделан этот орган будет из материала пострадавшего.

Все что угодно – рука, нога, печень, селезенка, легкие, сосуды… Только вот голову здесь не выращивали. Потому как с отрезанной головой человек почему-то не живет дольше мгновения. Не успевают довезти до клиники…

К приходу Новистры в операционной уже собралось двенадцать человек. Оперирующая команда – второй хирург, три сестры, оператор компьютера и два помощника по заменяемым органам. Еще четверо – практиканты с медицинского факультета единственного пока в кантоне высшего учебного заведения.

Подойдя к столу, Новистра окинул лежащего человека внимательным взглядом.

По его знаку операционная бригада тоже подошла к столу. Практиканты против обыкновения не ушли в зал, а встали у стены. Интереснее смотреть так, вживую, чем по монитору.

* * *

Незнакомец был молод. Двадцать или чуть больше лет. Высок, плотного телосложения. Видимо, спортсмен или воин. Мускулатура тела мощная, но не особо рельефная. Судя по всему, при жизни этот человек обладал огромной силой. На ладонях мозоли – много работал с железом. Мышцы рук развиты одинаково. Такое чаще встречается у левшей. Либо у тех, кто специально развивает обе конечности.

Стрижка очень короткая, почти под ноль. Волосы темные. Крупные черты лица. Очень широкие скулы. Если ему когда-нибудь делали боксерскую капу, то подбирали максимальный размер формы.

На одном из экранов хорошо видны травмы, полученные в последние часы и минуты перед гибелью. Самая большая на лопатке. Обширная гематома, поверхностные повреждения кожи, большой овал синяка.

Через несколько часов после гибели человек выглядел очень хорошо. И больше походил на спящего, чем на умершего.

– Сканформ, – скомандовал Новистра.

Помощники быстро приложили к вискам и макушке незнакомца овальные датчики, соединенные гибким кабелем. Оператор отбил на клавиатуре короткий марш, и на экранах возник мозг, снятый с разных сторон. Еще на одном экране – мозг в шестимерном пространстве. Точнее – виртуальное изображение мозга.

Новистра внимательно просмотрел снимки и задержал взгляд на последнем.

– Пульс аппаратурой фиксируется?

– На пределе чувствительности аппаратуры.

– Странно. Какой пульс у трупа?! Температура?

– Тридцать четыре и восемьдесят пять десятых. Дыхания нет, – по собственной инициативе добавил оператор.

Новистра положил руку на грудь незнакомца. Разница почти в два градуса ощущалась вполне явственно. Но почему он остывает так медленно?..

– Готовить инструменты для вскрытия? – спросил второй хирург.

– Подождите. Получим полную картину внутренностей, тогда…

Оператор услышал команду и запустил программу обследования всего тела. Через несколько минут на экранах прошла череда снимков. Сердце, легкие, печень, селезенка, почки, кишечник…

Никаких внешних и внутренних повреждений, абсолютно здоровые органы. Хотя… В затылочной области головы небольшое утолщение. Словно некогда здесь были сломаны кости, а потом наросла костная мозоль. И у десятого позвонка такое же утолщение. Это что, перелом позвоночника?

Новистра просмотрел и эти снимки, кинул взгляд на тело. Мозг не разрушен, органы целые, датчики показывают достаточное количество крови. От чего он погиб?