Текст книги "Кровь ангелов. Левиафан. Книга 2"

Глава 5. Дорога Одина

Осень брала свое, немилосердно вырывая из окружающего ландшафта любые воспоминания о цветущем лете. Грязно-коричневые холмы, покрытые плотным ковром пожухлой травы с редкими вкраплениями скрюченных облетевших деревьев, сменились сплошной стеной дремучего сосняка. Потом на смену засыпающему лесу пришли старые приземистые домики захолустного поселения, которые вскоре вновь уступили место уже знакомыми холмами.

Карн смотрел в окно мерно покачивающейся электрички и думал о том, почему все так странно в этом мире. Люди сознательно отказались от родства с природой в пользу сочащихся ядом железобетонных лабиринтов. Они сменили деревянные дома, построенные с душой, теплые, дышащие, ЖИВЫЕ дома на пустые каменные коробки, похожие одна на другую, как шахматные клетки. И каждый теперь старался забиться поглубже, отгородившись от окружающего мира экранами мониторов, разговорами о зарплате и своей кухонной независимостью.

Все были недовольны тем, как живут. В интернетах и во время застолий под аккомпанемент пьяного икания не прекращались споры о религии, истории и вездесущей политике. Кто-то кричал, что Сталин – герой, а другой с пеной у рта доказывал ему, что Джугашвили – маньяк и убийца. Кто-то был абсолютно уверен, что битва на Куликовом поле поставила крест на татаро-монгольском нашествии, но ему упорно возражал очередной «ярусский», мол, никакого нашествия вовсе не было, а школьные учебники бессовестно врут. А в соседней комнате уже едва не махали кулаками, ведь кому-то казалось, что Путин – чуть ли не Господь Бог, тогда как другой все бы отдал, чтобы пустили порулить Навального. И все все знали, и знали лучше других. И не забывали напомнить о своем высшем образовании (а то и двух).

Между тем дни слагались в месяцы, а месяцы в годы – и ничего не менялось. Люди только говорили и говорили, пытаясь разговорами заполнить зияющие пустоты в своих душах. Но разговоры у них всегда были столь же пусты, как и те души.

А там, за пределами городов, запутавшихся в непролазной сети радиоволн и искореженных идеалов, стояли леса. Вековые исполины скребли небо своими раскидистыми ветвями, а у корней этих непоколебимых громад кипела жизнь. Тут было все – кров и еда, свобода и честь. Неглупый человек, имеющий пусть даже базовые навыки выживания и желание учиться, без труда сумеет прожить в одиночку в самом суровом климате. Спросите Шамана, того, который хохочет.

Карн понял это абсолютно отчетливо, когда почти два года не покидал пределов города, а потом неожиданно для самого себя присоединился к компании старых друзей, отправившись в поход. Нормальный такой поход, через лес, вдоль речек и озер, по непролазным чащобам с тридцатикилограммовым рюкзаком за плечами и ножом на поясе. Они тогда прошли всего-то сорок километров по пересеченке, но для современного городского жителя это нехилое испытание. А для большинства – и вовсе невыполнимое. Как ни прискорбно.

Шли почти восемь часов, пока не достигли пункта назначения – озера идеально круглой формы, припрятанного запасливой матушкой-природой в глубине старого смешанного леса. Водоем был красив той естественной дикой красотой, которую не встретить близ крупных городов. Глубокий, с резким обрывистым берегом, он совершенно не был приспособлен под человека. Правда, народные умельцы из ближайшего села смастерили из сухостоя пару вполне приличных лесенок, по которым можно было довольно удобно спуститься к воде. Вроде там даже рыба водилась, но ее никто не ловил.

И лежа на туристическом коврике подле костра, глядя в увядающую синеву вечернего неба, слушая тихий разговор слегка подвыпивших друзей, Карн понял, насколько ненавидит города. Насколько ему противна сама мысль о возвращении к повседневной суете – бесполезной работе, навязанным устремлениям, никому не нужным амбициям.

Они готовили еду прямо на костре, заваривали в котелке иван-чай и никто слова не сказал ни о политике, ни о религии. Но им действительно было, о чем поговорить! Было о чем искренне посмеяться. Было, чему порадоваться. Они были счастливы, пусть даже не каждый понимал это. Пусть даже сам Карн понял это далеко не сразу.

А когда они шли через бурелом, сквозь заросли крапивы в человеческий рост, под палящим небесным оком, без труда прогревшим воздух до тридцати градусов, им еще хватало сил на шутки. И никто не стенал, даже девчонки. Девчонки наоборот – были веселы и улыбчивы, а когда разбили лагерь, они тут же принялись за готовку. Парни же в течение получаса натаскали столько дров, что в итоге даже осталось. Никто не командовал, но каждый занимался делом. Карн, например, выточил несколько осиновых кольев на случай наступления нежити, и он был безусловно убежден, что именно эти колья помогли им спокойно пережить ночь.

А ведь он пошел в поход простуженным, у него над верхней губой даже повылезали эти мерзкие пузырики. В ночь перед походом удалось поспать всего три часа и, померив с утра температуру, он увидел на градуснике роковые цифры 37,7. Уже думал слиться, а потом плюнул и собрал рюкзак.

В первые часы на солнцепеке он чувствовал себя плачевно – дыхание учащенное, суставы ломит, в голове гул. Он действительно заболел. Но когда они вышли к лесному озеру, парень неожиданно понял, что слабость и дурнота отступили, а следующим вечером он вернулся в город абсолютно здоровым.

По этому поводу можно рассуждать долго, но для Карна все было предельно просто. Как и для любого участника того памятного похода. И сколько всего интересного они повстречали на своем пути! Наткнулись на заброшенный пионерский лагерь (ни дать ни взять – Припять), посетили слет бардов, и ни на метр не сбились с маршрута, хотя пользовались лишь распечатанной картой, на которой и дороги то не были обозначены.

Он еще долго вспоминал тот поход, в буквальном смысле зарядивший его жизненными силами. И не страшно, что до того дня он не знал половину команды – прощались они все с искренними улыбками, обнимались тепло и по-дружески. Потому что там, вне пресловутой зоны комфорта, где душ заменяет река, а теплую постель – туристическая пенка и спальник, там нет всех этих глупых условностей. Там каждый становится тем, кто он есть. И все очень быстро узнают друг друга. И очень быстро сближаются.

Карн не сомневался – именно этого не хватает цивилизованному (в еще каких кавычках) миру. Настоящей дружбы, искренней близости. Свободы быть собой, быть настоящим рядом с такими же, как ты, НАСТОЯЩИМИ…

– Не грусти, бро! – Локи в своей манере, то есть – без лишних вступлений, грубо вынул парня из омута воспоминаний. – Твоя глуповатая улыбка должна бы намекнуть мне, что ты думаешь о чем-то хорошем, походу вспоминаешь. Да только глаза все равно грустные, как у брошенного котенка. Так что не обманывайся зря.

– Че те надо? – скривился Карн, не отрываясь от окна. – Такой поток сознания мне сбил!

– Скучно ему, – пояснил Эрра, сидевший напротив Карна и тоже с головой погруженный в созерцание проносящихся мимо пейзажей. – Вот и балаболит.

– А вообще, я вот понять не могу, – Карн нехотя вернул милые сердцу образы прошлого в кладовую памяти, возвращаясь к реальности, – на кой черт тащиться на электричке, а потом полпути пешком топать? А еще Тот говорил, что лодку будем нанимать! К чему такие сложности, мы же спешим. Нельзя попроще как-то? На машине сразу по маршруту…

– Нельзя, – отрезал бог мудрости. Он сидел рядом с Эррой, уставившись в раскрытую книгу. «Введение в педагогическую деятельность» – гласила надпись на форзаце. Но то была лишь обложка, на самом деле в потрепанную корку советского учебника Тот вложил один из своих бесценных фолиантов на арамейском. Такой вот конспиратор!

– Почему нельзя? – не унимался Карн. Тревожная мысль о том, что Нисса у Ангелов, на время перестала грызть оголенные нервы, но не спешила гибнуть в пучине эмоциональных наслоений и вновь расправляла черные как смоль крылья.

– Потому что! – Тот очень не хотел отрываться от своей книжки, но, ощутив на себе пристальный взгляд Карна, понял, что такое объяснение парня не устроит. Поэтому был вынужден снизойти до развернутого ответа. – Пойми, Один древнее любого из нас, его не зря зовут Отцом Всех. Он не Древнейший, но ближе всех стоит к богам працивилизации, таким как Кром, Маргуш, Моай, Кичевалиду, Хтиа. Ты вряд ли хотя бы слышал эти имена.

– Гримнир многое перенял от наших великих предков, – вступил в разговор Эрра. Бог войны оторвался от созерцания мира вне прокуренного вагона электрички и уставился на свои руки. – Ему ведомы тайны, от которых даже Тот сойдет с ума. Многие уверены, что он всесилен, но… это не так. Просто в отличие от нас он знает, как заставить законы Творца действовать себе на пользу. Себе, и больше никому.

– Дорога Одина, – продолжил Тот, судя по выражению лица – не особенно довольный тем, что его перебили, – это тайный путь, которым он когда-то прошел, скрываясь от всего мира. Благодаря изысканиям Локи мне удалось точно определить вехи этого пути и вектора направлений. Мы сможем попасть к Всеотцу лишь повторив Дорогу Одина с точностью до метра. И в строго отведенное время.

– А путь этот пролегает только через Ра? – поинтересовался Карн. На самом деле ему было плевать на нюансы, он лишь хотел поскорее найти этого «супербога», чтобы получить от него Сердце Хрунгнира и добраться до Башни Солнца в Гелиополисе, где держат Ниссу.

– Нет, не только, – покачал головой Тот. Как всегда, он быстро увлекался лекцией, особенно когда собеседник задавал ему правильные вопросы. А правильными в его понимании были только те, которые предполагали многосложные развернутые ответы с большим количеством отсылок. – Он также проходит через Лимб, и даже через Дуат.

– А как я проберусь через Дуат? – удивился Карн.

– В гробу, – без тени улыбки ответил Тот, возвращаясь к своей книге. – Как однажды сделал мой светлейший братец.

Парень не понял аллюзии, но предпочел больше не допекать Тота, который в последнее время демонстрировал явные признаки нервозности. Карн в очередной раз доверился богам и не сомневался, что у них есть четкий план. Значит, всего то и нужно, что безоговорочно ему следовать.

Через пятнадцать минут они вышли на безымянной станции, хотя вроде бы такого не может быть, ведь у каждой станции есть название, правда?.. На платформу кроме них никто не сошел. Они заглянули в местный кооперативный магазин, где сотни мух, облюбовавших все – от шоколадных батончиков до «свежих» булок – удивленно воззрились на нежданных гостей своими непроницаемыми фасетками. Взгляд продавщицы (как водится, дамы малообъятной) также был исполнен удивления. Еще бы, «городские» были здесь редкими гостями!

Собственно, все необходимое они закупили еще ночью в супермаркете. На Карне, например, были новенькие камуфлированные штаны, черный рашгард и облегченные берцы. За спиной – шестидесятилитровый рюкзак, под завязку забитый предметами первой необходимости. Остальные выглядели примерно также, даже Эрра сменил шик и стиль на практичность и удобство.

В сельском магазине они закупили только воду, которую не хотелось тащить с собой из города. Каждый получил по пятилитровой пластиковой бутылке и они двинулись в путь.

Дорога Одина, сворачивая с железнодорожного полотна, вела вдоль проселочной грунтовки, а потом скрывалась в чащобе и уходила дальше, сквозь лес и через поле за ним. На станцию они прибыли в восемь пятнадцать и к обеду ноги у Карня изрядно ломило. Не то, чтобы он нечасто ходил в походы. Ходил, конечно, как любой нормальный парень его возраста, но случалось это не чаще двух-трех раз в год, и такой периодичности было явно мало, чтобы подготовить его к подобным марш-броскам.

К счастью, вскоре Тот обратил внимание на отдышку Карна и пот, нескончаемым ручьем заливавший парню глаза. Несмотря на тень, которую дарили ветвистые кроны, жара стояла неимоверная. Синоптики, в очередной раз бросив свои замысловатые кости, пообещали, что на солнце днем будет плюс двадцать пять. Температура почти нереальная для этого сезона. Хотя в последние годы климат все чаще выписывал такие фортели, причем по всему миру. Глобальное потепление? Карн полагал, что дело не только в съедаемом ядовитыми выбросами озоновом слое.

Когда они вышли из леса и казавшееся бескрайним поле обступило их с трех сторон, Тот коснулся плеча шагавшего в авангарде Эрры и бросил многозначительный взгляд в сторону Карна. Бог войны объявил привал.

Парень стянул рюкзак и плюхнулся на него, не особенно заботясь о сохранности вещей. Он достал сигарету и с наслаждением затянулся. Боги последовали его примеру, лишь Тот обошелся без курева. И выглядели они все на пять баллов. С них, конечно, пот тоже лился рекой, но никакой отдышки, замедленности движений или усталости в глазах. Присутствие божественной сущности определенно даровало смертному телу немало преимуществ! Точнее, как не уставал напоминать ему Тот, не даровало, а лишь возвращало украденное.

Вскоре они отправились дальше, миновали несколько озер, вброд перешли небольшую речушку. Через вторую, еще более узкую и неказистую, перебрались по стволу упавшего дерева. Останавливались потом дважды, как понимал Карн – только из-за него.

Дорога Одина немилосердно петляла, в сельской местности о таких говорят – как бык поссал. Карн не придумал бы сравнения точнее. Ему подумалось, что Всеотец просто забавлялся, зная, что однажды кто-то пойдет за ним, и поэтому старался сделать путь как можно труднее. Интересно, они первые, кто идет вслед за Гримниром? Карн решил полюбопытствовать на этот счет у всезнающего бога мудрости.

– Трудно сказать, – после секундного раздумья ответил Тот. – Дело в том, что как только ты ступаешь на Дорогу Одина, для остального мира ты перестаешь существовать. В буквальном смысле. Друзья и родные забывают о тебе. То есть они знают, что ты существуешь, но у них даже мысли не возникает связаться с тобой, узнать, как дела. И никто не может отследить твои перемещения, ты превращаешься в радарный блип, вспыхиваешь на мгновение то тут, то там.

– Ангелы? – сощурился Карн, откусывая галету. Эрра раздобыл несколько армейских сухпайков, которые должны были снабжать их группу необходимыми калориями и витаминами в ближайшие пару недель. А может и больше, никто точно не мог сказать, сколько времени займет это путешествие.

– Ты для всех пропадаешь, – с расстановкой ответил Тот, всматриваясь в стремительно темнеющий горизонт, – даже для богов. Поэтому никто и не знал, где Всеотец. Полагаю, он единственный, кому удалось это сделать – прочертить собственную лей-линию.

– А я вот тоже не прошел по Пути, хотя отыскал его. Не рискнул в одиночку, – хмыкнул Локи, бычкуя окурок о землю. Почва была сухая, пружинистая. Торфяники. – Зассал, скажешь? – он лукаво посмотрел на Карна и внезапно он хохотнул. – Только представь, Всеотец прошел здесь почти тысячу лет назад! А я нашел его следы. Думаешь просто было?

– Думаю, непросто, – Карн потянулся, разминая шею. Рюкзак весил килограмм тридцать. Вроде не так уж много, но не в ситуации, когда ты тянешь его на плечах уже полдня! Трапеции ныли до невозможности.

– На самом деле, не так уж сложно, – бог огня пожал плечами. – Нужно было лишь воспользоваться величайшим благом современности.

– Это каким же? – недоверчиво поинтересовался Рокеронтис.

– А тем, который позволяет тебе, мой милый друг, уже который год с завидным интересом изучать непристойно многочисленные опусы мировой порноиндустрии, – прищурился Локи.

– А не пошел бы ты? – взвился Песочный человек. – Можно подумать, тебе не было интересно! Сколько мы живем на этой земле, а? Но такого никто из нас еще не видел. Да Калигула и Екатерина Великая умерли бы от стыда, увидев, ЧТО постит школота Вконтакте!

– Брат, ну тебя ж никто не осуждает, – голос Локи был медово-бархатным, таким нежным и успокаивающим. – Ну нравится тебе на досуге полировать свой клинок, ну что в этом плохого…

– Захлопни варежку, мать твою! – гаркнул на него Рокеронтис. Но заулыбался. Из всей их разномастной шайки-лейки именно с Песочным человеком Локи общался больше остальных. Что-то их связывало. Может, юношеский задор, который Рокеронтису был положен по возрасту, а из сущности Локи удивительным образом не выветрился за тысячи лет. А может, роднил их как раз этот грубый и откровенно черный юмор, желание все и вся передразнить, высмеять.

– Короче, – неожиданно для самого себя прервал их Карн. Было забавно слушать, как два бога опускают друг друга, но сейчас перед ними стояла не самая тривиальная задача, и парень хотел больше. – Получается, никто никогда не повторял Дорогу Одина? Или просто мы этого не знаем?

– Не знаем, – уверенно ответил Эрра. – И Локи верно поступил, сдержав свое любопытство. Насколько мне известно, бог или человек не в состоянии одолеть этот путь в одиночку. Только Всеотцу удалось.

– Не понял, – потупился Карн. – Он прошел свой собственный путь?

– Да, – кивнул бог войны. – В смертном воплощении, когда его звали Од.

– И почему же это так сложно? – Карн продолжал рыть.

– Страшно, – хмыкнул Локи. Хмыкнул серьезно, без тени иронии, став похожим на Эрру. – Очень страшно.

– Даже для бога? – удивился парень. Он доел галету, запил двумя глотками воды. И накатила лень, мгновенно залив мышцы неподъемным свинцом. Хотелось лечь и отдохнуть. Хотя бы на часок, на полчасика…

– Особенно для бога, – вместо Локи ответил Тот. Он за весь поход вообще ни разу не поел. Песочный человек и бог огня точили галеты наравне с Карном, Эрра порой что-то перехватывал. Бог мудрости сам говорил, что их физическим телам тоже нужна пища, и все же его это будто не касалось. – Нужно переступить через себя. Ты поймешь, когда придет время. Это нельзя объяснить, к этому нельзя быть готовым. Но смертным легче, они в таких ситуациях становятся маяками для нас. Строго говоря, я почти уверен, что без тебя мы не сможем преодолеть этот путь.

– Воу, полегче! – всплеснул руками Песочный человек. – Не много чести пацану!

– Согласен, – поддакнул Локи, копируя интонации Рокеронтиса. – Все носятся с ним, как с золотым яйцом, а ведь ему плевать на весь этот поход, и на нашу войну! Ему вон девку спасти надо! Рыцарь без страха и упрека, бля!

– Так, рты свои контролируйте, – шикнул на них Эрра, – выдвигаемся!

– Ты не пойми неправильно, – Рокеронтис хитро улыбнулся Карну. – Шутка это. А то еще затаишь злобу! Просто дурака этого заносит порой, – и он кивнул в сторону осклабившегося Локи.

– Да ничего, – Карн на самом деле и не думал обижаться, ведь бог огня все верно сказал. – Он же так, не со зла. А то ведь с сердцем вашего великана я этому ушлому парню могу и задницу надрать потом.

Локи покосился на него и скривился в неприлично широкой улыбке.

– Тем более, что насчет Ниссы он прав, – Карн опустил голову. – Я знаю, у меня есть предназначение и для вас оно важнее всего. Но что-то между нами возникло, как мне кажется… – он замялся и немного покраснел. – Глупо как-то, по-детски.

– Совсем не по-детски, – Рокеронтис хлопнул его по плечу. – Это бывает. Да не у всех проходит!

Следующий лагерь они разбили на берегу узкой, но бурной речушки, на высоком пологом склоне. Солнце уже почти свалилось за горизонт, но у них было достаточно времени, чтобы собрать дрова и поставить палатки. Локи хотел развезти огонь, щелкнув пальцами, но споткнулся о взгляд Тота и виновато развел руками. В итоге, костер запылал, родившись из пары проворных искр, высеченных Эррой из походного кресала.

– Так нужно, – пояснил бог мудрости. – Когда идешь Дорогой Одина, нельзя делать то, чего не делал он. Тут у тебя один помощник – разум.

– Сложно это как-то, – признался Карн, глядя в игривые всполохи нарождающегося костра. – Шел он, как бог, но прошел, как смертный.

– Дуализм прояви! – Локи плюхнулся рядом с ним на туристическую пенку. – Перестань мыслить шаблонно. Нет стопроцентно плохих и безупречно хороших. Нет просто смертных и просто богов. Все мы – часть цикла. И дышим в унисон со Вселенной. Нихера не понял, да?

– Нихера, – улыбнулся Карн.

– Не переживай по этому поводу, – Локи расхохотался. – Твое время еще придет. И я в этот момент постараюсь быть от тебя как можно дальше!

Они провели ночь в двух небольших, но удобных палатках. Карн никогда не видел таких. Они были изготовлены из легкого и гладкого материала. По словам Эрры, этот материал свободно пропускал воздух, позволяя палаткам дышать, но без труда задерживал влагу, и даже в самый жестокий ливень внутрь не попадало ни капли. Потом бог войны взял топор и с размаху рубанул им по палатке. Каркас на мгновение прогнулся, а потом вернул себе исходное положение. В месте удара не обнаружилось даже царапинки.

Но Карн удивился еще больше, когда понял, что полог палатки, несмотря на толщину всего в пару миллиметров, напрочь отказывается воспринимать от земли пробирающий до костей холод, даже не нужны пенка и спальник. Хотя в целом ночь выдалась теплой, температура опустилась лишь до тринадцати градусов.

И там, в сумраке ночного предлесья, Эрра поведал Карну свою историю. Не сказать, чтобы парень сильно настаивал, но уже пару раз задавал богу войны этот вопрос и до сих пор не получил прямого ответа. Эрре всегда было некогда, обязательно находились более важные дела. А тут ситуация располагала.

Другие боги не проронили ни слова, пока Эрра бередил ночь своим ровным раскатистым голосом. Карн слушал, и уже в который раз его накрыло это странное чувство – он будто сам стал участником этой истории, ее главным персонажем. А когда бог войны закончил, по лицу парня текли горячие слезы и он не знал – благодарить ли древнего за откровенность или проклинать за то, что заставил его пережить все это.