Текст книги "Освобождение 1943. «От Курска и Орла война нас довела…»"

Как это часто происходит с попытками думать за противника, с началом немецкого наступления все замечательные планы полетели в тартарары. Выше уже было сказано, что предположения о прорыве немцев вдоль железной дороги не оправдались. Однако это стало понятно далеко не сразу. Одним из уязвимых мест планирования «от обороны» является необходимость принятия основополагающих решений уже в первые часы наступления противника. Поэтому уже в 9.30 5 июля командующий фронтом отдал приказ о немедленном выступлении корпусов 2-й танковой армии из районов сосредоточения. По приказу Рокоссовского они вводились в бой по разработанному ранее второму варианту. Заранее предупрежденные о возможности немецкого наступления и находившиеся в полной боевой готовности, корпуса армии Г.С. Родина с 12.00 5 июля уже были на марше. Строго по плану, мелкими колоннами (рота, батальон) они следовали по своим ранее намеченным маршрутам в назначенные для них исходные районы.

Командующий 2-й танковой армией, ставя задачи корпусам на выход в свои районы, одновременно приказал в новом районе занять огневые позиции и встретить противника огнем с места, действуя методом засад. Тем самым они должны были предотвратить захват противником исходных позиций для запланированного контрудара.

О том, что второй вариант плана действий 2-й танковой армии неприменим, командование фронта узнало, когда армия Г.С. Родина уже вытянулась в маршевые колонны. В процессе выхода танковых корпусов в свои районы обстановка на фронте 13-й армии все усложнялась; ее левое крыло хотя и медленно, но все же отходило в южном направлении. В связи с этим командующий фронтом в 12.00 отдал дополнительный приказ командующему 2-й танковой армией силами 16-го танкового корпуса и 11-й гвардейской танковой бригады контратаковать танки противника, прорвавшиеся к району Ольховатка, Кашара. Фактически Рокоссовский дал упреждающий приказ, предполагающий развитие событий по худшему варианту – взлом обеих полос обороны 13-й армии. В таком варианте контратака соединений армии Г.С. Родина не состоялась. Худшие опасения командования, к счастью, не оправдались: днем 5 июля в районе Ольховатки, Кашары вообще не было противника, oн в это время еще находился на рубеже Очки, Бутырки. Кроме того, эта контратака не могла быть осуществлена еще и потому, что танки корпусов двигались мелкими колоннами и растянулись в пути, а ввод их в бой по частям не отвечал требованиям обстановки.

Полдень 5 июля можно считать переломным моментом в смене планов, когда от домашних заготовок пришлось перейти к импровизации. Нанесение противником удара в стороне от железной дороги заставило увеличить наряд сил подвижных соединений для его сдерживания. В 12.20 распоряжением командующего фронтом в оперативное подчинение 2-й танковой армии был передан 19-й танковый корпус генерала И.Д. Васильева, который по плану оборонительной операции предназначался для действий в составе 70-й армии. Из района сосредоточения 19-й танковый корпус выступил почти одновременно с частями 2-й танковой армии. Он первоначально имел задачу выйти на рубеж Молотычи, Петроселки, Новоселки, Ясенок и подготовиться там к встрече наступающих танков противника огнем с места, а также быть готовым к нанесению контрударов в ранее подготовленных направлениях. Проще говоря, первоначальной задачей корпуса И.Д. Васильева было подпирание, армирование бронетехникой обороны 70-й армии.

Если 2-я танковая армия получила приказ «на лету», находясь в маршевых колоннах, подвижной резерв 70-й армии успел выйти в назначенный первоначальным планом район. Так же двигаясь расчлененным порядком, 19-й танковый корпус в 19.00 5 июля вышел в назначенный ему район, где от начальника штаба БТ и MB Центрального фронта получил приказ выдвинуться в район Самодуровка, Никольское и немедленно контратаковать противника в направлении на Подолянь. Если нанести это направление на карту, то задача выглядит как «таранить в лоб наступающего противника». Подготовка к контратаке задержалась до наступления темноты, и контратака была перенесена на утро 6 июля.

Задуманный Рокоссовским внеплановый контрудар 2-й танковой армии должен был состояться уже вечером 5 июля. По крайней мере, в приказах 16-го танкового корпуса генерала В.Е. Григорьева первоначально значилось время начала атаки в 21.00 5 июля. Перенос времени начала контрудара на утро 6 июля в целом отвечал требованиям изменившейся обстановки. К исходу 5 июля было окончательно установлено направление главного удара противника и глубина его продвижения. В этих условиях действия войск по второму варианту, предусматривавшему наступление противника вдоль железной дороги, не вполне отвечали требованиям сложившейся обстановки. К.К. Рокоссовский внес в план соответствующие уточнения.

В 22.00 5 июля в штабе 2-й танковой армии был получен приказ командующего Центральным фронтом, в котором армии ставилась следующая задача: «3-м танковым корпусом перейти к обороне на рубеже (иск.) Полсела Горяиново, Городище; 16-м танковым корпусом во взаимодействии с частями 17-го гвардейского стрелкового корпуса с рассветом 6 июля перейти в наступление в общем направлении на Степь, Бутырки с задачей восстановить положение на левом фланге 13-й армии; 19-м танковым корпусом нанести удар на Саборовка, Подолянь. Командующим 13-й и 70-й армией, используя удары танковых корпусов, восстановить прежнее положение на фронте своих армий и прочно закрепиться». Первоначальные планы фланговых контрударов менялись на атаки навстречу прорывающемуся противнику. От заранее подготовленного плана остался только прием «один корпус обороняется, второй наносит контрудар во фланг» – 3-й танковый корпус получил оборонительную задачу.

Ночь с 5 на 6 июля была использована на подготовку контрудара в соответствии с новым приказом командующего фронтом. 16-й танковый корпус занял исходные позиции в районе 2-е Поныри, Бутырки. Если корректировка планов использования корпусов 2-й танковой армии еще могла опираться на «домашние заготовки», то в отношении нового соединения начались сплошные импровизации. 19-й танковый корпус, получивший задачу на наступление в новом для него направлении, потратил много времени на рекогносцировку местности и подготовку проходов через боевые порядки своей пехоты. Особенно много времени было потрачено на проделывание проходов в минных полях и других противотанковых препятствиях, установленных войсками 13-й армии в глубине обороны, так как никто не мог точно указать место их расположения. В результате не только к утру, но и к полудню следующего дня корпус не был готов к наступлению.

К утру 6 июля в готовности к контрудару находился только 16-й танковый корпус. Он должен был наступать совместно с 75-й гв. стрелковой дивизией 17-го гв. стрелкового корпуса. Поскольку вечером 5 июля дивизия еще находилась на марше к району сосредоточения, начало атаки было перенесено В.Е. Григорьевым на 3.00 6 июля. Однако 75-я гв. стрелковая дивизия к наступлению в назначенный срок готова не была. Связь с полками и артиллерией не была обеспечена, минные поля не были разведаны и разминированы. В итоге время начала атаки сдвинуто на 5.00 6 июля. В назначенный час контрудар все же состоялся. Доклад немецкого 21-го танкового батальона 20-й танковой дивизии описывает советскую атаку следующим образом: «Вспышки от множества артиллерийских батарей были видны вдали у горизонта, обрушивая на батальон сильный огонь. В тот же момент несколько волн вражеских танков с сидящей на них пехотой атаковали наши позиции». Далее произошло то, что довольно часто происходило в наступлениях и контрударах Красной армии в 1942–1943 гг. Пехота 75-й гв. стрелковой дивизии залегла под огнем противника, и танки продолжили атаку в одиночестве. В первый момент 107-й танковой бригаде корпуса пришлось продвинуться на 1,5–2 км ценой потери 4 танков подбитыми и 5 сгоревшими. Далее около 7.00 по приказу командира корпуса танки вернулись и увлекли за собой пехоту. Однако после этого боевые порядки бригады были атакованы танками противника, в том числе тяжелыми. Ответный огонь результата не дал, т. к. имеющиеся бронебойные снаряды лобовую броню тяжелых немецких танков не пробивали. В итоге бригада за несколько часов потеряла 46 танков (21 Т-34 и 14 Т-70 сгоревшими, 5 Т-34 и 1 Т-70 подбитыми, 3 Т-34 и 1 Т-70 застрявшими и впоследствии сожженными противником). Оставшиеся в строю 4 машины отошли к своей пехоте. Такое жестокое избиение бригады заставило командира 16-го танкового корпуса приказать 164-й бригаде прекратить атаку и отойти в исходное положение. Всего 16-й танковый корпус потерял за день 88 танков, из них 69 машин – безвозвратно.

В оборонительных сражениях подходившие резервы очень часто вступают в бой неодновременно. Сражение на северном фасе Курской дуги не стало исключением. 19-й танковый корпус сосредоточился в исходном районе утром 6 июля. На организацию взаимодействия со стрелковыми дивизиями и разминирование проходов было затрачено значительное время, поэтому соединения 19-го танкового корпуса нанесли удар в направлении Подоляни только в 17.00, т. е. когда бригады 16-го танкового корпуса уже вынуждены были отойти в исходное положение. Встреченный сильным огнем артиллерии, танков и авиации противника, 19-й танковый корпус понес потери и отошел в исходное положение. В течение дня части корпуса понесли чувствительные потери: 101-я танковая бригада – 5 Т-34 и 2 Т-70, 20-я танковая бригада – 15 Т-34 (из них 11 безвозвратно), 4 MKII, 3 MKIII, 79-я танковая бригада – 9 Т-34, 8 Т-60. Вместе с тем следует отметить, что 20-й танковой дивизии немцев этот контрудар двух советских танковых корпусов обошелся довольно дорого. При незначительных потерях в первый день наступления, к вечеру 6 июля, число боеготовых танков соединения уменьшилось с 73 до 50 единиц.

По итогам не слишком успешного контрудара 2-я танковая армия получила приказ командующего Центральным фронтом всеми корпусами перейти к обороне. 3-й танковый корпус закрепился на рубеже Березовец, северо-западнее Брусовое; 16-й танковый корпус – в районе Ольховатки, а 11-я отдельная гвардейская танковая бригада – на рубеже Ендовище, Молотычи (на стыке 16-го и 19-го танковых корпусов). 19-й танковый корпус перешел к обороне только утром 7 июля на участке Теплое, Красавка. Командующий 2-й танковой армией А.Г. Родин дал указание корпусам окопать танки на занимаемых рубежах, прикрыть их пехотой и организовать систему огня. Следует отметить, что все корпуса 2-й танковой армии перед битвой получили по истребительно-противотанковому дивизиону 85-мм пушек (по 12 орудий) и были не вовсе беззащитны перед лицом атак немецких тяжелых танков и САУ.

Контрудар пехоты 17-го гв. стрелкового корпуса также не дал решительного результата. Он столкнулся с крупными массами немецких танков, атаковавших несколькими группами с разных направлений. В промежутке между танковыми атаками на головы пехотинцев обрушивали свой смертоносный груз немецкие пикировщики. К 16.00 корпус отошел на исходные позиции. Однако град контрударов снизил темпы наступления противника. Немецкое продвижение 6 июля ограничилось 2 км, хотя потери при этом сократились до 2996 человек (в первый день сражения 9-я армия потеряла 7223 человека).

Итоги воздушного сражения над северным фасом Курской дуги 6 июля пока не давали решительного преимущества ни одной из сторон. Универсальным показателем в данном случае является число самолето-вылетов. У проигрывающей воздушное сражение стороны число поднимаемых в воздух самолетов заметно снижается. В небе над Ольховаткой и Понырями этого пока не происходило. 16-я воздушная армия выполнила 1126 самолето-вылетов днем и 200 ночью. Еще 269 вылетов пришлось на авиацию дальнего действия. Потери авиасоединений армии С.И. Руденко оставались на высоком уровне, 6 июля был потерян 91 самолет. В отличие от первого дня операции большая часть потерь пришлась на бомбардировщики и штурмовики. Потери немецкого 6-го воздушного флота за 6 июля согласно журналу боевых действий соединения составили всего 6 самолетов (3 Ju88, 1 Ju87, 1 Bf110 и 1 FW190).

К вечеру 6 июля обе дивизии армии Н.П. Пухова, попавшие под удар главных сил противника, были выведены из боя. 81-я стрелковая дивизия была сменена частями 307– й стрелковой дивизии и отведена назад. Теперь оборона 13-й армии на направлении главного удара противника полностью легла на плечи соединений, составлявших второй эшелон построения армии: 70, 75 и 6-ю гвардейские стрелковые дивизии, 307-ю стрелковую дивизию. Вечером второго дня битвы К.К. Рокоссовский был вынужден напомнить про печально известный приказ № 227 «Ни шагу назад». В директиве штаба фронта № 00376/оп от 18.16 6 июля говорилось: «Предварительные итоги двухдневных боевых действий показали, что некоторые части и соединения, особенно в 13-й армии, проявили недостаточную стойкость в обороне, нарушили приказ Народного Комиссара Обороны СССР от 28.7.1942 г. № 227, оставили без приказа свыше свои оборонительные позиции и тем самым позволили противнику вклиниться в нашу оборону и нарушить ее прочность»[61]61
  Русский архив: Великая Отечественная: Курская битва. Документы и материалы 27 марта – 23 августа 1943 г. Т. 15(4–4). М.: ТЕРРА, 1997. С. 157.


[Закрыть]. Несмотря на то что приказ вышел вечером 6 июля, речь в нем шла, скорее, о событиях предыдущего дня.

На третий день наступления немецким командованием был запланирован ввод в бой 4-й танковой дивизии. Вечером 6 июля Модель вернулся из дневных разъездов по соединениям армии и немедленно внес изменения в подготовленный его штабом план действий. Кребс планировал поставить свежее соединение в затылок 9-й танковой дивизии под Понырями. Модель отверг этот вариант и решил сместить острие удара, насколько это было возможно в рамках ограниченного пространства вклинения в советскую оборону. 4-я танковая дивизия должна была наступать на Теплое. Основным недостатком этого плана было то, что две ударные группировки 9-й армии наступали в расходящихся направлениях. 2-я и 4-я танковые дивизии по плану наступали в направлении Теплого, а 292-я и 86-я пехотные дивизии корпуса Гарпе – на Поныри. Замысловатый план также требовал скачкообразного распределения ресурсов авиации. С 5.00 до 7.00 1-й авиакорпус должен был поддерживать корпус Лемельзена, а с 7.00 до 12.00 – переключаться на поддержку корпуса Гарпе. Сражение на северном фасе Курской дуги четко распалось на два: бои за Поныри и немецкое наступление на Ольховатку.

Поныри. Несмотря на, прямо скажем, ограниченные результаты контрударов 6 июля, они позволили выиграть время на перегруппировку резервов. Если перед битвой обороняющийся вынужден распылять силы на широком фронте, то с началом наступления противника их можно сводить в одну точку. Ударный клин немцев словно магнит притягивал к себе танковые, стрелковые и артиллерийские части Центрального фронта. Выигранные за счет контрударов сутки позволили сгладить несоответствие планов действиям противника.

В ночь на 7 июля до Понырей добралась 2-я истребительно-противотанковая бригада из 48-й армии. С малоархангельского направления к Понырям были перегруппированы две бригады из 12-й артиллерийской дивизии прорыва. Всего в районе Понырей было сосредоточено 15 артиллерийских полков, тяжелая гаубичная бригада и две истребительно-противотанковые бригады. В какой-то мере перенацеливание одного из немецких ударов на фланг, на Поныри гальванизировало старый план Рокоссовского, предусматривающий наступление вдоль железной дороги. Станция Поныри была одним из узлов обороны, построенным в рамках этого плана.

Штурм Понырей соединениями XXXXI корпуса начался с рассветом 7 июля. Пять раз немцы переходили в атаку, пытаясь прорвать оборону 307-й дивизии, но каждый раз с большими потерями откатывались назад. В 10 часов группе пехоты немцев с танками удалось прорваться на северо-западную окраину Понырей, но они были контратакованы резервом 307-й дивизии (два батальона пехоты и 103-я танковая бригада) и отброшены в исходное положение. Не добившись успеха, немцы перенесли направление удара. Через час последовала атака на Поныри с северо-востока. В ожесточенном бою к 15.00 наступающим удалось овладеть населенным пунктом 1-е Мая и вплотную подойти к северной окраине Понырей.

Учитывая упорные атаки немцев в одном и том же месте, командир 307-й стрелковой дивизии стянул в район Понырей всю противотанковую артиллерию. К отражению атак танков изготовились орудия крупных калибров, истребители танков, отряды заграждения и т. п. Небольшая железнодорожная станция была превращена в настоящую противотанковую крепость с круговой обороной.

Последний решительный штурм станции Поныри состоялся вечером 7 июля. На этот раз противник, бросив в бой одну танковую (18-ю) и две пехотные дивизии (86– ю и 292-ю), нанес одновременно удар с трех направлений: с севера, востока и запада. Части 307-й стрелковой дивизии после непрерывного дневного боя не выдержали удара превосходящих сил противника и отошли в южную часть Понырей. Бой за станцию при свете горящих домов продолжался всю ночь. Командующий 13-й армией приказал вернуть утраченные позиции. Поддерживать пехотинцев 307-й стрелковой дивизии должны были 51-я и 103-я танковые бригады 3-го танкового корпуса. Атака должна была начаться с рассветом следующего дня. Также участвовать в контратаке должны были 129-я танковая бригада, имевшая на тот момент 10 КВ, 18 Т-34, 11 Т-70 и 11 Т-60, и 27-й гв. тяжелый танковый полк (6 КВ-1С). Чтобы подстраховаться на случай сильного удара противника, Н.П. Пухов подтянул в район Понырей 4-ю воздушно-десантную дивизию из состава 18-го стрелкового корпуса.

203-мм гаубица Б-4 обр. 1931 г. ведет огонь по немецким позициям в районе Понырей. Многочисленная артиллерия стала одним из главных факторов успеха в обороне северного фаса Курской дуги

Во всяком позиционном сражении есть своя «избушка лесника». Для сражающихся за Поныри таковой стала станционная водокачка. Этот ориентир отметил острым писательским взглядом К. Симонов: «Хорошо зрительно помню тогдашний вид Понырей, за которые шел бой: разбитые станционные здания, торчавшую, как палец, уцелевшую водокачку». В результате контрнаступления утром 8 июля советские стрелковые и танковые части вернули себе контроль над Понырями и вышли на рубеж водокачки. Во второй половине дня немцы вновь заняли станцию, а вечером удачной контратакой 307-я стрелковая дивизия вернула утраченные позиции.

На следующий день бои за Поныри продолжились с прежней ожесточенностью. На этот раз немцы сменили тактику и взяли станцию «в клещи» ударом по обе стороны от железной дороги. Ударной силой новой немецкой атаки стала так называемая «группа Каль». В нее были сведены 654-й батальон «Фердинандов» и 216-й батальон «Брумбаров». Майор Бруно Каль был командиром последнего. В советских источниках в состав «группы Каль» включают 505-й батальон «Тигров», но, по немецким данным, он действовал на ольховатском направлении.

Внезапным сосредоточенным ударом крупных сил тяжелой бронетехники немцам удалось прорваться в район поселка Горелое, глубоко в тыл оборонявшим Поныри советским частям. Однако здесь они попали в «огневой мешок» нескольких истребительно-противотанковых артполков. Маневр немецких тяжелых танков сдерживался минным полем с многочисленными фугасами из авиабомб и тяжелых снарядов. Прорваться в глубину советской обороны на плечах группы Каль у немцев не получилось, но оборонявший Поныри полк 307-й стрелковой дивизии попал в окружение. Вечером 9 июля защитники станции были деблокированы ударом 4-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.

Утром 10 июля произошла смена состава участников сражения за Поныри с немецкой стороны. 292-я пехотная дивизия была отведена назад, вместо нее в бой за многострадальную станцию вступила свежая 10-я танкогренадерская дивизия генерал-лейтенанта Шмидта. Вновь был нанесен удар в обход станции с востока, позиции ее защитников были глубоко охвачены с фланга. Однако благодаря вступившим в бой десантникам ситуация оставалась под контролем. Вечером 10 июля Н.П. Пухов отдал приказ на отвод 307-й дивизии во вторую линию. Ее позиции заняли части 3-й и 4-й гвардейских воздушно-десантных дивизий.

Ольховатка. В то время как корпус Гарпе вел тяжелые бои за Поныри, корпус Лемельзена пытался прорваться на юг на ольховатском направлении. Определенная свобода действий немецких командующих корпусами часто позволяла оперативно реагировать на возникающие кризисы, но история дает нам немало примеров решений, идущих вразрез с интересами армии в целом. Так, в бою 8 июля Лемельзен решил использовать части переданной ему 4-й танковой дивизии по своему собственному, особому плану. Командир XXXXVII танкового корпуса изъял из прибывшей дивизии ее танковый полк, чтобы свести все имеющиеся танки во 2-й танковой дивизии. Также дивизия Люббе усиливалась 505-м батальоном «Тигров». Все эти танковые силы были объединены в бригаду «Бурмейстер» под командованием генерал-майора Арнольда Бурмейстера из 2-й танковой дивизии. Причем она была подчинена непосредственно штабу корпуса, не подчиняясь ни одному из командиров танковых дивизий, из техники которых ее составили. После полудня фактически командовал бригадой командир 2-й танковой дивизии Люббе. Вместо изъятого полка 4-я танковая дивизия получила 904-й батальон штурмовых орудий. Если называть вещи своими именами, Лемельзен превратил переданную ему 4-ю танковую дивизию в слабую пехотную 4-батальонного состава, поддержанную только «Штугами». Направление главного удара естественным образом смещалось в полосу 2-й танковой дивизии.

Задачей «бригады Бурмейстера» (по оценке Люббе, в нее входили до 180 танков) был прорыв с линии Самодуровка – Кашара на юг, в направлении высоты 274 (4,5 км юго-западнее Ольховатки). Таким образом, Лемельзен стремился пробиться в южном направлении, прогрызть советскую оборону, надеясь на тактическое мастерство своих войск. Почти 200 танков также вселяли надежду на взлом советской обороны на узком фронте.

Надежды Лемельзена на сокрушительный удар большого количества танков не оправдались. На пути XXXXVII танкового корпуса занимали оборону три дивизии 17-го гв. стрелкового корпуса, усиленные танками двух корпусов 2-й танковой армии. Они оборонялись в полосе, несколько большей той, что занимала в начале битвы злосчастная 15-я стрелковая дивизия. Жестокие бои развернулись 7 июля за высоту 257,0, прозванную немцами «танковой высотой». Взять ее наступающим не удалось. Немцам удалось лишь несколько потеснить на юг части 6-й гв. стрелковой дивизии. Дальнейшее продвижение было остановлено огнем с места танков 109-й танковой бригады, 48-го и 58-го танковых полков, а также огнем 614-го истребительно-противотанкового полка. Офицер I батальона 35-го танкового полка 4-й танковой дивизии описывал ситуацию в своем рапорте после боя:

«Русские подготовили оборонительные позиции на всех господствующих и тактически важных участках местности, куда можно было загнать танки и использовать как бронированные пушечные и пулеметные гнезда. Уничтожить вкопанные танки было очень трудно, потому что они были хорошо замаскированы, а их орудия располагались над самой землей. Большая ширина позиций не позволяла обойти их и нанести удар с тыла. Русские танки, особенно Т-34, КВ-1 и КВ-2, очень хорошо подходили для такого использования благодаря своей толстой броне и хорошему вооружению. Если их нельзя было атаковать с тыла, то уничтожить такие танки можно было лишь совместными действиями тяжелой артиллерии и пикировщиков»[62]62
  Цит. по: Ньютон С. «Пожарник» Гитлера – фельдмаршал Модель. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. С. 277–278.


[Закрыть].

Однако эта неудача не остановила немцев. Используя продвижение в полосе 6-й гв. стрелковой дивизии, они перегруппировали в лес западнее Березового Лога танки и пехоту. Уже в 19.30 последовала атака в направлении 2-е Поныри, высота 257,0 во фланг и тыл 75-й гвардейской стрелковой дивизии, оборонявшейся на «танковой высоте». Однако и эта атака успеха не имела. Стыки дивизий были заранее сильно укреплены и обеспечивались огнем. Кроме того, 75-я дивизия, быстро перегруппировав свои силы, организованным огнем встретила атаку противника и отразила ее. С наступлением темноты бои на всем фронте корпуса прекратились.

Бои 7 июля стоили 9-й армии еще 2861 человека. Потери 2-й танковой армии (которой на тот момент подчинялись 16-й и 19-й танковые корпуса) за 7 июля составили 52 Т-34, 17 Т-70, 8 Т-60 и 7 MKII/MKIII.

Третий день сражения занимает особое положение в хронологии воздушной войны над северным фасом Курской дуги. В своих мемуарах командующий 16-й воздушной армией С.И. Руденко писал: «Начиная с 7 июля в воздухе над Центральным фронтом господствовала наша авиация». Это высказывание можно оценить как не соответствующее действительности. Количество вылетов, выполненных 6-м воздушным флотом, 7 июля даже возросло в сравнении с предыдущим днем, составив солидную цифру 1687. Из этого числа 1159 самолето-вылетов совершили пикировщики, двухмоторные бомбардировщики и тяжелые истребители. Более того, даже немецкие истребители выполнили часть вылетов с бомбами. Соответственно советская сторона ответила на это 1185 вылетами днем, 212 – ночью и 210 вылетами дальнебомбардировочной авиации. «Переломным» 7 июля стало в расчете на потери 16-й воздушной армии. За день армия Руденко потеряла всего 37 самолетов, что было значительно меньше, чем в первые два дня битвы. Потери немецких ВВС на северном фасе Курской дуги 7 июля составили 13 машин, в том числе 8 самолетов были потеряны безвозвратно.

Когда Модель узнал о принятом Лемельзеном решении создать «группу Бурмейстера», он пришел в ярость. Идея самого командующего 9-й армией представляется более перспективной. По крайней мере, результаты наступления 4-й танковой дивизии 7 июля говорят именно об этом. События развивались следующим образом. Воспользовавшись предоставленной контрударами 6 июля паузой, командование 70-й армии рокировало со своего левого фланга на правый 140-ю стрелковую дивизию. Именно это соединение попало под удар дивизии Заукена. Советская дивизия отразила за день боя 13 атак противника, и лишь после четырнадцатой атаки обескровленные части дивизии, не выдержав натиска, стали отходить на юг. Воспользовавшись отходом, немцы прорвалась в Теплое и овладели им. Положение было спасено соседними 70-й и 175-й дивизиями. Они прочно удерживали свои позиции, а вводом в бой своих резервов закрыли прорыв. Моделю удалось угадать слабое место в советской обороне, но прямолинейная стратегия и своеволие Лемельзена свели на нет это открытие.

Однако мощный удар свежих танковых сил заставил советское командование подтянуть к полю боя свой последний подвижный резерв. К чести Рокоссовского, в своих мемуарах он не стал умалчивать об этом факте: «К исходу третьего дня сражения почти все фронтовые резервы были втянуты в бой, а противник продолжал вводить все новые и новые силы на направлении своего главного удара. Можно было ожидать, что он попытается бросить в бой все, что у него имеется, пойдет даже на ослабление своих частей на второстепенных участках фронта. Чем удержать его? И я решился на большой риск: послал на главное направление свой последний резерв – 9-й танковый корпус генерала С.И. Богданова, который располагался в районе Курска, прикрывая город с юга. Это было полностью укомплектованное соединение, наша надежда и гордость»[63]63
  Рокоссовский К.К. Указ. соч. С. 214– 215.


[Закрыть]. Корпус был передан в 13-ю армию и подтянут в район Ольховатки. В случае прорыва немцев через «танковую высоту» на юг на их пути встал бы корпус С.И. Богданова.

Предпринятые на следующий день (8 июля) попытки немцев пробиться через Теплое успеха уже не имели. В ночь на 8 июля 70-й армии был вновь подчинен 19-й танковый корпус (как мы помним, ранее он был передан 2-й ТА для контрудара 6 июля). В свою очередь командующий 70-й армией генерал-лейтенант И.В. Галанин создал группу из 19-го танкового корпуса, 140-й стрелковой дивизии и 3-й истребительно-противотанковой бригады. «Армированная» танками оборона сдержала удар противника. Продолжение наступления на ольховатском направлении также принесло немцам только успехи тактического значения. Возросшие усилия в попытках прорваться в Поныри и на Ольховатку привели к возрастанию потерь 9-й армии за день до 3220 человек. Была, наконец, захвачена «танковая высота» – выс. 257, 0. Но это уже не имело никакого значения.

Активность авиации сторон 8 июля пошла на спад. 6-й воздушный флот выполнил 1173 самолето-вылета днем, 134 – ночью. 16-я воздушная армия ответила 913 самолето-вылетами днем и 173 – ночью. Советская дальнебомбардировочная авиация также несколько снизила активность, ограничившись 169 вылетами. Начиная с 9 июля ее участие в сражении на северном фасе было ничтожным.

В последние дни сражения на северном фасе Курской дуги все большее влияние на ход событий стала оказывать подготовка Западного и Брянского фронтов к наступлению против немецкой 2-й танковой армии. Г.К. Жуков вспоминал: «Еще в ходе описываемых сражений под утро 9 июля на командный пункт Центрального фронта мне позвонил И.В. Сталин и, ознакомившись с обстановкой, сказал:

– Не пора ли вводить в дело Брянский фронт и левое крыло Западного фронта, как это было предусмотрено планом?

– Здесь, на участке Центрального фронта, противник уже не располагает силой, способной прорвать оборону наших войск, – ответил я. – Чтобы не дать ему времени на организацию обороны, к которой он вынужден будет перейти, следует немедленно переходить в наступление всеми силами Брянского фронта и левым крылом Западного фронта, без которых Центральный фронт не сможет успешно провести запланированное контрнаступление.

– Согласен. Выезжайте к Попову и вводите в дело Брянский фронт. Когда можно будет начать наступление Брянского фронта?

– Двенадцатого.

– Согласен»[64]64
  Жуков Г.К. Указ. соч. С. 156–157.


[Закрыть].

К атакам на орловский выступ с севера готовились не только советские войска. Изучение событий на северном фасе дуги 9–12 июля у многих исследователей оставляет устойчивое впечатление имитации бурной деятельности. Армия Моделя уже 9 июля фактически прекратила свое наступление и постепенно готовилась к отражению советского наступления. Историк Франц Куровски прямо говорит: «Без консультаций с генерал-фельдмаршалом фон Клюге Модель приказал прекратить все атаки». Формально 9 июля было небольшой паузой перед возобновлением атак. Средством взлома обороны советских войск должны были стать новые соединения. Модель затребовал у фон Клюге не только 10-ю танкогренадерскую и 12-ю танковую дивизии, но и прибывающую из резерва 36-ю моторизованную дивизию. До их прибытия командующий 9-й армией мог обещать только атаки с ограниченными целями.