Текст книги "Вилы"

«Орлы брадатые»

По правому берегу Яика до самой Волги вздуваются ковыльные увалы Общего Сырта, рассечённые глубокими, извилистыми оврагами. Здесь шныряли степные лисы-корсаки, а боровые ручьи, журча, текли сквозь бобровые плотины. Эта сторона реки называлась Самарской. Другая сторона называлась Бухарской. Здесь в степях, где ветер шелушил лишаи солончаков, паслись стада диких ослов и диких лошадей, а в раскалённой лазури неба плавали коршуны.

Рыжие отмели, багровые обрывы… Яик не выглядит великой рекой, хотя по длине он третий в Европе. Казаки уважительно звали его Урал-Горынычем. По Самарской стороне Урал-Горыныча кочевали ногайцы, по Бухарской – казахи. Второму поколению яицких молодцев надоело жить на границе посреди реки. И гонцы Кош-Яика отправились за благословением на Камынин остров.

Мутный Яик высыпал в Хвалынское море целый архипелаг. На каменистом и пустом острове Камынь в скитах поселились старые «лыцари»: ушедшие от мира основатели яицкого войска. В XX веке Каспий обмелеет, легендарный Камынин остров превратится в холм и затеряется на болотистой и тростниковой равнине побережья.

Молодые казаки Кош-Яика желали одобрения «лыцарей» на перенос городка. В протоке у Камынина острова гонцы встретили рыбацкую лодчонку с древним «лыцарем». Старик выслушал гонцов и сказал: отселяйтесь к устью Чагана. Будут на том месте бунты, пожары и кровопролития, но в итоге «узрите спокой».

Драгоценное разрешение казаки принесли на Кош-Яик и в 1613 году спалили старые частоколы, а новый Яицкий городок основали на Самарской стороне при впадении в Яик реки Чаган. Только первый пожар открыл казакам истину: подле острова Камынь гонцы встретили не «лыцаря», а митрополита Алексия, что почил в Москве ещё до Куликовской битвы. Мёртвый пророк, конечно, знал грядущее.

Казаки Яика дрались с казахами и сарачинами и ездили на службу к царю. Пасли скотину и поливали бахчи. Главным промыслом был рыбный, а его венцом стало январское багренье. Всё казачье войско расходилось по крещенскому льду Яика и сквозь проруби острогами таскало из омутов жирную снулую рыбу.

О зимнем багренье слышали даже в Зимнем дворце. В 1837 году губернатор Перовский привезёт на Яик цесаревича Александра, и наследник пожалеет, что летом нельзя посмотреть знаменитый промысел. В России наследники престола считались Верховными атаманами всех казачьих войск империи. Хитрецы Яика сообразят, как утешить атамана. Цесаревичу сколотят плот с «прорубью», и двужильный казак-водолаз под водой станет ловко насаживать на августейший багор заранее приготовленных рыбин. Цесаревич будет в восторге.

Безлюдная жаркая степь, цикады, обрывистые берега реки, покатый и заросший урёмой остров… пастораль и глухомань. Не верится, что четыре века назад здесь в сражениях ковалось русское казачество – формат национальной свободы

На багренье 1773 года яицкому войску собирался объявиться и самозванец Пугачёв. Он уже заготовил историю: ему, гонимому государю, «турский салтан» растолковал, что русский царь всегда найдёт помощь на Яике у тамошних казаков, у «орлов брадатых». Но это багренье Пугачёв просидит в казанском каземате.

Яицкие старики рассказывали смуглым казачатам, что на их Яике киевский богатырь Добрыня Никитич истребил свою врагиню ведьму Кайдаловну, а Сарайчик разорил богатырь Василий Казберыч. Что три яицких «Ивана-лыцаря» – Шатало, Пужало и Клад – бились с Мамаем на поле Куликовом. Что колдунья Маринка Мнишек пряталась на Яике в глиняном городище и палила по московским воеводам из пушек и пистолетов, а её полюбовники затопили в Яике лодки с сокровищами. Что казак Харко в одиночку отогнал кочевников в степь и победил степного царя Чувака. Что казак Рыжечка под Полтавой на радость государю Петру проколол пикой бронированного шведского витязя, а потом с другом-калмычинином на царский кошт цельный год без единой передышки кутил по кабакам всей империи.

Яицкое войско принимало в себя татар, башкир и калмыков и потихоньку меняло разрез глаз. Но далёкий Яик крепил свой русский дух тем, что врастал в русскую историю казачьими сказками. Хотя главное предание «орлов брадатых», мрачное пророчество острова Камынь, было ещё впереди.

Хива: казачий армагеддон

Яицкие казаки знали, когда грянет Судный день: когда русские возьмут Хиву, Иерусалим и Царьград и «обойдут свет кругом». Вот тогда и миру конец. Город Хива, столица оазиса Хорезм, – детонатор казачьего Апокалипсиса. Но почему?

Хивинцы не раз грабили русские караваны и рубились с казаками. С рынка Хивы у крепостных ворот Палван-Дарваза русские невольники навсегда уходили в жёлтые просторы Азии. Древняя Хива была врагом молодой России.

В 1713 году казанский губернатор Салтыков сообщил императору Петру, что некий туркмен открыл ему великую тайну Хорезма. Оазис питает река Амударья, которая течёт якобы из Арала в Каспий. А в водах Амударьи – золото, которое моют рабы хивинского хана. Хан не хотел, чтобы русские позарились на его золотоносную реку, и приказал в урочище Карагач засыпать Амударью песками и отсечь от Каспия.

Сухое русло Амударьи – это гигантская лощина Узбой. Миф об Узбое, по которому Амударья бежала из Аральского моря в Каспийское, был жив даже в XX веке, а в XVIII веке ему верили безоговорочно. И в 1717 году Пётр I отправил в поход на Хиву отряд князя Александра Бековича.

Бекович должен был разгромить Хиву, прокопать плотину в Карагаче и снова пустить Амударью по Узбою в Каспий. В Карагаче для охраны Амударьи Пётр приказал князю возвести крепость. Строить на Каспии корабли был командирован морской офицер Кожин. Новенький русский флот проплывёт по возвращённой в Узбой Амударье из Каспия в Арал, а из Арала по Сырдарье – в Индию. В пути, если найдётся свободное время, Кожин приведёт в русское подданство и Бухару.

Отряд покорителей Хивы отплыл из Астрахани морем к устью Яика, в город Гурьев. Там к Бековичу и Кожину присоединились три полка яицких казаков: они будут растягивать Россию от Яика до Цейлона.

В урочище Карагач казаки разбили 24-тысячное войско хивинского хана и победителями вступили в крепость Ичан-Кала, тысячелетнюю цитадель Хивы. А ночью хивинцы пробрались в Ичан-Калу по тайному ходу и повязали всех русских. На площади у древней мечети Джумы с пленных казаков живьём содрали кожу. Отрезанную голову Бековича хорезмшах с поздравлениями послал хану Бухары.

Для казаков Яика эта беда раздулась в катастрофу. Император Пётр давно уже боролся с казачьей вольницей. На Дону против империи в 1707 году поднял восстание атаман Кондратий Булавин. Империя давила этот бунт два года и всё же подчинила Дон своим интересам. Теперь пришла очередь Яика. Разгром Бековича в Хиве для Петра стал удобным поводом разгневаться на яицких казаков. Пётр объявил их никудышными вояками и беглыми холопами, которых надо вернуть хозяевам, и двинул на Яик регулярные войска.

На Яике вспыхнул мятеж: свой император оказался не добрее чужого хана. Яицкие казаки решили драться, а не сбегать на Амударью под защиту Хивы, как донские казаки Игнатия Некрасова сбежали на Кубань под защиту Стамбула. Мятеж затянулся на пять лет. Полив степи кровью, Яик и Петербург замирились на том, что империя оставляет Яику казачье сословие, но казачий круг отменяется. Отныне атамана и старшин назначает императорская Военная коллегия.

С эпохи средневековья Хива владела просторами, по которым пролегали караванные дороги Азии. А дитя простора – миф. И казачий Яик соперничал с Хивой в мифологическом измерении

В сознании казаков Яика мощь чужой Хивы прочно сцепилась с гнётом своего Петербурга. Хива – индикатор. Когда Российская империя сможет покорить Хиву, тогда она сможет отменить казачество на Яике. Потому грядущее падение Хивы для яицких казаков и стало Армагеддоном.

В 1839 году в поход на Хиву солдат и казаков повёл самонадеянный граф Перовский, друг Пушкина и оренбургский губернатор. Казаки считали, что этот подвиг нужен графу для титула «генералмуса», а «генералмусы» становятся императорами. Но подвига у Перовского не получилось. Он заморозил солдат в снегах у дикого плато Устюрт, а единственную атаку конных хивинцев отразил барабанщик, испугавший азиатов отчаянным треском «тревоги».

Но Хива не устоит перед Россией. Русские войска генерала Кауфмана возьмут её в 1873 году. Российская империя решительно запретит в Средней Азии рабство и урежет власть хивинского хана, однако хан всё же останется владыкой Хорезма.

Всё закончится в Гражданскую войну: Красная Армия разгромит и царства, и ханства. А заодно советская власть уничтожит и казачество. Для казаков Яика сбудется предсказание о падении Хивы и конце их света.

«Бедные родственники»

Яицкие казаки охраняли только нижнюю часть Яика, а Яик – очень длинный, и на всём протяжении он был границей между азиатской Россией и нероссийской Азией. В 1734 году началась долгая и кровавая Оренбургская экспедиция. Одной из многих её целей было возведение крепостей на верхнем Яике. К делу приступили с середины: в 1735 году на впадении в Яик реки Орь заложили крепость Оренбург. Эта крепость потом стала Орской.

Стройка нуждалась во всём, и в первую очередь – в хлебе. Его можно было привозить из тучных зауральских слобод на Верхояицкую пристань и сплавлять в Оренбург на судах вниз по Яику. Но дорогу из слобод на пристань следовало охранять от башкирского разбоя, и обозам требовался вооружённый конвой. Тракт из Зауралья на Яик тянулся вдоль реки Исеть и её притоков Течи и Миасса.

Недоверчивый Василий Татищев, начальник уральских заводов, превратил тракт в цепочку небольших крепостей – в Исетскую оборонительную линию. Она начиналась Шадринским острогом и заканчивалась Верхояицкой пристанью.

Крепости нового образца совсем не походили на старинные русские деревянные остроги. Это были окружённые рвами невысокие земляные сооружения со стенами-куртинами и бастионами. Иногда их облицовывали камнем или кирпичом, но чаще – плетнём или дёрном. Инженеры называли такие крепости ретраншементами, а солдаты говорили – «транжементы». Самым знаменитым ретраншементом в России стала Петропавловская крепость в Петербурге, а последним – непокорная Брестская крепость.

В селениях, сквозь которые прошёл Верхояицкий тракт, насыпали типовые «транжементы». Их валы покрыли дёрном, закрепив его деревянными спицами: через год дёрн прижился, и насыпи держали форму. На бастионах «транжементов» выстроились чугунные пушки. И кто-то должен был нести службу у батарей.

В службу на «транжементах» набрали народишко с миру по нитке. Эту разношёрстную ораву в 1736 году решительный Татищев объявил Исетским казачьим войском. Так бывалым казакам Яика явились «бедные родственники» Исети.

Исетское войско получилось невеликим. Иметь казачий круг ему не дозволили, а командовал войском старшина, тянувшийся во фрунт перед любым офицером. Жалованье казакам дали грошовое: главной платой были земельные наделы. Исетские витязи остались довольны и этим. Они пахали и рыбачили, держали скотину, торговали с казахами и башкирами, на бесчисленных синих озёрах ловили перелётных птиц, развешивая по деревьям рыболовные сети.

Самой большой крепостью Исетской линии стала Челябинская, а попросту – Челяба. Её в 1736 году основал полковник Алексей Тевкелев, главный российский знаток «восточного вопроса». Вместе с несчастным князем Бековичем он ходил в поход на Хиву, но уцелел, потому что на полпути, на Каспии, его корабль штормом забросило в плен к персам. Тевкелев был идеологом Оренбургской экспедиции.

Тевкелев указал начальству два сосновых бора на берегу реки Миасс: Каштак и Челяби-карагай. Здесь сходились древние караванные дороги, что вели в Сибирь из Персии и Бухары. На этом перекрёстке русские воздвигли бревенчатый острог старого типа – единственное столь архаичное укрепление среди приземистых земляных «транжементов».

Иван Неплюев, последний командир Оренбургской экспедиции, наконец-то выстроил город Оренбург и в 1748 году учредил Оренбургское казачье войско. Он растолкал сонных исетских казаков и записал их в новое войско на правах автономии. Вскоре войсковую избу Челябы осенило знамя, а вместо старшины, штопавшего зипун, прибыли бравый атаман, усатые сотники, есаулы с пистолетами и хорунжие с пиками.

Челябинская крепость превратилась в центр обширной Исетской провинции, которая простиралась от Яика до Тобола. В Челябе возвели собор и ратушу, здесь сел воевода. В его провинции насчитали 55 тыщ жителей, подлежащих обложению налогами. По нынешним меркам это немного: численность скромного райцентра. Но в середине XVIII века во всей бескрайней России проживало только 12 миллионов человек: меньше, чем в одной лишь Москве начала XXI века.

Челябу усилили. Вокруг старого бревенчатого острога насыпали новый вал, срубили стены-городни с крытым боевым ходом и три высоких башни: первый ярус – проезжие ворота, второй ярус – пушки, на шатрах – двуглавые орлы. Подступы утыкали кольями и надолбами. Так на реке Миасс воцарилась самая мощная крепость южного Урала.

В пугачёвщину падение могучей Челябы станет главной военной победой мятежников. «Бедные родственники» не выстоят.

«Меньшие братья»

Река Уй впадает в Тобол, река Сакмара – в Яик, река Самара – в Волгу. На этих реках за десять лет яростных боёв с башкирами Оренбургская экспедиция выстроила сотню крепостей и редутов: гигантский узел из шести оборонительных линий с центром в Оренбурге. Службу на линиях несли казаки.

Оренбургский губернатор Иван Неплюев не стал верстать всякую голытьбу, как на Исети сделал Татищев. На линии Оренбурга Неплюев перевёл станичников Яика, Уфы, Самары, Волги, Дона. А вместе с ними – верных калмыков и татар. В 1748 году Неплюев добился учреждения Оренбургского казачьего войска. Это было первое полноценное казачье войско России, которое не зародилось само собой, а было целенаправленно создано властью. А у казаков Яика появились не только «бедные родственники», но и «меньшие братья».

Яицкое войско сложилось до реформ патриарха Никона и сберегло отчую веру «лыцарей» острова Камынь: оно осталось раскольничьим. А вот Оренбургское войско сложилось уже «никонианским». Потому «меньших братьев» не заманит обещание Пугачёва наградить «бородами», то есть – разрешить старообрядчество.

Атаманом в новое войско назначили молодого самарского казака Василия Могутова. Тридцать лет он будет крепко держать казаков в своём кулаке. Во время осады Оренбурга он возьмёт под командование самый трудный участок обороны города – вал и бастионы от Орских ворот до Сакмарских. Подмётными письмами Пугачёв станет склонять Могутова к измене, однако атаман лишь расхохочется, читая эти грамотки: самозванец сулит ему кафтан и бороду, а Могутов уже и сам дворянин и помещик, он и сам кому хошь может подарить кафтан или выдрать бородёнку.

Для чего же потребовалось Оренбургское войско? Для усмирения непокорных башкир. Два века рассадником смуты за Волгой была Башкирия. Обратить башкир в крепостное состояние Россия не решилась: это означало проглотить бомбу. Башкиры бились за свои земли с калмыками. Не пускали к себе заводчиков. Не признавали административных границ, кочуя из губернии в губернию, – такое было запрещено. И ещё башкиры воевали с казахами. Это и определило их судьбу.

В 1731 году агент Коллегии иностранных дел Алексей Тевкелев привёл казахов в русское подданство. Никто казахов в Россию особенно-то не звал, да и сами они не рвались, но хитрый Тевкелев уговорил их, наобещав золотые горы. Он привёл бы в русское подданство даже чертей, лишь бы сделать карьеру. Присяга казахов окончательно загнала башкир в ловчую яму Российской империи. Башкиры восстали, и против них двинулась Оренбургская экспедиция.

Идеей экспедиции был прорыв в Среднюю Азию. За минаретами Хивы и Бухары российским императрицам мерещились сказочные города Индии и Китая с их шелками и пряностями, жемчугом и алмазами. Но пока башкиры и казахи нападали друг на друга, путь на восток был закрыт: торговые караваны гибли в схватках по обоим берегам Яика. Башкир надо было изолировать – и сразу ото всех.

Казанский губернатор Волынский, оберегая татар, построил Черемшанскую линию крепостей. Горный начальник Урала Татищев, оберегая заводы, построил Исетскую линию крепостей. Кирилов, первый командир Оренбургской экспедиции, оберегая калмыков, построил Самарскую крепостную линию. А Иван Неплюев, последний командир Оренбургской экспедиции, завершил грандиозную блокаду Башкирии, утыкав крепостями Яик и Тобол с их притоками.

Защитить затеи империи от неуправляемых башкир солдаты не могли. Это могли сделать только казаки. Солдаты – пешие, а казаки, как и башкиры, – конные. Солдаты – подневольные, казаки и башкиры – свободные. Солдаты на казённом коште, казаки и башкиры – на своём. Однако при явном сходстве казаков и башкир главным их отличием было то, что все свои выгоды казаки имели от покорности престолу, а башкиры – от непокорности.

Во времена Пугачёва на Яике жило около 14 тысяч казаков – исетских, оренбургских и яицких. Казаки были антиподами башкир. Но Пугачёв сумел объединить их в общее дело бунта.

Первый гром

Казачьи общины появились на Руси как форма отторжения людей от государства. В Оренбурге Российская империя начала творить чудеса: создавать новых казаков уже себе в поддержку. На Яике подчинение казаков казённому уставу назвали «регулярством». «Регулярство» отменяло многие вольности и тем самым консервировало сложившееся положение дел: богатые богатели дальше, а голь продолжала нищать, потому что повинностей с неё не снимали. Но власть не могла потерпеть своеволия среди тех, кому поручила охранять свой интерес.

Старое казачество Яика империя поставила перед выбором: либо принять казённый оренбургский образец, либо сгинуть в борьбе за былые права. Яицкие казаки долго костерили «регулярщиков», но богатые старшины и не почесались, чтобы защитить свою голытьбу. И тогда в 1770 году яицкие казаки отказались идти на Терек, куда их посылала власть. Началась казачья забастовка.

В Яицкий городок, распустив нагайки, прискакала следственная комиссия. Пока она судила и рядила, с Общего Сырта в Джунгарию потекла орда калмыков, бегущих из России. Комиссия приказала казакам Яика лететь в погоню за калмыками, а казаки залезли на печи. Комиссия схватила зачинщиков за бороды и поволокла в оренбургскую тюрьму. Терпение казаков лопнуло.

В степях замертво остывал январь 1772 года. В иорданях реки Чаган горел пунцовый закат. Над частоколами и кровлями Яицкого городка заколотился набат. Забастовка переросла в усобицу между двумя казачьими войсками. Через полтора года Пугачёв переформатирует эту усобицу в бунт против всей державы.

В 1999 году в оренбуржье на исторических ландшафтах сняли фильм «Русский бунт» – экранизацию «Капитанской дочки». Почему-то события пугачёвщины всегда хочется переиграть там, где они и происходили: вдруг на реальном месте прояснится то, что ускользает от понимания?

Генерал Траубенберг крикнул выкатывать пушки на площадь. Разжиревшего атамана Тамбовцева верные старшины с натугой подсаживали в седло. Но к плацу войсковой канцелярии по улочкам Яицкого городка неслись не лапотники с палками, а бывалые рубаки с клинками наголо и на конях. Грянул залп. Сквозь казачью лавину просвистели ядра. Но казаки насыпались на врагов, рассекая саблями ненавистные мундиры. Пуля сбила Траубенберга с крыльца канцелярии. Атамана Тамбовцева мятежники пиками вынули из седла и сунули в петлю на воротах. Артиллеристов покололи, старшин затоптали конями.

«Регулярство» на Яике было свергнуто. Наладить новые-старые отношения с властью в Петербург поехало посольство казака Максима Шигаева. А в столице вместо Зимнего дворца послы угодили в Петропавловскую крепость.

Максим Шигаев был добрым человеком. В Яицком городке он спас офицера, и потому через полгода его выпустят из каземата Петропавловки. Однако домой он вернётся всё равно мятежником, потому что личная удача для него не оправдает общую несправедливость. Жалостливый Шигаев и потом будет заступаться перед Пугачёвым за правых и виноватых, но в итоге всё равно повиснет в петле над плахой, залитой кровью четвертованного Емельяна.

Зиму и весну Оренбург и Яицкий городок готовились к схватке. Из Москвы пришёл карательный корпус генерала Фердинанда Фреймана. Переждав паводок, в середине мая Фрейман двинулся из Оренбурга вниз по Яику. Оренбургские казаки сошлись в бою с яицкими братьями на степной речке Ембулатовке. Три тысячи всадников замесили Ембулатовку в кашу из воды, земли и крови. Ласточки в небе сходили с ума в клубах дыма от артиллерийских залпов. Знамя мятежников упало в свежую траву. Его подобрал, сорвал с древка и спрятал за пазуху казак Иван Зарубин. Через год он отдаст спасённое знамя Пугачёву, который заявится на Яик, услышав гром канонады над речкой Ембулатовкой.

Под барабанный бой корпус генерала Фреймана вошёл в угрюмо затихший Яицкий городок. Бунтовщиков скрутили и отправили в Оренбург. Тамошняя тюрьма не вместила всех, и арестантов посадили в кирпичную громаду Менового двора. Охрану, злорадствуя, несли оренбургские казаки. Суд заседал день и ночь. Зачинщиков бунта заколачивали в цепи и отправляли на каторгу в Сибирь. Остальным мятежникам экзекуторы полосовали спины кнутами.

Перед сенокосом битых бунтовщиков освободили. На Меновом дворе они рассаживались по телегам, чтобы ехать восвояси. «То ли ещё будет, – угрожающе бурчали они в отросшие раскольничьи бороды. – Ещё тряхнём вашей Москвою!» «Молчать, курвины дети!» – рыкали в ответ оренбургские казаки.