Текст книги "Мир-на-Оси"

Глава 26

На следующий день после триумфального выступления Гиньоля в программе «Процесс» произошло несколько событий, как значительных, так и не очень. Однако каждое из них определило ход дальнейшей истории. Не мировой, конечно, а той, что началась с пропажи именного рояля из зала для торжественных приемов Городского Совета.

Вспомнили?

Ну да, именно об этом и речь.

Рано утром, в половине седьмого, когда Гиньоль еще почивал в своей кровати и видел сон о том, как…

Впрочем, сны – это строго личное дело каждого. И что видел во сне Гиньоль, никого из нас абсолютно не касается. И к истории, рассказанной в этой книге, также никакого отношения не имеет. Поэтому мы легко и без сожаления оставим сон Гиньоля за бортом повествования.

Итак, в половине седьмого или около того сладко спавшего Гиньоля разбудила Туанона. Вид у домработницы был не менее заспанный. Она лишь успела накинуть халат и спрятать растрепанные волосы под чепец.

Гиньоль посмотрел на домработницу мутным спросонья взглядом, потряс головой, решил, что все это ему снится, улыбнулся и закрыл глаза.

Но Туанона была настроена решительно.

– Господин Гиньоль! – Она как следует тряхнула хозяина за плечо. – Господин Гиньоль! Вас просят к телефону!

– Не сейчас, – Гиньоль попытался перевернуться на бок.

Но Туанона не позволила ему это сделать.

– Так нельзя, господин Гиньоль!

– Можно, – Гиньоль попытался перевернуться на другой бок.

Туанона вновь схватила его за плечо и не позволила зарыться с головой под одеяло.

– Послушайте, Туанона! – вне себя от возмущения, Гиньоль вскинул голову. – Вам не кажется, что вы переходите границы дозволенного! Люди черт знает что начнут говорить, если узнают, что вы заходите ко мне в комнату в такую рань, когда я еще неодетый лежу в постели! Вы что, не в курсе? Мы теперь в центре общественного внимания! И за каждым окном, – Гиньоль махнул рукой в сторону плотно задернутых штор, – может прятаться фотограф! А то и не один! Вы хотите попасть на первую полосу «Желтого Додекаэдра»?

– Это третий этаж, – напомнила Туанона.

– Какая разница! Если потребуется, эти папарацци заберутся даже…

Гиньоль замахал рукой, подыскивая подходящее сравнение.

– В дымоход, – подсказала Туанона.

– Верно, – согласился Гиньоль. – И в дымоход тоже!

– Тогда что они подумают о молодой девушке, ночующей в вашем доме?

– О какой еще девушке?

– О той, что вчера пришла вместе с господином Фанфановым.

– Она все еще здесь?

– Конечно.

Гиньоль раздраженно хлопнул ладонью по одеялу.

– Почему вчера вечером никто мне об этом не сказал?

– Потому что вы не спрашивали. Вчера вечером вы могли говорить только о своем блестящем выступлении на телевидении.

Гиньоль озадаченно сдвинул брови. Признаться, он не считал, что тщеславие входит в число его пороков.

– Серьезно?

Туанона поджала губы и молча кивнула.

Гиньоль улыбнулся.

– Ну, в общем, выступление и в самом деле было неплохим. А то, как я ответил на вопрос о возможном продлении срока…

– Господи-ин Гиньо-оль!

Чуть наклонившись, Туанона помахала перед лицом Гиньоля ладонью с растопыренными пальцами. Как психиатр, проверяющий реакцию пациента.

– Да?

– Вам звонят.

Гиньоль обреченно вздохнул.

Собственно, теперь он все равно уже проснулся. Спасибо Туаноне! Так что можно было и на звонок ответить. Кто бы там ни был на другом конце провода.

– Завари мне чаю, Туанона, – попросил Гиньоль. – Покрепче.

С гордым и независимым видом домработница вскинула подбородок.

– Мой рабочий день начинается в семь тридцать, – сказала она.

И, повернувшись к Гиньолю спиной, вышла из комнаты.

Гиньоль еще раз тяжко вздохнул, встал с кровати, прохлопал голыми пятками к трюмо, на котором стоял телефонный аппарат, и снял трубку.

Телефон в комнате Гиньоля был запараллелен со всеми остальными аппаратами в доме. Поэтому, как правило, Гиньоль выключал его звонок. Чтобы не беспокоили по пустякам. И не будили в несусветную рань.

– Слушаю, Гиньоль.

– Доброе утро. Я вас не разбудил?

Голос показался Гиньолю знакомым. Однако он не узнал говорившего. Поэтому в ответ на странный вопрос произнес лишь:

– Э-э-э.

– Это Чипизудов…

– О, я давно уже встал, Климент Ефремович!

– Рад это слышать.

– Почему?

– Не люблю людей, которые подолгу спят.

Должно быть, у руководителя кабинета Бургомистра имелись на то причины. Однако ж Гиньоль решил их не выяснять. Он лишь сказал:

– Я не из таких.

Да, в самом деле, кому какая разница! Людей без причуд не бывает. И хорошо, если эти причуды только причудами и остаются. На уровне легких чудачеств, не доставляющих никому вокруг никаких неудобств.

– Вы не забыли, что у вас сегодня встреча с Бургомистром?

– Во сколько?

– В двенадцать тридцать. То есть в половине первого.

– Отлично. Это мое любимое время.

Вот так! Пускай теперь Чипизудов поломает голову над тем, почему Гиньоль так любит половину первого. И заодно задумается над тем, верное ли он выбрал время для встречи?

– Надеюсь, вы помните о своем обещании?

– Быть корректным и сдержанным?

– Вы обещали привести Кимера Фанфанова.

– Никаких проблем, будет вам Фанфанов.

– И было бы неплохо, если бы вы привели на встречу парочку специалистов.

– В какой области?

– Ну, это уж вам виднее, господин Гиньоль.

Гиньоль намотал телефонный шнур на палец. Он представил себе Вин-Винтовского и Хруля на встрече с Бургомистром. Полный сюрреализм и абсурд, вместе взятые. В духе лучших работ Шишкина.

– Договорились, Климент Ефремович. У меня куча отличных специалистов.

– Я попросил бы вас приехать минут за двадцать до начала встречи. Чтобы у нас было время уладить некоторые формальности.

О каких именно формальностях идет речь, Гиньоль понятия не имел. Но сейчас у него не было ни малейшего желания это выяснять. Без утренней чашки чая он чувствовал себя не человеком, а набитой ватой куклой. Поэтому он пообещал, что все сделает как надо, и распрощался с Чипизудовым.

Что ж, если забыть о том, что разбудили его ни свет ни заря, можно сказать, что день начинался неплохо. Совсем неплохо.

Гиньоль умылся и принял душ. Под душем он даже принялся напевать что-то из Шуберта – его шлягеры-однодневки, что постоянно крутили по радио, вязли к зубам, как вишневая смола, – но быстро понял, что совершенно не помнит слов. Получалась какая-то галиматья вроде: «Мы с тобой… Ла-ла-ла… Никогда… Ла-ла-ла… Не беда… Ла-ла-ла… Навсегда… Ла-ла-ла…» И кто только слушал такую ерунду?

Надев домашние брюки и рубашку без воротника, Гиньоль спустился в гостиную. Несмотря на ворчание Туаноны, там его уже ждал чайник свежезаваренного чая, заботливо укрытый колпаком – чтобы не остыл, и блюдо с еще горячими тостами.

Улыбаясь в предвкушении удовольствия, Гиньоль налил чашку чая и намазал один тост сливовым джемом, а другой – плавленым сыром «Новая Волна». Но прежде чем он успел приступить к делу, к которому столь тщательно готовился, едва слышно пискнул сигнал, извещавший, что Франтишек тоже уже не спит. Более того, желает видеть Гиньоля по весьма важному и неотложному делу. Гиньоль поставил чашку с чаем и блюдце с тостами на круглый серебряный поднос и, прихватив первый завтрак с собой, поднялся в комнату друга.

Франтишек, как обычно, читал, кормил попугайчиков и ел. Читал он второй том фундаментального труда Шпенглера «Закат Централя». Попугайчиков кормил крошками пастилы, печенья и круассанов. А ел все подряд, запивая «Божоле» прямо из бутылки. Для Франтишека Йи не существовало таких понятий, как завтрак, ланч, обед, ужин. Он ел все время. Почти без остановки.

Увидев вошедшего с подносом Гиньоля, Франтишек отложил Шпенглера и взял коробку с фигурным шоколадом.

– Я почувствовал, что ты проснулся. – Франтишек откусил голову шоколадному зайцу. – Кто звонил?

– Руководитель кабинета Бургомистра Климент Чипизудов. Сообщил, что встреча назначена на половину первого.

Гиньоль сел на стул, пристроил поднос на уголке стола и наконец-то сделал глоток чая.

– У нас в доме происходит нечто странное, – понизив голос, словно опасаясь, что их могут подслушивать, сообщил Франтишек.

– Согласен. – Гиньоль взял тост с плавленым сыром. – Третий день все кверху ногами. Даже Туанона сама не своя. А Мадлона почти не плачет.

– Я не о том. – Франтишек сунул в рот то, что осталось от зайца, и сделал два больших глотка из бутылки «Божоле». – У нас в доме появилось Нечто!

– Нечто? – Гиньоль в задумчивости откусил кусочек тоста. – В каком смысле Нечто?

– Нечто такое, чего я не понимаю. Не чувствую. И не могу объяснить.

Гиньоль озадаченно провел пальцами по подбородку и вспомнил, что забыл побриться. Перед визитом к Бургомистру сделать это было необходимо.

– А ты уверен, что это не игра воображения? Все мы последнее время несколько перевозбуждены…

– Я знаю, что оно здесь, в этом доме! – Франтишек стукнул донышком бутылки по столу. Попугайчики испуганно вспорхнули, но тут же, успокоившись, снова уселись хозяину на живот. – Но я не могу понять, что это?

Гиньоль доел тост и вытер пальцы салфеткой.

Странные слова Франтишека заставили призадуматься. Но сколько он ни думал, не мог понять, о чем говорит Франц?

Гиньоль задумчиво посмотрел на друга. Франтишек нервно жевал шоколад и запивал его «Божоле». Понятное дело, сенситива выводила из равновесия сама мысль о том, что его удивительная сверхчувствительность вдруг начала давать сбои. Это все равно как если бы обычный человек вдруг понял, что теряет зрение.

– Давай попробуем спокойно во всем разобраться.

– В чем? – Франтишек едва не подавился хвостом шоколадного крокодила.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь Нечто?

– Я говорю Нечто, потому что не знаю, что это такое.

– Это какое-то существо?

Франтишек прекратил жевать и задумчиво закатил глаза. Он прислушивался к собственным ощущениям. Пытался их понять.

– Это точно не человек! – заявил он уверенно. – Я не чувствую его эмоций. Понимаешь?

– Конечно, – заверил друга Гиньоль. Хотя, признаться, все еще пребывал в крайней растерянности. – Можно сказать, что это человек, лишенный эмоций. Верно?

– Я не говорю, что у него нет эмоций! – затряс головой Франтишек. – Если бы их у него не было, я бы вообще не ощущал его присутствия. Я не понимаю их. Не могу интерпретировать. Это Нечто для меня все равно что книга на незнакомом языке.

– И давно оно у нас в доме?

– Со вчерашнего дня.

– Почему же ты молчал?

Франтишек горько усмехнулся и хлопнул себя ладонью по лбу.

– Мне было стыдно в этом признаться!

– В чем?

– В том, что я не понимаю, что происходит. – Франтишек быстро затолкал в рот шоколадного верблюда. – Чтоб мне за край свалиться, Гиньоль! Я поначалу подумал, что это со мной что-то не так!.. Ну представь, что бы ты подумал, если бы увидел разгуливающее по дому привидение?

Гиньоль очень живо представил себе ситуацию. Он выходит в холл и видит, как по лестнице спускается призрачная фигура в белом саване. Наверное, он был бы удивлен. Может быть, даже испуган. В первый момент. Но уж точно он бы никогда не подумал о том, что у него не в порядке с головой. Ему доводилось видеть и не такое.

Неожиданно в голову Гиньолю пришла странная и очень необычная мысль. Настолько необычная, что он счел возможным поделиться ею с Франтишеком.

– А может быть, это инопланетянин?

– Кто? – не понял Франтишек.

– Ну, тот, кого ты называешь Нечто?

– Ты веришь в инопланетян?

– Я ни во что не верю. Но ты говоришь странные вещи, а у меня в ответ появляются странные мысли.

– Гиньоль, ты становишься заложником собственных теорий!

– А ты становишься параноиком! У нас в доме нет чужих, кроме Фанфанова… – Гиньоль запнулся, озадаченно хмыкнул и поставил чашку с чаем на поднос. – И девушки, которую он вчера привел.

– Что за девушка?

– Высокая, симпатичная. Одета хорошо. Стильно. Зовут Клара… Я не видел ее вчера вечером и подумал, что она ушла. А сегодня утром Туанона сказала, что она у нас заночевала.

Франтишек приподнял голову и, как охотничий пес, повел носом из стороны в сторону.

– Я не чувствую никакой девушки, – произнес он полушепотом.

– А Нечто?

– Нечто сейчас прогуливается по прихожей.

Гиньоль положил на блюдце недоеденный тост, поднялся на ноги, поплотнее запахнул халат и подтянул пояс.

– Пойду погляжу, что это за Нечто, – сказал он и вышел за дверь.

Аккуратно, чтобы не хлопнула, прикрыв за собой дверь, Гиньоль на цыпочках вышел на лестницу и, пригнувшись, стал осторожно спускаться. Отсчитав семь ступеней, он увидел Клару. Девушка выглядела так, будто и не ложилась в кровать. Одета она была так же, как и вчера. Стильно и аккуратно. Только шляпы на голове не было. Заложив руки за спину, Клара неспешно прогуливалась по прихожей, рассматривая развешанные по стенам картины, коллекционное оружие и охотничьи трофеи. Как будто это был музейный зал.

Бесшумно развернувшись на носках, Гиньоль так же тихо и осторожно поднялся по лестнице и вернулся в комнату Франтишека.

– В прихожей Клара, – шепотом сообщил он другу.

Франтишек азартно забарабанил пальцами по животу. Как доминошник с «длинным концом» на руках.

– Пригласи ее! Я хочу с ней поговорить!

– Я не думаю, что Клара это Нечто, – с сомнением поджал губы Гиньоль.

– А я в этом уверен! – колыхнулся всем телом Франтишек.

– Тише, тише! – подняв руку, успокоил его Гиньоль.

– Мне нужно с ней поговорить!

– О чем?

– Не знаю… Я найду тему для разговора! Я должен выяснить, что она собой представляет!

– Насколько я понял, у девушки какие-то личные проблемы…

– Я помогу ей решить все проблемы!.. Если только она действительно девушка…

– Уверяю тебя…

– Не надо меня уверять! Дай мне с ней поговорить!

Франтишек схватил в каждую руку по шоколадной корове и каждой откусил голову. Он был возбужден сверх всякой меры. Таким его даже Гиньоль никогда не видел.

Ну а почему бы и нет, подумал Гиньоль. Пускай поговорят. Хуже от этого никому не будет. По крайней мере, Франтишек успокоится.

– Хорошо, – сказал он. – Никаких проблем, – сказал он. – Хочешь поговорить – пожалуйста, – сказал он.

И снова вышел за дверь.

Франтишек облегченно вздохнул, быстро дожевал шоколадных коров, допил остававшееся в бутылке «Божоле», вытер руки салфеткой и, развернув кресло, принялся наводить порядок на столе.

А попугайчикам пришлось смириться с тем, что их заперли в клетке.

Гиньоль, на этот раз не таясь, спустился в прихожую.

Клара, как и прежде, с интересом рассматривала развешанные по стенам предметы.

Чтобы привлечь внимание девушки, Гиньоль кашлянул в кулак.

Клара быстро оглянулась. На какой-то миг Гиньолю показалось, что в ее глазах мелькнул испуг. Но он не успел даже зафиксировать этот момент в сознании, а девушка уже улыбалась.

– Доброе утро, – поприветствовал гостью Гиньоль. – Вы рано встали.

– Я мало сплю, – ответила Клара.

– Вы уже позавтракали?

– Нет, я не хочу.

Гиньоль приблизился к девушке. Он пытался взглянуть на нее глазами Франтишека, но, как ни старался, не мог разглядеть в ней Нечто. Клара выглядела как самая обычная девушка. Только нереально красивая. И сложенная, как идеальная модель.

– Вас что-то заинтересовало? – спросил Гиньоль.

– Мне интересно абсолютно все!

Клара взмахнула рукой и повернулась на носке. Глаза ее восторженно сияли. Как будто прихожая в доме Гиньоля была целым миром, а она – его первооткрывателем.

– Что это? – Клара указала на огромную, заросшую щетиной голову с угрожающе торчащими острыми изогнутыми клыками.

– Это голова чернобыльского кабана, – объяснил Гиньоль.

– А зачем вы повесили ее на стену?

– Многие считают, что это красиво.

– Я так не считаю.

Гиньоль улыбнулся. Ему импонировала Кларина непосредственность и искренность.

– Ну, тогда я скажу, что так принято поступать с охотничьими трофеями.

– Вы сами убили это чудовище! – Глаза Клары восторженно округлились.

Поборов возникшее вдруг искушение приписать себе чужие подвиги, Гиньоль ответил:

– Нет. Это подарок друга.

Клара пальчиком проверила, насколько острые у кабана клыки.

– А как его зовут?

– Кого? Кабана?

– Да нет же, – прыснула в ладошку Клара. – Вашего друга.

– А… Бонд. Джеймс Бонд. Известный путешественник, написал множество увлекательнейших книг о своих приключениях. Может быть, слышали?

– Не-а, – ничуть не смутившись, мотнула головой Клара. – А это? – указала она на картину, висевшую рядом с кабаньей головой.

– Картина, написанная Сальвадором Дали.

– Он тоже ваш друг?

– Увы, нет, – улыбнувшись, развел руками Гиньоль. – Картину подарил мне не сам автор.

Наклонившись, Клара прочитала название картины:

– «Странный сон, навеянный мерзким звуком мотопилы и руганью соседей за стеной, за три секунды до пробуждения». – Девушка сделала шаг назад, склонив голову к плечу, окинула картину оценивающим взглядом и вынесла свой вердикт: – Славные часики.

– Знаете, что часы нарисовал не сам Дали? – лукаво прищурился Гиньоль.

– Как это? – удивилась Клара.

– Говорят, что Дали нарисовал картину, но почему-то она казалась ему незаконченной. Он и сам не мог понять почему. Картина стояла у Дали в студии, когда к нему в гости зашел его друг, тоже известный художник, Пабло Пикассо. Они собирались на какую-то вечеринку или открытие чьей-то выставки – не суть важно. Главное, что пока Дали брился, чистил зубы и одевался, Пикассо взял кисти и краски и дорисовал на его картине часы, идущие в обратную сторону. Когда Дали увидел свою картину с часами Пикассо, он щелкнул пальцами и воскликнул: – «Эврика! Он понял, чего недоставало его картине!»

– Здорово! – восторженно выдохнула Клара. – А как можно определить, что нарисованные часы идут в обратную сторону?

– Не знаю. Но Пикассо утверждает, что это именно так – часы идут в обратную сторону. И мне совершенно не хочется с ним спорить.

Клара перевела взгляд на тяжелый двулезвийный боевой топор, подаренный Гиньолю самим Монтесумой.

История о том, за что Монтесума подарил Гиньолю этот топор, была такой длинной и запутанной, что даже сам Гиньоль всякий раз рассказывал ее по-разному. Сейчас он совершенно не хотел снова начинать вспоминать те давние события. Поэтому, прежде чем Клара успела что-либо спросить о топоре, Гиньоль сам задал вопрос:

– Какие у вас на сегодня планы?

– Планы?

Клара посмотрела на Гиньоля так, будто он предложил ей то, что истинный джентльмен никогда не предложит девушке.

– Ну да, – под взглядом Клары Гиньоль почувствовал себя неловко. – Планы… В смысле, чем вы собираетесь сегодня заняться?

– Ах, вы об этом! – улыбнулась Клара. – Я не знаю. У меня нет никаких планов.

– Если вы не против, я хотел бы познакомить вас с моим очень хорошим другом, – предложил Гиньоль.

– Я не против, – с готовностью согласилась Клара. – Когда?

– Прямо сейчас.

– Отлично!

Гиньоль взял Клару под руку. Они поднялись по лестнице. Гиньоль постучал согнутым пальцем в дверь.

– Входите! – раздалось из-за двери.

Гиньоль открыл дверь и пропустил девушку вперед.

Едва переступив порог, Клара замерла.

– Ух ты! – восторженно прошептала она, глядя на невообразимо огромное тело Франтишека. – Какой же вы необъятный!

– Спасибо, – польщенно улыбнулся Франтишек и смущенно потупил взгляд. Насколько это было возможно в его положении.

Гиньоль понял, что он здесь лишний. И, быстро представив Франтишека и Клару друг другу, поспешил удалиться. Если эти двое сразу же нашли тему для разговора, то без него они лучше во всем разберутся. Быть может, Франц прав, утверждая, что Клара – это Нечто? Гиньоль был уже почти готов с этим согласиться.

В гостиной, куда Гиньоль зашел, чтобы налить себе еще чашку чая, он застал Фанфанова. Одетого, выбритого, причесанного, с дурацкой счастливой улыбкой на лице.

– Что-то никому сегодня не спится, – буркнул Гиньоль.

– Уже восемь утра, – ответил Кимер все с той же улыбкой.

– И что с того?

Гиньоль положил на блюдце тост и принялся намазывать на него плавленый сыр.

– Туанона грозилась подать завтрак через десять минут.

– Раз грозилась, значит, сделает. – Гиньоль хрустнул тостом. – В половине первого нас ждут у Бургомистра.

– А можно Клару с собой взять?

– Клару? – Гиньоль удивленно посмотрел на фантаста. И даже жевать перестал. – Зачем?

– Ну, мне хочется произвести на нее впечатление, – смущенно признался Кимер. – Она ведь такая девушка!..

– Какая?

– Необыкновенная. Даже не знаю, как я осмелился к ней подойти.

– Послушай, Кимер, – прищурился Гиньоль. – А ты, часом, не замечал за ней ничего необычного?

– В каком смысле? – растерялся фантаст.

– Ну… не знаю даже. Может быть, какие-то привычки странные… Или словечки необычные…

– Да нет, ничего странного. Ну, если не считать того, что она ест гисы.

– Что ест?

– Гисы. Гранулированные источники силы.

– То есть? – Гиньоль посмотрел на надкушенный тост, что держал в руке. – Ест по-настоящему?

– Ну да. Она их носит в коробочке. Я сначала подумал, что это пилюли какие-то или витамины. Ну и поинтересовался, между прочим, как у нее со здоровьем? Она ответила, что со здоровьем у нее все в порядке, и показала, что в коробочке у нее гисы.

– А зачем она их ест?

– Для бодрости.

– Никогда не слышал, чтобы кто-то ел гисы для бодрости.

– Я тоже.

– А ты не находишь это странным?

– Что именно?

– То, что Клара ест гисы.

Кимер на секунду задумался.

– Нет.

– Ну что ж…

Гиньоль откусил тост и сделал глоток чая.

– Так можно взять Клару к Бургомистру?

– Да, – уверенно кивнул Гиньоль. – Введи ее в курс дела. Она будет изображать специалиста по контактам с инопланетянами.

Гиньоль удивился, как ему самому не пришла в голову эта замечательная мысль. В роли научного эксперта Клара будет смотреться куда выигрышнее, нежели Вин-Винтовский и Хруль, вместе взятые.

Дверь открылась, и в гостиную вошла радостно улыбающаяся Клара. Придержав дверь, она помогла Туаноне вкатить сервировочный столик.

– У вас замечательный друг! – сказала Клара Гиньолю.

– Да, я знаю, – кивнул тот немного рассеянно.

– Он мне очень помог.

– С чем?

– С моими проблемами.

– Серьезно?

– Да. Теперь их нет. Собственно, их не было с самого начала. Я сама их придумала.

– Это вам Франц объяснил?

– Да.

– Поздравляю.

Гиньолю стало невыносимо интересно, о чем же беседовали Франтишек и Клара? Но спрашивать об этом девушку было нетактично.

– Будете завтракать, господин Гиньоль? – спросила Туанона.

– Да, Туанона, накрывайте и на меня, – кивнул Гиньоль. – Я через минуту вернусь.

Сорвавшись с места, Гиньоль стремительно выбежал из гостиной, взлетел по лестнице и, подобно налоговому инспектору, ворвался в комнату Франтишека.

– Ну?..

Франтишек удивленно посмотрел на Гиньоля. Особенно его удивил недоеденный тост с сыром в руке друга.

– Клара замечательная девушка.

– Так, выходит, она все же девушка?

Франтишек сунул в рот мармеладную пастилку.

– Можно и так сказать.

Гиньоль удивленно вскинул брови.

– А как же твои заявления на счет Нечто?

– Я был прав. – Франтишек сунул в рот еще одну пастилку. – Кларакадавр.

– Что значит «кларакадавр»? – не понял Гиньоль.

Франтишек знаком попросил немного подождать, откупорил новую бутылку «Божоле» и запил мармелад.

– Я сказал, что Клара – кадавр.

– Кадавр?

– Именно. Оживший неодушевленный предмет.

– И кем же она была до того, как ожила?

– Манекеном.

– Вот оно как, – Гиньоль задумчиво откусил тост. Пожевал. – Давненько я не слышал о кадаврах.

– Верно. Искусство создания кадавров считалось утерянным.

– А как же Клара?

Франтишек молча развел руками.

– Кто ее создал?

– Она этого не знает. Но ее создатель почему-то решил подарить ей свободу. Так что теперь у нее есть все шансы стать обычной девушкой.

– Обычной девушкой-кадавром, – усмехнулся Гиньоль.

– Согласен, не совсем обычной. Некоторые свойства и способности кадавра останутся с ней навсегда. Но те, кому не известно о Кларином прошлом, будут видеть в ней обыкновенную девушку. Сейчас для нее самое важное – психологическая адаптация. Клара должна сама поверить в то, что она человек.

– Теперь, по крайней мере, понятно, почему она ест гисы.

– Ты об этом знаешь?

– Кимер сказал.

– И как он к этому относится?

– Нормально.

– Очень хорошо. Организм Клары пока еще не адаптировался к человеческому способу усваивания энергии из пищи. Поэтому ей требуется внешняя подпитка.

– А она не опасна?

– Ну, если ее не провоцировать…

– Как можно спровоцировать кадавра?

– Что ты задумал?

– Я хотел взять ее на прием к Бургомистру. В качестве научного эксперта.

– Отличная мысль! – Франтишек показал большой палец. – Это очень ей поможет!

– А нам не повредит?

Франтишек снисходительно улыбнулся.

– Гиньоль, наш план идеален. Ему ничто не сможет повредить.

Редко когда Франтишек Йи заявлял о чем-то столь же безапелляционно. Последний раз это произошло, кажется, в детстве, когда он сказал, что хочет есть. В иных случаях Франтишек, как правило, прибегал к сослагательным формам. Гиньоль удивился даже – откуда такая убежденность?