Текст книги "Конский волос"

Глава 4
Строители

Дом для Кречетова строили четыре человека: Петр Петрович Бобриков, Михаил Лазаревич Михайлов, Василий Кузьмич Никитин и Федор Максимович Деникин. Все четверо жили в поселке городского типа Утёсово, который находился в 10 километрах от Полянска.

Петру Петровичу Бобрикову было сорок пять лет. Роста он был невысокого, почти совсем лысый, не в меру упитанный. Бобриков отличался дружелюбным и веселым характером, любил пошутить.

– Эй, Деникин, а где ты Юденича потерял? – любил поддразнивать он приятеля.

Деникин неизменно мрачно отвечал, что никакого Юденича он не терял и даже в глаза его не видел.

Уже по одной этой фразе становилось ясно, что Бобриков имел некоторые познания в истории, он даже слышал фамилию Колчак!

Петр Петрович страдал болезнью, довольно распространенной среди рабочих. Он прекрасно умел изображать видимость деятельности. С важным видом расхаживал он взад вперед, давая указания сомнительной ценности. Лишь когда Кречетов пригрозил его уволить, Бобриков кряхтя начал что-то делать.

Михаил Лазаревич Михайлов был трудягой, его даже прозвали рабочей пчелкой. Михаил Лазаревич находил в труде удовольствие. Он работал много и самозабвенно. Это был творец. Он всегда питал страсть к причудливым архитектурным формам и уговаривал Кречетова выстроить треугольный дом. Кречетов отказывался, потому что не мог представить себе такого чуда.

– Вы наверное в детстве хотели архитектором быть? – предположил он.

– Как это вы догадались! – обрадовался Михаил. – Да я и сейчас хочу. Люблю, знаете ли, поэкспериментировать.

– Это хорошо, но только экспериментируйте на чьем-нибудь другом доме, – поспешно сказал Кречетов.

– Ну как хотите… – расстроился Михаил Лазаревич. – Если что, вы скажите, уж я развернусь!

– Нет, нет, большое спасибо, – испугался Павел Ильич. – Когда вы планируете закончить дом?

– Думаю, до конца сентября успеем, – простодушно ответил Михаил.

– До конца сентября! – ахнул Кречетов. – А раньше не получится?

– Дом-то трехэтажный, – рассудительно заметил Михаил, сдвинув кепку на затылок, – а мы ведь, почитай, втроем работаем. Петя-то, только указывать мастер.

– Да уж, поет ваш Петя сладко и звонко, – согласился Кречетов. – Зачем же вы его берете в помощники?

– Да мы уж давно дружим, Павел Ильич, без Пети было бы скучно.

– Ну ладно трудитесь, орлы, бог вам в помощь! – сказал Кречетов и ушел.

Михаил Лазаревич проводил его долгим сочувствующим взглядом.

«Эх, деревня, – подумал он, – красоты не понимает. А еще из города приехал. Я б ему тут такого понастроил, все бы ахнули», – он тряхнул головой и ушел работать.

Василий Кузьмич Никитин был не дурак выпить. Именно его сразу выделил из всех зоркий взгляд музыканта Дудкина. Уже на третий день, когда рабочие ушли на перекур, Юрий Петрович заговорщически отвел Никитина в сторонку и предложил распить пол-литра.

– «Столичная», – с видом знатока рассматривая бутылку одобрительно констатировал Никитин.

– Мы тут самогон не пьем, – похвастался Дудкин, – у нас все качественное, как в ресторане каком-нибудь.

– Ишь куда хватил, – поморщился Никитин. – В ресторане всё в рюмках чин чином подают, да еще на закусочку тебе всякой снеди отвалят.

– Так и у нас есть чем поживиться, – бодро сказал Дудкин, вытаскивая картошечку, лучок, соленый огурчик.

– Надо же, а я думал в пустую водку хлестать будем, – присвистнул довольный строитель.

– Обижаешь браток! – выпятил грудь Дудкин. – Разве можно перед гостем ударить в грязь лицом?

Оба устроившись поудобнее, уже собрались было выпить и закусить всласть, когда над ухом Дудкина раздался до боли знакомый музыканту голос:

– Ну что, ребята, может раскинем на троих?

Амфитрион Ферапонтович Редькин появился, как всегда, вовремя. У него был нюх на выпивку. Выглядел, однако, Редькин не лучшим образом. Его шея была багрово-красного цвета, а под глазом переливался всеми цветами радуги здоровенный фингал.

– Пелагеина работа? – поинтересовался Дудкин.

– Чего спрашиваешь? – хмуро ответил Редькин. – При тебе ж, окаянная, украсила.

Дудкин, которому досталась от Цепкиной всего пара затрещин, не мог до конца понять чувства Амфитриона к Пелагее, – дружески обнял собутыльника за плечи, познакомил собутыльника с Никитиным, изображая радушного хозяина, предложил выпить и закусить. Редькин не отказался, от таких вещей он никогда не отказывался.

Троица посидела минут десять, поела и выпила сама, не забыв при этом и покормить комаров.

Наконец, Никитин взглянул на часы и поднялся.

– Ладно, посидели и хватит, – сказал он. – Меня работа ждет.

– Работа не волк, в лес не убежит, – глубокомысленно изрек Дудкин.

– Нет, пора идти, – твердо сказал Василий Кузьмич.

Несмотря на свою любовь выпить и перекурить, Никитин всегда знал, когда нужно остановиться.

– Ну, давайте на посошок, – поднялся Амфитрион, поднимая стакан.

Дудкин поднес свой стакан к губам и вдруг глаза его уставились в одну точку.

– Пелагея идет, – хрипло выдавил он.

Редькин проследил за взглядом Дудкина и стопроцентно опознал грозную тещу. Сомнений не было, Пелагея Егоровна направлялась к ним.

– Бежим! – закричал Дудкин, опомнившись.

На ходу он схватил картофелину и попытался ее проглотить, при этом глаза его выскочили из орбит, но все напрасно, овощ оказался слишком велик и половина вываливалась изо рта горе-музыканта. Он лязгнул зубами, чуть не подавился и скрылся за поворотом дороги.

Амфитрион Ферапонтович Редькин и Василий Кузьмич Никитин ретировались, надо отдать им должное, более достойно.

Пелагея Егоровна приблизилась к месту попойки как полководец-победитель к стану врагов.

– Смылись, – констатировала она, пиная ногой бутылку. – Ну ничего, у меня руки длинные, не уйдут.

«Интересно, – подумала она, уже возвратившись восвояси, – кто это еще с ними пил?»

Федор Максимович Деникин был глуп и ворчлив. Брякнет, бывало, какую-нибудь ерунду и сидит, нахмурясь. Потом поворчит и снова брякнет. Работать Деникин умел, тут не подкопаешься, он был очень пунктуальным и дотошным, лишнего не переделает, но и раньше срока работу не бросит. Все четверо приезжали утром на автобусе из Утесово и возвращались вечером. И так каждый день, кроме воскресенья. В автобусе Деникин всегда садился к окну и ворчал, ворчал, ворчал. На него оглядывались, но не шикали. Люди привыкают ко всему, привыкли и к нему. Он стал частью интерьера, и уже нельзя было представить без него местный автобус. Впрочем, Деникин был добрый малый, любил собак и кошек. К нему очень привязалась соседская шавка Дружок и хмурый строитель отвечал собаке тем же. Разговаривать о работе он не любил, поэтому Кречетов всегда его сторонился. Вот и в этот жаркий июньский день хозяин поговорил поочередно со всеми тремя рабочими, исключая Деникина, на что тот был явно не в обиде. Кречетов еще раз попросил строителей поторопиться и даже хотел понаблюдать с часик за ходом работ, но подошедший Александр Иванович Сорокин уговорил его пойти на речку.

– Пошли искупнемся, Пал Ильич, жара-то какая, – бодро сказал Сорокин.

– Айда, – согласился Кречетов.

Поживя пару недель в деревне, он, сам того не замечая, приобщился к простонародному языку. И оба шли, солнцем палимые, провести жаркий денек, наслаждаясь прохладой реки.

Глава 5
Кира Борисовна Авдеева, комсомолка, спортсменка и красавица

Двадцатипятилетняя корреспондентка газеты «Лужский листок» Кира Борисовна Авдеева приехала в Полянск утренним автобусом. Девушку встретил Петр Афанасьевич Терентьев мужчина лет 57–58, уже давно живший в Полянске. Родители Авдеевой были близкими друзьями Терентьевых, и Кира в бытность школьницей и студенткой часто гостила у Терентьевых в Полянске.

– Ну, вот и моя стрекозушка прилетела, – радостно обнял он журналистку. – Давай свои причиндалы.

Причиндалами оказались две объемистые сумки.

– Как только ты их до автобуса дотащила? – изумился Терентьев, сгибаясь под тяжестью багажа.

– А вот как, – бодро воскликнула Авдеева, и взяла одну сумку.

– Ты штанги поднимать не пробовала? – поинтересовался дядюшка.

– Не-а.

Дома их встретила жена Терентьева Ксения Денисовна.

– С приездом, Кирочка, – поцеловала она Авдееву.

Чтобы представить себе Киру Борисовну Авдееву, двадцатипятилетнюю подающую надежды журналистку, корреспондентку газеты «Лужский листок», достаточно вспомнить комсомолку, спортсменку и красавицу из фильма «Кавказская пленница».

Когда Кирочка Авдеева училась в школе, она всегда принимала активное участие сначала в пионерских, а потом и в комсомольских делах. Была председателем совета отряда, с удовольствием ездила в колхоз, будучи студенткой. Парни просто не давали ей прохода. Однако, Кира Борисовна пока еще не вышла замуж.

– Еще успеется, – всегда отшучивалась она в ответ на очередное предложение.

Авдеева была влюблена в жизнь, она любила жизнь во всех ее проявлениях, умела наслаждаться каждой минутой бытия.

Вот и сейчас слегка подкрепившись с дороги, молодая журналистка не теряя времени, отправилась на речку.

– А дорогу-то ты хоть знаешь? – с сомнением спросил хозяин.

– Ничего найду, – весело ответила беззаботная гостья.

– Стрекоза, – констатировал Петр Афанасьевич Терентьев, провожая взглядом упорхающую племянницу.

Дорогу на речку Кира нашла быстро. В деревне и на пляже ее заметили сразу. Музыкант Дудкин даже перестал играть на трубе.

– Эк ведь, какая цыпочка залетела, – пролепетал он, провожая девушку восхищенным взглядом.

На речке, несмотря на будний день, было полно народу.

Люди купались, загорали, ловили рыбу, перекидывались в картишки.

Павел Ильич Кречетов ловил рыбу на спиннинг. Он трудился битый час, однако, в его большом пластмассовом ведре сиротливо плескалось всего два маленьких окушка. Стоявший неподалеку Дубков развлекался, наблюдая за этой битвой человека с рыбой.

Киру Борисовну заметили все. Даже меланхоличный Чесноков оторвался от шахматной партии с Савицким. Авдеева, однако, не обращая ни на кого особого внимания, улеглась загорать.

Александр Иванович Сорокин сразу заметил молодую симпатичную девушку. На обратном пути он догнал ее и заговорил:

– Что-то я раньше вас здесь не видел, милая девушка, – лучезарно улыбаясь обратился он к Авдеевой.

– Да и я вас тоже раньше не встречала, милый Ромео, – тут же ответила Кира.

Она оценивающе взглянула на красивого брюнета средних лет, он ей явно понравился. Наверное, не последнюю роль сыграла знаменитая сорокинская улыбка.

– Я из Луги, – после минутной паузы сказала просто красавица.

Сорокин тоже назвал свое имя.

– Вот и познакомились, – заключил он.

– Я вижу, вы мастер знакомиться, – улыбнулась Авдеева.

– Особенно с молодыми красивыми девушками, – рассмеялся Сорокин.

– Я просто таю от ваших комплиментов.

– Приятно это слышать. Расскажите о своей работе.

Авдеева рассказала ему несколько забавных анекдотов из своей короткой журналистской практики. Оба смеялись. Наконец они подошли к дому Терентьевых и Сорокин стал с сожалением прощаться с девушкой.

– Приходите в гости, – пригласил он, снова пуская в ход свою притягательную улыбку.

– Увидимся, – бросила девушка, скрываясь в доме.

Александр Иванович Сорокин тряхнул головой. Он был очень доволен своим отдыхом в Полянске. Он стоял и смотрел на дверь дома, за которой скрылась девушка, в голове его роилось множество мыслей.

В тот жаркий июньский четверг помимо обычных газет почтальон Иванов принес одну телеграмму. Она была адресована Павлу Ильичу Кречетову. Он громко ее озвучил в присутствии всех обитателей дома. Телеграмма состоявшая всего из четырех слов гласила: «Будем в пятницу. Сазоновы».

– Все-таки собрались, – обрадовался Пал Ильич.

– И несет же их сюда нелегкая, – проворчала Наталья Павловна Савицкая.

– Ну скажи, за что ты их так не любишь? – устало-безнадежно спросил отец.

– Не их, а только Дарью Валентиновну. Не понимаю, папа, как ты их выносишь.

– Это выше твоего понимания, – холодно сказал Кречетов.

– Ну, а вы? – обратился он к Дубкову и Сорокину. – Надеюсь, не против?

– Мне все равно, – отчеканил Дубков, но было видно, что он не очень доволен перспективой приезда гостей.

– Вы здесь хозяин, Пал Ильич, – развел руками Сорокин, – ваше слово – закон.

– Ну вот и договорились, – кивнул Кречетов. – А теперь я пойду посмотрю как работают строители.

Не тут-то было, Манюня была начеку.

– Куда это ты собрался дед? – капризно спросила она. – А в кафе в Утесово кто со мной ехать обещал?

Павел Ильич нехотя подчинился судьбе. Через десять минут «Волга» с урчанием отъехала от дома.

Александр Иванович Сорокин проводил машину добродушной улыбкой. Дубков же стоявший рядом смотрел неодобрительно. Он не был сторонником, тех кто призывал потакал детским шалостям.

Глава 6
Дорогие гости

К строительству трехэтажного дома в Полянске отнеслись противоречиво. Кто-то говорил, что это будет гордость и украшение деревни, другие возражали, что мы и так хорошо живем, без всяких выкрутас. Третьи молчали, втайне завидуя.

Среди этих третьих лиц была ведущая сплетница деревни Мария Николаевна Симагина. Мария Николаевна, хотя и жила со своим мужем в прочном, добротном доме, была не против заиметь трехэтажный.

Мария Николаевна никогда не болтала много, во-первых это не нравилось ее мужу, Михаилу Антоновичу Симагину, во-вторых это не соответствовало ее имиджу, она считала, что это ниже ее достоинства. В крайнем случае Мария Николаевна с важным видом сообщала какой-нибудь интересный факт, предоставляя другим нанизывать на него всевозможные сплетни. Пальма первенства в таких делах бесспорно принадлежала Елене Поликарповне Образцовой, неоспоримо и по праву, занимавшей пост главной местной сплетницы. Образцову все звали запросто– Ленкой. Это была высокая угловатая женщина неопределенного возраста, с вечно нерасчесанными волосами, снующая туда-сюда по деревне, держа нос по ветру, чтобы не дай бог не пропустить мало-мальски интересный слушок.

Не сплоховала она и на сей раз. Лишь только начались работы по строительству дома, она тут же распознала, кто хозяин будущего особняка и доложила об этом всей деревне.

– Ну и пусть себе строят, их дело, – пожал плечами флегматичный Чесноков, мало интересующийся местными делами.

Пелагея Егоровна Цепкина, грозная теща и мать, отреагировала иначе.

– Посмотрим, как вести себя будут, – хмуро заявила она, молниеносно отпуская подзатыльник пытавшемуся прошмыгнуть к буфету с заветной водкой зятю. – Если приличные люди, то, нехай, пусть живут, а если пьяницы, вроде моего, то пусть убираются, пока целы.

Тут она замолчала, оттощила за шиворот никак не успокаивавшегося Амфитриона, заперла буфет и положила ключ в карман.

Музыкант Дудкин был очень заинтересован новым проектом.

– Может, с музыкальным дарованием люди окажутся, – с надеждой в голосе поделился он со своим собутыльником Амфитрионом Ферапонтовичем Редькиным. – А то ведь, сам знаешь, меня в деревне не понимают, а может быть, я неразгаданный талант.

– Все может быть, – добродушно, но с ноткой сомнения, ответил Редькин.

Жившая на хуторе старуха Шельма явилась в деревню вскоре после начала строительства и предсказала всевозможные несчастья, которые постигнут этот дом и его хозяев. Старуху боялись и верили ее словам.

Строители, начавшие работу еще до приезда хозяев, произвели в общем и целом положительное впечатление. Правда, зоркий глаз Пелагеи Егоровны Цепкиной, быстро выделил среди них любителя выпить, Василия Кузьмича Никитина. Вскоре после вышеописанного эпизода Цепкина серьезно поговорила с ним и предложила не иметь дела с Дудкиным и Редькиным во избежание неприятностей. Разговор закончился вполне мирно, без членовредительства.

– Колхоз, – дело добровольное, попробуй не вступи, – пробормотал Никитин, задумчиво оценивая мощную фигуру Цепкиной.

– Вот именно, – с нажимом подтвердила Коробочка.

Так отнеслись полянцы к строительству и строителям.

Как было обещано, Сазоновы приехали в пятницу. Ухоженный красный «Москвич» остановился перед домом, который снимал Кречетов, ровно в четыре часа дня. Из машины вылезли худощавый мужчина лет пятидесяти пяти и обширная дама примерно того же возраста. Это были Денис Семенович и Дарья Валентиновна Сазоновы.

Денис Семенович Сазонов более двадцати лет работал в обкоме партии. Именно там он познакомился с Павлом Ильичем Кречетовым. Они сразу же подружились, часто ходили друг другу в гости. Сазонов с удовольствием принял приглашение Кречетова провести пару недель на природе. У Сазоновых была своя дача, но Дарья Валентиновна не любила туда ездить. В семье Сазоновых музыку заказывала она.

– Посигналь-ка, Денис, – раздраженно бросила мужу Дарья Валентиновна.

Тот послушно нажал на клаксон.

За дверью послышались шаги и появилась Савицкая. Она любезно поздоровалась с гостями, но на Сазонову взглянула довольно холодно.

– Папа вышел, сейчас будет, – сообщила она. – Давайте возьму ваши вещи.

Сазонов бурно запротестовал и сделал все сам. Когда гости поднялись на крыльцо, из дома, как ошпаренная, выскочила Манюня. Дарья Валентиновна чуть не упала от неожиданности. Увидев Сазоновых, девочка резко притормозила, подозрительно взглянула на них и узнав, просияла.

– А-а, тетя Даша, дядя Диня, – радостно воскликнула она.

– Здравствуй, Машенька, – Сазонов потрепал ребенка по голове.

Дарья Валентиновна, не терпевшая девочку, хмуро взглянула на нее исподлобья.

Именно ее и атаковала Манюня.

– А ты мне что-нибудь вкусненькое привезла, тетя Даша? – наступая на Сазонову, бойко спросила Манюня.

Эта сцена со стороны очень напоминала небезызвестный эпизод, – слон и Моська из басни Крылова.

– А что тебя дед тут плохо кормит? – мрачно спросила Сазонова.

– Всего ей хватает, ишь, баловница, – погрозил внучке пальцем, подошедший Кречетов.

– С приездом Дарья Валентиновна, а я тут за рабочими смотрел, – извинился он, – и пропустил вашу машину.

Сазонова милостиво кивнула, извиняя, и важно прошествовала в дом.

Через полчаса был подан шикарный обед. Дарья Валентиновна закусывала так, что хруст стоял в ушах. Дубков недовольно морщился.

«Тоже мне, эстет», – неприязненно подумала Сазонова, гремя огурцом.

После обеда устроили тихий час. Вечером Кречетов пригласил гостей посмотреть стройку. Рабочие уже уехали и Кречетов с Сазоновым без помех все осмотрели. Сазонову обязательно нужно было все пощупать руками и он чуть не сверетенился с недостроенного второго этажа.

– А что тут у вас делать-то можно? – пыхтя и отдуваясь после осмотра дома, поинтересовалась вспотевшая Сазонова.

– Да все что угодно, Дарья Валентиновна, – сказал Павел Ильич, – вот, например, позагорать на речке.

– Я жару плохо переношу.

– Ну, в лес сходите.

– А чего там делать-то?

– Земляника поспевает.

– Я что же, по-вашему, буду ползать на карачках, собирая недозревшую землянику? – недовольно прищурилась Дарья Валентиновна.

– Ну что ты все ворчишь, Даша? – примирительно сказал муж. – Просто погуляешь в лесу. Пойдемте-ка, друзья, домой.

Они отправились, было, восвояси, но по дороге встретили жизнерадостного Сорокина, который уговорил их дойти до речки.

Дома, между тем, Наталья Павловна Савицкая угрюмо мыла посуду. Дубков, только что вошедший, листал свежую газету.

– Посуды-то, вон, сколько набралось, – пожаловалась Савицкая, – и еды готовить придется уйму. Тут и об отдыхе забудешь.

Дубков отложил газету и принялся изучать паутину на потолке.

– Да, дорогие гости, – медленно разделяя слова, проговорил он.

Дом Кречетовых погрузился в сон в одиннадцать часов. Заснули все сразу и не просыпались до самого утра. Спокойствие и благоденствие царило в доме. Да, ничто не предвещало беды в эту солнечную дружелюбную пятницу. Но до поднятия занавеса оставалось уже совсем мало времени. Пролог подходил к концу. Вот-вот зазвучат фанфары, загремят барабаны и начнется первый акт трагедии семьи Кречетовых.

Глава 7
Крик посредине реки

Воскресенье 24 июня выдалось в меру жарким. Импровизированный пляж на берегу Крутой был переполнен. Туда высыпал весь Полянск. Первым прибыл Михаил Антонович Симагин, за ним муж и жена Федоровы. Мария Николаевна решила остаться дома, заняться хозяйством. Впоследствии она не раз жалела об этом, но исправить ошибку, увы, было нельзя.

Супруги Терентьевы появились на пляже примерно часов в одиннадцать, щеголяя молодой журналисткой. Естественно, не обошлось без музыканта Дудкина. Он вытащил какой-то трухлявый барабан и бил в него на безопасном расстоянии от отдыхающих, портя всем нервы.

Амфитрион Ферапонтович Редькин и его жена Зоя Васильевна буквально на днях вернувшаяся из Ленинграда, были отпущены Цепкиной на речку без сопровождения. Пелагея Егоровна занималась разморозкой холодильника.

– Святое дело, – сказал ей на прощанье зять.

– Смотри у меня, не буянь, – предупредила Цепкина, – узнаю, уши оторву!

– Да я ж никогда… – начал было Редькин.

– Иди, пока можно, – гаркнула Цепкина.

Редькин не заставил себя просить дважды и быстренько смылся.

День был настолько приятным, что даже Таисия Игнатьевна Сапфирова решилась отправиться на речку. Она семенила, подняв над собой зеленый в красную крапинку зонтик от солнца и очень напоминала мухомор, отличаясь от настоящего гриба лишь тем, что тот всегда стоит на одном месте и не двигается.

Супруги Арсеньевы, к которым уже успел приехать внук, тут же нашли для Таисии Игнатьевны удобное местечко, угостили ее киселем. Старушка разомлела и блаженно задремала.

Павел Ильич Кречетов присутствовал с дочерью и внучкой. Савицкая читала книжку, Кречетов продолжал битву с рыбой, на этот раз более успешную. За какие-то полтора часа ему удалось поймать трех окушков и одного пескаря, не считая колюшки, которую он брезгливо выбросил. На этот раз рядом не было ироничного Дубкова и Кречетов чувствовал себя свободнее. Антон Петрович ушел куда-то еще с утра, но обещал подойти к середине дня. Не было также и Сорокина. Александр Иванович сказал, что хочет осмотреть знаменитую борковскую трясину, о которой уже был наслышан.

– Будь осторожнее, – предупредила его Савицкая, тоже наслышанная об опасной трясине.

– За меня не беспокойтесь, – усмехнулся Сорокин и ушел.

Если Кира Борисовна Авдеева и была несколько расстроена его отсутствием, то не подавала и виду. Она решила провести на речке весь день, даже не делая перерыв на обед.

Манюня плескалась вовсю вместе с другими ребятишками. Один раз она налила в ведерко воды и, радостно визжа, облила маму. Вопреки обыкновению Манюня удостоилась шлепка. После этого маленькая пакостница отправилась на поиски деда. Через некоторое время подгребли Сазоновы. Манюня оставив деда в покое, к превеликой его радости, бросилась к вновь прибывшим.

– Тетя Даша изобрази бомбочку, – прокричала девочка, вцепившись в Сазонову.

– Отойди, Манюня, пойди поиграй в песочек, – стараясь быть вежливой, сказала Дарья Валентиновна.

– Ну, изобрази, тетя Даша, изобрази, – приставала Манюня.

– Я тебе сейчас аттракцион ракета покажу.

С этими словами она взяла девочку на руки и повертела с минуту, потом, устав, передала с рук на руки мужу.

К 12 часам на пляже появились неожиданные гости. Все четверо строителей приехали провести воскресенье в Полянске. Трое, исключая Деникина, тут же бултыхнулись в воду и поплыли наперегонки на другой берег. Победил Михайлов.

Пришли и супруги Морозовы, Алла Владимировна и Юрий Степанович. Таисия Игнатьевна, к тому времени уже проснувшаяся, пристально наблюдала за ними, памятуя о подслушанном разговоре. Она заметила, как оба осматривают пляж, ища кого-то глазами. Видимо, не найдя, оба облегченно вздохнули.

И в этот момент случилось из ряда вон выходящее событие. На реке появилась… Да, да именно та самая Шельма, чье появление всегда предвещало всевозможные несчастья. Полянцы моментально оторвались от своих дел и уставились на нее. Шельма, между тем, не говоря ни слова, уселась на большой валун и стала спокойно смотреть на синюю гладь реки. Только два человека в деревне, Таисия Игнатьевна Сапфирова и Амфитрион Ферапонтович Редькин, знали, сто старуху зовут Марфа и на самом деле она не злая ведьма, как полагало большинство. Но все же каким-то даром предвидения она несомненно обладала.

Позднее большинство отдыхавших на пляже, так и не смогло точно сказать, когда появилась из-за камышей черная резиновая лодка. Сходились на том, что это было примерно в час дня. Итак, где-то около часу из камышей выплыла лодка, которой управлял мужчина среднего роста. Примерно метрах в ста от пляжа лодка попала в сильное течение. Мужчина энергично взялся за весла, и казалось, почти победил течение, как вдруг все услышали громкий пронзительный вопль. Буквально весь пляж обернулся в сторону лодки.

– О, боже мой, конский волос! – раздался крик мужчины, сидевшего в лодке. Все заметили, как мужчина вскочил и бросился на край лодки. В ту же секунду она накренилась и опрокинулась. Течение поволокло лодку и человека за поворот. Еще несколько секунд и они скрылись из виду. На пляже начался переполох. Кто-то кричал, кто-то бегал, Манюня неожиданно расплакалась. Музыкант Дудкин уронил барабан, потом схватил его снова и начал ошалело стучать.

Первым опомнился Михаил Антонович Симагин, он схватил свой велосипед и со всей возможной скоростью помчался в ту сторону, куда течение уволокло человека и лодку. Минут через десять Симагин увидел плывущую по воде перевернутую лодку, но человека на поверхности воды не было. А в это время на пляже Шельма-Марфа спокойно встала с валуна и довольно громко произнесла:

– Этим дело не кончится, – после чего неторопливо удалилась.

Таисия Игнатьевна с испугом смотрела ей вслед.

В спешном порядке была вызвана милиция. Из Утесово приехали трое и на катере стали осматривать реку. Лодку унесло на несколько километров и там выбросило на берег. Другую, более страшную находку, милиция сделала ближе. Тело мужчины среднего возраста было вынесено на небольшой островок посредине реки. Милиция пришла к заключению, что произошел несчастный случай. Было установлено, что погибший ударился головой о камень, захлебнулся и утонул. В тот же день милиция уехала, записав имя погибшего: Антон Петрович Дубков.