Текст книги "«Путин – вождь России». Особенности национальной политики"

Логика путинских репрессий

Общественность опять в шоке. Еще одному «террористу» влепили 5-летний срок за писульки «ВКонтакте». Комментаторы гневно клеймят слетевших с катушек орков в погонах и наивно-пафосно вопрошают «За что?» Вопрос совершенно неправильный. «За что?» – это вообще не вопрос. Правильно надо спрашивать: «Зачем?» Вот на него я могу ответить.

Цель репрессий – посеять страх, потому что страх есть эффективнейший инструмент управления обществом. Быстренько вспомните известный принцип управления с помощью пряника и кнута, осознайте, что с пряниками у Путина сейчас сложно, хватает только на своих друзей и себя любимого. Поэтому в управлении обществом баланс резко смещается в сторону кнута.

Сроки за лайки, репосты и комменты – это вовсе не инструмент подавления активистов антифашистского движения. Мусорье прекрасно осознает, что чисто технически у них нет возможности закрыть или убить 5–7 миллионов, которые деятельно ненавидят чекистскую мафию и лично их вороватого царя. Да и смысла в том нет, ведь это не вызовет страха.

Представьте себе, что будут сажать топ-блогеров, выражающих скептицизм по отношению к жизнеспособности кремлевского режима. Топ-блогеров, пишущих на политические темы, на всю страну и сотни не наберется. Технически их всех замотать на 5–10 лет в лагеря – плевое дело. Но ведь их читатели хоть и повозмущаются, конечно, но не испугаются. Чего им бояться, ведь они же не топ-блогеры и гадости про режим не пишут.

Можно образцово-показательно размазать по асфальту печень всяких там школьников, осмелившихся выйти на какой-нибудь нежелательный митинг. Да, в результате протестные митинги исчезнут, люди будут просто опасаться за свою жизнь. Но много ли этим напугаешь? В РФ потенциальных ходоков на митинги не более 0,27 % населения. Остальных, которые живут по принципу «моя хата с краю», разгон протестантов с помощью пулеметов никак не испугает. Они же четко понимают: если ты не суешься, куда не следует, тебе нечего бояться.

Но надо, чтобы боялись все, и не чего-то конкретного, а просто боялись. Это как с терроризмом: вероятность погибнуть в теракте примерно в 10 тысяч раз меньше, чем попасть под колеса трамвая. Но улицу люди перебегают на красный свет даже при видимой угрозе, а угроза невидимая рождает мистический ужас перед ней. Страх должен быть тотальным, перманентным и иррациональным. Он должен атомизировать (разобщать) общество, погружать его в депрессию и шизофрению. В этом случае можно осуществлять господство, не боясь противодействия со стороны масс: отобрали пенсии – все запуганно молчат; повысили НДС – помалкивают; разворовали бюджет, ликвидировали бесплатную медицину – никто не пикнул. Человека, погруженного в состояние страха, охватывает умственный паралич. То же самое применимо к обществу в целом.

Именно поэтому путинские репрессии носят «гуманный», точечный характер. За «политику», то есть за экстремизм-терроризм, в РФ сидят всего лишь несколько сотен зэков, ну пусть даже пара тысяч. При этом политические репрессии в 90 % случаев носят случайный характер: на митингах винтят первых попавшихся и даже просто прохожих. В отделах их избивают и лепят сроки за нападение на сотрудников при исполнении. Среди 35 фигурантов знаменитого «Болотного дела» была хоть одна знаковая фигура? Совершенно случайные люди. Среди них оказались даже те, кто в тот момент находился в другом городе и физически не мог участвовать в мероприятии.

Тот же самый принцип действует и в отношении интернет-аудитории – принцип генератора случайных чисел. Хватают за шкварник любого подвернувшегося под руку юзера, который репостнул фотожабу на часы патриарха, и сажают. Чаще всего условно, если по 282-й статье. Но по статье 205.2 условное наказание вообще не предусмотрено – там санкция от 5 лет начинается. При этом формально по уголовному делу все сотни и тысячи «распространителей» экстремистского контента должны проходить как соучастники, ведь перед законом теоретически все равны. Но этого не происходит. Сроки получают пользователи аккаунтов с 30 друзьями, а те же самые публикации в пабликах-миллионниках спокойно висят годами, «правоохранительные» органы даже предписание о недопущении ленятся им направить.

Остается последний вопрос: почему не гнобят настоящих политических врагов режима – всяких там знаковых либеральных кликуш и прочих нацпредателей? Главную причину я уже указал выше: репрессии ПО ПРАВИЛАМ не рождают иррационального страха, а просто заставляют навязываемые правила соблюдать. Бессистемная репрессивная политика рациональна еще по двум основаниям. Первое: гонения на знаковых фигур вызывают волну негодования на Западе, а кремляди на это очень даже не наплевать, поскольку именно проклятому Западу путиноиды хотят впаривать все больше и больше газа, от объемов продажи которого напрямую зависит продолжительность их жизни. Негативное паблисити очень вредит бизнесу.

Второе: собственно эти непосаженные кликуши и сеют страх в обществе, вопя про невинные жертвы кровавой гэбни. Ведь мало прессануть за экстремизм никому не известную девочку Машу из Барнаула, надо, чтоб об этом узнала вся страна и содрогнулась в ужасе. Но ведь не Первый же канал станет этим заниматься? Вот для этого и потребны сотни и тысячи истерящих против власти видеоблогеров, инстаграмщиков, ЖиЖистов и прочий фейсбучный планктон, генерирующий сотни тысяч репостов. Реальной опасности для режима они пока не несут, но как разносчики страха, парализующего общество, очень даже полезны.

Почему пытают людей

Прогрессивная интеллигенция России вдруг с удивлением обнаружила, что «кто-то кое-где у нас порой» пытает людей. Стоило только «Новой газете» опубликовать видео, как сотрудники ярославской ИК-1 «взбадривают» зэка, так и понеслось – охи, ахи, гневные восклицания «доколе еще будет это продолжаться» и даже призывы «бороться с этим позорным явлением». Особенно удивило продолжение истории, когда началась решительная «борьба с превышением полномочий» и за решеткой оказались сами садисты в погонах. Внезапно выяснилось, что они люди хорошие, добрые, коммуникабельные, любят детишек и сами-то дескать, не пытали, а только рядом стояли, однако на допросах были вынуждены оговорить себя. Ну не иначе как под пытками. Я реально ржал, глядя этот трогательный сюжет «Дождя».

Откуда этот непроходимый инфантилизм? Пытки – фундамент карательной системы путинского рейха. Борьба с пытками в рамках существующей системы абсолютно бессмысленна. Уничтожать надо всю систему целиком, потому что лечению она в принципе не подлежит. Давайте я расскажу, как работают, например, полицаи в РФ. Допустим, в темной подворотне произошло ограбление, жертва обратилась в органы, те по ориентировке задерживают преступника. Первая проблема: терпила его не опознает. Был пьян, ничего не помнит, темно, не разглядел, тот налетел сзади, был в маске и т. д. Эта проблема решается просто. Опера говорят терпиле: «Хочешь вернуть себе деньги, сотовый телефон и драгоценности – тогда опознай вот этого небритого с родинкой на щеке в ходе официальной процедуры, это точно-точно тот самый злодей. Не опознаешь – мы его вынуждены будем отпустить, он скроется, и ты останешься с носом».

Дальше надо доказать вину подозреваемого. Есть два пути. Первый – собрать улики, провести экспертизы, изъять записи с десятков камер видеонаблюдения, побегать по окрестностям с собакой, запросить биллинг у сотового оператора, найти и опросить свидетелей, короче, провернуть целый комплекс следственных действий, в результате которых будет неопровержимо доказана вина преступника. Второй путь – засунуть задержанному в анус электрошокер, и он тут же сделает признательные показания. Все, дело раскрыто, опера – молодцы, следователю остается только заполнить сотню бланков, подшить, пронумеровать и передать дело в суд.

Но что, если произошла ошибка и взяли не того, просто случайного прохожего? А вот это вопрос в высшей степени неполиткорректный. Я бы даже сказал, провокационный, или того хуже – экстремистский. Это откровенное возбуждение ненависти в отношении социальной группы «садисты в погонах». До шести лет лишения свободы. Раз человека везут в наручниках в суд – значит, он виноват по определению. Органы не ошибаются.

Для так называемого «суда» достаточно всего двух «доказательств»: терпила подсудимого опознал, а тот признал свою вину уже через 20 минут после задержания. Потом он может сколько угодно отказываться от своих первоначальных показаний, заявлять о пытках, вопить, что его допрашивали без адвоката (на самом деле дежурный «мусорской» адвокат всегда присутствует, иногда даже бить помогает) – это уже не имеет никакого значения, как и то, что у него есть, например, неопровержимое алиби. Это только в детективах следователь проверяет алиби всех подозреваемых, чтобы распутать таинственное преступление. Россианское уголовное законодательство в принципе не оперирует такой категорией. Самого понятия «алиби» в Уголовно-процессуальном кодексе РФ нет.

Система построена так, что пытки становятся самым простым, быстрым и эффективным следственным действием. Пытают всех – женщин, детей, инвалидов, виновных и невиновных, пытают свидетелей и даже… самих потерпевших. Мне один жулик рассказал такую веселую с его точки зрения историю: как-то он, мучимый абстинентным синдромом, решил разжиться ночью на опохмел гоп-стопом возле единственного в микрорайоне работающего круглосуточно ларька. Подлетел с ножиком к какому-то пареньку, тот отказался разгружать свои карманы, завязалась драка. Терпила, получив скользящий удар ножом по предплечью, в ответ сломал нападавшему ключицу и, приложив затылком об асфальт, отправил в нирвану почти на сутки. Когда тот очнулся в больнице, к нему пришел следователь, чтобы снять с него показания, как с потерпевшего. Жулик попытался съехать с темы, заявив, что ничего не помнит, был бухой, ни к кому претензий не имеет, но упрямый следователь потащил его на очную ставку с пареньком, которого тот пытался ограбить. Последний к тому времени уже сознался в попытке разбойного нападения с применением оружия (до 10 лет лишения свободы, между прочим). Когда грабитель-неудачник увидел свою жертву, у него челюсть отвисла – на том живого места не было, одна сплошная гематома.

Мусоров вызвал какой-то случайный прохожий, пэпээсники примчались через три минуты, обнаружили лежащее на обочине тело жулика, рядом ножик, а где-то в конце квартала мелькнула убегающая фигура. Фигуру догнали и «крепанули» на предмет явки с повинной по полной программе, пока настоящий разбойник находился в коматозе. Закончилась эта история более-менее благополучно. По ходу дела у жулика всплыло две «делюги» по 162-й статье (разбой), и свой «шестерик» он получил вполне заслуженно. Паренек, давший ему отпор, отделался всего двумя годами условно, а побои, полученные им в отделе полиции, были оформлены как итог драки с жуликом. Статью ему перебили на 111-ю, вменив «нанесение тяжких телесных из хулиганских побуждений на почве внезапно возникших неприязненных отношений»…

Кого больше пытают – виновных или невиновных? Сложно ответить на этот вопрос. Да, 9 из 10 задержанных обычно попадаются за дело. Но они как раз в большинстве своем полностью или частично вину признают, особенно если взяты с поличным. Зачем их пытать? Подвергают пыткам тех, кто «едет по 51-й», то есть отказывается от дачи показаний на основании ст. 51 Конституции РФ, или отрицающих свою вину. А отрицают ее те, кто невиновен – это же логично. Вот их и пытают.

Возникает вопрос: зачем опера пытают заведомо невиновных – неужели они такие звери? Звери они, конечно, конченые, но заведомо невиновных просто из садистских побуждений если и истязают, то нечасто. Мне такие случаи неизвестны. Чаще всего мусора уверены, что перед ними настоящий преступник, они даже уверены, что делают благое дело, наказывая, например, насильника-педофила. А если дело благое, то любые методы приемлемы.

Был у меня такой сокамерник, Ваней зовут. Пустил переночевать по доброте душевной 13-летнюю девочку, сбежавшую из дома от матери, которая ее избивала. Она потом, конечно, вернулась домой, а мать написала заявление, что ее дочь изнасиловали. Зачем? Да хрен ее знает. Мусора, конечно, быстро вычислили Ваню по телефону девочки и плотно с ним «поработали» в отделе полиции № 4 г. Тюмени. Описание пыток я опускаю, ничего сверхординарного в них нет, просто били разными способами, но к утру он подписал признание, что трижды изнасиловал малолетку. Причем дело происходило в однокомнатном пансике, в котором при этом находились его мать с отчимом. Вскоре в распоряжение следствия поступили результаты судмедэкспертизы – «изнасилованная» не только оказалась целкой, но на ее теле и одежде не обнаружилось даже следов эпителия (кожной ткани) «насильника». Это неопровержимо свидетельствовало о том, что Ваня даже не прикасался к «потерпевшей». Получается, зря опера поверили маргинальной мамашке.

Но ведь признательные показания в деле есть, наверх доложено о раскрытии преступления сексуального характера против несовершеннолетнего лица (такие дела всегда находятся на контроле у прокурора), «насильнику» суд избрал меру пресечения в виде содержания под стражей, все 54 гематомы на ванином теле честно зафиксированы в протоколе и оформлены как последствия применения приемов самбо сотрудниками угрозыска для пресечения попыток сопротивления при задержании. Если обвиняемого отпустить, то возникнут вопросы к мусорам: а что это у вас невиновные сознаются в несуществующем преступлении? Вопросы возникнут к прокуратуре, санкционировавшей арест и не отреагировавшей на заявления задержанного о пытках. Вопросы появятся и к судье: почему он отправил человека под арест, не имея никаких доказательств его вины, кроме выбитых избиениями совершенно фантастических признаний?

Нет, если дать задний ход делу – это значит, что за решеткой должны оказаться десяток носителей погон, которые немножко «перестарались». А ведь они «добрые люди, заботливые мужья и отцы, коммуникабельные, у них много друзей»… Поэтому Ване перебили статью на 132-ю и посадили на восемь лет за «иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим 14-летнего возраста».

Еще один мой сокамерник Хасан получил по той же схеме 12 лет «строгача» за «сексуальные действия» в отношении 8-летней девочки. Вот тут уже нельзя сказать, что каратели верили в виновность подозреваемого, но раз какая-то бдительная старушка просигнализировала, что «чурка пристает к детям на детской площадке», то меры надо принять. Какого-то «чурку понаехавшего» не жалко. Хасан работал в ТСЖ, где проживала бабушка-стукачка, вахтером, а на площадке просто играл с детьми, но кому это интересно? Электрический ток, пропущенный через хасановы гениталии, быстро убедил его написать под диктовку опера явку с повинной. Вообще-то, на «месте преступления» находилось аж 26 камер видеонаблюдения (с их помощью Хасан и мониторил двор из своей будки), и в открытую «педофилить» под ними совершенно за гранью здравого смысла, но в Эрэфии, как известно, любые видеозаписи теряются, когда это надо следствию…

Надо отдать должное тюменскому УВД, там решительно борются с пытками. Например, еще лет 15 назад тогдашний городской милицейский начальник решительно потребовал от всех семи ГОМов (горотделы милиции) прекратить пытать задержанных. Знаете, чем это требование было мотивировано? Тем, что простые мусора пытают непрофессионально – тупо бьют чем попало куда ни попадя, иной раз насмерть, опять же истошные вопли пытаемых разносятся через открытые окна, смущая прогуливающихся мимо горожан. Но главная причина состояла в том, что иногда в СИЗО отказывались принимать арестованных, забитых до полусмерти. А вдруг они сдохнут через день – спрос-то будет именно с фсиновцев.

Всех «крепких орешков» было велено отныне свозить либо в ОРЧ, либо в УБОП – вот там уже специалисты все делают по фэншую. Если пытают током, то не шокером, который характерные следы оставляет, а используя специальный «сварочный аппарат», и обязательно через мокрую тряпку – тогда следов ожогов нет. Если бьют, то пластиковыми бутылками с водой – внутренние органы отбивает, а гематом на коже нет. Тамошние мастера заплечных дел знали все тонкости использования противогаза, умели вовремя снять полиэтиленовый пакет с головы «клиента», когда сознание от удушья он уже потерял, но задохнуться насмерть еще не успел. И самое главное – у профи в ОРЧ и УБОП редко кто-то умирал в ходе «следственных действий». Они, можно сказать, гуманно пытали – не до смерти.

Однако благие пожелания милицейского начальства большей частью оставались лишь пожеланиями. В отделах как пытали, так и продолжают пытать. Как убивали – так и убивают. Был у меня сокамерник Веня, настоящий профессиональный преступник. Его однажды так «радушно» приняли опера, что сломали ребра и смяли легкое. Веня без сознания бьется в конвульсиях, кровавая пена на губах, потом затих и глаза закатил. Мусора подумали, что он коньки отбросил, и вывезли бездыханное тело в лес. А дело происходило зимой, мороз под 20 градусов. Но именно зима Веню и спасла, потому что дороги замело снегом и проехать вглубь лесного массива полицаи не смогли, тащить на руках тело поленились, бросили «труп» прямо на обочину. Буквально через несколько минут из леса какой-то дед вышел (ковылял к остановке автобуса по тропе), видит – парень в одной футболке в сугробе лежит, поднял, накинул свой пуховик, вызвал скорую помощь. Веня начал отходить в мир иной прямо в реанимобиле, но его все-таки успели довезти до больницы. Повезло ему просто феноменально.

Через электропыточную в ОРЧ Веня тоже прошел. С гордостью говорит, что выдержал там целый день. В камеру его вечером уже заносили, сам идти не мог. На следующий день он договорился с операми по-хорошему: пишите «сознанку» с моих слов, а от подписи я официально откажусь, составляйте соответствующий акт. Веня говорил, что пытка током самая страшная, потому что к побоям привыкаешь, нервная система как бы «замораживается» и болевые ощущения притупляются. Ток же течет непосредственно по нервным тканям, поэтому спасения от боли нет. Он был убежден, что долго в ОРЧ ни один человек не выдержит, и если кто-то будет хвастаться, что крепился, например, неделю, то стопудово врет.

В автозаке я однажды катил с арестантом (как зовут, не знаю, погоняло – Булатный), который утверждал, что его промариновали в ОРЧ почти месяц. Звучит, конечно, фантастически, но когда он улыбнулся во всю ширь, я ему поверил – у него все 32 зуба были словно спилены по уровню десны – торчали только ровненькие пеньки. Длительная пытка током приводит к тому, что зубы крошатся. Но чтоб выкрошились вообще все зубы в 26 лет – такое увидишь нечасто. Впрочем, Булатного не только током пытали, иначе он бы не выжил, он испытал на себе весь арсенал ОРЧ-шных «спецсредств». Говорит, что, когда его повезли в лес попугать смертоубийством люди в масках, он, вместо того чтобы испугаться, упал и начал истерически хохотать – обрадовался, что его убьют и его мучения прекратятся. Показывал он и странные шрамы на руках – пытался зубами разгрызть себе вены, но не смог – зубов у него к тому времени уже почти не осталось. Других способов покончить с собой не нашел. Что выбивали у Булатного, я не знаю, но, видимо, шили ему особо тяжкое преступление. Получив 8 лет, он считал, что легко отделался. Так что стимул выдержать месяц ада у него был. Сам он, правда, признавался: если бы изначально знал, что его будут пытать неделями, сломался бы. Но он всегда настраивался выдержать один день, а там будь что будет. В итоге оэрчешникам он просто надоел.

Еще один «кремень» был известен всему тюменскому централу – знаменитый бандит Савин-папа, главарь банды спортсменов-беспредельщиков. Не знаю, сколько сеансов электротерапии он выдержал, но, как говорят, единственный из всей шайки не дал признательных показаний. Заплатить за это пришлось ампутацией ноги (вторую тоже собирались отчекрыжить). При пытке током кровь в буквальном смысле слова закипает в сосудах и при этом сворачивается. Капилляры забиваются тромбами, ткани начинают отмирать – здравствуй, гангрена. Итог – дисфункция конечностей и ампутация. Вот Савина явно пытали из садистских побуждений, доказухи по его делу было выше крыши.

Подобных историй я могу рассказать десятки, но все они однотипны. Без массированного применения пыток россианская карательная система работать просто не в состоянии. «Борьба с пытками» в РФ совершенно бессмысленна – это явление СИСТЕМНОЕ, замазаны все сверху донизу. Никто же после разгрома гитлеровской Германии не пытался реформировать СС, СД и гестапо, их просто упразднили в рамках денацификации, а активных садистов преследовали в индивидуальном порядке. То же самое следует сделать с МВД, ФСБ, прокуратурой, судами, ФСИН и прочими монстрами фашистской Эрэфии. Мантры про то, что «ну есть же и честные законопослушные офицеры», способны впечатлить разве что инфантильных столичных либералов.

Я за последние 15 лет, еще когда работал в бумажных газетах, пролистал много материалов уголовных дел и протоколов судебных заседаний, когда бы подследственные и подсудимые заявляли о пытках. Их показания исправно записываются и подшиваются в пухлые тома, бюрократические формальности исправно соблюдаются. По факту каждого обращения даже проводится проверка, оформляется целая кипа бумаг и аккуратно приобщается к делу. Почему пытают полицаи и фээсбэшники, понятно – они таким образом «работают» с наименьшим расходом трудозатрат. Многие полицаи совершенно искренне уверены, что по-другому просто не бывает. Почему садистов покрывают судьи? Причина та же самая – судьи не желают создавать себе сложности. Ведь следственные органы делают для них очень полезное дело – принуждают обвиняемых писать ходатайства о рассмотрении дела в особом порядке.

Две трети всех дел в РФ рассматриваются судами без разбирательства по существу, без участия адвокатов и всякого рода формальностей, вроде исследования доказательств и прений сторон. Подсудимый признает свою вину, судья достает из кармана заранее написанный приговор, зачитывает резолютивную часть. Всем спасибо, все свободны. Пятнадцать минут «работы» вместо изнурительных многонедельных заседаний. И самое главное – никакого риска.

Поясню, о каком риске идет речь. В РФ судья, с одной стороны, совершенно всевластен и никому не подотчетен. С другой – он вписан в судейскую вертикаль, где действуют традиционные для Эрэфии принципы взаимоотношений: человек человеку волк; ты – начальник, я – ничто. Работа у судьи, мягко говоря, необременительная. Самое тяжелое в этой профессии – не спать в ходе судебного заседания. Я сейчас не шучу, это вам любой судья со стажем подтвердит. Стулья у служителей Фемиды именно поэтому такие жесткие и неудобные. Зарплата же у носителей черных мантий очень нехилая – только оклад федеральных судей порядка 150 тыс. руб., а со всякими надбавками и доплатами набегает 200–300 тысчонок. Судья высшей квалификации получает заоблачную надбавку в 150 % от оклада, а с учетом 50 % надбавки за выслугу лет его официальный доход может превышать 450 тыс. руб. в месяц. Плюс корпоративный соцпакет. Плюс бесплатные квартиры от щедрот государевых. Пенсия у судьи в среднем значительно выше 100 тыс. руб. Сколько судьи берут «левака» – дело темное. Но судя по тому, в каких дворцах некоторые живут и как отрываются на свадьбах, зарплата далеко не основной их источник дохода. Из своей практики могу судить, что значительная часть «сопутствующих доходов» судей связана с участием в спорах хозяйствующих субъектов.

Быть судьей в путинском бантустане – значит находиться на высокой ступени социальной лестницы, принадлежать к элите. Желающих занять судейскую должность – масса. Кстати, в далеком 2005 году, по словам очень информированного источника, в одном не самом бедном нефтяном городке тариф на получение должности федерального судьи составлял $100 тыс. Немалые деньги – по тем временам стоимость двух трехкомнатных квартир в элитном жилом комплексе. При этом лишиться мантии и вылететь из элиты довольно просто – достаточно «нарушить нормы уголовно-процессуального законодательства». Что является «нарушением», точно никто не знает. Это как начальство решит. В 2016 году обсуждался даже законопроект о том, что судья автоматически лишается статуса после трех отмененных следующей инстанцией решений. Всякий судья панически боится, что в его работе недоброжелатели усмотрят «процессуальные нарушения», ведь он отлично осознает свою полнейшую незащищенность перед произволом начальства. Он знает, что желающих занять его место очень много.

Но если судья рассматривает дела в особом порядке, то и риск нарушения практически равен нулю. Поэтому судьи очень благодарны следственным органам за то, что они поставляют им клиентуру, доведенную до кондиции – 92 % обвиняемых признают свою вину, 65 % идут «особняком» (было бы значительно больше, но в особом порядке нельзя рассматривать дела по тяжелым статьям, по которым максимально возможное наказание составляет свыше 10 лет лишения свободы). В знак благодарности судьи одобрительно относятся к пыточной практике полицаев, ведь у них со следствием и прокуратурой взаимная заинтересованность в том, чтобы человек, попавший в жернова карательной машины, к моменту, когда предстанет перед судом, был уже в достаточной степени пережеван и утратил всякую волю к сопротивлению.

Итог всего этого ужаса – 99,7 % обвинительных приговоров в РФ. Для сравнения: даже в кровавом 1937 году, если дело рассматривалось обычным судом, а не внесудебным особым совещанием, оправдывались более 10 % подсудимых.

Многие задают вопрос о том, пытают ли в путинских застенках политзэков. Ведь именно политические «преступники» часто упорствуют в непризнании своей вины. Все зависит от статьи. По экстремистским статьям (ст. 282, 205.2 и сопутствующие) главным «доказательством» служит заключение экспертов. Следствие всегда назначает «правильных» экспертов и получает нужное заключение в 100 % случаев. Иных доказательств не требуется. Соответственно, выбивать из обвиняемых признания нет ни малейшей необходимости. Многие сами с готовностью признают вину, надеясь на более мягкий приговор. А вот обвиняемых в терроризме или участии в экстремистских организациях при хлипкости доказательной базы подвергают пыткам очень часто. Из тех «экстремистов-террористов», с кем я пересекался, больше половины признавались, что их «крепили» сразу после задержания. Обвиняемых в нетяжких преступлениях, в отношении которых принята мера пресечения в виде подписки о невыезде или домашнем аресте, практически не пытают.

Ладно, со следствием-судом все понятно. Но какой смысл пытать уже осужденных? Логика тут довольно прозрачна. За забором ФСИН – ад. И чем больший там творится ад, тем охотнее зэк готов отдать все, лишь бы этот ад поскорее закончился. УДО идет по таксе от 100 до 500 тыс. руб. за год «скощухи». Такса существует на все – дополнительную свиданку и посылку, за устройство на престижную работу (например, в автомастерскую), за возможность получить врачебную помощь (хочешь жить – плати) и т. д. Желаешь девочку по вызову? 20 тысяч (услуги путаны оплачиваются отдельно). Наркотрафик в зону идет часто по мусорскому каналу. Во многих лагерях есть бизнес-бараки. На пересылке однажды пересекся с зэком из-под Питера, который рассказывал, что в их лагере за 300 тысяч в месяц можно жить в доме отдыха, который официально построен для того, чтобы зэки проводили в нем свой ежегодный отпуск (в виде поощрения, конечно). Фактически же там шиковала только компания из привилегированных арестантов, которых хорошо «грели» с воли. В общем, создавать в зонах ад, а потом торговать «послабухой» – очень прибыльный бизнес.

Собственно, пытать людей для этого вовсе не обязательно, но почему бы и не пытать, если это можно делать совершенно безнаказанно? Вся система «воспитания» в зоне построена на насилии. В основном моральном насилии, но если его подкрепить физическим, то эффект будет куда большим. Во многих лагерях пытки вообще поставлены на конвейер. В первую очередь это относится к «красным» зонам, которые живут не по воровскому укладу, а по мусорскому хотению. Прибывший этап в течение двухнедельного карантина проходит так называемую «приемку». Смысл ее предельно прост – тебя будут «крепить» до тех пор, пока ты не сломаешься и не «перекрасишься», то есть продемонстрируешь абсолютную покорность администрации. На первом этапе «крепят» опера. Они не столько бьют, сколько тестируют зэка, выявляют «осужденных отрицательной направленности». С «отрицалами» уже работают серьезно, часто в индивидуальном порядке, примерно так, как это показано в скандальном видео из ярославской колонии. Есть лагеря, где всю грязную работу за мусоров выполняют «ссученные» арестанты («активисты»).

По тюремным понятиям зэк должен «таранить до талова», то есть если уж пошел на конфронтацию, то должен выдержать все – и пресс-хаты, и буры, и крепилово. Поэтому на «красных» зонах сохранить приверженность «черной масти» удается единицам – тем, кто выдерживает двухнедельную «приемку». Впрочем, это не обещает ничего хорошего в будущем – «отрицалы» до конца срока находятся в изоляции «под крышей», часто в одиночках. Описывать подробности тюремных кошмаров не буду. В некоторых лагерях придумывают свои фирменные издевательства. Сокамерник рассказывал, как во время своей первой ходки в Мордовии узнал, что такое «малиновый звон»: арестанту надевают на голову ведро, после чего лупят по нему дубинкой.

Пытают ли политических? Везде, где мне пришлось побывать, даже на пересылках, ко мне было особое отношение. Поскольку я был «точкованый» (то есть на особом внимании), а в личном деле имелось столько-то полос, встречали меня, как лицо, представляющего большую опасность. Опасность заключалась в том, что к моей персоне постоянно приковано внимание СМИ, в том числе иностранных. Поэтому мусора на скандалы не нарывались – ногами не пинали, голодом не морили, даже разговаривали «на будьте любезны». Да, режим мне назначали, как говорится, «с усилением» – письма часто не пропускали вообще, содержали в полной изоляции, шмонали с пристрастием, но бить не били. Смысла не было. Мне устраивали персональный адок, используя штатный набор «средств усиления» и нехардкорных издевательств. Свыше 90 % срока я провел «под крышей» по СУСам, ШИЗО и ПКТ.