Текст книги "Киевской Руси не было. О чём молчат историки"

В 1914 г. Грушевский перебрался обратно в Киев и поселился в шикарном личном особняке, построенном на скромное профессорское жалованье и побочные приработки. Судя по всему, побочным приработком для него был шпионаж. Но это ремесло в отличие от исторической «науки» дилетантов не терпит, и через четыре месяца после начала Первой мировой войны австрийского профессора арестовывают и после нескольких месяцев заключения отправляют в ссылку. Из Казани, благодаря заступничеству влиятельных российских украинофилов, ему позволено было перебраться в Москву, где он и дождался революции, после чего смог вернуться в Киев, что называется, на белом коне, избранный заочно председателем Центральной Рады.

Старые австро-германские хозяева, которых Грушевский пригласил оккупировать Украину, как помним, не очень высоко ценили своего агента, постаравшись побыстрее избавиться от него. Зато большевики, ради борьбы с которыми он и позвал немцев, затеяв украинизацию, очень нуждались в кадрах и потому легко простили своего бывшего врага. Последствия это имело самые печальные: историческая схема украинской истории, воспринимавшаяся в дореволюционной России как эпатажная выходка галицкого маргинала, была с небольшими корректировками в духе марксистской идеологии принята в качестве единственно верной.

Взята на вооружение была и укро-научная методология бывшего австро-германского агента, суть которой заключалась в тотальной замене слов «Русь», «русский», на «Украину» и «украинский». Советские украинизаторы даже переплюнули своего наставника, применив подобный подход не только при написании учебников и публицистических работ, но даже при издании официальных документов. На то, что укро-советские историки при публикации старых актов стали повсеместно писать слово «украйна» с большой буквы, можно даже не обращать внимания, памятуя о том, что заглавные буквы входят в обиход только к XV в. Но наблюдать их потуги украинизации документов доукраинской эпохи (то есть ранее конца XIX в.) порой довольно смешно. Например, в томе III сборника «Історія України в документах і матеріалах», вышедшем в Киеве в 1941 г. размещен документ под заголовком «Лист брацлавскої шляхти королю Стефану Баторію про те, щоб укази писалися їм не польскою мовою, а українською», а вот в самом тексте говорится: «просимо… руским писмом выдавати».

Для воспитания у истинных украинцев ненависти к москалям Грушевский пользовался не только собственной фантазией, не брезговал он и бывшими в употреблении мифами прошлых веков. Один из них посвящен батуринской резне, якобы учиненной русскими войсками под командованием петровского сподвижника Меншикова над мирными жителями гетманской столицы Батурина в ноябре 1708 г. в ходе Северной войны. Гетман Мазепа, как известно, изменил России и переметнулся на сторону шведского короля Карла XII, обещая последнему зимние квартиры в Батурине, где находились большие склады продовольствия и боевых припасов. По другой версии Карл не ждал приглашения Мазепы погостить в Батурине, а двинулся туда по своему усмотрению. Так или иначе, судьба кампании решалась вопросом о том, кто первый займет Батурин – шведы или русские. Меншиков совершает упредительный маневр и во главе 15-тысяч драгун и 5 тысяч пехотинцев оказывается перед воротами гетманской ставки раньше шведов.

Гарнизон Батуринской крепости состоял в основном из сердюков – казаков-наемников, которых Мазепа содержал за свой счет. Сердюки отказались впустить русских в крепость. Вероятно, измена Мазепы еще не была столь очевидной, потому что последовали переговоры, занявшие целую неделю. Лишь ввиду приближения шведов Меншиков отдает приказ штурмовать крепость. Приступ завершился успехом через два часа. Учитывая, что в Батурине было 70 пушек, столь быстрый штурм был возможен только благодаря большой помощи осаждавшим изнутри крепости. Часть казаков во главе с полковником Носом отрешилась от сердюков и сложила оружие. Любопытно, что Грушевский объясняет успех Меншикова изменой всего одного человека, однако не сообщает ни имени его, ни того, какую именно помощь таинственный «изменник» оказал русским войскам[22]22
  Совершенно очевидно, что Грушевский здесь опирается на известную фальшивку «История руссов», согласно которой сердюки блестяще отбили штурм русских войск, завалив крепостной ров трупами штурмующих и принялись праздновать победу, поскольку русские, дескать, в ужасе бежали от города. Однако подлый изменник Нос послал к Меншикову старшину Сельмаху, который убедил его вернуться. Нос ночью впустил в город русских, которые и перерезали спящих сердюков


[Закрыть]. Далее, как пишут в школьных учебниках укро-истории, «от казацкой столицы не осталось и кусочка, ни один житель не спасся в устроенном московскими пришельцами аду». Вроде как Меншиков осерчал на казаков, да и вырезал их всех к едрене-фене вместе со всеми тысячами жителей гетманской столицы, включая женщин и детей.

Причем, маньяк эдакий, четвертовал, колесовал, распинал на крестах, кресты ставил на плоты, а плоты пускал по реке Сейм. Следует учесть, что Меншиков якобы предавался кровавым утехам под самым носом у подходивших шведов: плоты да кресты колотил, на кусочки резал бедных обывателей, трупы по окрестностям разбрасывал на съедение диким зверям, да еще и предоставил своим солдатам возможность напиться и пограбить город. Батурин клятые москали, естественно, спалили вместе со всеми складами, забрали оттуда только пушки.

Многие писатели и историки XVIII–XIX вв. (особенно постарались украинствующие) оставили живописания батуринской резни (Александр Ригельман, Петр Симоновский, Жана-Бенуа Шерер, Александр Лазаревский, Дмитрий Бантыш-Каменский, Николай Костомаров), но все они описывали событие задним числом, руководствуясь фольклорными страшилками, типа тех, что рассказывают друг другу на ночь детишки в пионерлагере. Поэтому между этими байками много несоответствий. Если Лизогубовская летопись говорит о том, что многие батуринцы потонули, провалившись под лед, который на Сейме в ноябре был еще не прочным, то возникает вопрос: как же можно было пускать по реке плоты с трупами после ледостава? Впрочем, Лизогубовская летопись – источник весьма сомнительный и тенденциозный, да и составлена она была лишь в 1742 г. Совсем уж не стоит доверять анонимному памфлету последней четверти XVIII в. – знаменитой «Истории руссов», которую украинофилы долгое время воспринимали как подлинный исторический источник, хотя уже в позапрошлом веке было установлено, что это фальшивка в жаре фэнтези, стилизованная под историческое сочинение.

А вот подлинные документы той поры версию о резне опровергают. Царь Петр не приказывал уничтожить Батурин, как о том вопят «свидомые», а предписывал Меншикову оборонять его, если к тому будет возможность. Однако тот нашел, что замок, имевший только земляные и деревянные укрепления, не выдержит серьезного приступа, и сжег его перед самым появлением шведов. Через полтора месяца после батуринского погрома избранный вместо Мазепы новый гетман Иван Скоропадский выдал батуринскому атаману Данилу Харевскому универсал, разрешавший жителям Батурина вновь селиться на старых местах. Так и вижу: восстают из могил четвертованные-колесованные покойники и покачиваясь на ветру, бредут к родным пепелищам, а по замерзшему Сейму плывут на плотах, аки на ледоколах, распятые на крестах казаки. Согласно переписи 1726 г. в Батурине почти через двадцать лет после мифической резни числится 411 дворов прежних жителей города (около двух тысяч жителей), не считая приезжих. То есть байки о поголовном истреблении населения города – сущий вымысел.

Опасаясь того, что в Белой Церкви также окажутся сторонники Мазепы, Петр I адресовал им следующее послание: «Если же кто дерзнет сему нашему, великого государя, указу учинить непослушание и тех наших великороссийских людей впустить в замок не похощет, и с теми учинено будет по тому ж, как и в Батурине с сидящими, которые было ослушали нашего царского величества указу, в Батуринский замок наших великороссийских войск не впускали, но взяты от наших войск приступом; и которые противились побиты, а заводчикам из них учинена смертная казнь». Укро-историки стенают, что батуринская резня была устроена москалями для устрашения казачества (казаки, видать, были по их мнению о-о-чень пугливые), а русский царь, отнюдь не страдающий переизбытком гуманизма, отчего-то в своем грозном письме к казакам скромничает и упоминает лишь о казни заводил мятежа, умалчивая об уничтожении гетманской столицы со всеми его жителями.

Вообще, если бы батуринский геноцид действительно имел место, то лучшего подарка Мазепе и представить было нельзя. Устрашить казаков, отчаянных разбойников и головорезов, вряд ли этим удалось, а вот озлобить – легко. Но даже казаки Носа в дальнейшем верно служили государю, что они вряд ли стали делать, если бы русские солдаты вырезали их семьи. Царь Петр был не дурак, и понимал, что казаков, которые в подавляющей массе своей не поддержали измену Мазепы, отталкивать от себя не стоит, и потому требовал от своих командиров обращаться с ними «сколько возможно ласково». Резня в Батурине идет совершенно вразрез с политикой царя, и это противоречие является совершенно неустранимым, не имеющим никакого логического объяснения. Более того, не имело это событие и никаких последствий, а это уже явный признак, что мы имеем дело с событием виртуальным.

Но поскольку украинская история – есть история виртуальная, то «свидомые» историки находят совершенно нелогичному поступку царя, не имевшему места в реальности, логическое объяснение. Как сообщает учебник «История Украины» для 8-го класса (автор Власов, 2004 г.), «уничтожение Батурина и его жителей не было только местью. Этим карательным актом Петр I пытался запугать украинцев и окончательно усмирить их, лишив стремлений к свободе». Власовская логика – логика идиотская. Ведь именно террором поляки пытались добиться покорности казаков, что вызывало лишь рост сопротивления и в конечном итоге привело Польшу к краху. Карл XII предписывал безжалостно уничтожать местных жителей при малейшем намеке на непокорность. Чего он этим добился? Результатом стал Полтавский разгром и бегство незадачливого завоевателя в Турцию. А Петр I в войне победил как раз потому, что население Малороссии не воспринимал, как вражеское и не пытался превратить его во врага.

Но может, резня была выборочной? Вроде как сначала ранжировали батуринцев на изменников и верных царю людей, а потом первых умертвили описанными выше способами? На этот вопрос дали ответ археологические раскопки, которые в 1996–2006 гг. проводили канадско-украинские исследователи. Раскопали они за одиннадцать лет упорных трудов аж 65 захоронений, которые датировали 1708 г. (всего обнаружено 138 захоронений периода гетманства Мазепы) и связали со штурмом Меншикова. Найден был даже один череп, разрубленный пополам и еще столько же черепов с дыркой во лбу. На то, что эти останки принадлежат мирным жителям, ничто не указывает. Главным доказательством резни, судя по всему, следует считать обнаружение 17 детских и женских захоронений без положения в гроб.

Но объяснить это можно чем угодно – невысоким социальным статусом покойных (это вообще могли быть татарские пленницы, а магометан хоронят не в гробах), спешкой при отступлении ввиду приближения шведов (население Батурина ушло с войсками), но никак не массовой резней. Допустим на мгновение, что «айнзац-команда» Меншикова действительно умертвила пять тысяч человек, как о том писали французские и английские газеты того времени[23]23
  The Daily Courant (№ 2239 от 29 декабря 1708 г.) сообщает: «… князь Меньшиков отправился с корпусом войск в Батурин, город обычного проживания Мазепы, и, взяв его штурмом, предал мечу пять или шесть тысяч мятежных казаков и казнил некоторых из главарей на колесе». О резне мирных жителей газета не пишет ни слова, откуда взялась цифра в пять тысяч мятежников, неизвестно. Гора в пять или шесть тысяч трупов показалась Виктору Ющенко какой-то несерьезной и он в 2003 г. на открытии памятного креста заявил что жертв было 21 тысяча. Через три года он забыл об этом и повелел официально считать убитыми 15 тысяч батуринцев.


[Закрыть]. Не будут же солдаты утруждать себя рытьем в мерзлом грунте для каждого убиенного персональной могилы, да еще большинство хоронить в гробах? Следует ожидать, что они покидают в крепостной ров в беспорядке тела своих жертв. Найдена ли в Батурине хоть одна братская могила? А сколько там нашли расчлененных трупов – колесованных и четвертованных? Да ни единого! Вроде как три скелета обнаружено в подвалах сгоревших домов. Но и здесь безоговорочно обвинить русских солдат нельзя. Ведь батуринские предместья были сожжены по приказу коменданта-мазепинца полковника Чечеля, который насильно согнал жителей в замок.

Но поскольку канадские и американские спонсоры (Canadian Institute of Ukrainian Studies, Shevchenko Scientific Society of America, Pontifical Institute of Mediaeval Studies, Peter Jacyk Centre for Ukrainian Historical Research) вложили в батуринский проект много средств, выводы укро-историки сделали такие, какие желал услышать официальный Киев: варвары-москали утопили в крови героическое восстание батуринцев за независимость Украины, что неопровержимо доказывают два черепа со следами насильственной смерти и три обгоревших скелета.

Йозеф Геббельс говорил: «Заберите у народа его историю, и через сто лет он превратится в стадо, а еще через сто лет им можно будет управлять». Сказано верно, только столетий для превращения народа в стадо зомби не надо. Достаточно нескольких десятилетий усиленной идеологической обработки, замены подлинной истории расистскими мифами, и украинизированный школьный конвейер будет выдавать на гора киборгов, одержимых желанием отомстить москалям за многовековые обиды и унижения.

Лирическое отступление
про братьев-белорусов

Работая как-то над статьей о варшавском восстании 1944 г., я перелопатил очень много польских газет последних двух десятилетий. Сразу бросается в глаза просто-таки маниакальная ненависть поляков к Сталину – человеку, благодаря которому Польша сегодня существует. Можно, конечно, считать это следствием мощной промывки ляшских мозгов, но мне кажется, дело еще и в глубоко укоренившемся комплексе национальной неполноценности, выражающемся в характерном польском евро-расизме. Себя поляки считают неполноценными европейцами, поэтому всегда стараются подчеркнуть свое превосходство хотя бы над азиатами, к коим, разумеется, относят русских. Поэтому когда поляков бьют шведы или немцы, им не так обидно. Ну, поколотил старший брат младшего, так имеет право – на то он и старший. А вот когда полякам задают трепку русские – это вызывает некоторое недоумение и воспринимается крайне болезненно, как если бы первоклашка отлупил дебелого пэтэушника. И тут же начинаются вопли, что русские победили лишь благодаря своему варварству.

Например, в 1794 г. во время войны с инсургентами Косцюшко Александр Суворов блестяще взял штурмом крепость Прагу – варшавское предместье на правом берегу Вислы, после чего польская столица сдалась без боя. По условиям сдачи русский полководец пообещал: «Именем Ее Императорского Величества, моей Августейшей Государыни, я гарантирую всем гражданам безопасность имущества и личности, равно как забвение всего прошлого, и обещаю при входе войск Ее Императорского Величества никоих злоупотреблений не допустить».

Условия соглашения Суворов выполнил, чем очень удивил горожан, с трепетом ожидавших кары за свои кровавые грехи (весной 1794 г. в момент празднования православной Пасхи варшавяне напали на русских солдат, многие из которых, будучи безоружными, были убиты прямо в церквях). Русский фельдмаршал заслужил тем самым большое признание мещан, от имени которых варшавский магистрат Варшавы поднес ему золотую табакерку, украшенную бриллиантами, с надписью «Warszawa zbawcy swemu» (Варшава своему спасителю). Иногда упоминается в качестве подарка еще и богато украшенная сабля, поднесенная от благодарных обывателей. В письме Румянцеву Суворов отмечал: «Все предано забвению. В беседах обращаемся как друзья и братья. Немцев не любят. Нас обожают».

Обожание длилось недолго. Уже в начале XIX в. французская и польская пропаганда приписала Суворову все мыслимые и немыслимые грехи: дескать, его чудо-богатыри перебили все мирное население пражского предместья, включая грудных детей. Монахинь перед смертью, естественно изнасиловали в самых извращенных формах. Все дома и церкви были, дескать, русскими разграблены, а потом Прага дотла сожжена. Это же Суворов пообещал сотворить и с Варшавой, если она не сдастся. Мол, лишь поэтому, спасая мирное население от геноцида, мятежники капитулировали.

Казалось бы, после провала русской кампании Наполеона надобность в антисуворовской пропаганде должна была отпасть, но миф о пражском геноциде оказался поразительно живуч, и с течением времени в польском национальном сознании из разряда перлов наполеоновской пропаганды перешел в категорию «общеизвестных фактов». Нечто подобное сегодня происходит на Украине с так называемой батуринской резней. После генералиссимуса Сталина, пожалуй, теперь самый ненавистный в Польше русский – это генералиссимус Суворов.

Понятно, что битым полякам не за что любить Суворова, который накрутил шляхте хвоста в 1794 г., а еще раньше в 1769–1772 гг. громил барских конфедератов, но совершеннейшей загадкой для меня стало то, почему Суворова ненавидят белорусы. Не все, конечно, и даже не большинство, а некоторые. Эти некоторые называются интеллигенты – в чем, видимо, и кроется разгадка феномена. Попалось мне как-то на глаза интервью с композитором Кимом Цесаковым. Вроде бы рассказывает о музыке, и вдруг ни с того ни с сего бац: «Мой языковый фактор очень связан с переосмыслением белорусского фольклора. Но не просто белорусского фольклора. Я очень люблю песни-плачи женские. Вот, кстати, женские песни-плачи из всех славянских народов есть только у белорусов. Наверное, это было связано все-таки с женской долей. Потому что Беларусь вечно была под гнетом поляков, потом россиян. Ну шутка ли: когда Калиновского восстание Суворов задавил, то от Минска до Петербурга 136 тысяч столбов было вкопано, и на каждом столбе висело по человеку. Об этом россияне боятся говорить, а это ж факт»[24]24
  http://classmusic.iatp.by/ru/Tesakov_int.html


[Закрыть].

По-моему, фактом можно считать только то, что Цесаков – дебил. Этот представитель «умственного труда» понятия не имеет о том, как трудно срубить дерево, обтесать, приволочь его к дороге, вкопать, выковать и приделать крюк, а потом еще подвесить на него человека. Человек, естественно, упирается, поскольку висеть ему не хочется. Поэтому выход один – превратить его в труп, а уж после подвешивать. Не ясно, правда, как доставлять десятки тысяч тел к Петербургу – далековато, трупы подпортятся в дороге и вид примут очень неаппетитный. И вообще непонятно, зачем их волочь в такую даль. Одно бы дело для устрашения местного населения вздернуть десяток бунтовщиков, но на кой черт их под Петербургом-то развешивать? Представляю: едет император всероссийский с иностранными послами на увеселительное мероприятие в Царское Село, и вдруг шибает в нос тлетворный трупный запах. Послы наодеколоненными платочками себе носопырки судорожно зажимают и глаза вопросительно на государя таращат. А тот, как ни в чем не бывало: мол, не удивляйтесь, это суворовским чудо-богатырям делать нечего, и чтоб не бездельничали, велено им украшать дорогу трупами.

Согласитесь, картина совершенно неправдоподобная. Еще более ей добавляет неправдоподобия то, что к моменту восстания 1863–1864 гг., одним из заводил которого был Кастусь Калиновский, Суворов 63 года как лежал в могиле. Теоретически, конечно, восстание Калиновского мог «задавить» внук генералиссимуса генерал от инфантерии Суворов Александр Аркадьевич, бывший одно время лифляндским, эстляндским и курляндским генерал-губернатором. Однако к моменту восстания он пребывал в должности столичного генерал-губернатора (с 1861 до 1866 г.), да и вообще к полякам он как раз относился сочувственно.

Под стать композитору Цесакову его соплеменник Игорь Литвин, который считает себя историком. Этот тип тоже слегка зациклен на мертвечине и этнических чистках. Вот какие ошеломительные подробности он выдает о покорении Суворовым Варшавы в своей книжонке «Затерянный мир, или малоизвестные страницы белорусской истории»: «В 1794 году армия Суворова свирепствовала в Беларуси и Польше. Суворовские выродки расстреливали мирных жителей Кобрина и Малориты. На подступах к Варшаве они уничтожали все живое на своем пути. В варшавском пригороде – Пражском предместье было расстреляно все население. В самой Варшаве русские солдаты на копьях и штыках по улицам носили младенцев. Возможно, поляки это будут помнить всегда».

Впрочем, книжка Литвина относительно безвредна, ибо он нагородил такой бредятины, что это полностью исключает возможность серьезного к ней отношения. То ли у него голова была в отключке, пока он высасывал из пальца «малоизвестные страницы истории», то ли врач ему по ошибке прописал сильнодействующий препарат с галлюциногенным побочным эффектом. Вот, например, как Литвин описывает один эпизод героической борьбы белорусов против «русского ига»: «В православном Могилеве, в ночь с 1-го на 2-е февраля 1661 года во время восстания горожан было уничтожено семь тысяч стрельцов. Спасся только один, находившийся за городом в самовольной отлучке. Горожане заблаговременно вывинтили из русских ружей кремни и потери среди повстанцев были небольшими».

Можно подумать, стрельцы (солдаты регулярной армии, а не какие-нибудь ополченцы!) оставляли свои ружья где попало без присмотра, чтобы у праздношатающихся мимопроходимцев была возможность незаметно вынуть из них кремни. Если так, то почему горожане, коль имели беспрепятственный доступ к стрелецким ружьям, попросту не сперли их? Трудно представить себе подобную ситуацию, когда бы советские солдаты в Сталинграде скрытно пробрались ночью в стан врага, повынимали бы из всех немецких винтовок и пулеметов затворы, а с утра лихо пошли в атаку на фрицев, которые недоумевают: почему же они не могут сделать «пиф-паф».

Или вот еще один литвинский перл: «Российская история утверждает, что до захвата белорусских земель, тут жили плохо. Это очень напоминает советскую байку о «загнивающем Западе». Почему же тогда из России бежали на запад, на белорусские земли целыми губерниями, а не наоборот? Еще в середине XVIII века русская императрица Елизавета требовала от короля Речи Посполитой вернуть с белорусских земель миллион (!) беглых крестьян-россиян».

Отчего же могли бежать русские крестьяне? От крепостного гнета, наверное. Но пусть Литвин объяснит, зачем они «целыми губерниями» бежали в Речь Посполитую, где крепостное право было гораздо более жестоким, и где помимо социального гнета, крестьяне испытывали религиозное и национальное утеснение? Да и свободной земли на западе для целого миллиона беглецов к тому времени просто не было. Если пан Литвин не силен в географии, то надо его просветить: тенденция была совершенно обратной – бежали землепашцы преимущественно на юг, в Дикое поле и в Сибирь – туда, где не было помещиков и всем хватало земли. Причем переселялись в Сибирь даже из Белоруссии, называвшейся тогда Литвой. Об этом потомки мигрантов уже, возможно, не помнят, но фамилии Литвинов, Литвинчук, Литвиненко, Литвяков очень распространены на моей родине, в Западной Сибири. Если заглянуть в тюменскую телефонную книгу, то Литвиновых, например, будет почти столько же, сколько Ивановых.

К чему это я? Да, просто, говоря об украинцах, как искусственно выведенной национальности, невозможно не упомянуть белорусов – народность еще более молодую и еще более искусственную. Культурный слой всякого народа создает свою историческую мифологию, которую ни в коем случае нельзя отождествлять с исторической наукой. Историческая мифология позволяет, скорее, понять национальный характер. Белорусы – очень молодой этнос, созданный в советское время, в связи с чем у них большие трудности с национальной самоидентификацией, благодаря убогости доморощенной интеллигенции.

Мне еще не приходилось встречать ни одного народа, которому настолько навязчиво внушалась бы мысль о собственной ущербности. Почитаешь национально озабоченных белорусских «гисторыков» – почти у всех одна и та же песня: дескать, мы, белорусы, создали Великое княжество Литовское – сильнейшее государство Европы, которое было в три раза больше Польского королевства и многажды культурнее азиатской Московии, однако в течении более чем четырехсот лет нас из черной зависти все угнетали: то клятые поляки-католики, то тупые русские варвары, не дававшие печатать книги на «роднай мове» и препятствовавшие экономическому развитию региона. Иногда для осознания себя нацией, народу необходимо сплотиться против врага, консолидироваться с помощью ненависти, но это явно не тот случай – врага-то нет. Приходится создавать виртуального врага в виртуальном прошлом. Жалкие потуги белорусской интеллигенции способствуют, пожалуй, лишь формированию у белорусов комплекса национальной неполноценности.

Часто приходится сталкиваться с белорусами, которые признаются, что не любят говорить на своей «мове», предпочитая ей русский. Это относится к тем белорусам, которые знают ее, но много и таких, которые кроме русского, никаким языком не владеют. Иные умники и тут спешат обвинить русских, которые, мол, с целью русификации белорусов внедрили в обиход трасянку – диалект, представляющий собой смесь русского литературного языка и белорусского крестьянского диалекта. Да, действительно трасянка создает ощущение испорченного русского, чем она по большому счету и является. Но кто ее специально создавал и насаждал – это еще вопрос. Русским удалось за века создать литературный язык, без которого просто немыслимо было единое государство, распластавшееся на одной шестой части суши. Несмотря на великое множество местных говоров, литературный русский язык един и хорошо понятен всем великороссам от терских казаков до архангельских поморов

Белорусов, как и Белоруссии, просто не существовало. Выражение «Белая Русь» наряду с Синей, Красной, Черной Русью обозначало лишь географическую и историческую область. Все очень просто: В Галицкой Руси жили галичане, в Подолии подоляне, на Волыне волыняне, на Смоленищине – смоляне, в Белой Руси – белорусы (ранее их называли литвинами или литовцо-русами), но все они до недавнего времени считали себя русскими. И это относится не только к неграмотным крестьянам, которые не читали национально озабоченных «гисторыков» и не являлись членами националистических кружков. Образованный слой, даже будучи знакомым с местными народными диалектами, не чувствовал ни своей инаковости, ни второсортности по отношению к русским. Николай Лосский[25]25
  Лосский Николай Онуфриевич (1870–1965) – русский философ, один из крупнейших представителей интуитивизма и персонализма в России. В 1922 выслан за границу, до 1945 жил в Праге, в 1947–1950 в Нью-Йорке. Основные труды по психологии, логике, проблемам интуиции, свободы воли и другие.


[Закрыть] в очерке «Украинский и белорусский сепаратизм» писал:

«Сознание того, что белорус есть русский, мне хорошо знакомо потому, что я сам белорус, родившийся в Двинском уезде Витебской губернии в местечке Кpеславка на берегу западной Двины. Учась в Витебской гимназии, я в возрасте двенадцати лет читал только что появившуюся книгу «Витебская старина». Из нее я узнал о нескольких веках борьбы белорусов за свою pусскость и православие. С тех пор мне стало ясно, что называние себя белорусом имеет географическое значение, а этнографически для белоруса естественно сознавать себя русским, гражданином России»[26]26
  http://belaya-russia.narod.ru/civis/separatizm.htm


[Закрыть].

Эти слова тем более ценны, что писаны им в эмиграции, где исторгнутые с родины элементы находят утешение в воинствующем национализме и ненависти к своему народу. Как видим, Николай Онуфриевич не был подвержен этой заразе.

В каждой местности Северо-Западного края господствовал локальный диалект русского языка, причем вряд ли какому-то из них можно отдать предпочтение, как основному. Говор полещуков[27]27
  Этнографическая группа белорусов, основу которых составляют жители Полесья. Наиболее своеобразны среди них пинчуки – население Пинского Полесья


[Закрыть], например, очень близок к малороссийскому диалекту, на северо-западе много полонизмов. Но распространенные на западе Руси диалекты использовались только в устной речи. На мове можно общаться на бытовые темы да песни петь. А писать на ней нужды не было никакой, ибо в делопроизводстве использовался литературный русский язык. На русском языке велось обучение в гимназиях и университетах. Не потому, что правительство не любило белорусов и белорусский язык, а потому что никакого белорусского языка не существовало.

Попробуйте объяснить на белорусской мове устройство трехмачтового парусника. Еще сложнее вам будет рассказать о принципе действия парового двигателя или геологическом строении Земли. Вряд ли у вас вообще хоть что-нибудь получится, поскольку в наречии землепашцев Белой Руси отсутствуют потребные слова. Их, конечно, можно создать искусственно, но зачем? Ведь их никто не поймет! А самое главное, крестьянину научная терминология в области механики или геологии просто без надобности.

В 1918 г. Брониславом Тарашкевичем была создана первая грамматика белорусского языка, причем на латинице. Как истинный белорусский националист, Тарашкевич вначале был полонофилом. Позднее он, правда, разработал и правила кириллического письма – так называемую тарашкевицу, часто используемую и поныне. От поляков он за свое белорусофильство изрядно претерпел, пару раз оценив комфорт ляшских тюрем. В 1933 г. в рамках программы обмена политзаключенными вступивший в компартию Западной Белоруссии Тарашкевич оказался в ССР, где его через четыре года арестовали как врага народа и расстреляли. Тарашкевицу пользовали в Западной (польской) Белоруссии и в эмиграции. В 1933 г. в БССР была предпринята попытка реформы грамматики, в результате чего появилась так называемая наркомовка, в видоизмененном виде дожившая до сего времени. Отличительной особенностью ее была близость к русскому правописанию, что в первую очередь касалось применения мягкого знака. Не буду судить об актуальности реформы, но осуществляли ее белорусские интеллигенты. Им виднее было. Раз правительство зачем-то нарисовало на карте Белорусскую ССР, значит нужно было создавать и белорусов. В 1958 г. произошла еще одна реформа языка, в результате которого белорусский был «зачищен» от многих русизмов. Ныне самостийные братья-белорусы опять затевают реформу, поскольку жить в условиях, когда в обиходе находится две системы правописания довольно затруднительно.

Так или иначе, но литературный белорусский язык сформировался уже в советское время. Его основоположниками считаются Янка Купала[28]28
  Настоящие имя и фамилия Иван Доминикович Луцевич (1882–1942), белорусский поэт, народный поэт Белоруссии (1925).


[Закрыть] и Якуб Колас[29]29
  Настоящие имя и фамилия Константин Михайлович Мицкевич (1882–1956), белорусский писатель, народный поэт БССР (1926), академик (1928), вице-президент (с 1929) Академии наук БССР.


[Закрыть]. Вышла та самая трасянка. А что еще могло получиться, когда язык создается искусственно и искусственно насаждается? Получается искусственно созданный народ, не имеющий никакого прошлого. Приходится ему искусственно создавать «древнюю историю». То, что белорусов, как этнос, отдельный от русского народа, создавали уже после революции, хорошо видно на примере административного устройства, а точнее переустройства БССР и РСФСР. Белоруссия уж очень куце выглядела на карте, граница ССР проходила чуть западнее Минска. Поэтому чтоб ее было хотя бы видно на карте, к ней спешно прилепили Витебскую, Могилевскую и Гомельские области, ранее входившие в РСФСР. Кстати, в 30-е годы обсуждался вопрос о включении Смоленской области в состав Белоруссии, так как местные крестьяне говорят на наречии, отнесенном к белорусским говорам. Более того, Смоленск первоначально рассматривался в качестве столицы советской Белоруссии

Соответственно, когда выдавали людям, оказавшимся по ту сторону административной (ныне государственной) границы, паспорта, то национальность записывали всем под одну гребенку – «белорус». А в школе детей новоиспеченных белорусов стали учить трасянке, которую в те годы как раз спешно сочиняли. Результат налицо – на мове «белорусы» говорить стесняются. Это действительно неудобно, хотя понять и не очень сложно.