Текст книги "Паулина. Морские рассказы"

– Извините, пожалуйста. Могу я купить у Вас вот эти сувениры, – по-английски обратился я к женщине-продавцу, когда завершил «раскопки» на полках.

Продавец крайне удивилась, увидев меня у прилавка. Как будто только что увидела меня и, с трудом подбирая английские слова, поинтересовалась:

– А откуда Вы?

– Вообще-то я моряк. И пришёл я из порта. Там стоит моё судно. Но родом я из России, – это было для неё, как выстрел, когда она узнала, что я из России.

Она даже вспомнила несколько русских слов.

– Вы меня извините. Я тут разговорилась со своей приятельницей и не заметила Вас. Русские так редко бывают в моём магазине.

Чтобы продолжить беседу, я тоже задал вопрос:

– А откуда Вы знаете русские слова? Что, в городе есть русские?

– Нет в городе по-русски никто не говорит. Это меня маленькой девочкой родители привезли из Польши. Поэтому в памяти у меня и осталось несколько русских слов.

Продавец посоветовала купить мне ещё несколько сувениров. В сложившейся ситуации я не смог отказать ей в этом и поддался на уговоры. Индианка стояла всё время рядом и с интересом наблюдала за нами. Видя мой заинтересованный взгляд в её сторону, полячка пояснила:

– Она из Патагонии. Она здесь тоже приезжая. Иногда она мне привозит свои поделки, – и перевела свой ответ ей.

Индианка заулыбалась и что-то сказала в ответ.

– Она говорит, что будет очень рада тому, что где-то в России появятся и её поделки, – перевела мне полячка.

Она аккуратно упаковала мне все купленные товары, и мы мило распрощались.

Я прошёл всю главную улицу до конца, периодически фотографируя понравившиеся мне дома и людей. По времени получилось, что я уже часа два брожу в этом тихом и очень чистом городке, поэтому повернув назад, пошёл к местной достопримечательности – супермаркету.

Зайдя в него, я, к своему удивлению, обнаружил, что, как и во всём мире – они одинаковые. Но тут была одна особенность. Ликероводочный отдел и табачный отдел. Табачный отдел был спрятан где-то в стороне справа в углу. Не зная этого, можно было решить, что здесь табачными изделиями вообще не торгуют. Ликероводочный отдел тоже был запрятан, но далеко в углу слева. Зато весь супермаркет был завален продуктами. То есть тем, что именно необходимо обычным людям.

Для интереса я побродил вдоль стеллажей, чтобы посмотреть, а чем же это таким особенным питаются аргентинцы. Да ничем особенным. Тем же самым, что и мы. Только на тех же самых этикетках надписи были по-испански. Вот и вся разница, да цены указаны в песо.

Я выбрал несколько банок консервов, маринованных огурчиков, помидорчиков, грибов и копчёный окорок на кости, предварительно сопоставляя цены с моим валютным запасом. Потом нашёл хлебобулочный отдел и выбрал булку чёрного хлеба. В винном отделе долго выбирал вино и купил несколько бутылок красного вина.

На кассе мне обозначили цену, и я с удивлением обнаружил, что сумма эта оказалась чуть больше сорока долларов. После оплаты чека я попросил, чтобы все мои покупки сложили в пакет. Но тут опять возникла ситуация непонимания. Никто не смог объяснить мне, почему нельзя всё сложить в пакет. Никто не знал английского, а я не знал испанского. Но когда мне сунули в руки голубую холщовую сумку с ручками, я понял, прочитав на ней надпись по-английски. «Береги природу! Не используй пластик!»

Но эта сумка была не бесплатным приложением к товару. Позднее я нашёл на ней надпись по-английски: «Ты спас меня от смерти. Твоя мать-природа». Пришлось купить сумку. Сумма небольшая – около доллара, но я почувствовал себя настоящим участником борьбы за чистоту окружающей среды. И с такой сумкой было совсем не стыдно появиться где-нибудь, даже и в другом городе, а, может быть, и в другой стране.

Сумка оказалась вместительной. Так что в неё вошли все мои покупки. При желании её можно было даже нести через плечо.

Прогулкой я был доволен и, уже никуда не торопясь вернулся на судно.

У трапа меня уже ждал Валёк. Он сходу накинулся на меня с вопросами:

– Что, дедушка? Где же ты там был? Что нашёл? Что видел?

Пришлось пересказать ему свой поход:

– Ну, походил я по этому городу. Кое-что и интересное попалось на глаза, – открыв фотоаппарат, я начал показывать ему фотографии, которые только что отснял.

А потом и говорю Вальку:

– Тут только проблема у меня. Сегодня суббота и мне поменяли сто долларов. Меньше не меняли, а песо у меня ещё остались. Покупать больше ничего я не хочу. Да и в город я больше не пойду. Если ты пойдешь в город, возьми у меня эти песо, а потом отдашь их мне долларами.

Интерес Валька к моим фотографиям и рассказу о походе в город моментально пропал и, опустив глаза, он промямлил:

– Ладно, я подумаю, – и быстренько ретировался на камбуз.

Тут из трюма вылез второй помощник. Он тоже начал расспрашивать меня, что да как там в городе. Как пройти до гостиницы и магазинов, а так как я уже никуда не торопился, то я и ему всё подробно рассказал, а потом обратился к нему с той же самой просьбой:

– У меня песо остались на сумму около пятидесяти долларов и, если пойдёшь в город, возьми их у меня. Тебе не надо будет менять их в отеле, а потом отдашь мне их долларами.

Результат был идентичен. Второй помощник изменился в лице так же, как и повар:

– Хорошо, хорошо. Сейчас сдам вахту и подумаю, идти мне в город или нет. Я попозже зайду к тебе, – и его, как ветром сдуло.

Делать было нечего. Песо, как я понял, навечно останутся у меня. Одним словом – хохлы.

Поднявшись к себе в каюту, я уложил покупки в шкаф и холодильник, а так как в капитанскую каюту дверь была открыта, зашёл туда и показал капитану сувениры, которые купил в городе, а затем показал снимки с фотоаппарата.

Разговор как-то сам собой переключился на судовые дела и тут капитана что-то осенило. Он достал папку с файлами и начал объяснять мне правила компании о покупках, заказе запасных частей и всякой ереси, которая мне сейчас абсолютно не лезла в голову. Я сидел и молча кивал головой, якобы соглашаясь со всей этой мутотенью, которая в данный момент была абсолютно мне не нужна. Тем более, что я знал, что компания продаёт судно и эти документы, которые капитан подсовывал мне – скоро будут мусором и его придётся сжечь.

Но капитан, с чувством выполненного долга, вручил мне эту чёртову папку и посоветовал в свободное от работы время поподробнее изучить её и напоследок разъяснил планы дальнейшей работы судна:

– Тут мы простоим ещё два дня. Сегодня и завтра целый день, а с утра послезавтра двинемся в сторону Магелланова пролива.

Ух ты! Для меня это было очень интересно. Я первый раз в жизни огибал Южную Америку через Магелланов пролив. По традиции мне должны выдать сертификат о том, что я прошёл Магеллановым проливом и после этого я имел право носить в левом ухе золотую серьгу. Я рассказал капитану об этом обычае русских моряков.

– Я уже не помню сколько раз проходил этим проливом, но серьги в ухе до сих пор не имею, – с улыбкой ответил он на мой рассказ.

Да, такая традиция была в давние времена. Триста лет назад, а может быть и больше. И распространялось оно на парусники, которые огибали мыс Горн, а не шли по Магелланову проливу. Потому что огибать с юга мыс Горн в летнее время, когда там были сильные шторма, было именно геройством парусников. Многие из них там погибли, потому что в этом районе и в это время года у мыса Горн очень плохая погода и постоянно штормило. А мы будем проходить пролив зимой, то есть аргентинским летом.

До Магелланова пролива хода было около трёх суток. А потом предстояло ещё целую неделю идти без остановки и заходов до ближайшего порта, поэтому я спросил у капитана разрешения, чтобы он и завтра разрешил нам позаниматься ремонтом главного двигателя. Надо было подготовить его к длительному переходу. Капитан одобрил моё решение, и мы начали прощаться. Я сделал вид, что забыл папку с файлами на диване, но капитан указал мне на неё, поэтому папку пришлось прихватить с собой.

Вернувшись в каюту, благо до неё было всего-то несколько шагов, я бросил папку в дальний угол дивана и начал заниматься своими личными делами.

С собой в рейс я обычно брал до тридцати сериалов. Этого вполне хватало на контракт в четыре месяца. У меня для этого была специально папка с видеодисками. К тому же я всегда брал с собой видеопроигрыватель. Маленький и компактный. Его я уже на второй день моего пребывания на судне подсоединил к телевизору.

А сейчас настроил программу показа фильмов и включил себе очередной сериал. Налил стакан винца и, потихонечку потягивая его, начал просмотр очередного соплежуйства.

Меня не интересовало, как называется этот сериал, что в нём происходит, потому что мной овладело полнейшее безразличие к окружающему меня миру. Главное сейчас было то, что вокруг меня царит спокойствие и тишина.

После семнадцати часов погрузка прекратилась, и на судне стояла гробовая тишина. Несмотря на то, что в машине работал дизель, его из надстройки абсолютно не было слышно и в каюте было тихо.

Надо было приучать организм к местному времени, к времени часового пояса, где я нахожусь. Поэтому я честно до полуночи часов боролся со сном, а в двенадцать приказал себе спать. Выключил фильм и завалился в глубокую постель, продавленную многочисленными телами стармехов.

Глава третья

С утра была та же самая суета. Я с Серёгой готовил главный двигатель к дальнему переходу, а Львович решился отремонтировать сепаратор тяжёлого топлива. Видно, надоело ему каждую ночь бегать в машину. Миша тут же заменил релюшки, как и говорили несколько дней назад. Сепаратор был запущен и испытан. Подрегулировали термостаты и оставили его в работе. Пусть покажет свою работу на стоянке, чтобы на ходу ночами спокойно спать, а не бегать по всему судну.

К вечеру, когда погрузка была закончена, капитан скомандовал готовиться к отходу. Это было вопреки его предварительным обещаниям. Что ж! Бизнесмены считают деньги. И тот не миллионер, кто не считает каждый цент.

Через несколько часов на борт поднялся лоцман и судно вышло в рейс.

Несколько суток, которые предстояло пройти до Магелланова пролива, также прошли спокойно.

Входили в Магелланов пролив днём, так что можно было посмотреть при свете дня на это знаменитое место. Берега вдоль правого борта были пологие, погода спокойная, чуть ли не штиль. Только с юга дул прохладный слабый ветерок, противно задувающий за обшлага куртки, напоминая, что где-то там, невдалеке, находится Антарктида.

Перед лоцманской стоянкой капитан сбавил ход и к судну подошёл лоцманский катер. На борт взошло несколько лоцманов. Капитан добавил ход до полного и «Паулина» вошла в пролив. Иногда курс пересекали паромы, которые курсировали между материком и островом Огненная Земля.

Капитан для инструктажа вызвал меня на мостик, откуда я и наблюдал за посадкой лоцманов. Я удивился, а чего их так много. Но капитан объяснил мне, что они с нами будут идти вдоль всего Магелланова пролива.

Сейчас судно шло с востока на запад. Это займёт примерно часов шесть, а потом пролив пойдёт почти на север. У мыса Негро будет крутой поворот, почти под прямым углом, и так «Паулина» будем идти почти три дня, а так как капитан знал этот пролив и ходил уже этими местами, то он приказал мне:

– Чтобы обезопасить наше движение нам необходимо установить вахту в машинном отделении, потому что будем идти в опасных для мореплавания районах. Идти будем не на полном ходу, а на маневренном, чтобы быть готовыми к неожиданным маневрам. Судно должно быть готово к любым неожиданностям. Поэтому для обеспечения безопасности, механик должен постоянно находиться в ЦПУ.

Я с ним полностью был согласен. Вахту придётся нести круглосуточно. А кто будет стоять вахту? Я, да Львович. И все! Больше дипломированных механиков, которые согласно международным правилам, имеют право стоять вахту – у нас нет, но по согласованию с капитаном Мишу подключили к этому делу.

А чтобы Мише было не так страшно находиться на вахте, то мы его зарядили на вахту с восьми утра до обеда и с восьми вечера до полуночи, а мне и Львовичу уже предстояло делить ночные и дневные вахты. Я написал расписание на листке и доложил об этом капитану. Ну, и пошли мы по Магелланову проливу.

Сначала вдоль пологих пустынных берегов, а потом уже, после поворота на север вдоль скалистых обрывистых берегов.

После поворота на север погода резко изменилась. На небе неожиданно появились тяжёлые, темные облака. Откуда-то с вершин гор сорвался холодный ветер, а там, на вершинах гор, кое-где даже просматривался ещё не растаявший снег.

Лоцмана оставались спокойными. Они объяснили, что для этих мест – это обычное явление. А горы мне напоминали пейзаж, как будто мы находимся где-то на севере Кольского полуострова. Такие же самые фьорды, такие же зализанные скалы. Да и растительность была под стать нашему Северу. Невысокие кустарники покрывали пологие берега, а за ними возвышались сопки, зализанные давным-давно прошедшим ледником, а за ними, как пики, вздымающиеся пики высоченных гор с вершинами, покрытыми снегом.

После поворота на север я вышел на палубу, чтобы сфотографировать эти кусочки дикой природы. Но вскоре пришлось вернуться в каюту, чтобы надеть телогрейку. Погода была уж совсем не летняя. Там я встретил Мишу. Он тоже вышел на палубу и с интересом смотрел по сторонам.

– Ну, что, Миша, а тебе, что это напоминает?

Тот был не меньше моего удивлён настолько похожими северными пейзажами.

– Владимирович, я смотрю на всё вот это, и мне кажется, что я вхожу в Кольскую Губу, потому что там примерно, то же самое: такая же жидкая растительность, такие же зализанные скалы, – на что я согласился с ним:

– Да, Миша, а мы-то тут оказывается, в Магеллановом проливе идем, а не в Кольскую губу заходим.

Мы ещё долго стояли с ним, любуясь суровой красотой, окружающих нас берегов. Я фотографировал особо понравившиеся места пролива, а потом вернулся в каюту, чтобы согреться и отдохнуть перед предстоящей вахтой.

Вот так и двигались. Я выходил на вахту после обеда. Ночная вахта у меня была с четырех утра до восьми. После восьми утра я ещё с Мишей до двенадцати часов находился в ЦПУ, а потом составлял топливный отчёт и ложился спать, пропуская обед. После трех часов просыпался, съедал пропущенный обед и шёл в машину на дневную вахту с шестнадцати до двадцати.

Иной раз, я поднимался на мостик. Смотрел за работой лоцманов и слушал их рассказы о местных достопримечательностях. О касатках, которые здесь водятся в изобилии, о том, какая тут погода зимой. То есть нашим летом. Всё было очень интересно. Особенно, когда лоцмана рассказывали о том или ином месте, которое мы проходили.

В проливе дул сильный ветер. И погода была совсем не летняя. Как-то раз я и спросил об этом лоцмана:

– А если представим, что мы были бы не в проливе, а там, в Тихом океане? – я махнул рукой на запад. – То, что бы было с судном?

Лоцман усмехнулся:

– Вас бы там так сильно качало, что вы бы все повылетали со своих коек, – и капитан подтвердил его слова:

– Да, если б мы были вон там, за этими островами, за этим архипелагом в Тихом океане, то сейчас бы нас очень и очень сильно трепало. Это только остатки ветра доходят до нас. Вот видишь – даже здесь в проливе высота волны больше метра. Это здесь, где ширина пролива не больше пары миль. Так что же делается там, в океане? – с вопросом посмотрел он на меня.

Наверное, в некоторых местах ширина пролива была и меньше пары миль. Но волны с запада сильно били в борт судна. Лоцман постоянно выравнивал курс, держа поправку на ветер и течения. Было такое ощущение, что судно идёт по реке. Так было близко до берегов.

Так мы и шли трое суток. Четвертого, пятого и шестого декабря. А шестого в ноль часов сдали лоцманов.

Лоцманы, и в самом деле, выписали всем нам индивидуальные поименные сертификаты о том, что мы прошли Магеллановым проливом. Это значило, что мы все имеем право носить серьгу в левом ухе. Ну, не знаю, носить мне её или нет? Скорее всего, нет. Не буду я её носить никогда в жизни.

Сертификат только подтверждал, что я был в этом районе.

На выходе, когда «Паулина» уже поднялась выше к выходу из Магелланова пролива, стало намного теплее. Если днем на юге Магелланова пролива дневная температура была восемь – десять градусов с порывистым ветром, то здесь, на севере, температура днём достигала двадцати градусов. Погода улучшилась. Ветер уменьшился. Даже можно было выйти на палубу и погреться на солнышке, спрятавшись от встречного ветра. После того, как лоцманы сошли, судно высунулось в открытый океан.

Вот тут океанская волна и дала о себе знать, то есть дала прикурить по полной. Но капитан обнадёжил меня, когда я еле-еле вскарабкался на мостик:

– Это всё сейчас временно, потерпите немного. Часа через три – четыре, завернём за острова и пойдем дальше под их прикрытием.

И в самом деле, через несколько часов, «Паулина» вошла в проливы между островами. Волна прекратили валять судно, и оно спокойно шло по глади проливов. Можно было хоть отдохнуть от такой стремительной качки, которая вымотала всех за несколько часов нахождения в океане.

На входе в пролив из вод Тихого океана находился остров Нарборо в западной оконечности которого был мыс Пилар.

Во время его прохода я находился на мостике и сфотографировал его. Сам остров был очень красивый. Когда «Паулина» его проходила, чтобы нырнуть в тихие воды проливов, то на мыс Пилар было страшно смотреть, какие громадные океанские волны разбивались об него.

После захода в проливы почти сутки шли на север, но уже без лоцманов.

По-прежнему приходилось нести вахты в машинном отделении, потому что в проливах всегда обстановка оставалась сложной, а через сутки судно вновь вышло в Тихий океан.

Такой сильной волны уже не было, но всё равно «Паулину» вновь стало покачивать. Качка была не такая резкая и стремительная, как после выхода из Магелланова пролива. Штормовая зона осталась далеко на юге, а сюда только доходила её зыбь. Да и какой океан без зыби? К этому уже выработалась многолетняя привычка. И эту зыбь, которая раскачивала судно с борта на борт от трёх до пяти градусов, было практически не заметно. Тарелки со столов не улетали, стаканы не падали. Повар регулярно готовил обеды и завтраки. А на ужин мы собирались в кают-компании, чтобы пообщаться после рабочего дня и посмотреть какой-нибудь фильм или мыльный сериал.

Наш путь был в Вальпараисо. Раньше Вальпараисо был одним из важнейших центров Чили. А сейчас это что? Я даже и не знал, что это за город такой. Никогда не приходилось заходить в него. Хотя один раз мне пришлось побывать на севере Чили в порту Икике. Меня там поразила чистота и порядок. Перед этим мы заходили в Перу в порт Пайта. Так по сравнению с Пайтой – Икике был настоящим раем. Но Вальпараисо своим названием меня как-то даже удивлял и интриговал. Я посмотрел в словарь, что такое Вальпараисо. В переводе это означало – Райская долина.

Рано утречком мы и подошли к Вальпараисо. При входе в бухту судно встретил лоцман и, под его проводкой «Паулина» вошла в порт. Постановка к причалу прошла без осложнений.

После остановки машины и вывода её из действия, я вышел на палубу и осмотрелся. Куда же это нас занесло? Было раннее утро. Причал пуст и чист. Сразу за ним начинался город. Я вернулся в каюту и, взяв фотоаппарат, сделал несколько снимков. Просмотрел их, но они мне не понравились, потому что от порта до города было далеко. Впечатления, от визуального наблюдения за городом и его панорамой на снимках не получилось. Было даже обидно, что я не смог перенести на фотографии всю красоту просыпающегося ранним утром города.

Судно стояло в порту в гордом одиночестве у одного единственного причала. Порт был окружен близлежащими холмами. С причала просматривался только центр города. Создавалось впечатление, что, как будто, город сам спускался к порту с сопок. Дома шли со склонов вниз, как ступеньки, и между ними виднелись извилистые, мощеные улицы. Создавалось впечатление, что Дома как бы были прилеплены к горам. В одном месте я даже увидел фуникулер, а недалеко, прямо за портом, проходила широкая береговая линия, вдоль которой шла автомобильная трасса. Было раннее утро и на ней только иногда проскакивали автомобили. По-моему, я даже увидел и троллейбус, который проехал по одной из извилистых улочек этого мирного ещё непроснувшегося городка. Этим открытием я был поражен. Троллейбусы есть только у нас в России. Больше я, по-моему, нигде и не видел троллейбусов. А тут вон…

Поднявшись на мостик, я взял бинокль и посмотрел – точно. На самом деле. Это был не автобус. Это был самый настоящий троллейбус. Рога, которые упирались в провода, были чётко видны мне.

А так как Вальпараисо ещё являлся и военно-морской базой Чили, то у соседнего причала, который был огорожен высоким сетчатым забором, стояло несколько небольших военных кораблей. Они все были чистенькие, аккуратненькие и выглядели, как будто нарисованными. Вокруг стояла утренняя тишина. У нас на корме только еле-еле трепетал флаг. Ведь мы только что вошли в порт, а у них флаги ещё были не подняты, ведь их военные моряки ещё не проснулись. С кормы навстречу мне шёл старпом. Он, как всегда на бегу, только и сказал:

– Стоянка будет короткой. Тут и груза немного. К вечеру уйдём, – и опять побежал дальше.

Ну, что ж, груза немного значит, вечером будет отход. Если вечером отход, то для расслабления времени нет. В город уже не сходишь. Да и куда идти?

Хоть и было раннее утро, но к борту подъехал шипчандлер. Матросы сразу же начали погрузку продуктов. И самое интересное в этих продуктах было то, что в них оказалось пиво «Балтика» №9. Откуда оно здесь взялось? Непонятно. По субботам мы имели право взять ящик пива. А завтра будет суббота… Вот тогда-то я и возьму ящичек пива и попробую, что же из себя представляет чилийское пиво «Балтика» девятка.

Любоваться красотами было некогда, пришлось обратно идти в машину, заниматься машинными делами.

Я начал разбирать кладовку, выкидывать железяки, которые там складировались годами и разгребать с полок всякую дрянь. Особенностью машинного отделения было то, что из токарной мастерской выходы были только по скоб-трапам вверх и вниз.

Вниз – это в машинное отделение, вверх – на главную палубу. Вниз надо было спуститься всего на одну палубу – и ты уже оказывался около дизель-генераторов. А вот на главную палубу, надо было по скоб-трапам лезть вверх на четыре палубы. То есть это где-то метров десять-двенадцать. Так что надо было каждую железяку вытащить наверх на такую высоту. Приходилось веревками тащить весь этот металлолом наверх через люк в палубе на высоту двенадцать метров. Это было очень неудобно. Теперь я понимал, почему в мастерской было столько ненужного барахла и металлолома. Это предыдущим механикам было лень всё это тащить наверх, но Серёга, матерясь и бухтя себе под нос о несчастной доле моториста, над которым все только и делают, что издеваются, всё равно тащил наверх и складировал металлолом на палубе. Я скидывал всё с полок, Львович подносил к люку, привязывал за верёвку и кричал Серёге вира. На все команды Львовича вниз доносились только отголоски Серёгиных матов.

Отход произошёл вечером, как и пообещал старпом. Завели машину. Как-то у нас сразу сложилось, что на отход мы все вместе нашим маленьким коллективом находились в ЦПУ. Всё делали спокойно, отлаженно. Серёга с Львовичем пускали насосы и проворачивали главный двигатель. Потом мы все вместе его запускали и вводили в режим. Миша автоматически подключал питание на механизмы. А потом следили за увеличение нагрузки и параметрами остальных механизмов. Мне приходилось тут же считать остатки топлива. На отход, на сдачу лоцмана, на начало морского перехода и всё это передавать на мостик. Связь с мостиком была только по аварийному телефону. Обычный не работал. Громкой связи не было. Хорошо, что хоть этот работал. А то бы пришлось все эти сведения передавать на мостик с помощью пробежки по тоннелям и трапам.

Ничего не предвещало бурь или каких-то экстраординарных событий. Двигатель работал, как всегда ровно и мощно. Топливо было нормальное. Температура в машине не превышала тридцати градусов. Чем дальше на север, тем становилось теплее. Хотя забортная вода была ещё около пятнадцати градусов. Выходя на палубу, чувствовалось, что воздух днём прогревался до двадцати пяти.