Текст книги "Сигурд. Быстрый меч"

Глава 5

Я радовался недолго. Как только мы подошли к «Сыну бури», я сразу заметил, что на его палубе осталось намного меньше людей, чем у нас. Видно было, что есть много раненых. И те, кто остался невредим или получил только легкие раны, вроде моей, пытались помочь тем, кто был ранен тяжело.

Токе я увидел сразу. На нем не было ни царапины, но он был очень бледен и, глядя в одну точку, сидел, прислонившись спиной к фальшборту. Рагнару повезло меньше. Он был жив, но весь залит собственной кровью. Самая серьезная рана была на левой ноге: топор вошел сзади в ляжку и достал почти до кости. Рана в боку казалась менее глубокой, но было неясно, сильно ли задеты внутренности. Рагнар был без сознания и тихо стонал. Рядом с ним сидел Аке Серый, пожилой воин с «Сына бури», и пытался остановить кровь.

– Он стоял у мачты, когда они, – Аке показал на убитых свеев, что лежали на палубе, – всей силой навалились на нас. Токе велел отходить на нос и корму и сам стал отступать первым. Началась суматоха. Я думал, что наш строй рассыплется, и нас перебьют со спины. Но Рагнар и еще двое остались и задержали свеев. Дали нам время построиться и закрыться щитами. Однако самих их быстро окружили. Из троих только Рагнар еще дышит – видно, свеи не стали его добивать – слишком молодым он им показался.

Я коснулся лица своего брата и почувствовал, как слезы текут у меня по щекам. Я вспомнил, как в детстве мы всегда были вместе, как он защищал меня и как придумывал разные игры и проказы, за которые нас наказывал отец. Так было всегда, сколько я себя помнил, пока не отправился жить заложником в усадьбе ярла Паллига. После моего возвращения прошлой осенью все изменилось: Рагнар, вернувшись из похода, считал себя бывалым воином, которому не пристало проказничать, и смотрел на меня как-то слишком снисходительно. Однако все равно он оставался самым близким для меня человеком, даже ближе отца и матери.

Отца больше не было с нами, а теперь я мог потерять еще и брата!

Ко мне испачканный кровью, но невредимый подошел Асгрим Законник и тронул меня за плечо:

– Его надо отвези к вам в усадьбу. Твоя мать и сестры смогут выходить его. Здесь он скоро помрет.

Я кивнул и ничего не сказал. Потом я встал и попросил Асгрима помочь мне перенести Рагнара на «Летящий». На помощь к нам подошли еще воины из команды Токе, но сам он не двинулся с места, а по-прежнему смотрел куда-то в сторону. К нему подошел Асбьёрн Серый Коготь и потряс за плечи. Только тогда Токе словно очнулся. Он вскочил и стал размахивать руками и что-то торопливо говорить Асбьёрну, будто оправдываясь.

– Твой брат смелый, – сказал мне воин по прозвищу Свистун. – Если бы не он, еще дюжина наших отправилась бы кормить дочерей Ран.

Свистун посмотрел на машущего руками Токе и покачал головой.

– Все рассказывал нам, как давно сделал бы нас богачами, если бы не приходилось во всем слушаться Эстейна, – продолжил Свистун, кивнув на Токе. – А потом укрывался за нашими спинами, как только увидел блеск мечей…

– Молчи! – оборвал его Асгрим. – Ты первый крикнул, чтобы мы выходили в море, не дожидаясь Асбьёрна, так тебе хотелось легкой добычи. Теперь посмотрим, достанется ли нам хоть что-нибудь от Эстейна, когда он будет делить серебро за три корабля.

Я не хотел их слушать. Мне не было дела до Токе, его людей и серебра. Все, что мне было надо, это чтобы Эстейн разрешил мне отвезти Рагнара к нам в усадьбу. Поэтому, как только Рагнара удобно уложили на корме, я попрощался с Асгримом, и мы отошли.

Эстейн выслушал меня и согласился, только велел взять к нам в усадьбу и других раненых и отправить по суше весточку ярлу Паллигу. Я согласился, хотя не знал, найдется ли теперь у нас дома достаточно припасов. Но я рассудил, что как только ярл узнает про произошедший бой, он пришлет нам муки и солонины. Затем Эстейн сказал, что будет ждать нас на следующее утро, и мы пошли на юго-восток. Пленные свеи со связанными и привязанными к скамьям ногами, гребли медленно, постоянно жалуясь на свои раны. Мне пришлось вытащить из-за спины меч и пройти на корму.

– Эстейн Синий Змей обещал вам жизнь, – сказал я. – Но он не обещал, что эта жизнь будет легкой. Мы везем моего брата, которого ранили ваши люди, ко мне в усадьбу, и нам надо торопиться, потому что от качки ему делается хуже. И если кому-то из вас мешают грести привязанные ноги, то подумайте о том, что иметь две привязанных ноги лучше, чем свободную одну.

И я ударил ближайшего ко мне пленника мечом по ноге. В последнее мгновения я повернул лезвие, так что удар пришелся плашмя. Однако и этого хватило, и мы пошли быстрее.

Еще до темноты мы вошли в протоку Кертеминде и вытащили корабль на берег напротив нашей усадьбы. «Летящий» узнали, и к нам тут же вышло несколько человек, среди которых я сразу узнал по важной походке своего старшего брата Бьёрна. Он тоже заметил меня и замешкался, не увидев рядом со мной ни Эстейна, ни Рагнара. Его желание показать себя хозяином усадьбы тут же исчезло, и он побежал к берегу.

Я тоже хотел показать ему, какой я теперь великий хёвдинг и стоял на носу, опираясь о голову дракона. Однако увидев, как он, спотыкаясь, бежит к нам, я не выдержал, прыгнул в воду и побежал со всех ног ему навстречу.

Мы обнялись, словно с нашей последней встречи минуло несколько лет, а не пара недель. И Бьёрн сразу же спросил:

– Какие вести ты принес, Сигурд?

– Дурные и хорошие, – ответил я. – Рагнар жив, но тяжко ранен. Я привез его домой. А с ним еще две дюжины раненых, за которыми нужен уход. Мы взяли у свеев три корабля и отомстили за отца.

К Бьёрну вернулось его спокойствие. Он кивнул и сказал:

– Расскажешь потом. Сейчас нам надо заняться Рагнаром.

Рагнара перенесли в усадьбу, и им занялась наша мать. Остальных раненых тоже пристроили кого где. Бьёрн не стал злиться на то, что ему в разоренной усадьбе придется кормить столько лишних ртов. Наоборот, он похвалил Эстейна за мудрость, сказав, что раненые – это наши соседи, и все, что мы для них сейчас сделаем, вернется нам сторицей. Я рассказал ему про битву, и он долго недоуменно смотрел на меня, когда я говорил про то, как мы с Эстейном первыми перепрыгнули на вражеский драккар.

– Многие на моем месте тебе бы просто не поверили, – наконец, сказал он. – Но я тебя знаю, ты не стал бы хвастать понапрасну. Чего мне не понять, это зачем тебе понадобилось так испытывать милость богов. Для этого в нашей команде есть Эстейн и Толстый Карк.

Теперь пришла моя очередь удивляться:

– Разве вождь не должен вести своих людей?

– Должен, – согласился Бьёрн. – Но это не значит, что он первым должен лезть на копья. Дело вождя – решить, кто стоит впереди, кто позади, как подойти и когда послать подмогу. Смог бы ты сделать это, окруженный врагами на палубе вражьего драккара?

– Понимаешь, – признался я, – я сам не понял, как так получилось. Я как будто опьянел от звуков битвы. И сам не заметил, как прыгнул вслед за Эстейном. Разве с тобой такого не бывало?

Бьёрн внимательно посмотрел на меня.

– Теперь я понимаю, – наконец, проговорил он, – почему отец сделал такой выбор. Почему ты должен был отправиться с ним в поход, а не я. Не знаю, наверное, я мог бы стать хорошим вождем, но воины любят не таких, как я, а таких как ты. Тех, кто пьянеет от ударов мечом, кто смеется, разрубая щиты и шлемы. Меня же от этого всего воротит.

Он замолк и больше мы об этом не разговаривали.

На следующее утро мы отправились обратно, и я даже не знал, останется ли Рагнар жить. Но я дал обет Одину, что если мой брат поправится, то я отдам половину серебра, которое мне причиталось, в его святилище в Оденсе.

Эстейн был доволен, что мы воротились вовремя, и тут же позвал меня на совет. Мы собрались там же, где и за день до этого – у хижины на вершине холма. Только теперь мы выглядели совсем по-иному: у меня была перевязана нога, у Перелетного Арвида была повязка на руке и свежий порез на правой стороне лица. Бу, как я понял, сам в схватке не участвовал, но стрелу в руку получил – сейчас рука лежала на перевязи. Асбьёрн так рвался на помощь Токе, что получил удар топора в правую сторону груди. Его нагрудник выдержал, но пара ребер у него была сломана. Сейчас он сидел спеленатый, как ребенок, и с трудом дышал. Только Эстейн не получил ни единой царапины. Мы посмотрели друг на друга и все разом рассмеялись. Затем Эстейн спросил меня:

– Тебя учили счету?

Я ответил, что до сотни я считаю легко, а потом мне нужно иметь что-то под рукой, чтобы делать зарубки. Эстейн кинул мне две палки: одну толстую, другую потоньше.

– Тогда тебе считать в этот раз. Будет и с тебя прок, наконец, на нашем совете.

Остальные рассмеялись, а я покраснел: я-то думал, что теперь на совете я сижу не просто, как ученик Эстейна, а как хёвдинг корабля, равный другим. Но я ничего не сказал. Я вдруг понял, что Эстейн устроил это представление просто, чтобы я не сильно задавался.

Бу начал первым. Он сказал, что из его людей девять никогда больше не увидят рассвет, трое борются за жизнь, еще шестеро отделались легкими ранами. Захваченный им корабль называется «Гром», на нем шли четыре дюжины и еще трое воинов. Из них в чертоги Ран отправились две дюжины и один, трое находятся на пути к жене Эгира, остальные сдались. Из них восемь не могут грести. На «Громе» люди Бу взяли четыре бочонка пива, семь бочонков солонины и вяленой рыбы, двадцать три марки серебра, серебряную утварь небольшой цены, много шлемов, мечей и копий.

Так все вожди перечисляли оставшихся и погибших людей и захваченную добычу. Я делал зарубки по числу целых дюжин на одной палке, а остающееся количество отмечал на другой. Выходило, что семьдесят три из числа свеев никогда больше не увидят Упсалу. И большая часть из них полегла на «Серебряном жеребце», которого захватили мы с Эстейном. Еще шестьдесят пять человек попали к нам в плен. Среди наших же в Валхаллу отправились сорок три воина, причем семнадцать павших были из команды Токе и Асбьёрна, а двенадцать из команды Арвида. У нас также было три десятка раненых, не считая тех, кого я уже отвез к нам в усадьбу.

Эстейн вздохнул:

– Плохо, когда мы, северяне, бьемся промеж собой. Ни в одной битве в земле саксов не терял я столько людей зараз. А то добро, что мы взяли, готов побиться об заклад, это наше же добро, которое свеи у нас награбили.

– Только корабли и стоят чего-то, – согласился Бу. – Да еще свеев можно продать в рабство.

– Из воинов выходят никчемные рабы, – заспорил Арвид. – Ни один торговец в своем уме таких не возьмет.

– Слыхал я, – не согласился Бу, – что далеко на юге дают хорошую цену за сильных рабов – их там прикованными сажают на весла больших кораблей или заставляют работать в каменоломнях. Там за одного такого здоровяка, как Черный Ульф, можно получить десять марок серебра!

– Многие бы сказали, что торговля – непростое дело, и не каждому оно дается, – ответил Арвид. – И не стоит подсчитывать барыши, сидя дома у горячего очага, вместо того, чтобы уйти с торговым караваном. Каждый раб только тогда чего-то стоит, когда твой пояс оттягивает серебро, полученное за него. А чтобы получить десять марок за Черного Ульфа тебе придется много дней идти на юг. И все эти дни тебе надо будет его кормить, а ест он немало, судя по его брюху. И если сравнить твой прибыток на юге с тем, что можно получить за него здесь, то я бы не решился назвать мудрым того, кто выберет далекий путь.

– Сдается мне, Арвид, ты хочешь оставить Ульфа в наших местах? – спросил Эстейн. – Уж не влюбился ли ты в него, после того как его клинок поцеловал тебя в щеку?

Он показал на рану на лице Арвида. Все рассмеялись, даже Асбьёрн, которому больно было просто дышать полной грудью. Эстейн продолжил:

– Корабли нам понадобятся, если только ярл пришлет нам еще людей. Серебро мы можем разделить прямо сейчас. Пленных нам придется отправить к ярлу – нам самим их не прокормить. Продавать мы их не можем, потому что, возможно, нам придется обменять их на кого-то из наших. Если нам будет удача, мы потом получим за них выкуп с их родни или с их конунга Эйрика Шведского. Так что добыча наша пока невелика, а людей мы потеряли многих…

Все вздохнули, а потом заспорили о том, как делить припасы, взятые на кораблях свеев, ведь никто не хотел отдавать ни бочонка из захваченного пива. Однако Эстейн и здесь сумел рассудить мудро, сказав, что все пиво надо снести на берег и выдавать не больше чем по одному рогу на человека в обед и ужин.

Потом все разошлись, только мы с Эстейном остались сидеть. Солнце припекало, а мы сидели на больших валунах и смотрели на море. Недалеко от нас кружили и кричали чайки, волны били о берег, но у хижины была какая-то странная тишина. И никто из нас не хотел ее нарушать. Не знаю, о чем думал Эстейн, но я думал о Рагнаре и вспоминал лица тех, кто погиб во вчерашнем бою. Не всех я знал по именам – только прозвища, но мы много дней жили рядом, и я понимал, что имел в виду Эстейн, говоря о том, что мы потеряли многих.

Наконец, я устал молчать и спросил:

– Ты когда-нибудь чувствовал, будто глядишь на себя самого со стороны?

Эстейн неспешно ответил:

– Иногда у меня появляется такое чувство. Когда это случилось в первый раз, я спросил у одного бывалого воина, что это такое. И он ответил, что это боги дарят тебе возможность взглянуть глазами валькирий, что явились за душами убитых.

Я посмотрел ему в глаза и спросил, правда ли это.

– Когда ты бьешься сначала в стене щитов, а потом во главе клина, что ломает стену, ты можешь представить, о чем думают твои враги? – спросил Эстейн вместо ответа.

– Да, ведь я же до этого был на их месте, – ответил я, начиная что-то понимать.

– Ты можешь предугадать, куда они направят свои мечи и копья?

– Да, я могу смотреть на нас их глазами.

– Вот ты и нашел разгадку, – продолжил Эстейн. – Когда много упражняешься, начинаешь невольно угадывать, как выглядишь со стороны и что сделает твой противник.

Я разочарованно вздохнул – ведь я мечтал о чудесном зрении. Но потом все же спросил:

– А радость от битвы, которая пьянит, она тоже приходит от упражнений?

– От упражнений приходит уверенность и способность предугадывать, куда ударит меч. Радость битвы – это дар богов. Можно быть хорошим воином, но никогда ее не испытать. Можно быть плохим – и упиваться боем. Но если боги дают этот дар хорошему воину, мало что может его остановить.

– А ты знаешь эту радость? – решился я его спросить.

– Да, иначе зачем бы мне первым прыгать на борт вражьего корабля? Стоял бы себе на носу, как Бу, и отдавал приказы. Но это сильнее, чем я. Когда приходит время, мне просто хочется быть в схватке и быть самым быстрым и ловким. Ты знаешь, о чем я говорю?

– У меня было такое чувство, когда я прыгнул за тобой. Но потом, когда я бился с тем здоровым свеем на носу «Жеребца», оно как-то прошло, – признался я.

– Он был бывалым воином, но все-таки ты его пересилил. Будет больше битв, страх пройдет. Главное, не напороться на меч слишком рано и больше упражняться.

– Ты видел, как мы бились? – удивился я.

– Смотрел одним глазом, иначе почему, ты думаешь, я так долго возился с ярлом Гуннаром?

Я рассмеялся, и Синий Змей засмеялся вместе со мной.

Потом я спросил, почему перед самым началом боя наши корабли разошлись в стороны, а корабли свеев, наоборот, прижались друг к другу. Эстейн ответил так:

– Если корабли стоят борт к борту, на них сподручнее обороняться. Можно переходить с корабля на корабль и вовремя посылать помощь друг другу.

Я кивнул:

– Это я понимаю, но почему тогда ты поставил нас в худшее положение?

– Когда я развел наши корабли в стороны, я показал, что не собираюсь обороняться, а буду нападать. Я сделал так, чтобы нашим людям было некуда отступить, а можно было только идти вперед. А свеи знали, что за спиной у них есть укрытие. Если бы не это, думаешь, разбили бы мы их строй так легко?

Я смотрел на него и думал о том, как много мне еще предстоит узнать, чтобы действительно стать хёвдингом. Эстейн помолчал еще немного, а потом сказал:

– Тебе пора заняться упражнениями. Не думай, что пара убитых врагов дает тебе право лениться.

Я кивнул и пошел к берегу, где наши оставшиеся люди снова начинали отрабатывать бой среди камней и досок.

Вечером Асгрим Законник у костра рассказывал мне о бое, который пришлось выдержать «Сыну бури». Выходило, что Токе давно подбивал свою команду слушаться его, а не Асбьёрна, приставленного к нему отцом. А с Рагнаром они мечтали уйти в поход без Эстейна, чтобы не делить ни с кем славу. Теперь, когда первый самостоятельный поход едва не стоил ему корабля и команды, Токе приуныл и во всем обвиняет Эстейна, который опоздал к нему на помощь.

– Наш будущий ярл, – сказал Асгрим с ухмылкой, – теперь говорит, что вывел свой драккар, просто чтобы не дать свеям уйти, но никак не рассчитывал биться с ними в одиночку.

Я даже поперхнулся от такой лжи.

– А то, что он не сказал об этом никому, это он как объясняет? – зло спросил я.

– Говорит, дескать, все и так должны были догадаться. Не было времени посылать людей к вам на холм.

– А что же тогда он повернул назад, если хотел задержать свеев? – задал я еще один вопрос, уже представляя себе, каков будет ответ.

– Он понял, что свеи попались на его уловку, а ваших кораблей не было видно. А тут еще появились новые драккары…

– И что, Асбьёрн Серый Коготь поверил ему? – спросил я.

– Асбьёрн знает, как все было. Он поговорил с людьми. Но мне невдомек, что он расскажет ярлу. Признает ли он свою вину в том, что позволил Токе хозяйничать на корабле. Или скажет, что сразу понял его замысел, но Эстейн не дал ему вовремя прийти к нам на помощь.

– Что бы ни сказал Асбьёрн, с нами были Старый Бу и Перелетный Арвид. А как Токе объяснит свою трусость, как объяснит, что сам разрушил строй и бросился на корму?

– Он говорит, что когда увидел, что вы не идете на помощь, понял, что весь корабль ему не удержать, и лучше защищаться на высоких площадках на корме и носу – так проще.

– То есть Рагнар теперь при смерти, потому что не послушался Токе и не отступил? – я чувствовал, что прямо сейчас должен найти Токе и вырвать ему сердце.

– Не гневайся, Сигурд! – Асгрим положил руку мне на плечо. – Главное, не то, что скажет Токе своему отцу. И не то, что подтвердит или не подтвердит Асбьёрн. Главное – что скажут потом наши люди с «Сына бури», когда пиво развяжет им языки. Тут уж никого не обманешь красивыми сказками.

Мы посидели еще немного, и тут я задал вопрос, который мог бы дорого мне обойтись, услышь нас с Асгримом кто-то чужой:

– Как ты думаешь, Гунхильд поцеловала меня, просто чтобы досадить Токе, или я ей действительно нравлюсь? Тот день все не выходит у меня из головы, несмотря на все то, что потом случилось. И каждый день я вспоминаю ее глаза, волосы, руки, как она обняла меня тогда…

– Да я вижу, ты влюбился! – прервал меня Асгрим. – Надеюсь, ты никому кроме меня не говорил об этом?

Асгрим притянул меня за плечо поближе и начал громко шептать прямо в ухо:

– Ты совсем лишился головы? Или боги вселили в тебя безумие? Может, это все проделки коварного Локи? Гунхильд – жена твоего ярла! Даже если для ярла она слишком молода. Но у старого Харальда Синезубого рождались дети даже тогда, когда он уже с трудом выпивал полный рог пива. А ярл Паллиг еще силен, как матерый волк. И это в его гнездо ты хочешь подсадить кукушонка?

Я отстранился и замотал головой:

– Я просто спросил, а ты вдруг возомнил невесть что…

Асгрим посмотрел мне в глаза:

– Ты – мой друг. И мы три года жили под одним кровом. Мне ли не знать, что у тебя на уме?

Он положил обе свои руки мне на плечи и легонько потряс меня:

– Так вот запомни: забудь все свои мечты о ней! Потому что ты ей не ровня, и она никогда не обратит на тебя свой взор. А если обратит, то будет хуже для вас обоих. Ты и сам погибнешь, и ее за собой потащишь.

И с этими словами Асгрим ушел к своим людям.

На острове в упражнениях мы провели еще два дня, а на третий к острову подошла рыбачья лодка. В лодке прибыл мой брат Бьёрн. Он привез нам вести, которых Эстейн так ждал: ярл Паллиг велел нам идти на юг и соединить с ним наши силы у острова Эрё. Туда ярл обещал привести еще людей, чтобы пополнить наши команды. С севера от Торвальда Ржавого Шлема вести были не такие хорошие: со своими четырьмя кораблями он смог захватить два одиночных драккара свеев, но потом угодил в засаду и едва отбился, потеряв один корабль и много людей. С оставшимися тремя кораблями он ночью прошел где-то восточнее нас и уже присоединился к ярлу. Сейчас, по слухам, свеи собирались со всей своей силой обойти наш остров с двух сторон и погнать нас на юг. А ярл Палллиг замышлял собрать все свои корабли и отправиться наконец на восток к конунгу Свейну.

Это были важные вести, и я был благодарен Бьёрну, что он привез их сам. Но меня сейчас больше волновало здоровье моего брата Рагнара. То, что сказал Бьёрн, меня обрадовало и огорчило одновременно. По его словам, Рагнар поправлялся: рана в боку оказалась неглубокой. Ногу его тоже удалось сберечь, однако теперь он на всю жизнь останется хромым, потому что удар свея сильно повредил сухожилия. И потому теперь Рагнару не видать дальних походов.

Доставив вести, Бьёрн тут же отправился назад, пожелав мне удачи. А я вспоминал, как мы с Рагнаром бились на тупых мечах и как он хвастался, что станет великим хёвдингом и, если я очень сильно буду его молить, то, так и быть, возьмет меня к себе в дружину.

Эстейн хотел отправиться на юг немедля, однако Перелетный Арвид и Асбьёрн Серый Коготь, на чьих кораблях теперь было гораздо меньше людей, упросили его подождать до утра. Им хотелось дойти до острова Эрё засветло, потому что на веслах у них сидело много пленных свеев, и было неизвестно, что те могут выкинуть, когда окажутся в темноте вблизи берега. Кроме того, напомнили они, теперь мы больше не прятались, и можно было вернуть на место мачты, которые мы убрали, чтобы нас не было так заметно. Эстейну пришлось скрепя сердце согласиться, потому как он сам знал, что из пленных гребцы негодные.

– Жаль, что у нас нет цепей для гребцов, о которых рассказывал Бу, – сказал он, и мы стали не торопясь готовиться к отплытию.

На следующее утро я видел, как Эстейн то и дело смотрит на север, ожидая, не появится ли флот свеев, рыщущий в поисках Торвальда. Но горизонт был пуст, если не считать пары рыбачьих лодок. Мы отошли от берега, поставили паруса и выстроились гуськом с «Сыном бури» впереди, и «Серебряным жеребцом» позади. Я по-прежнему был хёвдингом на «Летящем», и мы шли предпоследними.

Кетиль Борода, который остался у меня кормщиком, показал на пустое море на севере и сказал, что нам повезло и, видно, Торвальд Ржавый Шлем взял слишком сильно восточнее и тем запутал наших врагов. Я ничего не ответил и только всматривался в горизонт. И я был первым, кто увидел парус драккара, выходящего из-за того же мыса, что и пять дней тому назад. Я показал на парус Кетилю и сказал:

– Не стоило хвалить судьбу до того, как мы добрались до Эрё.

Кетиль сжал в кулаке молот Тора, что висел у него на груди, и сказал:

– Да уж, верно говорят скальды: «хвали пиво, коль выпито, а жену на погребальном костре». Ветер совсем слабый, а с нашими гребцами, из которых половина пленники, нам не уйти от корабля с полной командой. В этот раз тебе придется взаправду зарубить кого-нибудь, чтобы заставить остальных шевелиться.

Эстейн на «Жеребце» тоже заметил драккар у себя за кормой и велел гребцам взяться за весла. Кетиль с сожалением смотрел на короткую красную ленточку, что была привязана к держащему мачту канату у него над головой и указывала, куда дует ветер. Ленточка то поднималась под прямым углом, когда ветер надувал наш парус, то снова опускалась, когда очередной порыв стихал. Кетиль говорил, что она заговоренная и, когда надо, притягивает ветер, однако в этот раз, похоже, заговор не действовал. Мы с ним переглянулись, и я велел гребцам разобрать весла.

Когда я снова посмотрел назад, то увидел, что первый драккар повернул к нам, а вслед за ним показались еще два. Мы поставили весла и пошли быстрее. Однако вскоре я увидел, что весла ставят и на преследующих нас кораблях. И опускались их весла чаще, чем наши. Пленные свеи гребли из рук вон плохо, все время сбивались со счета, и их весла бились друг о друга.

За то время, что мы были на острове, я успел переговорить с несколькими из свеев и знал, как зовут их вожаков. Я узнал одного из них на своем корабле, подошел прямо к нему, высокому седому воину, и громко сказал:

– Ингвар Серый, вели своим людям грести, как мужчины, а не как женщины, которых первый раз посадили на весла.

Ингвар осмотрел меня с головы до ног и ответил:

– Многие удивились бы, что даже такие недалекие люди, как даны, слушают мальчишку, который вообразил себя хёвдингом. Что же до моих людей, то не тебе учить их грести. И ты можешь зарубить нас тут всех, но тогда тебе не скрыться от мести наших товарищей, что уже идут за вами.

Тут Ингвар словно задумался, а потом посмотрел мне прямо в глаза:

– А если ты хочешь показать себя умником, то у меня есть, что тебе предложить. Ты сам понимаешь, что тебе с твоей дюжиной гребцов не уйти от наших кораблей. Поэтому я готов предложить тебе жизнь и даже свободу, если ты сейчас развяжешь нас и прикажешь сушить весла.

По мере того, как он говорил, гнев поднимался во мне горячей волной. И когда Ингвар закончил, я тихо сказал в ответ:

– Ты сделал свой выбор…

И с этими словами я выхватил меч из-за спины и почти без замаха ударил. Лезвие рассекло веревку, которой были связаны ноги Ингавара, и тут же раздался громкий вздох. Я выхватил меч из ножен у одного из моих людей и кинул его в руки седому свею:

– Я уверен, что ты можешь показать мальчишке, как надо биться, пока твои товарищи еще далеко.

Ингвар поначалу неуверенно встал, но годы упражнений взяли свое, и он принял боевую стойку с мечом. Я знал, что он ошеломлен, и нельзя давать ему опомниться, поэтому сразу же напал на него, нанося удары с разных сторон. Он отбивался, и я чувствовал, что его уверенность растет. Я понял, что моя задумка не сработала, но я также чувствовал, что в бою один на один я быстрее. В узком проходе между скамьями гребцов высокому Ингвару негде было развернуться.

Однако он быстро осваивался. У меня оставалась последняя возможность, или он действительно зарубит меня и покажет всем, какой я глупец. Мне надо было только дождаться, когда он сам пойдет вперед, однако Ингвар медлил. Я нарочно открылся, но он и тогда не ударил. Словно в злобе позабыв об осторожности я открылся еще раз. Наконец, это подействовало: он ударил сверху, и я отошел на шаг. Ингвар решил, что я теперь боюсь его, раз он сумел отразить мой первый натиск. Он снова ударил, метя чуть дальше, чтобы достать меня наверняка, когда я снова отступлю. Но вместо этого я шагнул к нему, присел под его рукой, затем резко выпрямился и, почти прижавшись к нему, от бедра вогнал лезвие ему в живот. Изо рта Ингвара с бульканьем хлынула кровь, а я, отступив на полшага назад, двумя руками потянул свой меч вверх, почти поднимая тело Ингвара над палубой. Резким движением я выдернув лезвие, и убитый свей упал. Я смахнул кровь с глаз, размазав ее по лицу, и оглядел пленников:

– Эстейн Синий Змей обещал вам жизнь. Но то, что я вижу, это бунт. И вы все заслуживаете смерти. И если вы сейчас же не наляжете на весла, я буду рубить вам головы одному за другим. А потом я захвачу новых пленных на драккаре, который идет за нами, и посажу их на ваши места.

Не знаю, поверили ли свеи в то, что я могу с немногими людьми захватить еще один драккар, но в том, что я сам в это верю, они не сомневались. Весла ударили дружно, если не считать весла Ингвара, что висело в уключине, и мы рванулись вперед. Я глазами показал одному из своих людей на корме, и он занял место убитого. Тело Ингвара мы бросили за борт, и я поднялся на корму к Кетилю Бороде.

– Многие бы сказали, что боги наградили тебя редким даром убеждения, – сказал мне кормщик.

– Вообще-то я и правда молод и глуп, – ответил я. – Я просто не очень люблю, когда мне об этом напоминают лишний раз.

Кетиль показал мне за корму. Там за нами на парусах и веслах шли уже восемь кораблей. И до них было уже не больше двух миль. Мы теперь были последними, потому что «Серебряный жеребец» Эстейна обогнал нас, пока я убеждал свеев грести ровнее. Я тихо спросил Кетиля:

– Как ты думаешь, что будет, если они нас догонят?

– Когда они нас догонят, – поправил меня кормщик. – У нас сейчас две дюжины гребцов. У них – три дюжины или больше. При таком ветре они идут на четверть быстрее нас. Не успеем мы пройти остров Спрогё, что поприщах в десяти от нас, как они будут с нами борт о борт.

– И что сделает Эстейн, когда увидит, что свеи нагоняют?

– А что бы сделал ты на его месте? – Кетиль подмигнул мне. – Оставит отстающих, чтобы они задержали свеев, а сам попытается спасти остальные корабли.

– И как стоит поступить нам? – Я не разделял веселья Кетиля.

Кормщик улыбнулся сквозь свою окладистую седую бороду и ответил:

– Когда я был мальчишкой, мы с такими же, как я, сорванцами дразнили Фенрира, огромного волкодава ирландской породы, что сторожил наше стадо. Мы подходили к нему поближе, вставали в ряд и кидались мелкими камнями до тех пор, пока он не бросался на нас. И ты знаешь, что надо было сделать для того, чтобы прийти домой с целыми штанами?

– Бежать быстрее Фенрира?

– Бежать быстрее самого медленного из моих друзей.

Я усмехнулся:

– И какой же из наших кораблей самый медленный?

– Пока твой, хёвдинг, – так же улыбаясь, ответил Кетиль. – Но теперь, когда ты научил всех, как следует грести, возможно, мы обгоним «Сына бури».

Кетиль показал вперед. Первым теперь шел «Вепрь» Старого Бу: осторожный Бу отправил меньше всего людей на тот драккар, что захватил. «Сын бури», на котором оставалось меньше половины команды, начинал отставать и шел теперь третьим.

– Не лучше ли бросить захваченные корабли и попытаться уйти на наших? – спросил я.

– Даже Эстейн не сможет заставить Бу и Арвида бросить свою добычу.

Я кивнул, сошел с кормы и сел на весло, сменив воина, который греб, не поглядев на раненое плечо. Теперь ничем, кроме этого, я не мог нам помочь. Кетиль крикнул, что теперь за нами гонится уже дюжина кораблей, и по его мрачному теперь лицу я понял, что погоня приближается. Пленные свеи снова стали потихоньку замедлять ход, задерживая весла в воде или сталкивая их с нашими при замахе. Я свирепо глядел на них, и они снова начинали грести размеренно, однако было ясно, что мои угрозы действуют тем слабее, чем ближе были к нам их корабли. Мы теперь поравнялись с кораблем Эстейна и настигали «Гром» – тот драккар, что захватил Бу и на который послал только дюжину людей.