Текст книги "Smoking kills"

Глава 4. Дать

День клонил в сон, пропадая на кресле, расслабленно вести за собой тех, кто готов пойти на извлечение чипа. Таких к концу смены называли мертвецки поработавшими, не позволяли сообща ставить на титул передовиков. Зной приманил к любительской камере, в ней хорошо просматривалась и сами избиратели, и их изводные, то за что несчастных хватали и растаскивали по площадям, угощали излишне агрессивных с позиции взрослых, а кого родителей. К чему им свобода и чувства, владение собой на потеху, враждебность. Разряды срывали у избирателей самые нежные воздушные потоки, что поили создания поступавшим раствором из других избирателей, уже не совсем готовых дальше продолжать не поддаваться им. Ученые заступили заполночь, только перестали биться о крышу ветки кленов, этого избирателя они хотели выставить против лени ехать в село и там модулировать офферту. Им не могло придти и половины с продажи от номинальной стоимости, но до городских можно не успеть, хотя, все отмечали, переглядываясь на менее вредном для равновесия упражнении на баланс, отвечать одинаково.

Директор Тиб не собирался со дня на день оставить расположение подчиненных, относился к ним с тщетным позерством, чтобы не спрашивали, куда повезут материал, что получат. Такая позиция находила отклик в них. Можно было рассчитывать на уныние с прощением, или поглядывать по сторонам, желая получить указания до конца дня, в данном случае утра. На выезд решил взять только единственную девушку. Ничего про нее даже не знал, видел один раз, она красила флюоресцентом побелку рядом с окном, там ее и подхватил, влеча вниз, где избиратель был готов разорвать сковавший переносной терем.

Кто его поймал, уже жалел, стирая форменную тужурку. Где они берут этих людей, что потоком нескончаемо не дают ему видеть ее, или отличного работника ада, на день этот, когда сделка была ожидаема, взявшего направление в другой блок, можно и заглянуть, узнать, зачем новая обработка на сигналах, когда она реагирует на собственные удары о кованную обивку. Им было комфортно, но не проехав и половину искомого расстояния, отправил сотрудницу обратно, она спала на слезы, вбила ногой коврик пассажира. Смяв направление, хотела ударить, но этика возобладала. Вспоминал это всю дорогу, жалея о поспешных выводах, войдет в курс.

Покупателей вычленил разом, оба нервничали, жалели о согласии. Для чего им такой товар, прибавить, в отличном состоянии, лучше не знать, тогда будет и возвращение до работы, где впрочем, ничего не напомнит, о неизвестном создании, мелькающем в электродном железе, приятно туманен, а не бел. Пересчитывая банкноты, он не мог и представить, что через пять часов будет находиться без них, в трубе, пропускающей почти пересохший поток реки, имевшей дорожное название, там никто не начнет и спрашивать о сданных выше отчетах, готовности к опытам по размножению в искусной кабине, где по сведениям работника, легко можно провести второй медовой на деревянную, не на деревянные, вставляла та же, что, надеялся, уже выполняет оговоренные обязанности.

– Не надо мне ничего предлагать, я продаю самые свежие киви, своя теплица, утепленная на период холодного фронта, что останется здесь надолго и заманит в квартиры, комнаты, загородные поселки, – пытались им объяснить на переезде сотрудники агрокомплекса. Звали на постоянную работу к себе, на подсобное, шли в оборону, обещали написать жалобы, о них и не прознают.

Через десять часов его заметят на аттракционах, со спутницей моложе, не будет прятать не свои глаза, словно нечто поразило в естество, что быть то может, возьмутся угадывать они, или оставят при своих, направятся прочь, или отойдут на время, раскинут сети, переменят настроение, им все ни по чем.

Помнился Тиб, негативно берущий взаймы и падающий в объятия врагов, готовых порвать на клочки, но не получивших команды. Они хотели порвать с ним, бизнес шел бы под их началом, и было принято то решение, сочли правильным.

Страшные наверху, избиратели теряли внизу великолепие, привлекавшее на свету и не жадно настроенных обитателей, но им не перепадало и малости, крох со стола, плох, кого недолюбливала сама страна, ее дыхание перепаханной предками земли, но может решиться и он, чтобы присовокупить к изначальной данности лестные мнения о затраченных усилиях, тем более что условия были не такие, чтобы тяжело, и многим представлялось, немного совсем, и начнется лютое на что, нельзя заметить, в ажуре выгода продаж, и вместе не пожалели себя там, в подвальных экзиториях, где каждого пойманного избирателя можно было без труда просчитать на стоимость. Лобовое стекло дрогнуло, вгибаясь и вылетело с потрясающим свистом, тень, узнал ее, забрала водителя и понесла в сторону фруктовых садов.

Он вышел и пошел, наслаждаясь не скорым закатом. Равнина постепенно сходилась в правильную долину, где паслись тучные табуны. Не зная, в правильном ли направлении он движется, позвал путника с котомкой, тот отвечал, что да, вполне, за условным перевалом будут видны их первые строения. Избиратель, видимо все тот же самый, летал вверху, восстанавливая мощь. Ему и не нужен был данный экземпляр для понимания, род людей не благосклонен к ним, и не будет никогда, хотя зарекаться неуместно, паря. Видя это, Тиб пленительно ржал, предвкушая разнос подопечным, ни к чему толковому не потратившим битый день. Он мог и сам быть виновен в том, но не было никакой прыти в их жестоких розыгрышах над новичками, больных вначале недели и гремящих в почете на пятницу головах, связанных с ним общими задачами. В избирателях не было такой неприятности, восставали за справедливость, попранную финансовой несостоятельностью многих. Они влияли на взгляды, голос, конституцию. Одни на глазах росли, поднимали предметы, некоторые учились управлять.

Стоимость качественного избирателя при их появлении выше, чем при расслоении или распаде. Избиратель стал приземляться, целясь в него или путника, решил, что надо совершить возмездие. Выбрав непричастного путника, избиратель ударил его, бедняга упал на колени, но тот был собою доволен и видя, что произвел впечатление, понял, можно покинуть их.

Глава 5. Дорогая кола

Вреж огляделся среди раскидистых полей колы, летали стрекозы, они звали на помощь, но скорый несся неумолимо. Им представлялось, что начался ураган, когда падают большие ветки на набитые тропы. Топот копыт донесся до слуха, это спешили враги, оторвался совсем немного. Хотел лечь и уснуть на этой влекущей к дому высокой траве, но не было времени даже спрятаться. Их было семеро, или даже больше того. На правильных в ином раскладе конях, что уже чуяли преследуемого одиночку.

– Остановись, у нас дробовики, – и они начали стрелять наугад по летящему в три погибели человеку еще не видя его и ненавидя люто за сопротивление, что не ждет разделить свою никчемную участь, никому не нужную жизнь отдать за так. Не стоило и выглядеть храбрее догоняющих.

Им чудилась мириада возможностей быстро решить задачу с ним, но нигде он, не могли понять, оглядываясь, натягивая по не могу. Их милые, но по то же время самодовольные лица, указывали друг другу нужное направление, в целом двигаясь в сторону характерного отрога. Ноги гудели, они видели и более приспособленные для конной погони складки местности. Вреж приглядел хороший камень и бросил в догонявшего, тот бравурно подпрыгнул в седле. Они открыли огонь по редкому колючему кустарнику, надежно хранившему убегавшего от выстрелов наугад. Самый правый спешился, не объяснив зачем. Похоже, задумал отстать от других. Вреж понял, что они не представляют того ужаса опасности, что заставили тело само продираться через непригодный для прохода участок колючек. Но беда все дышала в спину, била легкие, занимала мыслительную действительность. Метрах в семиста дымилось поле, видимо посадки вчера нашли изготовители алкогольных настоек, занимавших средние полки в симпатичных лавках небольших городов и пары селений, где чай и кофе не были в ходу, исключая ланч для деловой встречи, по северному рецепту, не считая бекона. Не позже нежели позавчера сам принял изволившего прибыть часа на полтора после назначенного агента, принесшего в любимый бар булочки своей новой на пробу, традиции семьи следует объединять с работой, намекнул он глазами, но после третьей отошел с неясным намерением к широкой под бревенчатую стене сбруе пегаса и разочарованным жестом, вроде скорби на более чем нежнейший поцелуй, объявил денонсацию предварительно заключенному соглашению, точно глава делегации с той стороны света.

Интересный он посланник, а могли выйти на прямое инвестирование в типовую штамповку в опечаленную срывом у соседей самую необходимую продукцию сети их фабрик.

До колы надо было продвигаться по ничем не прикрытому пригорку красной глины, он спешил, не забывая про зигзаги и фортели, а вслед уже летела дробь. По центру стояли суровые глубокие дождевые лужи, видел свое падение в камни, разбегающуюся от удара об отражение неона небес кристальную воду, чего не случилось. Возможно, их кони не были столь быстры, сколь удобны, или исполнительность выступила в решающую стадию боя с боязнью неизвестного. Из колы в ответ стали палить по ним, кричали, но что не слышал, занятый спасением себя. Среди горожан, брошенных на этой безлюдной равнине без поддержки, начался разброд, двое бросили третьего оставшегося конника и помчались прочь, ругая невидимых стрелков, а тот стал махать банданой, очевидно предлагая поговорить, но меткий выстрел уложил миролюбца на землю, откуда он принялся угрожать знакомым генералом.

– О ком речь ведешь, любезный, здесь нет порядка и каждый отвечает за свои пули и пробоины, хочешь, ползи прочь, не стоит вести себя нагло, – рекомендовали из той части зарослей, где находились стрелявшие.

Вреж выпрямился и спросил, что делать ему.

– Согласно собственным желаниям, это не наше поле, и пистолеты одолжили, так что можешь не рассыпаться в благодарности и не быть настойчивым в извинениях.

Молча одобрив прекрасных незнакомцев, по голосу, с юга, он стремился дальше, радуясь нахлынувшему ощущению полета и свободе от назойливых всадников. Примерно через километра четыре должны быть склады, на которых есть много чего для путника, настроенного и дальше вести сражение с намеренными отнять жизнь, вынудить отдать ценности, прохвостами, чье место в лапах чертей он совсем не хочет занять. Личный рост и командная игра, что важнее умирающему организму, сегодня не самый подходящий день для медитаций, прикрыть глаза, раствориться в теплом добре мира.

Началось не так чтобы удивительно, но неприятно, когда визитер, гопуя, цыкнул в застывшего у гардины модника, оба достали пистолеты, начали палить, подумал, что по нему, и правильно, кричали его имя, требовали встать, когда уже пригнувшись сматывался, сдергивая сбивая прицел скатерти с пустыми наборами приборов. Знал кто, вертелась по затылку сумма неосуществленного списания, поминал Врежа. Хотели вернуть сборочным цехом, привелось так, меняя закладки на профиле, в первом лице не замечая бессрочной ночи, проведенной не пойми с кем. Улица уместно поворачивала, по тротуарам бродили разнеженные флаерщики, в цокольном рыбном звали на помощь, там тоже нечто происходило не теша самолюбия всегда приветливого владельца. На счастье вверху начали биться новые избиратели, остановились автомобили, замедлили шаг покидающие магазины праздные жители. Ему заботы посторонних не требовались для счастья, летних воспоминаний ледяным зимним, знакомых звали задирать звереющих могильщиков искренних чувств, готовых побиться на спор. С той поры, юные годы отрочества не принимались на ура, не отречение от молодого задора, свойственного изначально человеческим детям. С похожими портфелями в этот момент презрев правила перехода через проезжую часть следовали беззаботно очаровательные студентки, не ведая, что можно очутиться в ситуации, связанной с подобным риском. Он остановился передохнуть и тут почти успели схватить, но реакция сработала, и он выбежал на дорогу. Лавируя между гудящими машинами, слыша свист, они убеждали сдаваться, точно страус от сафари, видя перед собой лишь пустыню, где недорого стоила одна жизнь.

Не надо быть ему лучшим другом, чтобы понять, он не тот, за кого выдают награду, люди пропускали, видя решимость и готовность не сдаться слышному и за квартал преследованию. Черский наверняка прикроет, если успеть загодя, хотя нельзя обладать уверенностью даже в том, кто не подводит обычно. Успел купить банку колы и поменяться впечатляющей улыбкой с прохладным торговцем, не закрывавшим на электронный замок неожиданно относительно включенный уличный шкаф для напитков.

Глава 6. Лейтмотив

Потеряв больше сил, чем мог представить, Вреж все же сел писать ей, прочтет к завтрашнему вечеру. Видел лицо, представлял, что отойдет незаметно, и обманув намерения жандармерии, поймет романтический порыв, пронзивший его до пят. Они следят, выжидают, готовят каверзы и подножки, словесно она сильнее, а в равном бою могла бы и надавать по интересующимся, но права на личную жизнь не было, кроме тех, на кого кивали, когда ее домашние отправлялись по дневным делам. Начал с приветствия красивого, пронзенного до основания острым переживанием, нехватка ее, не оставляющей мечты, была порою сильнее соблюдаемого моратория на слабоалкогольную продукцию, новые вкусы были прекрасны в других условиях, например, на пляже на деревянном шезлонге и видом на лежащий напротив пальмистый нежилой остров. Раньше на дальнем конце работал корпус гостиницы и туда каждый час отправлялась моторка на водных крыльях. Переложив деньги в другой карман, курортная мафия пришла к заключению о не высокой рентабельности проживания на нем.

Те, кому принадлежал островной отель ушли в тень и не появлялись долго, пока не стихли пересуды меж международных посетителей, получилось, многие приезжали для десятиминутного пути через небольшой залив. Она хотела стать его, вся целиком и часто в ответах умоляла не использовать столь ласковые слова и игривые обращения. Но через некоторое время переписка начинала скучнеть, и он подводил к запретной для связанных не близкими близкими теме, так, что томительно дыша, она иногда отпрашивалась пораньше и ничем не занималась, представляя себя, пишущей за него ответы. Когда темы увлечений и то были перебраны, не найдя повода начать вставлять пикантные обороты, принялся разбирать непростую историю его и Алены, на что с той стороны стали приходить гневные и угрожающе упреки.

Тогда он перешел на выпады, почти склоки, они ругались заочно, не представляя чем такой обмен закончится, и ничего не начиналось в его жизни, кроме набора превосходных иронических эскапад, заслонивших будни от проволочек с выплатами, стоивших живого общения, потерянного на прогулках народа в выходные, премьеры, финалы, показы.

Тиб настиг именно за этим занятием, когда не было желания бояться и бороться с собою, противостоять этому жгучему чувству желания к ней одной от предвкушения любви, до уничтожения ранних писем, неужели эта вера в реальность встречи и что чем-то зацепила сильней рационального мышления взрослого человека, никто не взялся переиначить его в вере и такте прекрасного, но друг настаивая бил по лопатке, требуя прекратить заведший в вербальные дебри обмен репликами, они не на его стороне в борьбе против зла, чем он предлагает недвусмысленно заняться.

Обняв колени, Вреж взывал к ангелам помочь с благосклонностью недосягаемой властительницы жеманных поцелуев, испещривших обратные письма петроглифами Улуру аборигенами. Она влекла и звала приехать, одновременно держа дистанцию, стремясь видеть в нем победителя, но герра Хойте, изобретшего шифр для разгадки тайных межстрочных мыслей, он был согласен на многое, но не оставить идеалы гражданской ответственности за будущее страны, поглощенной в целом разводками, и бросившей явно выпивать, будто секрет вампиризма не в ци-сянь, а психологический поединок, при том что у нее совсем, а он не конкистадор в смысле отношения к сокровищам, интеллектуальные сочетания находили понимание в ней, чтобы быть выставлены напоказ, прилюдно, быть отруганы в кают-компаниях лайнеров избитыми матюками и служить современным постановщикам вековых драм.

Вреж просил Тиба отправиться поглядеть, чем кто жив, пока новых писем не приходило. Они смотрели за тенями, мирно гуляющими по острым пикам близких небоскребов, нападающих на лучи солнца, или слетающих от невидимой луны. Встретив трех хорошеньких танцовщиц, поехали в одно из ведущих заведений, где играл темповый джаз и техно.

К трем, прилично посидев и жестко заденсив, въехали в один из верхних этажей скай-отеля. Дверь вполне обычного квадро приоткрылась и появился убийца, хотел забрать самую необщительную спутницу, но встретил серию неприятных ударов, и потерял дар речи.

– Откуда он тебя знает? – спросил Вреж молчавшую весь вечер кряду девушку, но понял, что расспросы бессмысленны в их положении.

Проведя всю ночь в трезвом угаре, они вернулись к Врежу. В полученном письме девушка объясняла, нашла другого, в целом у них уже серьезно, и давно, знает его с детства чуть ли, и не понимает, зачем он разоряется в обнажении своих потаенных страстей, явно убивающих в нем скрытый талант. Тиб советовал подождать следующего ответа, не может она после всего так однозначно порвать с ним. Похоже на правду, но не совсем истинно, ведь в последней инстанции, а это вовсе не его сексуальность, но сила мысли и волевой контроль, она не играет роль ограничителя моральных субститутов, не имеет статуса единственной, при условии, что не думать о ней он не может в принципе. Отвергнув все предложения о дружеском участии, Вреж гневно отвечал адресату, он настаивает чтобы увидеться, бросит все, квартиру, обязательства перед заказчиками, изменить жизнь и быть ей другом в теплом ночи и спокойствии возлюбленного ею укромного курорта. Отдельно отметил, что ждет ответа.

Глава 7. Лепестки

Ангелова смотрела по сторонам, где ее нежданчик. Он появился из новостей радио, пришел со страниц «Комсомолки», просил быть с ним лицом подруги, она случайно прикоснулась к стене, на ней было замечательное платье и дивилась пагодами на панаме подруги, пришли вдвоем, ждали избранников, что не стремились быть лучшими и без опозданий дать самое добротное, что имеют, своим королевам на этот конец недели. Они смотрели на избирателя, спустившегося с заоблачных высот вихрем, напугав работницу, подрезавшую выступающие ветки. Бросив секатор, та подняла руки, она представляла избирателей не естественным свойством среды, а выбирающими монстрами, чтобы расстроиться и лишить покоя, сна, редко, но жизни. Избиратель припал рядом и открыл зияющий проблеск первобытной материи, они видели пир в додекандровую эру, кидая палицы на плетень, менялось хмыканьем племя предков человека, похожих на их изображения в картинах ренессансистов, хотя уловимо отличных от общепринятого способа их изображения. Избиратель обвил девушек и мысленно предложил придти за город, в тайный природный мир, где они живут, любят и страдают от столкновений с такими же, а причина в непонимании между ними и людьми. Избиратели всегда жили здесь, говорил, трепеща, избиратель, и были опорой для прощения проступков, говорила себе вслух подруга Алены. Она транслятор, заявила на одном из сходов по вопросу противоборства с избирателями, иной день делающих солнце невидимым, и при таком свете некоторые изобретали то, что занимало профессиональные группы, отщепенцы рубили с плеча и летели кувырки от выкорчевываемых пней в социальном настоящем.

Ее послушают, и не приди час, организуют тот же десант, что была вначале, после в чистые от избирателей регионы переехали кадры, в которые было вложено порядком, они просили проработать правила поведения в коллективах, почти только.

Избиратель взлетел выше не пафосных кепок, и свился, зависнув элегантно первым планом от магазина «Хлеб».

– Давайте выпьем его, – они были на «Вы» со стороны подруги.

– Пока жив не надо, можно загреметь.

– Прошлый раз был и не назову когда, вдруг придут? Сами смотрите, совершенный диск.

– Я утром позволила себя напоить, сейчас не уверена, что получится, могу помешать тебя, – Ангелова покровительственно провела ладонью по мягчайшему ворсу воротника.

– Согласна, но посмотрите, чтобы меня не законтачило в невесомость, не смогу позвать.

Не дождавшись любого знака согласия, подруга жадно раскрыла объятия и подойдя к зависшему гостю с неба начала пить из середины диска. Сама приняла очень благостный вид. Бедная так соскучилась по простому теплу, что не скрыла от Алены присутствие очевидных проблем с мужчинами, возможно, захотела быть еще более открытой с ней. Тело наливалось, от подруги окрест шло расслабленное умиротворение.

Та сторона прибыла на остов небесной воительницы, отметив дюжий аппетит подруги. Сквозь нее виднелся росток, пробившийся через стыки пореволюционного монумента, где еле различима проступала латинская формула, давшая подошедшим повод молодцевато хмыкнуть.

– Игорь, – представился один.

Очень приятно, объяснили девушки. Мигом завязалась беседа, о чем и знать не могли, но видели, скоро очнутся. Не представившемуся свидание не покатило, он стремился расстаться и упасть в объятия лаунжа. Ступив на путь противоречия с партнером, Игорь все же душевно обнимал ближайшую к нему красавицу, согласились что навестят популярный у центрального парка бар, там до четырех. Ждали программу, лампочки по периметру гарцевали, зовя приткнуться к стойке из железного дерева, бросить заботы и тягучую вольность, отдать ночь веселью. Она не могла найти повод покинуть трио. Отлично подискутировали про ансамбль, отринувший оперный почет за чартовый взлет. Соседний стол готов был драться, но им было в тягость покидать приятный строб. Сделав вид, подышит на крыльце, Ангелова просквозила через выход к спасительной трассе. В квартире взбила осевшее тесто, нашпиговала маслинами. Восхитительно подружили, релакс от горячего шоу не менее чуден. Кто будет с нею столь не обходителен точно Вреж, или целовать сладко, что до него. Они играли простыней в голыши. Ему верна все дни в декаде, самый ее, а подводит хороводами руководителей. Где изношенный двигатель дает не в такт, рой пчел кусает насмерть в горную реку.

Она резала без вкуса известного клипмейкера, хотя они должны быть на одной стороне, артикулировал он. Похож на второго неуловимо. Могла позвонить, спросить, чем занимаются, но сдержалась, презирая не себя. Где вы, позвала к обое, горевшей нирваной будд без тулку. Главный человек в мире, пропадающий в другой части земного глобуса, не хочет сейчас вспомнить, она ждет и верит, причастно мстя, взирая на мертвых алкашей, точно я, постулировал он, разбросаны безжалостной фортуной, не прихоть ее, верит, колдует или молится, когда в набат колотят. Зачем гладила стринги, а не шныр-выз.