Текст книги "Серийные убийства в странах Европы. Хроники подлинных уголовных расследований"

Всё это время – вплоть до самого октября 1888 г. – преступника, совершавшего нападения на проституток в Уайтчепеле, называли обезличенно и опосредственно – «убийца», «потрошитель», «душегуб». Свою кличку, ту самую, с которой он вошёл в историю криминалистики, «убийца из Уайтчепела» получил лишь после двойного убийства в ночь на 30 сентября.

История появления прозвища «Джек-потрошитель» такова: в последнюю декаду сентября 1888 г. английские газеты и полиция столкнулись с таким неведомым доселе (но с той поры уже хорошо известным) явлением, как появление анонимных писем, посланных от лица преступника. Всего в период с конца сентября по конец ноября из разных концов страны было послано более 300 (!) посланий, авторы которых утверждали, что именно они являются загадочными и неуловимыми «убийцами из Уайтчепела» (несложный подсчёт показывает, что ежедневно отправлялось более 3 писем). Вся масса посланий была тщательнейшим образом изучена и рассортирована; 99% её составляла самая настоящая макулатура, галиматья, написанная психически неполноценными людьми. Но несколько писем привлекли к себе внимание детективов. Два из этих писем были написаны одним почерком, в одном из них содержалось прямое пожелание, чтобы «убийцу из Уайтчепела» называли «Джеком-потрошителем». После двойного убийства Эддоус и Страйд информация об этих двух письмах попала в газеты, и именно с их подачи это прозвище закрепилось за преступником.

Имеет смысл процитировать эти послания.

Первое письмо датировано неизвестным автором 25 сентября 1888 г.; оно было получено лондонским новостным агентством «Central news office» утром 27 сентября. Письмо было написано красными чернилами и гласило:

«25 сентября 1888 г.

Дорогой Босс.

Я продолжаю слышать, что полиция поймает меня, но (я) по-прежнему остаюсь (никому) не известен. Я смеялся над тем, сколь умно они рассуждали о следе слева направо (на шеях убитых женщин). Та шутка относительно Кожаного Передника доставила мне удовлетворение. Я вновь на шлюхах и кромсаю их, пока не получу внутренности. Последнее дельце было замечательной работой. Я не дал леди времени, чтобы повизжать. Как могут они ловить меня теперь (?). Я люблю мою работу и хочу заняться ею снова. Вы скоро услышите обо мне и моих забавных небольших играх. Я сохранил несколько надлежащего красного материала в бутылочке имбирного пива с (места) моей последней работы, дабы писать этим, но (её содержимое) сделалось густым, подобно клею, и я не могу использовать его. Впрочем, я надеюсь, красные чернила достаточно пригодны, я надеюсь, ха-ха. Следующим своим актом я отсеку уши леди и пошлю их полицейским, дабы они не были слишком веселы. Сохраните это письмо, пока я не сделаю обещанную работу. Мой острый нож так хорош, что я хочу сделать работу сразу же, как только представится случай.

Удачи.

Искренне Ваш Джек-потрошитель. Не возражаю, если мне присвоят это имя.

(Я) не был достаточно хорош для того, чтобы отправить это (письмо) по почте до того, как лишился красных чернил. Никакой удачи. Они говорят, что я – доктор. Теперь ха-ха.»

На момент получения этого письма (т. е. 27 сентября 1888 г.) его содержание не показалось редактору заслуживающим внимания. В полицию об этой анонимке сообщено не было, и она пролежала безо всякого внимания к себе вплоть до 1 октября, когда было получено второе письмо, написанное тем же самым человеком. Текст второго письма был довольно сумбурным и дословно гласил:

«Я не был услышан, дорогой старый Босс, когда давал Вам совет. Вы услышите о довольно дерзкой работе Джека завтра, сдвоенный случай, на этот раз номер первый визжал, немного не смог закончить с нею. Не имел времени, чтобы получить уши для благодарности полицейским за хранение предыдущего письма, пока я не добрался, чтобы поработать снова.

Джек-потрошитель.»

Оба письма из «Central news office» были переданы в полицию, которая взялась за розыски анонима. Были изготовлены фотокопии обоих посланий, которые поступили во все полицейские участки страны. Власти надеялись, что кто-либо сможет опознать почерк писавшего. Идея эта оказалась отнюдь не так наивна, как можно было бы подумать; во всяком случае, аноним более никого не беспокоил. Увидев собственную писанину в полицейском участке, он, скорее всего, перепугался и затаился. Хотя автора клички «Джек-потрошитель» так никогда и не нашли, это прозвище закрепилось за «убийцей из Уайтчепела», сделавшись своего рода его легальным именем.

Фотографии писем, подписанных «Джек-потрошитель».

Ряд косвенных соображений позволяют с высокой долей вероятности предполагать, что человек, подписывавший свои письма в Central news office именем «Джек-потрошитель», не имел ни малейшего отношения к настоящему убийце проституток. Прежде всего, не существует никаких указаний на то, что Лиз Страйд кричала перед смертью; как раз наоборот, с уверенностью можно утверждать, что её убийство было совершенно беззвучным. Убийца так и не сдержал своего обещания послать отрезанные уши жертвы в полицию. Да, ухо Кейт Эддоус оказалось отрезанным, то это явилось следствием неконтролируемого движения ножа, и сам убийца не заметил того, что отрезал ухо (потому-то и не забрал его с собо). Хотя второе письмо содержало указание на двойное убийство, в этом не было ничего удивительного: утром 30 сентября (т. е. ко времени его отправления) об этом знали уже многие жители Ист-энда. Автор анонимок не сообщил ни одной детали преступления, о которой мог бы знать только «убийца из Уайтчепела». Поэтому следователи не принимали упомянутые сообщения всерьёз. Глава лондонской полиции Чарлз Уоррен впоследствии неоднократно заявлял, что письма от имени «Джека-потрошителя» являются фальшивками.

Уже в 1988 г. к столетию преступлений в Уайтчепеле английское телевидение выпустило цикл передач – своеобразных «круглых столов» – в которых историки криминалистики и опытные детективы обстоятельно проанализировали все существенные моменты расследования 1888 г.

К этой же дате был приурочен выход большого числа публикаций, в которых обстоятельно исследовались различные версии и аспекты розыскных мероприятий столетней давности. Анонимные письма, подписанные «Джеком-потрошителем», были подвергнуты самому тщательному анализу с точки зрения современных представлений психологии о подсознательной мотивации поступков. Примечательно, что нынешние детективы, руководствуясь совершенно иными соображениями, чем их лондонские предшественники, пришли к точно такому же выводу, т. е. посчитали анонимные письма мистификацией не вполне здорового человека. Сотрудник американского ФБР, один из создателей уникальной методики профилирования личности преступника Джон Дуглас так объяснил, почему не верит в подлинность этих анонимок: «Преступник этого типа никогда не думал бы о своих действиях, как о „забавных небольших играх“ и не говорил бы, что его острый нож „так хорош“…»

Джон Дуглас – создатель и до 1995 г. бессменный начальник вспомогательного следственного отдела центрального управления ФБР США, один из разработчиков уникальной методики профилирования личности преступника. Благодаря использованию этой методики отдел под руководством Дугласа оказал правоохранительным органам разных стран мира существенную помощь в поимке более 1 тыс. серийных убийц и преступников на сексуальной почве. Дуглас неоднократно давал экспертные заключения по обстоятельствам убийств в Уайтчепеле в 1888 г.

Логика Дугласа более чем прозрачна! Будучи очень опытным криминальным психологом, изучив в процессе непосредственного общения с десятками серийных убийц логику их поведения и образ мысли, Дуглас прекрасно знал, что настоящий убийца никогда не допустит шутливой или ироничной интонации в отношении своих деяний. Убийца никогда не скажет и не напишет о совершенном им убийстве как об «игре» или «развлечении», для него – это «подвиг», предмет гордости и никак иначе!

Но помимо двух писем «Джека-потрошителя», существовало ещё одно письмо, привлёкшее к себе внимание лондонских детективов. Это письмо получил 18 октября 1888 г. утренней почтой некий Джордж Ласк, руководитель одного из районных Комитетов Бдительности (английский аналог отечественных ДНД – «добровольных народных дружин» времён социалистического строительства). Вскрыв большой серый конверт, Ласк извлёк из него… половину человеческой почки и лист бумаги с посланием следующего содержания:

«Из ада.

Г-н Ласк, сэр.

Я посылаю вам половину почки. Я забрал у одной из женщин этот орган для Вас, я жарил и ел это, это было прелестно, я могу послать Вам кровавый нож, которым извлекал это, если Вы только ждёте более длинного.

Подписываюсь.

Ловите меня. Вы можете, г-н Ласк.»

Английский текст этого письма состоял из 57 слов.

Анонимное письмо с вложенной в конверт половиной человеческой почки, полученное Джорджем Ласком 18 октября 1888 г.

В них автор послания допустил 3 однотипных грамматических ошибки, связанных с написанием одних букв вместо других; кроме того, в тексте было много ошибок в расстановке знаков препинания. Написание одних букв вместо других рождало невольную ассоциацию с надписью на стене по Гоулстон-стрит. Там преступник допустил аналогичную ошибку в написании слова «евреи» (написал «juwes» вместо «jew’s»). Поначалу эту ошибку сочли обычной опиской человека, находившегося в состоянии аффекта и плохо себя контролировавшего. Теперь же вполне обоснованной начинала казаться версия, сводившаяся к тому, что убийца – человек малограмотный, плохо знакомый с английским языком и, скорее всего, иностранец.

Свидетели, видевшие предположительно «убийцу из Уайтчепела», говорили о человеке еврейской наружности; если это было действительно так, то иностранное происхождение убийцы объясняло безграмотность письма Джозефу Ласку и делало его более убедительным. Разумеется, очень мрачным способом прибавить письму достоверности явилась посылка почки.

Исследование органа патологоанатомом Томасом Опеншоу позволило установить, что присланная почка действительно являлась человеческим органом. Эксперт посчитал, что почка была извлечена из живого человека. Размер и вес органа позволяли с уверенностью утверждать, что орган принадлежал взрослому человеку, страдавшему болезнью Брайта (довольно редкое хроническое заболевание почек, проявляющееся в нарушении электролитного баланса при работе этого органа). Было известно, что на боли в почках постоянно жаловалась Кейт Эддоус, и именно её левую почку убийца извлек из тела и унёс с собой. Орган не носил выраженных следов разложения, и доктор Опеншоу объяснил, как именно убийце удалось сохранить орган в хорошем состоянии на протяжении более чем двух недель. Почка была законсервирована… в вине.

Письмо Джозефу Ласку было послано 16 октября 1888 г. Почерк написавшего это письмо заметно отличался от почерка анонима, подписывавшегося «Джек-потрошитель». В целом, большинство исследователей истории криминалистики сходятся в том, что письмо Ласку было написано подлинным «убийцей из Уайтчепела». Предпринимались немалые усилия для того, чтобы объяснить, почему своим адресатом аноним избрал именно Джозефа Ласка – человека, не имевшего прямого отношения ни к следствию, ни к журналистике. Возможно, убийца был лично знаком с Ласком, вступал с ним в какие-то конфликты, но все попытки развить эту версию ни к чему не привели. Никаких выходов на конкретных подозреваемых следствием так и не было получено.

Постепенно ужас, объявший Уайтчепел, стал отступать. Если в начале октября район сделался пуст, то со второй половины месяца люди как будто привыкли к страху. Проститутки вновь вышли на улицы, и прежняя суетная активность стала оживлять мрачные улицы в вечернее время.

Утром в пятницу 9 ноября 1888 г. домовладелец Джон Маккарти послал своего помощника Томаса Боуера к одной из своих жиличек с требованием пропущенной оплаты жилья. Должницу звали Мэри Келли, за свои 23 года жизни она уже успела повидать и узнать немало. Приехав в Лондон из Уэльса, она поработала в борделе, оттуда с одним из клиентов прокатилась во Францию, а после месяца бурной похоти возвратилась в Лондон. Сняв комнатку в Уайтчепеле, Мэри нашла дружка по фамилии Барнетт, с которого исправно брала деньги и при этом не чуралась закатывать сцены негодования по самым разным поводам. Несмотря на наличие постоянного друга, Мэри Келли вовсе не гнушалась приработка, и доступ к её телу могли получить все, готовые платить деньги. Готовность жертвовать моральными устоями превратила Мэри в довольно популярную женщину; при росте 1,68 м она имела прекрасное крепкое тело и косу до поясницы, а потому нетрудно догадаться, что женщину любили все окрестные платёжеспособные мужчины.

Томас Боуер, убедившись, что дверь в комнатку Мэри Келли заперта, решил проявить настойчивость и выполнить поручение хозяина во что бы то ни стало. Он обошёл дом и, пользуясь тем, что комната Келли располагалась на первом этаже, посмотрел в окно. Клерку показалось, будто он разглядел тело на кровати. Это ещё не означало ничего подозрительного – пьяная Келли могла просто-напросто беспросыпно спать – но Боуер предпочёл ретироваться и помчался к шефу с докладом.

Джон Маккарти решил ломать дверь в присутствии констебля, а потому распорядился пригласить полицию. На вызов явился полицейский Уолтер Дью, прекрасно знавший Мэри Келли.

Плотник выставил оконное стекло и пустил Дью вперёд. Полицейский, сделавший всего пару шагов к кровати, тут же вернулся к окну. «Зовите врача!» – прокричал шокированный констебль домовладельцу. Никого более он в комнату не пустил и вообще запретил кому бы то ни было приближаться к окну. Владелица комнаты была мертва, причём характер поранений не оставлял никаких сомнений в насильственной причине смерти. А потому констебль Уолтер Дью, загородивший собою окно, выполнял важную задачу: охранял место совершения преступления.

Вид комнаты Мэри Келли.

Через 10 минут прибыл доктор Джордж Багстер Филлипс, а ещё через четверть часа – инспектор Абберлин. В течение последующих двух часов в комнатке Мэри Келли побывали практически все крупные чины полицейского ведомства Великобритании. В бумагах доктора Филлипса сохранились записи, сделанные им в комнате Мэри Келли: «Поверхность живота и бёдер была удалена и брюшная впадина освобождена от кишечника. Груди были отрезаны, руки – искалечены несколькими зубчатыми ранами, лицо изрублено до нераспознавания особенностей, ткани шеи разрублены до позвоночника. Кишки были найдены в разных местах; матка, почка и одна грудь – под головой, другая грудь – под ногой, печень – между ногами. Кожа и ткани, удалённые с живота и бёдер, а также часть кишечника лежали на столе. (…) Лицо изрублено во всех направлениях: нос, щёки, брови, уши частично иссечены. Губы были разорваны и разделены несколькими разрезами, выполненными наискось до подбородка. (…) Кожа живота разделена на три больших сегмента. С правого бедра мясо было срезано практически до кости.»

Современная реконструкция того, что было обнаружено в комнате Мэри Келли. Сначала была сделана фотография человека в кровати в схожей позе, после чего снимок был обработан программой «photoshop». На фотографии добавлены детали, известные по дошедшим до нас описаниям очевидцев. Эта фотография позволяет получить представление того, насколько же ужасно выглядело место преступления.

Буквально через несколько дней доктор Филлипс скоропостижно скончался, и его работу по патологоанатомическому исследованию тела Мери Келли продолжил доктор Томас Бонд.

В своём официальном заключении Бонд определил причину смерти так: «Острая кровопотеря в результате разреза артерий горла». Остальные повреждения тела являлись посмертными. Время наступления смерти – интервал времени между 01:00 и 02:00 часами в ночь с 8 на 9 ноября. Доктор Бонд определил оружие, полностью соответствовавшее тому, каким традиционно пользовался «Джек-потрошитель»: ширина лезвия – 2,5 см, длина режущей части – не менее 15 см. Сложив вместе все фрагменты тела, найденные в комнате Мери Келли, доктор убедился, что отсутствует сердце – его преступник, вне всякого сомнения, унёс с собой.

Пожалуй, самой важной частью заключения доктора Бонда явилось его суждение о полной медицинской некомпетентности убийцы. Эксперт таким образом сформулировал свою точку зрения:» (Преступник – прим. автора) не имел никакого медицинского или анатомического знания. По моему мнению, он даже не обладает практическими навыками мясника или человека, приученного к расчленению мёртвых животных».

В этом Бонд резко разошёлся с прочими медицинскими специалистами, привлекавшимися полицией в качестве экспертов для дачи заключений в «деле Джека-потрошителя».

Надо сказать, что не только это утверждение доктора Бонда вызвало недоумение полицейских. При разборе бумаг скончавшегося Филлипса были найдены его записи, в которых доктор полагал, что убийство Келли произошло между 5-ю и 6-ю часами утра 9 ноября. Т. е. разница в определении времени смерти докторами Бондом и Филлипсом составляла не менее 4-х часов. С одной стороны, заключение Филлипса было предварительным, но с другой – он лично осматривал место преступления и оценивал состояние трупа (степень окоченения, температуру и пр.). Поэтому, теоретически, заключение Филлипса представлялось более обоснованным и достоверным. С другой стороны, он не успел его огласить и неизвестно, каков оказался бы окончательный вердикт доктора.

Когда королева Виктория получила доклад об очередном убийстве в Уайтчепеле, она с негодованием воскликнула: «Все наши суды должны быть сожжены, а детективы – заменены лучшими. Они не таковы, какими им надлежит быть!»

Гибель Мэри Келли вызвала в Ист-энде настоящий шок. Уайтчепел, по словам лондонских репортёров, обезлюдел. Все, кто мог уехать, покинули район. Кому ехать было некуда, старались не выходить на улицы без крайней нужды.

Полиция арестовывала всех, когда-либо имевших столкновения с законом за насильственные преступления. Срок давности значения не имел. В те ноябрьские дни могло показаться, что лондонские блюстители порядка задались целью пересажать в тюрьму всех своих знакомых. До того педантичная и весьма аккуратная в своих действиях английская полиция действовала теперь с совершенно несвойственными ей резкостью и непримиримостью. С другой стороны, подобное безадресное ожесточение свидетельствовало о полной дезорганизации следствия. Детективы явно не знали, кого и где им следует искать.

Впрочем, оставалась всё же надежда на то, что полиции повезёт. Дело в том, что следствию удалось найти перспективного свидетеля, давшего очень важные показания.

Джордж Хатчинсон лично был знаком с Мери Келли. Он встретил её на Дорсет-стрит около 2.00 ночи с 8 на 9 ноября, и Мэри попросила у него денег. Хатчинсон, чернорабочий по профессии, был в тот момент совершенно без гроша. Он объяснил приятельнице всю плачевность своего финансового положения, и они несколько минут просто поболтали. Келли отошла от Хатчинсона, но буквально через дюжину шагов заговорила с другим мужчиной. Они поладили, и незнакомец обнял Мери Келли за плечи. Они неспешно прошли мимо Хатчинсона, и свидетель, стоявший под фонарём возле здания «Квинс хеад паблик», получил возможность хорошо рассмотреть клиента Мэри Келли. Поскольку воспоминания о «Джеке-потрошителе» были свежи, Хатчинсон испытывал тревогу за Келли. Парочка пошла по Дорсет-стрит, а Хатчинсон двинулся за ними следом, дабы быть уверенным, что незнакомец не обидит женщину. Около трёх минут он шагал метрах в двадцати позади Мэри Келли и её клиента, пока, наконец, они не остановились на тротуаре. Хатчинсону пришлось невольно обогнать парочку. Проходя мимо, свидетель отчётливо слышал слова Мэри, обращённые к незнакомцу: «Хорошо, мой дорогой, Вы будете довольны» («All right, my dear, come along you will be comfortable»). Уже удаляясь, Хатчинсон слышал, что Мэри сказала про потерянный носовой платок; незнакомец дал ей свой.

Свидетель дал такое описание клиента Мэри Келли. Возраст 34—35 лет, рост около 165 см, бледное лицо, усики с загнутыми вверх кончиками, тёмные выразительные глаза; был одет в длинное тёмное пальто, тёмный пиджак под ним и лёгкий шёлковый жилет, тёмные брюки, тёмную шляпу с загнутыми вверх полями. В руках незнакомец имел небольшую мужскую сумочку из кожи. Хатчинсону бросилась в глаза длинная цепочка для брегета с красным камнем. Свидетель подчёркивал, что никаких бакенбардов или бородки незнакомец не имел, напротив, его подбородок был тщательно выбрит, а усики казались тщательно ухоженными. Клиент Келли казался похожим на еврея. Хатчинсон уверенно заявил, что сможет опознать этого человека, поскольку нарочито рассматривал его с целью получше запомнить. Кроме того, он полагал, что видел этого человека 4 ноября (т. е. за 4 дня до того) в переулке Петтикот.

О показаниях, которые дал Джордж Хатчинсон, полиция могла только мечтать. Чтобы не спугнуть раньше времени преступника, о существовании столь ценного свидетеля не было сообщено прессе. Даже из двух десятков детективов, занятых расследованием, в известность о сути полученной информации были проинформированы буквально четыре человека. Особый «летучий отряд», сформированный из самых опытных полицейских, переодетых в штатское, целыми днями перемещался по Уайтчепелу и прилегающим районам Ист-энда в надежде найти последнего клиента Мэри. Вместе с «летучим отрядом» ходил по улицам и Хатчинсон, которому предстояло опознать этого человека.

Помимо «секретного свидетеля» Хатчинсона, полиция сумела разыскать ещё одного человека, видевшего Мэри Келли в ночь убийства. Проститутка Мэри Энн Кокс заявила, что столкнулась с Мэри в 23:45 8 ноября на улице. Келли была пьяна настолько, что едва говорила. Её буквально волочил на себе мужчина, которого Кокс описала как человека возрастом около 36 лет, имевшего усы, возможно, с бакенбардами, одетого в тёмное пальто и пиджак.

Наконец, стало известно о ещё одном любопытном свидетельстве. Около 8 часов утра в среду 7 ноября – то есть более чем за сутки до убийства Келли – прачка Сара Левис шла с подругой по одной из улиц Уайтчепела. К ним пристал какой-то агрессивный мужчина, потребовавший, чтобы одна из женщин пошла с ним. Женщины, разумеется, отказались, и мужчина с бранью и угрозами какое-то время следовал за ними, пока не отстал. По странному стечению обстоятельств Сара встретила этого самого незнакомца в ночь на 9 ноября на Миллер-курт, площади, расположенной совсем рядом с Дорсет-стрит, т. е. тем местом, где должна была находиться в это же время Мэри Келли. И именно на Дорсет-стрит примерно в то же время Хатчинсон повстречает Мэри Келли в обществе человека, которого полиция будет считать убийцей. Остаётся добавить, что описание человека, грозившего Саре Левис, как две капли воды соответствовало описаниям мужчин, полученным полицией от Джорджа Хатчинсона и Мэри Энн Кокс.

Полиция проверила alibi любовника Мэри Келли – некоего Барнетта – и быстро сняла с него все подозрения. Молодой человек рассказал, что за несколько дней до гибели Келли у них вышла размолвка, но накануне трагических событий они помирились. Барнетт принёс своей подружке извинения, которые были ею приняты, но поскольку денег с собой он в тот момент не имел, то и на ночь оставлен ею не был. Вечером 8 ноября они расстались, и Барнетт заночевал в другом месте, что и подтвердила полицейская проверка.

Хотя полицейское расследование убийства Мэри Келли велось чрезвычайно деятельно, всё же нельзя не признать, что это была, так сказать, энергия без ума. Прежде всего, полицейские так и не пришли к единообразной версии событий ночи с 8 на 9 ноября 1888 г. Другими словами, они так и не выстроили чёткой последовательности событий последней ночи в жизни Мэри Келли.

В самом деле, если эксперт-анатом Томас Бонд был прав, и Келли была зарезана до 2 часов ночи 9 ноября, то это лишало всякого правдоподобия показания Хатчинсона. Напомним, его рассказ относился к событиям, произошедшим уже после 2 часов ночи. Но если Бонд ошибался, и момент смерти женщины следовало отнести к 5—6 часам утра (т. е. к моменту, определённому доктором Филлипсом), то в этом случае явно никчёмными оказывались показания Мэри Энн Кокс. Эта проститутка рассказывала о встрече с убитой, произошедшей ещё до полуночи 8 ноября. После этого Келли, несомненно, успела расстаться с тем клиентом, с которым её видела Кокс, и нашла другого, с которым её видел Хатчинсон двумя часами позже. Следователям в этом случае следовало бы руководствоваться замечательным правилом Оккама, призывавшего «не умножать сущностей сверх необходимого».

Совершенно не шли к делу показания Сары Левис. Если следовать той версии событий, которую озвучил Хатчинсон, то к 2.30 ночи «Джек-потрошитель» уже шагал вместе со своей жертвой к дому Келли; Левис же утверждала, что виденный ею подозрительный мужчина был одинок. И уж совсем не стыковался её рассказ с показаниями Мэри Кокс: казалось просто невероятным, чтобы вышедший на охоту убийца три часа бродил по ночному Уайтчепелу, кишевшему полицейскими патрулями, и при этом не привлёк к себе внимания блюстителей закона. Кроме того, очень трудно было объяснить, как Келли, в «стельку пьяная» около полуночи, чудесным образом протрезвела через два часа.

Кроме того, существовало ещё одно немаловажное соображение, которое полиция не захотела принять во внимание. В том случае, если гибель Келли последовала всё же утром 9 ноября (согласно предположению доктора Филлипса), то свидетельство Хатчинсона вообще стоило немногого. Келли до 6 часов утра вполне могла распрощаться с тем мужчиной, которого видел Хатчинсон, и привести к себе другого, который и оказался «Джеком-потрошителем». Понятно, что в таком случае все хождения «летучего отряда» с Хатчинсоном во главе по Уайтчепелу были лишены всякого смысла.

Подытоживая всё сказанное, остаётся признать, что убийство Мэри Келли оказалось явно перегружено противоречиями, хоть и не бросающимися в глаза, но явно непримиримыми. Странным представляется, что следствие, столкнувшись с серьёзными нестыковками в медицинских заключениях разных специалистов, так и не добилось ясности в этом архиважном вопросе. Никакой ясности так и не возникло, в конце концов, и в отношении показаний свидетелей. Между тем, уже в ноябре 1888 г. инспектор Фредерик Абберлин, с самого начала занимавшийся расследованием серии убийств в Уайтчепеле, высказал серьёзные сомнения в добросовестности Джорджа Хатчинсона. Абберлин прямо заявил, что не верит этому свидетелю, который умышленно морочил голову полиции из сугубо меркантильных соображений.

Через 15 лет, рассказывая о следствии по делу «Джека-потрошителя», Фредерик Джордж Абберлин заявил, что уже в то время он никак не мог понять, почему Хатчинсон последовал за Мэри Келли. Показания свидетеля ясного ответа по этому поводу не содержали. Полицейский инспектор считал, что прежде чем посылать «летучий отряд» на опознание предполагаемого убийцы, следовало самого свидетеля как следует проверить, чтобы убедиться в его добросовестности. Абберлин предполагал, что Хатчинсон просто-напросто выдумал свой рассказ, чтобы получить от полиции деньги и пожить какое-то время за казённый счет.

Проходил месяц за месяцем, и спокойствие как будто бы стало возвращаться в Уайтчепел. Но в июле 1889 г. произошло новое зверское убийство проститутки. Элис Маккензи получила удар ножом в сонную артерию, после чего живот женщины был безжалостно истыкан тем же ножом.

Фотография тела Элис Маккензи.

Упоминавшийся выше доктор Томас Бонд поспешил заявить, что данное преступление совершено «Джеком-потрошителем», но его вскоре опровергли другие полицейские врачи. В конце концов, восторжествовал взгляд на убийство Маккензи как на «работу» преступника-имитатора, поставившего перед собой задачу скопировать модель поведения знаменитого предшественника.

Следующее убийство проститутки в Уайтчепеле произошло в феврале 1891 г.

Молодая проститутка Френсис Кол была зарезана в своей комнате.

Убийство проститутки Френсис Кол её сутенером было совершено в манере «Джека-потрошителя».

Двумя ударами ножа убийца иссёк горло женщины. В медицинском заключении категорически утверждалось, что хотя преступник пытался повторить манеру действий «Джека-потрошителя», убийца явно таковым не являлся: во-первых, он воспользовался коротким ножом с узким лезвием, во-вторых, траектория движения ножа была сочтена как «нехарактерная» для «убийцы из Уайтчепела». Чтобы убить женщину, преступнику пришлось нанести два удара ножом в горло, что было также нехарактерно для «Джека-потрошителя». Вооружённые таким категорическим заявлением медиков детективы довольно быстро нашли виновного в убийстве: им оказался сутенёр Френсис Кол.

В 1892 г. дело по расследованию серии убийств женщин в Уайтчепеле было закрыто. Полиция считала, что всего преступник совершил 6 убийств женщин. Первое из описанных в этом очерке нападений на проституток (в апреле 1888 г. на Эмму Смит) и два последних (на Элис Маккензи и Френсис Кол) традиционной исторической наукой признаются не имеющими отношения к преступлениям «Джека-потрошителя».

История безжалостных нападений таинственного преступника потрясла воображение как современников, так и многих писателей и историков последующих поколений. Необходимо подчеркнуть, что история европейской цивилизации до той поры практически не знала серийных преступлений. Существуют различные теории, объясняющие возникновение этого криминального феномена на пороге 20 столетия, но размер настоящего очерка не позволяет уделить этой интересной теме должного внимания. Следует лишь подчеркнуть, что расследования первых серийных убийств (Холмса – в США, Троппмана – во Франции, «Джека-потрошителя» – в Великобритании) в ту эпоху превращались в своего рода национальные сенсации. Память о «Джеке-потрошителе» пережила надолго прочие события той эпохи и сделала нарицательным его прозвище. По количеству написанных книг и исследовательских работ (более 8 тыс. за немногим более 130 лет) «убийца из Уайтчепела» далеко опережает все прочие криминальные сенсации, в том числе такие, как убийства Джона Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Только за последние 15 лет «Джеку-потрошителю» были посвящены 14 новых фундаментальных исследований, в каждом из которых рассматривались вновь открытые обстоятельства и версии случившегося. И это – заметьте! – на фоне небывалого расцвета серийной преступности по обе стороны океана. Некоторые наиболее неожиданные и любопытные версии событий 1888 г. в Уайтчепеле заслуживают того, чтобы на них остановиться подробнее.