Текст книги "Девятая стрела Хаоса"

Запись номер МХХР-24-ССВА-023

Не заметить указанный Шоровым ориентир было просто невозможно – торчавший посреди выжженного пятачка, обломанный белый зуб, невысокого, как и всё здесь – в два этажа, строения было просто невозможно. Чем этот дом был раньше, сейчас понять было решительно невозможно – братья, обозлённые смелостью снайпера, прошлись по нему весьма плотным огнём, оставив внутри только спёкшийся в шлак пепел. Но я и не гадал – не до того было.

До руин было с сотню метров и всё это расстояние я прополз на брюхе, вжимаясь всеми силами в землю, нещадно давя попавшиеся на пути стебельки травы и цветов.

Есть! Первый участок преодолён и, става Тебе, Отче, незаметно!

Не иначе как сменил ты гнев свой на милость, дланью своей прикрыв меня.

Вознеся короткую молитву, чуть приподнимаюсь, выискивая кусты, о которых говорил десантник. Их тут много – на поле, отделяющим руины от леса вижу сразу несколько и один из них привлекает своё внимание кажущейся редкостью своих веток. Вот туда мне и надо – если что, то палить мятежники, прежде всего по руинам начнут, посчитав, что именно там, под прикрытием стен, сидит их обидчик. Поняв, что ошибаются – перенесут огонь на самые жирные и густые – продолжая следовать своим умозаключениям, ну а мои, те, что я выбрал, привлекут их интерес в самую последнюю очередь. Где ж там прятаться? И по вспышкам выстрела им меня не найти – грав-ган тем и хорош, что почти беззвучен и невидим. Так, лёгкая сиреневая вспышка у среза – не более того. Если ночью её ещё можно заметить, то днём, при таком солнышке как сейчас – практически невозможно.

Так что – молимся и ползём дальше.

В том, что мятежники здесь есть я и не сомневаюсь – лёгкий ветерок, тот самый, что прежде доносил до меня то цветочные ароматы, то чад копоти, помог и в этот раз, принеся запах табачного дыма.

Ну да ладно, господа мятежники. Курите, нарушая все правила засад. Курите, разговаривайте, справляете свои потребности – авось и меньше на луг глазеть будете. Ведь нет же тут ничего?

Нет, нет и нет. Ну а что трава кое-где колеблется, так это ветерок с цветами играет.

Не стоит это вашего внимание, вы лучше глаза прикройте и подремлите, пение птиц слушая, да мечтая, как вы братьев из Ордуса Кочерганус посрамите, когда те в атаку пойдут. Вы же их уже били, да? Били, господа мятежники. Так что вам стоит их ещё раз победить? Прикрывайте глаза, дремлите, в мечтах карателей побеждая, да дома свои, законные, себе возвращая.

Фууух!

Дополз!

Переползаю чуть в сторону, устраивая оружие в просвете между ветками и немедленно замираю – над кустами, обрамляющими опушку леса метрах в полста от меня, появляется человеческая голова.

Превращаюсь в камень – сейчас только неподвижность может меня спасти от внимательного взгляда. Неподвижность и, конечно же, милость Его, взор врага отводящая. Бесшумно, только в мыслях, возношу молитву о спасении и Отче не оставляет.

Парнишка, покрутив головой и не обнаружив ничего подозрительного, выбирается на опушку и, расстегнув штаны, начинает делать то, что делают все мужчины стоя, а женщины – сидя. Завершив процесс, он скрывается в кустах, успев продемонстрировать мне висящую на спине винтовку – ничего особенного, самая рядовая кинетичка. Охотничья.

Слава Тебе, очи вражеские от слуги твоего отведшему!

Славься…

Довершить молитву не успеваю – с той части города, где я вел беседу с Шоровым, слышится грохот орудийного выстрела. Ещё один! Ещё! Их частые, звонкие в своей злости голоса, лучше иных слов говорят о начале атаки братьев. Подтверждая это, в моём шлеме щёлкает динамик.

– Ты как, жрец? На месте? – Раздаётся полный азартного веселья голос Шорова.

– Да, славный воин, – тихо-тихо, одними губами шепчу я: – На позиции, готов исполнить свой долг.

– Уже скоро. Мы двинулись, сейчас они побегут!

Прежде чем он отключается, я успеваю услышать пение десантников – хор их хриплых голосов выводит рисунок боевой литании, на короткий срок погружая воинов в священный транс.

– Не чувствуя боли ран, с полным холодного расчёта разумом, двинутся они на врага и падёт он, сжатым колосьям подобный, – шепчу я слова литании, мечтая обрести хоть часть той великой силы, коей Отец щедро наделил детей своих. Но увы – я всего лишь смертный и во мне эти ритмы, ничего кроме чувства священного восторга не вызывают.

Щелчок в динамиках.

– Жрец? – Голос Шорова беспокоен: – Мятежники не дрогнули. Стоят насмерть. Минус две коробочки.

– А…братья?

– Минус девять. Это неважно! Важно другое. Слушай! По данным перехвата к ним идёт подкрепление. Соседняя деревня поднялась. Пойдут мимо тебя. Встреть. И так, чтобы ни один не прорвался. Жрец? Ты здесь?

– Внемлю тебе, воин. Принято. Не подведу.

– Надеемся на тебя! Слава Ему!

Короткий щелчок

– Воистину… – договорить я не успеваю – дальняя сторона леса темнеет и на лугу начинают появляться крохотные, с такого расстояния, человеческие фигурки.

Запись номер МХХР-24-ССВА-024

Оптика шлема заботливо укрупнила сбившихся в толпу людей и передо мной предстало множество лиц. Молодые и старые, женские и мужские, все разные, но одинаково решительно настроенные. И все – с одинаковыми зелёными лентами.

Они были у каждого.

Повязанные вокруг шапок, или просто волос, заплетённые в косы или завязанные вокруг шей – куда бы я не взглянул, кто бы не попался мне на глаза, всё разнообразие лиц и фигур, объединяла связывая воедино, тонкая полоса зелёного цвета.

По толпе прошло шевеление и люди, наталкиваясь друг на друга, принялись строиться, формируя несколько отрядов. Это были не привычные пехотные коробки, радовавшие своими ровными рядами глаз обывателя. Нет, здесь люди формировали треугольники и, во главе каждого, стояла фигурка, в оливкового цвета, флак-броне.

И это было крайне неприятно.

Признаюсь, я до последнего не верил, что Астра Милитариум, самая массовая и весьма боеспособная сила нашей галактики, перешла на сторону мятежа. Да, про это говорил гроссмейстер, да его слова подтвердил Шоров, но то всё были слова, и не более того. А вот увидеть подобное…

Это окрашивало ситуацию в совсем другие цвета. Я и представить не мог ситуацию, при которой Имперская Гвардия могла взбунтоваться. Да, служба там тяжела, но почётна. Да и тем, кто доживает до отставки по выслуге, им, таким счастливчикам, гарантирована безбедная жизнь на одной из курортных планет Империума. Ну а то, что таких мало – так это же не вина командования, не так ли? Будь твёрд духом, исполняй приказы начальников, усердно молись – и тогда тебя встретят ласковые воды тёплого моря.

Нет! Решительно что-то сильно прогнило на этой планете, если опора губернаторской власти пошла рука об руку с мятежниками.

Но полно рассуждений!

Надо сообщить Шорову о моём открытии.

Хочу активировать связь, но тут кусты, те самые, близкие, раздвигаются и на опушку выходят двое. Первым идёт уже знакомый мне паренёк. За ним, чуть отстав, появляется седой мужчина, почти старик. Отойдя от кустов на пару шагов, парень поднимает над головой винтовку, приветствуя подкрепление и там, заметив его жест, взлетает вверх с десяток разномастных стволов. Увидев ответ, парнишка аж подпрыгивает на месте – видно, что он готов сломя голову ринуться через луг, торопя прибывших. Его порыв останавливает старик. Что-то негромко сказав, он кладёт свой ствол, такой же охотничий, как и у паренька, на сгиб руки и, окинув взглядом надвигающиеся треугольники, скрывается в кустах. Оставшийся один паренёк нерешительно косится на кусты, делает шажок вперёд, другой – я уже жду, что он нарушит приказ, но пересиливает себя, выплеснув эмоции в размахивание своим стволом.

Ну и славно.

Перевожу взгляд на отряды. Дальномер, уловив моё желание, принимается высвечивать дистанции до быстро шагающих фигур.

170…150…130…

Быстро идут.

Поворачиваю грав-ган и прижимаю кнопку нужного режима. Его дальность, я смутно помню ТТХ этого ствола, не то сто, не то восемьдесят метров. Подожду.

110…100…90.

Подняв оружие навожу чёрный зрачок эмиттера на первый отряд, но, чуть поколебавшись, опускаю ствол.

Нет.

Первого – пропустим. И второй отряд – тоже. Бить надо в центр колонны – тогда, в начавшейся панике, не до стрелка будет. Как это – первые две группы прошли, а третью – накрыло?! Решат, что здесь мины, на кратность настроенные. Замрут, опасаясь лишний шаг сделать – вот тут я их и прищучу.

Первый отряд проходит в полусотне метров от меня. Я чую запах множества пропотевших тел и в мои уши влетают неразборчивые обрывки разговоров. Идите, грешники, идите, радуйтесь жизни, не зная, что суд, именем Его, уже состоялся, и что всех вас ждёт кара, достойная преступлениям вашим.

Вот только виновны ли они? Из глубин памяти поднимается треугольная головка. Или они, как и мы, виновны только своим желанием жить? Честно и по своим законам? А, инквизитор? Что скажешь?

Зажмуриваюсь, отгоняя видение, а когда открываю глаза, то передо мной шевелится многоногая гусеница третьего отряда.

Пора! Прочь сомнения! Благо я им несу, от греха освобождая!

Плавно тяну скобу спуска и грав-ган, издав негромкий шелест, окутывает свой срез лёгкой сиреневой дымкой.

Облачко такого же цвета, разве что более яркое, проявляется перед грудью лысого, и обильно потеющего толстяка, шагающего в середине третьего треугольника. Пол секунды он непонимающим взглядом смотрит на возникший феномен, а когда миг истекает, его лицо перекашивает гримаса боли.

И не только его!

Быстро разрастающееся облако окутывает почти весь отряд и мятежники, оказавшиеся в этой невесомой дымке, начинают корчиться, перемалываемые и перекручиваемые гравитационными волнами.

Пара секунд, и там, где только что шагало десятка три человек, парит красное озерцо.

Страшное оружие грав-ган. И страшен режим этот – мясорубка который.

Второй отряд, услышав предсмертный стон своих товарищей, останавливается. Люди начинают разворачиваться и я, переведя ствол на них, жму спуск.

«Зона нестабильной гравитации» – всплывает в памяти официальное название этого режима, когда начинает исходить паром второе озерцо.

«Эффективно против небронированных и слабобронированных целей», – продолжают лезть подсказки: – «Против тяжёлой брони и техники эффективность обратно пропорциональна массе цели».

Появление третьего водоёма, или – «кровоёма?» совпадает с градом картечи, рубящей ветки у меня над головой.

Заметили?

Нет… По площадям бьют. Посылают заряды на удачу, авось и заденут. Доворачиваю ствол в сторону последнего, четвёртого отряда, но прежде чем мой палец касается спуска, сразу несколько пуль бьют меня по голове и плечам. Их попадания мне не страшны – что могут сделать градины мягкого, пусть и тяжёлого металла силовой броне?

Ничего!

Страшно другое – часть прилетевших в меня подарков, рикошетит и, издав пронзительный визг, рубят соседние ветки.

Раскрыт!

Все оставшиеся стволы направляются на меня и я, поняв, что шансов спрятаться нет, привстаю, вскидывая грав-ган.

Наши залпы одновременны.

Заваливаясь на спину, ощущая множество ударов, наполняющих тело болью, я успеваю различить сиреневую хмарь, окутывающую отряд.

– Жрец? Жрец? – Слышу голос Шорова, и мучительно пытаюсь вспомнить – а был ли щелчок перед этим? Был, или нет? Почему-то именно этот вопрос для меня важнее всех загадок мироздания и я молча морщу лоб, пытаясь решить эту загадку.

– Жрец? Ты жив?

– Жжжж…

– Не слышу! Жрец! Помехи на линии! Ты жив? Ответь!

– Жжжиии…Ааарррх! – Выбитый выстрелами воздух наконец наполняет лёгкие и я, глотая его как воду, выдавливаю:

– Жив! Подкрепление… – новый вдох – как же хорошо дышать: – Перебито!

Запись номер МХХР-24-ССВА-025

Отче!

Надеюсь, нет – уверен, что Ты, и сам будучи воином, понимаешь всю сложность вознесения молитв Тебе на поле боя. Понимаешь – и не осудишь меня за пропуск, ибо только от желания лучшим образом служить Тебе, это проистекает.

Верен я Тебе и сердце моё, по-прежнему полно любви к Тебе, хоть и искушают меня деяния слуг твоих доверенных. Это как же надо было довести стадо твоё, чтобы оно против пастырей своих поднялось?!

Укрепи веру мою, не дай сомнениям ростки пустить!

Запись номер МХХР-24-ССВА-026

Шоров появился, когда я, уже полностью восстановив дыхание, возился с замками шлема, пытаясь стащить с головы осточертевший горшок. Пальцы дрожали и раз за разом соскальзывали с защёлок, впустую цапая воздух.

Не говоря ни слова, он присел рядом и, отведя мои руки, быстро победил сопротивление замков, позволив, наконец, моей голове выбраться из броневого плена.

– Молодец, жрец! – Подняв руку он уже хотел было хлопнуть меня по плечу, но, покосившись на моё лицо, передумал и лишь победно взмахнул ей в воздухе: – Ты нам сильно помог – как наши поняли, что подкрепления не будет – так сразу слабину дали!

– Наши? – Пытаюсь встать и Шоров поспешно помогает, подставляя руку как поручень.

– Мятежники, что против нас были. Одну коробочку они нам пожгли, но оставшиеся две, слава Машинному Духу, так вперёд рванули, что мигом среди их порядков оказались, – он весело рассмеялся: – Дух-то он, тоже жить хочет! Ну а мы следом рванули – сквозь проломы в баррикадах. – Поставив меня на ноги и удерживая под руку – последнее было не лишним – мотало меня конкретно, он медленно двинулся в сторону деревеньки.

– А как ворвались – вот тут, скажу я тебе, жрец, ещё та потеха пошла! Я, наверное, не меньше сотни положил, да и братья не отставали! Они-то, на помощь рассчитывали – мол, если мы прорвёмся, то они сразу ноги сделают – под прикрытием новых. А тут – такой облом! Рванули-то они споро, но и мы не отставали – некому было нас огнём прижать. Всех порешили – едва горсть малая утекла. И за это тебе, жрец – спасибо! И от меня, и от всех братьев наших!

– Слушай, Шоров, – остановившись, я попытался развернуться, чтобы взглянуть ему в лицо, но его рука крепко держала меня, так что мне пришлось вывернуть шею: – Чего ты заладил – жрец, да жрец? И пусти меня, я уже вполне в себя пришёл.

– А как же ещё тебя звать? Ты – лицо духовное, вот и зову, как положено. Не инквизитором же тебя звать?

– А что такого? И да – я и есть инквизитор. Да отпусти ты!

Знал ведь, что дёргаться бесполезно – куда мне, простому смертному, против Его сынов. Но попробовать, всё же стоило.

– Ну, ты же понимаешь, – к моему удивлению, Шоров всё же выпустил мою руку, но немедленно заняв положение у меня за спиной, мягко подтолкнул вперёд: – Согласись, инквизитор… Это несколько…

– Зловеще? В смысле звучит нехорошо? – Развернувшись, я ткнул пальцем ему в грудь. Хотел в грудь – получилось только в живот: – Но я – именно инквизитор! И перестань меня отгораживать. Что там, – киваю ему за спину: – Такого, что мне видеть не следует?

– Да ничего, – начал было он, но я, проворно шагнув в сторону, увидел то, от чего Шоров так старательно меня уберегал.

Оптика шлема, при всей своей совершенности, всё же не могла передать те нюансы, что улавливали самые совершенные приборы человека – его глаза. И сейчас, глядя на уже не парившие озёра крови, к созданию которых была приложена моя рука, зрение, испытывая нервную систему на прочность, фиксировала взгляд то на куске скальпа с длинной прядью светлых волос, то на кисти, чьи растопыренные пальцы пытались ухватить небо, то на…

Но нет, довольно!

Рвотный спазм сложил меня вдвое и десантник, словно заботливая мать, придержал меня за пояс.

– Ну вот, я же говорил, – начал он неожиданно заботливым тоном: – Ты хоть и инквизитор у нас, но от такого выворачивает всех – будь они, что рядовыми, что лордами. Ты не смотри туда, – легкое нажатие рук развернуло меня, не прекратившего опорожнять желудок, в сторону домиков: – Сейчас брат Честер подойдёт. С огнемётом. И следов не останется.

– Погоди. – Выпрямившись, я отцепил с пояса флягу и несколько раз прополоскал рот: – Не надо огнемёт. Мне молитву прочитать надо. Над убиенными.

– Так они же мятежники?

– Прежде всего – они люди. Люди, по наущению тёмному, не на ту тропу вставшие. Бедные заблудшие души – нельзя их так оставить.

– Я помолюсь с тобой, – Шоров произнёс это тоном, не допускающим пререканий и прежде чем я успел как-либо ответить, опустился на колени: – Удивлён, инквизитор? – покосился он на меня: – Я знаю, что грешен. И знаю свою вину и перед этими, – он кивнул на начавшие застывать лужи: – И перед теми, что за баррикадами стояли.

– Если хочешь, – став на колени рядом я сложил руки, готовясь к молитве: – После исповедую тебя.

– С радостью! Я буду… – начал было десантник, но резко смолкнув, поднёс к голове шлем, и по мере того, как он выслушивал новое сообщение лицо его мрачнело.

– Молитва с исповедью откладывается, – поднялся он одним движением на ноги: – После всё. На орбиту прибыл флот чужаков! Наши корабли маневрируют, занимая позицию для атаки! Приказ штаба – приготовиться к отражению десанта!

Запись номер МХХР-24-ССВА-027

Нестандартная ситуация требовала срочных мер и Примарх, прибывший в систему Гаррас на борту Боевой Баржи ордена, собрал старших офицеров для Совета. Как это не странно, но и ваш покорный слуга не избежал приглашения. Впрочем, ничего сверхъестественного в этом не было. Как ни как крути а я, уже выполнивший немало поручений Ордена, был единственным представителем нашего оффиссума, на которого Примарх мог в данный момент рассчитывать. Об этом он заявил сам, поясняя остальным причину моего присутствия на Совете. Правда, сопроводив сей комментарий явно недовольной гримасой.

Ну да ничего. Я не гордый – ради общего дела моги у перетерпеть.

А вот дело и вправду было как общим, так и далеко не стандартным.

Появившийся на орбите флот принадлежал Империи Тау и подобный факт вводил в ступор любого, хоть мало-мальски знакомого с повадками этой рептилоидной расы. Ну не были голубокожие захватчиками – вся концепция их расы, счастливо избежавшей экстерминатуса многие тысячи лет назад, вся их идеология была пронизана идеями «Великого Добра», или «Всеобщего Блага». В их, разумеется, толковании. Империя Тау прирастала мирами, отнюдь не взятыми силой – нет, расы, с которыми выходили на контакт представители клана этериалов-правителей, сами – и добровольно, принимали их идеологию, вливаясь в сообщество. И, надо заметить, этериалы могли встроить в свою семью новых членов. Так Крууты – как по мне, то голые пятнистые дикари, стали их рукопашной пехотой. Проворные, чествовавшие себя в любом лесу как дома, они, накидывались толпами на своих противников, в мгновение ока растерзывая их на куски. Мал'Коры, или, называя их по-нашему – Веспиды – летучие насекомые, стали их разведчиками, а ведь были ещё и расы торговцев, и шахтёров, и даже – были и такие слухи, расы псеглавцев и разумных жаб. Жили среди них и люди, позорно сбежавшие из под Его Длани к чужакам, ради лёгкой жизни.

Последнее сильно отдавало ересью и наш офиссум неоднократно пытался направить своих эмиссаров на территории Тау.

Увы, но каждый раз – безуспешно.

Стоило лишь нашим кораблям войти в пространство «Империи Добра», как они были вынуждены лечь на обратный курс, подчиняясь настойчивым просьбам хозяев. Настойчивым и всегда подкреплённым силой оружия. А вот оружие у них было что надо. Это признавали, пусть и крайне неохотно, даже в космодесанте. Имея низкую реакцию в рукопашке, синемордые сделали ставку на дальний бой и, надо признать, весьма в этом преуспели. Самое их массовое оружие – импульсная винтовка, гарантированно пробивала флак-броню, испытывая небольшие затруднения лишь с силовой. Добавьте к этому поразительную дальность, скорострельность и вы поймёте, почему встреча с Тау не вызывала особого оптимизма у боевых братьев. А ведь ещё были и боевые костюмы, превосходно бронированные танки, дроны с силовыми полями – в общем эта Империя Добра была с кулаками.

Надеюсь, что сумел дать вам представление, почему появление флота Тау вызвало такой переполох. Ещё большую нервозность вызвало обращение с их флагмана, переданное на открытой волне. Этериал, представший на видео, опирался на боевой шест, часто применяемый этой расой в переговорах. Не надо думать, что синемордые, зайдя в тупик спора, или будучи лишёнными аргументов, принимались лупить друг друга этим оружием. Фехтование шестами, практически полностью лишённое боевой составляющей, служило дополнением к словам, подчёркивая важность сказанного, или разрушая, условно, конечно, построения оппонента. Чисто декоративный элемент – не более. Вот только сейчас, когда атмосфера и так была накалена, эта тонкая палка с длинным остриём, была воспринята как вызов и угроза.

Поклонившись, Этариалы чтили обычаи иных рас, он проинформировал нас, что прибыл в систему с единственной целью – ради преумножения Добра. Возможно, виной тому были сбои в системах сервитора-переводчика, но слова перевода, расценить иначе как ультиматум, было сложно.

– Известно, – начал свою речь Этериал: – Империя людей могуча.

Короткий поклон.

– Известно, что она изобильна людьми и Империя может менять их на своих планетах по своему желанию.

Поклон.

– Мы, действуя ради Всеобщего Блага, прибыли сюда только для его преумножения. Вы хотите прервать их жизни. Мы просим проявить Доброту и позволить нам забрать их себе.

Поклон.

– Всех, кто по вашим правилам, приговорены. Империя Добра найдёт им место, умножая общее Благо в галактике. Ценя ваше время и ваши силы, мы начнём немедленно. Наши транспорта уже идут к планете.

Очередной, более глубокий, чем предыдущие, поклон и Этериал, попятившись, легко усаживается на сложное кресло-трон, стоявшее посреди ярко освещённой рубки.

– Во имя добра и милосердия!

Связь прерывается и на экране появляется панорама флота чужаков. Прежде чем картинка исчезает, я успеваю узнать не менее пяти тяжёлых крейсеров, двух носителей и целой орды лёгких эсминцев, чьи самонаводящиеся торпеды не раз приносили победу силам синемордых.

В воцарившейся тишине я слышу голос гроссмейстера:

– Стоя против такого флота, не подобреть крайне сложно.