Книга: Отдел - Алексей Сальников

Если автору подсказать стоящий сюжет, то получится хит. А может тогда не получится того Сальникова, из-за которого я и прочитал обе книги.

Роман - что-то среднее между антиутопей, переосмысляющей классическую американскую и советскую фантастику и притчей на тему «Мы лишь выполняли приказ». А Сальников теперь - моя вторая любовь после Елизарова с его "Землёй".

Данный роман - детище Сальникова. Но уже здесь он узнается. Он с наимельчайшими подробностями описывает быт и жизнь до такой степени, что уже тошнит. В этом весь автор. Настойчиво, монотонно погружает в бытовуху, в повседневность, без динамики сюжета, создаётся ощущение затяжной бессмысленности происходящего. Некий Отдел, в котором работают бывшие силовики. Там они допрашивают людей, задавая им 168 странных вопросов вроде "Выращиваете ли вы растения?" и "Что любили кушать в садике?", а потом убивают - всё ради важной цели, о которой никому не говорят. В первой же главе главному герою объясняют, что будущую работу сложно описать, но лучше бы сразу представить, что «тебе предложили охранником в Освенциме работать, чтобы шор каких-то романтических не оставалось». Главный герой Игорь приходит в отдел после увольнения о неполном служебном соответствии. Ему приходится «привыкнуть» к тому, что они делают. Герой все глубже увязает в бесчеловечной и, казалось бы, совершенно бессмысленной жестокости. Временами он словно пробуждается, выныривает ненадолго из мутного кошмара, пытается сопротивляться – но вскоре вновь погружается в беспросветную пучину обыденного ужаса, в котором вынужден существовать. Сотрудники отдела живые, эмоциональные люди, со своими слабостями и историями. Они все общаются, шутят, поддерживают друг друга, несмотря на то, чем они занимаются. Создаётся впечатление нормальности при всей аморальности ситуации. И люди в этом самом ненормальном - ну, или что от них остается.  Впечатление от книги неоднозначное, но это можно сказать о любой книге Сальникова.

И, что у Сальникова с именем «Игорь», интересно?

От простого к сложному: во-первых, это дебютный, но от этого не менее узнаваемый роман Алексея Сальникова. Регуляторы эквалайзера здесь еще не докручены, но уже почти заняли то волшебное положение, за которое многими высоко оценены «Петровы в гриппе» и «Опосредованно» — за эту интонацию реалистичного в деталях, но абсурдного в мотивах театра с элементами провинциального магического реализма.

Есть в книге и характерная техника автора, который с поэтической точностью выхватывает в окружающих звуках, цветах, текстурах — и особенно хорошо, когда в мыслях, словах, поступках — емкие наблюдения, которые падают в до этого момента неизвестно где прятавшиеся колодцы воспоминаний и распахиваются эхом образов: «земля как-то особенно загрохотала под холодной резиной колес» — и вот уже все ясно и про этот двор, и про погоду и даже про цвет неба.

Этот роман читается без надрыва, почти легко, и, не смотря на все происходящие в нем события, не хочется ставить его на полку традиционной российской чернухи про провинциальных аппаратчиков и военных функционеров. Если угодно, это легкое тяжелое чтение.

«Игорь, воспитанный русской литературой девятнадцатого века, привык, что природа реагирует соответствующим образом на состояние героев…»

Во-вторых, это история о плохих людях, чьи характеристики не оспариваются ни автором, ни самими героями; главные действующие лица — нелюди, которые приняли это как должное и «вешаться тоже мыслей нет». В первой же главе главному герою объясняют, что будущую работу сложно описать, но лучше бы сразу представить, что «тебе предложили охранником в Освенциме работать, чтобы шор каких-то романтических не оставалось». «Курить здесь можно?» — реагирует главный герой.

Словом, если во время чтения вам важно ассоциировать себя хоть с кем-то из героев, то здесь с этим могут возникнуть проблемы: «Отдел» больше похож на эпизод «В мире животных», в котором самую большую симпатию испытываешь к шутливому голосу за кадром.

«На поминках Игорь не успел сесть среди других детей, а попал почему-то за стол вместе со старушками, от одной из которых несло мочой, а от другой – прогорклым маслом; старушки совали Игорю какую-то еду, говоря, что чем больше Игорь съест, тем слаще будет покойнику на небушке. Это было еще хуже, чем стоять в карауле.»

В-третьих, этот роман хочется охарактеризовать как психологический. Не смотря всю динамичность рабочих и семейных линий сюжета, они вращаются вокруг внутреннего состояния главного героя, основной вектор которого — спокойное падение в бездну равнодушия. Если отойти от событий романа на достаточное расстояние, то может даже показаться, что ничего толком и не произошло — без особых кругов на воде в пруд плюхнулся камень и жизнь пошла своим чередом дальше.

В отсутствии заметной динамики самым большим интересом в этой истории для меня стали собственные чувства к сотрудникам «Отдела». За редким исключением «операций», они (сотрудники) живые, компанейские, человечные; у них общие радости и травмы, семейные драмы и разлады, и даже от грубых подколок веет атмосферой братства, к которой в моменты начинаешь испытывать симпатию и ловя себя на этих мыслях одергиваешься: «нет, нет, это же не люди». И вот эта внутренняя шизофрения нарывает неотвеченным вопросом до самого конца книги — и дальше — потому что в «Отделе» Сальникова ответов нет; есть 168 вопросов к читателю. И другие цитаты (возможно, с легкими спойлерами):

«– Вот, – сказал бы Игорь самому себе прошлому, – видишь этот холодильник, который старше тебя на три года? Когда родители умрут, я приеду через несколько лет, включу его – и он заработает, и я буду класть туда продукты. Не в какое-то диковинное устройство, а именно в этот холодильник, который уже станет желтым от времени. И жена привезет мне сына на машине, не на летающей, а обычной машине, а сын будет кататься на обычном велосипеде. Игрушек только всяких интересных станет побольше и сладостей, а так – никаких билетов на Марс, никаких билетов на Луну. Ну, хоть игрушки и сладости – и то спасибо.»

«Все, кого когда-либо знал Игорь, с легкостью рассказывали о каких-то гомосексуальных опытах в юности, о том, как у них не стоит на жену, о самых интимных деталях семейной жизни, но сразу же стеснительно замыкались, когда разговор заходил о деньгах, которые они честно получали за свой честный труд, – какое-то сложное табу на финансовую наготу.»

«На ум Игорю пришла, конечно, фраза «Ты знала, за кого выходила», но он уже произносил ее раньше, и ничего хорошего из этого не получалось. Он так часто злоупотреблял этой фразой, что если герой какого-нибудь фильма произносил ее, жена могла начать ругаться (и что интересно, в самом фильме, параллельно, жена главного героя тоже начинала скандал после таких слов).»

«Игоря всегда удивляло, что за всю свою жизнь он ни разу не видел запойных алкоголиков с бородой – они были или чисто выбриты (как отец Игоря), или носили такую клочковатую щетину (как бывший сосед Игоря по подъезду или сосед по даче).»

«– Димон, кстати, вот такой сантехник, и по плитке, – встрял в разговор мужичок и показал на труп возле их ног. – Он все по-божески, за нормальные деньги.»

«Словно подчеркивая его, Игореву, ненужность, худой маленький официант уже равнодушно убрал у него из-под носа пластмассовый поднос и бумажную посуду, а затем стал протирать стол. Игорь, стесняясь, встал и пошел к выходу.»

«Его всегда поражала деятельность ребятни на детской площадке. В ней не было смысла, делать среди деревянных домиков, горок и наклоненной временем шведской стенки было нечего, но дети находили, чем заняться, – и потому казались компанией сумасшедших, видящих то, чего нет, или кататонически застопоренных каким-либо занятием, вроде сосредоточенного копания снега лопаткой, бега по кругу и однообразных пинков в веранду.»

«– Кончились твои французы, – покладисто констатировала факт жена. Игорь совсем не огорчился отсутствию французов на телеэкране, ему вдруг совершенно все равно стало, что там вообще происходит в телевизоре, телевизор стал вдруг для него как луна, такой же светящийся в темноте бледным светом, и такая сладкая тоска взяла его за сердце, что Игорю захотелось взвыть неизвестно по какой причине.»

«…завидно. Я человек старых времен – и чем больше кэпэпэ, тем спокойнее себя чувствую.»

«…ведь раньше в военкомате работал, поэтому мне его морда призывного возраста покоя не дает. »

«Упоминания его устойчивости к стрессу начали Игоря несколько раздражать – он знал, что уже дошел до ручки, а намеки на его психологическую непробиваемость и возможность отойти в здравом уме от любого ужаса предполагали, что может последовать новый ужас, сильнее тех, что он уже видел. Кто у них в дальнейших планах? Ребенок? Раковый больной? Инвалид? Панда?»

«Пасмурная погода создавала ощущение, что уже темнеет. Первые отработавшие и отучившиеся жильцы появлялись во дворе и разбредались по подъездам с пакетами покупок…»

«Мимо них провели еще несколько собак, потом появились дети и стали лепить снеговика, пытаясь набрать снега почище и катая снежный ком между собачьих кучек.»

«Поэтому можно было тупо наслаждаться отсутствием насилия в своей жизни и ехать, чуть проскальзывая спиной то влево, то вправо по спинке сиденья, в зависимости от того, прибавлял Игорь Васильевич скорость, либо притормаживал, и в зависимости от того, насколько ровным было дорожное покрытие.»

«Лет двадцать назад эти же люди в ужас пришли бы от мысли, что их семейный альбом посмотрят хотя бы сто человек, а сейчас только в путь.»

«– Что-то пока не очень веселые письма, – признал Игорь Васильевич. – Я, знаешь, ожидал какого-нибудь интеллигентского откровения, чтобы потешить мою грубую солдатскую душу, что я не такой дебил, как они. Ну, знаешь, чтобы сразу доходило, чтобы пробирало этой сквалыжностью и внутренней гнильцой, как от сыра.»

«…от усталости, накопившейся возле родственников, что крутились у него дома по вечерам и делали вид, что помогают ему и его беременной жене.»

«Для учителя математики он выглядел вполне обыденно, если бы это был этакий учитель математики с сумасшедшинкой, из таких, которые не замечают звонка на перемену и продолжают биться с классом над каким-нибудь уравнением.»

«– У тебя какие-то, видно, незаметные другим градации постности, которыми, ты думаешь, передаешь на лице какие-то эмоции, но другим не особо видно, знаешь.»

Повествование захватывает с самых первых страниц, особенно меня всегда радуют и удивляют содержательные, но не вымученные диалоги персонажей, которые разбавлены точными замечаниями об их мимике, жестах и позах, придающие особый неповторимый шарм. Сальников работает с героями акварелью, только немного цвета, несколько линий, но все это информативнее любой фотографии. Сразу чувствуешь, что это не какие-то особенные искусственные герои, а вполне себе обычные люди, которые каждый день стоят с нами в очереди или толкаются в вагоне метро.

Эта обычность и повседневность сильно контрастирует с особыми задачами, которые возложены на отдел, однако ни сути, ни цели, ни смысла в них найти не получается, хотя они предположительно продиктованы высшей ценностью и смыслом. Сотрудники отдела - самые обычные люди, репутация которых была отмечена там и тут темными пятнами, однако и они выглядят не аморальными гнилыми отбросами, а хорошими людьми, попавшими в сложную ситуацию. Казалось бы, они должны быть максимально холодными и лишенными эмпатии, однако им приходится переживать происходящее глубоко и лично, теряя себя и жизненные ориентиры.

Портреты этих людей - портреты стандартного коллектива, с тем отличием, что их темные тайны уже давно стали достоянием широкой общественности, которая радостно назначила их отбросами и обрекла на самую грязную, но и самую "богоугодную" службу. Невероятные супергерои из серого спальника, занимающиеся мрачными, но ценными для Родины делами, они даже до конца не понимают, как помочь самим себе, как не понимают в чем их помощь для общества. То, чем они занимаются, больше похоже на бред, на неудачную попытку создать спецслужбу из подручных материалов в виде глупых опросников, Газели и ведра.

Сложная многослойная история, где отражается общество, взявшее на себя слишком витиеватый путь к всеобщему счастью и безопасности.