Текст книги "Психоанализ. Среди Миров, Пространств, Времён…"

Трансформации и трансвестиции
(эссе)

«Я всегда злюсь, когда меня отрывают от созерцания, размышления и общения, чтобы я записал нечто из созерцаемого, обдумываемого и принимаемого мною во взаимодействии, – для будущих олухов…»

William Chopinspieler

«Будущие письма римскому другу»

Камера, мотор, эпизод первый, поехали… Давным-давно, в одной далёкой Галактике…

Я смотрю в окно. Холодный, почти ураганный, октябрьский ветер пронизывает всё на своём пути, проникает в каждый уголок и закоулок большого города, проносится дворами и раскачивает осиротевшие детские качели. Согнувшиеся деревья, не в силах удержать листья, отпускают их шумливыми змеями в отсыревшее прозябшее московское небо.

Как всегда хлопает дверь туалета, быстрые шаги… Диана, пациентка тридцати пяти лет, на кушетке…

«Много мыслей бродит, прочитала книжку Карен Хорни…» – говорит она.

Теперь она притащила в помощь себе ненавистницу Freud’а, – думаю я. Сама она своей яростью не смогла меня разрушить.

«В метро кто-то на меня упал… у меня реакция – я не ожидала, что меня кто-то коснётся… осознание – я заблудилась в себе…» – голос Дианы звучит уверенно и чётко.

Будто всё время я присутствую на психоаналитической лекции. Неожиданно для меня пациентка рассказывает сразу три сна. Если я скажу, что за последний год снов всего было шесть, включая эти три, то могу ошибиться в большую сторону.

1 – «Я на матче каком-то, в середине зрительских рядов… футбол, что ли… я просматриваю какие-то сувениры, футболку…» – «Я не сразу просыпаюсь, – добавляет пациентка, – и в это время мне снятся сны».

2 – «Я смотрю через дверь… но внутри двери решётчатое окно… смотрю на другую дверь – там окошечко как сердечко… разные двери мелькали…» – «Это я пытаюсь в своё бессознательное посмотреть – увидеть, что там».

3 – «Масса людей… я готовлю какое-то мероприятие… что-то цветное – то ли картинка, то ли на земле какие-то полусферы… я начинаю презентовать… людям нравится, всё хорошо…

я показываю картинки – на лицах людей недоумение… я смотрю – эти полусферы не тех цветов, которые я видела…

я хочу зайти, или захожу, укрываюсь в полусферу…»

Далее Диана сообщает: это было как в жизни, она не проявляла эмоций – это не как во сне. «Я в некотором смятении, я не до конца с Вами откровенна… конечно – я защищаю тот образ себя, который в себе ношу… то, что я вижу, и то, чего ещё не вижу, – всё это печально… многому в людях я завидую, у меня желание властвовать, казаться лучше всех… мне легче думать, что я такая непонятная, со сложной душевной организацией…

мои заблуждения мешают мне…

у меня в памяти остаётся ситуация скандала с сотрудницей… я не была откровенна с Вами – защищала себя… от Вас… но я вижу в Вас союзника… так вот – мне было не приятно, что меня уличили в двуличии…»

В процессе слушанья и вслушивания я начал понимать, сколько усилий приложила пациентка, чтобы позволить себе заметить, определить меня… сначала как нечто отличное от неё, ещё непонятное – опасное и обижающее или заинтересованное и укрывающее… затем я думаю, что моё невысказанное ироничное замечание, насчёт К. Хорни, означает трансформацию урагана ярости пациентки, направленного на меня на нескольких прошлых сессиях, в некую демаркационную линию, формирующую очертания пространств и объектов внутри пациентки. Т. е. я опознаю трансформацию в пациентке по трансформации моего собственного агрессивного фона – от злости к иронии.

Когда пациент приходит на психоанализ – в первую очередь он сталкивается с чем-то новым. Прежде всего он попадает в новый пространственно-временной континуум с, как это ни парадоксально, несформированными пространственными и временными компонентами. Причём пациент попадает не только во внешнее рабочее пространство аналитика, в кабинет, но и во внутрипсихическое рабочее пространство аналитика. Разумеется, Диана пытается сориентироваться. Она нашла точку отсчёта в офисе: туалет. Там, в маленьком, защищённом от моего всевидящего пенетрирующего и поглощающего ока, месте, через физиологические атаки и подарки, она может почувствовать свою оболочку (ещё только «полусферу»).

К. Хорни может знаменовать собой способность искать и находить транзиторный объект, инструмент для определения и создания параметров нового аналитического внешнего и внутреннего пространственно-временного континуума. Не следует эту задачу путать с возникновением «третьего аналитического» Томаса Огдена. «Третий аналитический» рождается уже в более или менее определённом и созданном пространственно-временном континууме… так ребёнок рождается из одного сформированного пространства в другое сформированное пространство… иначе случается изверг, что на славянском языке означает выкидыша…

К. Хорни как книга, через ассоциации с листками туалетной бумаги, обеспечивающими ощущение физиологического комфорта, связывает доступность комфорта от одиноких алкоголизаций с доступным комфортом в туалете офиса и с возможностью комфорта в кабинете.

К. Хорни как образ аналитика позволяет Диане: а) опробовать идентификации с аналитиком и пациентом; b) идентифицироваться – посредством образов меня-аналитика-мужчины и К. Хорни-аналитика-женщины – с примарными, пока парциальными, постоянно оценивающими объектами; с) разрабатывать в себе функции наблюдателя… я говорю не о лечебном/рабочем альянсе и не о наблюдающем Эго, не о функции Супер Эго и не о настороженной тревоге Ps… я говорю о том внутреннем малоизвестном нам Наблюдателе, который позволяет нам чувствовать себя самими собою, невзирая на пространства, времена и наши оболочки, пронизывающие нас и насылаемые на нас в течение жизни, и невзирая на игры нашего воображения… я говорю о всепроникающей Вселенной внутри нас, обнаруживаемой во взаимных отражениях и в разноуровневых психических взаимодействиях, о Самости…

К. Хорни как женский образ. Вслед за автором, меняя линейную парадигму З. Фройда (зависимость: женская идентичность – зависть к пенису) на обратную линейную парадигму К. Хорни (зависимость: зависть к пенису – женская идентичность), Диана может оправдать, реабилитировать собственную женскость и открыть путь надежды – реанимировать и развить в себе женственность. Женственность, вызывающую у неё на сознательном уровне неприязнь и ненависть: эта женственность приводила и приводит её мать к соглашательству, поддакиванию отцу – алкоголику и психопату; эта женственность – унижение родиться не мальчиком, о чём открыто досадовали родители, унижение выслушивать постоянные придирки отца и не удерживать от страха и ярости мочу, когда отец по нескольку часов ругал Диану, заставляя её стоять в центре комнаты; унижение отдавать своё тело в продолжительном промискуитете, дабы почувствовать заинтересованность в себе и попытаться почувствовать границы своего тела и своей психики, в безнадёжной попытке ощутить самоё себя, свою внутреннюю сердцевину, сущность, насаживаясь на тьмы пенисов. Изменения в линейной зависимости высвечивают для пациентки перспективу – многое у неё в будущем, а не в прошлом – и трансформирует часть вины за прошлое в видение перспективы.

Как лектору важно донести материал лекции до слушателей, так и Диане важно довести до моего сведенья, что она поражена от ощущения моих психических миров, она этого не ожидала. Как бы она ощутила прикосновение, будто на неё кто-то навалился в метро, где обычно она никого не замечает. Метро – подземный=бессознательный мир. И в послании Дианы я вижу не нарциссическое раздражение, неприятие, но скорее – нарциссическую признательность и заинтересованность.

Первый сон. Некоторые аналитики, детерминированные орально-анально-эдиповыми теориями, пытаются свести многомерность чуждой им психической организации к плоскостной модели «три кита – три слона – плоская земля» или, ещё хлеще, к линейной модели, где всё последующее обязано своим происхождением предыдущему, из него вытекает и несёт на себе груз дефектов и ошибок предыдущего. Причём пациент почему-то защищается, сопротивляется, – а! – должно быть, его агрессивные влечения и привычные схемы препятствуют интроспекции и прогрессу… и мешают аналитику продемонстрировать во всей красе свои гениальные способности интерпретатора, лечебника, спасителя… Неудивительно, что со всем вышенаписанным аналитику сложно смириться, проще схему починить. Отсюда у некоторых аналитиков возникают идеи сломанности, недоброкачественности, увечности, злостности и злонамеренности пациентов.

Особой рафинированностью и маргинальностью отличаются ярые сторонники теории Маргарет Малер. Представьте себе: вас помещают в незнакомое помещение, вас окружают незнакомые люди, смотрящие на вас с непонятным интересом и с непонятным ожиданием. Периодически подозрительные незнакомцы шушукаются, о чём-то многозначительно кивают головами. Вдруг включается яркий свет, начинают жужжать камеры. Рядом с вами ваша мать, нервничающая ещё больше вашего. Незнакомые люди заставляют её подходить к вам, отходить, что-то вам показывать и говорить. Затем вас объявляют «тодлером» или ещё кем-то… Жуткий сон, думаю – мало кто хотел бы в нём оказаться. При всём том происходящее называется объективным научным экспериментом. Бывают вариации, когда к вам в дом приходит прыщавый парень или слащавая девица – кандидат IPA – и, стараясь казаться незамеченными или претворяясь новой тумбочкой, купленной вашей мамой или женой, начинают исподлобья глазеть на вас, ловя каждое ваша движение. Потом отчёт о том, нормальное у вас психическое развитие или нет, они будут смаковать со своими, такими же прыщавыми и слащавыми сексуально озабоченными коллегами, умиляя своими инфантильными выкладками своего мастодонта-учителя, недоумевающего про себя – какого чёрта за такие мизерные деньги он должен выслушивать всю галиматью рвущихся в психоаналитики болванов-студентов, – ему хочется поскорее домой, посмотреть по «ящику» с подругой или женой очередную серию «Мистера Бина»… Сегодня эксперименты можно сделать позакрученней: можно сделать камеру беззвучной, спрятаться за стену, прозрачную только с одной стороны или, на худой конец, за шторкой… К большому сожалению, существует ещё и невербальное взаимодействие… Вот такая полная паранойя с экспериментированием! Возможно, если вы слепо-глухо-немой капитан дальнего плаванья – вам будет всё равно… и вы окажетесь обделённым аутистической и симбиотической фазой своего развития.

Каюсь – не окажетесь! – здесь-то вас и настигнет Рене Шпиц. Вы получите по полной, в том числе и «социальную улыбку» через несколько недель после вашего рождения. Это было, когда вас, оторванного через несколько дней – или сразу – после рождения от матери, поместили в приют, в клетку-кроватку, вместе с другими заключёнными, и где вы прожили энное количество лет. Таким же способом можно описывать норму и патологию психического развития и жизненного цикла жирафа, наблюдая того в клетке зоосада.

(Прилагательные «прыщавый» и «слащавая» я употребляю не с целью обидеть искренне уважаемых, почитаемых мною, настоящих и будущих коллег, проходивших и проходящих сложный психоаналитический тренинг, порой в неимоверно тяжёлых условиях, – но с целью передать эмоциональное состояние ребёнка, всегда тонко улавливающего обращение к себе как к объекту исследования, а не как к субъекту чувственных взаимоотношений. Оказываясь объектом – ребёнок может испытывать уничижающее его потрясение, нарциссический шок, подобный нашей эмоциональной реакции на сверхгротескные прилагательные «прыщавый» и «слащавая». Чем дальше, тем страшнее: если рёбёнок с интересом, приближающимся к восторгу, принимает собственную объектность – скорее всего он не обнаруживает внутри себя способности страдать… и не вполне отличает живое от неживого…).

Всё вышеизложенное я написал не только для того, чтобы посмеяться над самим собой как аналитиком, потому что за двадцать лет прошёл определённые этапы «научной» идиотии и блистал во всех ролях «Идиота», кроме роли умницы – князя Мышкина. Не только для того, чтобы показать – наукообразность и псевдонаучность может превратить работу с пациентом в паранойю или в сексуализацию, как противосилу паранойи (не за вами бегают с ножами, а вы за всеми с эрегированным членом – виртуальным или реальным). И то, и другое, на мой взгляд, но не на мой вкус, представлено в кинофильме Ларса фон Триера «Антихрист». Я написал опус фри-джаза в стиле Джона Аберкромби внутри сонаты Шопена, потому что таковы мои ассоциации при внутренней супервизии ко сну пациентки. Тут много трагической иронии, иронии = трансформированной агрессии.

Итак, в первом сне пациентка оказывается в незнакомом месте среди множества людей, не обращающих на неё никакого внимания. Даже не понятно – замечают ли они её, не является ли она для них пустым местом… так же, как и они для неё: пациентка говорит «в середине зрительских рядов», – и, откровенно говоря, не ясно – заполнены ряды стадиона людьми или нет. Середина может означать стремление быть замеченной, находиться в центре, но, одновременно, означает затерянность среди объектов или затерянность в огромном пространстве. Не найти отражения в собственных объектах – это потеряться в незнакомом пространстве. Диана думает, что она на футбольном матче. С первого взгляда – речь идёт об игре-конфликте соперничающих в ней футбольных клубов. Но действо не захватывает её. Словно объекты-футболисты и объекты-зрители размыты до степени глубинных морских течений и невидимых воздушных завихрений, создающих систему взаимоотражающих зеркал – зеркал, преломляющих бесконечность. Сам стадион является огромным, без краёв, без берегов, зеркалом, которое сподобится отобразить происходящее, только если пациентка приобретёт сувениры и футболку, сиречь – потратит деньги = поделится чем-то заветным = использует крохи любви и признания, ощущаемые ею в себе, для того, чтобы отразиться в зрителях-болельщиках (приобретая сувениры) и в футболистах (приобретая футболку)… чтобы они отразились друг в друге… стали друзьями… и для того, чтобы они отразились в ней…

Мы находимся в Нарциссической Вселенной, сквозь неё, как в кошмарных и эротических снах, промелькивают призраки подсматривающих карликов, призраки разбушевавшейся толпы, преследования, штрафов… экстатических объятий, мячей, влетающих в вагины-ворота… и пролетающих мимо… но привидения Ps-D в другом измерении получат тело и душу, здесь они – субатомные волны-частицы… вот они… и уже их нет… их нет – но вот они…

«Я не сразу просыпаюсь… и в это время мне снятся сны…» – говорит пациентка. И я не могу точно сказать – проснулась ли она сегодня утром или продолжает спать, – и аналитик ли я для неё, или немыслимый столп, отражающий не то лик Господа Саваофа, не то лик Моисея: во Вселенной Самости нет женского рода, а ангелы бесполы.

Второй сон. «Я смотрю через дверь…» Данное высказывание характеризует объём, пространство. Вне зависимости, откуда мы смотрим, пространство уже существует. Оно может находиться до двери или за дверью. Мы можем подумать о двух пространственно-временных континуумах, разделённых/соединённых дверью, воротами, порталами – как в знаменитом «Гиперионе» Дэна Симмонса. Но образы второго сна чёткие и символичные, а находящегося за дверями пациентка не видит, что позволяет думать – Диана внутри сформированного пространства.

«Но внутри двери решётчатое окно… смотрю на другую дверь – там окошечко как сердечко… разные двери мелькали…» То есть – перед пациенткой различные двери, имеющие как бы различные окна-надписи-таблички. Возможно, решётчатое окно обозначает Ps-Галактику (параноидно-шизоидную позицию по M. Klein), а окошечко в форме сердечка D-Галактику (кляйнианскую депрессивную позицию). Да, богатое поле для толкования символов… однако, я перешагну через соблазн нарциссического ассоциирования и отмечу лишь, насколько мы, психоаналитики, бываем кичливы, нетерпимы и невежественны, отмахиваясь от собственного незнания, когда, как запрограммированные зомби, пытаемся маниакально запустить собственную жвачку во внутренний космос наших пациентов… и насколько наши пациенты бывают умнее нас, намекая нам на двери, к которым мы боимся подойти даже на цыпочках и с затаённым дыханием…

«Это я пытаюсь в своё бессознательное посмотреть – увидеть, что там…» Пациентка доверяет мне слегка прикоснуться к тайне в себе, к неизведанному, незнакомому ни ей самой, ни мне, ни всему психоанализу, ни Андре Грину… Не дай Бог, чтобы психоаналитики думали, будто много знают, – в тот же миг психоанализ благополучно скончается, и будет совершенно не важно – потел ли он перед кончиной или его хорошо послабило…

Думаю, одна важная характеристика не присутствовала во втором сне. Она же не присутствовала в первом. Первые два сна напоминают замечательный кинофильм «День сурка». Сюжеты снов бесконечно повторяемы, бесконечно развиваемы сами в себе и не привязаны временем и последовательностью событий. Следовательно, они отображают не пространственно-временной, а пространственно-вневременной континуум – Нарциссическую Вселенную – Вселенную Самости. Таким способом Диана уведомляет меня, насколько ей тяжело вставать каждое утро на работу: ей нужно проделать тончайшие и сложнейшие трансформации по созданию – из стремящихся в бесконечность, увлекающихся всем и вся, любопытных биглей, либидозной наружности и ураганно-яростных, невозмутимо-равнодушных, неумолимо-агрессивных бультерьеров – безопасной Вселенной для Самости… теперь пациентка готова приоткрыть некоторые двери и сказать «здравствуй!» времени, течению времени = собственно психике, как описывает психику Джон Кафка.

Третий сон пациентки полон трагедийного смысла. Несомненно, мы оказываемся в D-Галактике, составной Ps-D Вселенной. Диану окружают целостные объекты, она решает задачу презентации: ей необходимо принятие людьми её неповторимости, индивидуальности и целостности. Человеческое, слишком человеческое – сопоставить микрокосмос с макрокосмосом и найти философский камень, контрабандный клей-суперцемент, чувственное искреннее отреагирование, которое поможет Самости сохранять свои цвета и сферичность-целостность, или, в случае необходимости, превратить=трансформировать свинцовую тяжесть неполноценности-исключительности=исключённости в золотую значимость особенности-индивидуальности=необходимости для других. Трансвестиции из Нарциссической Вселенной в Ps-D Вселенную и обратные трансвестиции точно так же выполняют функции проверки целостности внутрипсихических миров, пространств, времён, вневременных измерений и призваны обнаруживать повреждения в любой точке внутреннего космоса и нивелировать их. Необходимо только помнить: способность к трансформациям ограничена параметрами любого пространства. Невозможно, при всём желании, переделать «Запорожец» в «Кадиллак», как поёт об этом «The Clash». Диане не удалось трансформировать раненую Самость в D-Галактике, потому что параметры её депрессивной позиции были настроены на повреждение. Именно интроецированное в процессе развития повреждение – обман и ложь – стало способом её психического выживания, а с помощью повреждающего параметра невозможно излечить рану, полученную от того же параметра. По сути, пациентка, на основе нового опыта в аналитическом пространстве, выбирает путь редупликации пространства депрессивной позиции, пытаясь создать D-2-Галактику с совершенно другими параметрами. «Покаяние» Дианы после третьего сна – её новый опыт, формирующий предпосылки, реализацию намеченного ею межгалактического путешествия в своём микрокосме, в нашем совместном микрокосме, в её макрокосме.

Я думаю, пациентка решилась экспонировать или репрезентировать описанные мною проблемы с помощью трёх снов в моём аналитическом пространстве после того, как убедилась в сохранности границ аналитического пространства и, что весьма важно, в сохранности своей ярости, данной мне на хранение (мы помним – ярость и агрессия необходимы для создания внутрипсихических границ пространств, границ объектов и для укрепления границ субъектов). Сохранить ярость пациента – это не возвратить ему его ярость, как не принятую, не использовать ярость пациента против него, – но стремиться пробовать инвестировать его ярость и ярость, возникшую в нас как естественный ответ, в символические и культуральные ряды в нас самих. Тогда Самость пациента, робко пробегая по тропинкам и закоулкам нашей души, и встречая там знакомое ей, но теперь безопасное, рискнёт посмотреть на зависть в своей душе с иронией и доброй снисходительностью. Тогда «двуличие» может трансформироваться в сосуществование нескольких D-Галактик.

Я попробовал сохранить нарциссическую ярость Дианы… в частности – в настоящем эссе… давным-давно, в одной далёкой Галактике…

Давным-давно, в одной далёкой Галактике… Стоп: снято!