Текст книги "Вильгельм I Завоеватель. Гибель королевства англо-саксов"

Рыцарствующий король Генрих I в битве едва не лишился жизни. Один из воинов Неля Сен-Севера (конный или пеший, неизвестно) ударом копья выбил его из седла наземь. Тот спасся благодаря прочности своей кольчуги. Монарха Франции, разумеется, добить не позволили рыцари, составлявшие его личную охрану в сражении.

Герцог Вильгельм тоже воодушевлял своих баронов в рыцарских доспехах личным примером. Он не раз демонстрировал безрассудство отваги одиночного бойца. Прославил же он свое имя в тот день рыцарским поединком с бароном Ардре из Байё из отряда виконта Ренуфа де Брикессара. Ударом меча, нанесенным сплеча, он пронзил его незащищенную шею «между горлом и подбородком…»

Победа при Валь-эс-Дюне упрочила положение правителя Нормандии среди его вассалов. После сражения число незаконно возведенных замков в герцогстве заметно уменьшилось. Одни из них сносились по суровым приказам Вильгельма, другие спешно разрушались своими хозяевами, опасавшимися опалы правителя. Некоторые бароны выдали герцогу заложников (старших или единственных сыновей), вновь произнеся вассальную присягу. Вчерашние мятежники дружно мирились с ним. Среди них оказался и виконт Ренуф, лишенный своих фьевов: он был назидательно прощен герцогом и продолжил службу господину.

Когда мятежники побежали к ближайшему броду через реку Орн, их преследовали. У этой переправы беглецам пришлось столпиться. Некоторые из них утонули, и их трупы, унесенные речным потоком, забили желоб ближайшей мельницы. Виконт Неель де Сен-Совер (бежавший с поля битвы одним из последних) был схвачен, закован в цепи и ножные кандалы и брошен в темницу в Руане. Там его вскоре нашли мертвым. Если верить хроникам, он оказался единственным пострадавшим из пленников.

Хронисты отмечают удивительную гуманность юного герцога к побежденным мятежным баронам. Милосердие его в тот жестокий век сегодня видится удивительным. Но, думается, в основе этого милосердия лежал трезвый расчет: не мог же он своими руками истребить немалую часть собственной военной силы. Ему надлежало вновь подчинить ее себе. Хронист-публицист Средневековья Вас так охарактеризовал эту мудрую умеренность герцога-победителя:

 
…Бароны помирились с герцогом.
Они клялись ему и так одаривали его,
Что он даровал и не отнял у них свое прощение
И позабыл о их предательстве…
 

Что касается Ги де Брионна, «знамени» баронского мятежа против юного герцога Вильгельма и его кузена по родословной, то нет упоминаний о его личном участии в битве при Валь-эс-Дюне. По своему положению его никто не обязывал участвовать в рыцарских схватках, и потому он вполне мог наблюдать за происходящим с какого-нибудь возвышенного места, в данном случае холма в Долине Дюн.

Ги Анжуйский удачно бежал в свой замок Брионн, окруженный каменной стеной и стоявший на острове, который разделял реку Риль на два рукава. Победитель Вильгельм гнался за ним, но беглецу удалось скрыться в надежном убежище. Кузен-предатель «прихватил» с собой в замок, как считается, и большинство собственных рыцарей и вооруженных слуг.

Большими денежными штрафами наказывалось мятежное руанское купечество. Герцог вполне милостиво отнесся к нему, прекрасно понимая, что от состояния торговли в Нормандии зависит и его собственное материальное благополучие. Купцы оказались благодарны судьбе: герцог не отбирал у них имущество, недвижимость и товары, не бросал их в нищету. И, что самое главное, обращался с ними так, как будто между богачами Руана и ним лично ничего не произошло.

Современник битвы Вильгельм Жюмьежский писал о большом значении битвы при Валь-эс-Дюне в подавлении мятежа баронов Нижней Бургундии для утверждавшегося на отцовском престоле Вильгельма. Он восторженно восклицал в своем историческом труде, дошедшем до нас в первозданном виде:

«Счастливая битва, когда в один день рухнуло столько замков, логовищ злодеев и преступников».

После битвы при Валь-эс-Дюне перед юным Вильгельмом не склонил голову разве что один «неразумный» Ги де Брионн. Герцог целых три года осаждал каменное убежище своего кузена на острове меж двух рукавов реки Риль. Замок Брионн был окружен грозно возвышающимися над округой стенами из камня, добытого в соседней каменоломне, а в центре возвышалась крепкая башня. Герцогу пришлось возвести кругом острова осадные башни, чтобы пресекать вылазки осажденных мятежников. Для сооружения башен были согнаны крестьяне из окрестных деревень и служители соседнего монастыря, ставшие на время послушными лесорубами и землекопами.

Ги де Брионн на протяжении трех лет грозил герцогу с высоты замковых стен. Вильгельм все это время не покидал долины реки Риль: вражеское гнездо находилось всего в сорока километрах от столицы Нормандии города Руана. Гарнизон и упорствующий до последнего хозяин Брионна капитулировали только в 1050 году, будучи сломлены голодом: блокада замка только ужесточалась, окрестности его были опустошены. И возможно, что за эти три года окрестные селения обезлюдели.

Показательно, что на мятежника Ги Бургундского не подействовали никакие уговоры осаждавшей стороны. Чего ему только не обещал герцог Вильгельм, почему-то благосклонно относившийся к человеку, отважившемуся занять его престол. Только одно условие капитуляции было неизменным: замок Брионн должен быть разрушен до основания и восстановлению не подлежал.

Герцог не стал брать сильный во многих отношениях замок на речном острове штурмом. Он взял его своим поразительным долготерпением. Падение неприступного Брионна удручающе и устрашающе подействовало на вольнодумное баронство и рыцарство Нормандии: герцог преподал им хороший урок сурового властвования. Его хватка сравнивалась с хваткой бульдога.

Все ожидали казни несговорчивого Ги де Брионна. Но герцог поразил всех своим великодушным прощением самого упорного мятежника в его владениях. Поверженный мятежник, с которым Вильгельм был знаком с детства, был одарен свободой, хотя и лишился немалой части земельных владений. Ги де Брионн беспрепятственно покинул Нормандию и отправился в родную для него Бургундию, где герцогом стал его брат. Он там тоже прослыл мятежником-неудачником. После этого пути Вильгельма с ним не пересекались.

Напрашивается вопрос: почему герцог Вильгельм видел в баронских замках большое зло для себя и почему он так стремился их разрушать? Ответ на этот немаловажный для рыцарского Средневековья в Западной Европе вопрос дает все тот же Вильгельм Жюмьежский. Описывая баронскую смуту в Нормандии 1037–1042 годов, он сообщает:

«Когда герцог был ребенком, многие нормандцы, забывая о своей верности ему, почти повсеместно возводили земляные укрепления, которые должны были стать для них надежными укрытиями».

Баронский, рыцарский замок, возведенный без обязательного разрешения на то герцогом, в те годы виделся всем символом стремления к личной независимости от правителя Нормандии. То есть каждый такой «самострой» отдавал духом мятежничества. Возводились и каменные замки, но это было доступно только самым богатым баронам и прочей состоятельной знати.

Разумеется, что далеко не все незаконно возведенные замки разрушались. В наиболее важных из них по местоположению и в приграничье ставились воинские гарнизоны, начальники которых подчинялись лично герцогу. Порой такие фортификации усиливались, достраивались. Бывшему владельцу в таком случае приходилось жить с семьей по соседству в бурге – укрепленном деревянном доме, вполне напоминавшем рядовой рыцарский замок той неспокойной поры.

Последствия битвы при Валь-эс-Дюне историки прошлого и современного оценивают вполне единодушно: она завершила объединение Нормандского герцогства. Феодалы (виконты, бароны, рыцари) разных его областей больше не высказывали сепаратистских устремлений, и тенденция возвращения к ним в летописи этой части Французского королевства больше не проявлялась.

…Вильгельм искал всевозможные пути замирения баронской Нормандии и упрочения герцогской власти в ней. Он прекрасно понимал, что одним оружием власть упрочить нельзя, чему было много примеров из жизни Франции. Исследователи до сих пор не сходятся во мнении, кто подсказал ему мысль об установлении в герцогстве так называемого «Божьего примирения». Проект его появился на свет в 1047 году.

Такое нововведение в системе герцогской власти было вызвано двумя основными причинами, побудившими 20-летнего Вильгельма обратиться к силе духовной, то есть к силе церкви, на которую он мог опереться не всегда.

Первая причина заключалась в том, что Нормандии грозила волна народных возмущений. Она вызывалась «небесной карой» за случившийся неурожай и эпидемию «священного огня», как тогда назывались «рожистые воспаления». От них пострадала большая часть Французского королевства, в том числе и герцогство.

Второй причиной стало появление в Нормандии ученого священника из Лотарингии по имени Ричард из Сен-Ванна, аббата-бенедиктинца из города Вердена. Этот человек, будучи «чужеземцем», добился заметного влияния на архиепископа Руанского, что повлекло за собой ряд изменений в области литургии.

Итогом таких духовных изысканий герцога стал созыв знаменитого в то время Канского собора. Место для его проведения – Нижняя Нормандия было выбрано по политическим мотивам. Город Кан, вне всякого сомнения, вошел в историю Средневековья благодаря проведенному здесь собранию высокопоставленных светских и духовных особ Нормандского герцогства.

Канский собор был собран в 1042 (или в 1047) году. Постановления, принятые на нем почти одиннадцать столетий назад, дошли до нас в шести рукописях. Текст одной из них озаглавлен «Соборный декрет о мире, обычно называемом Божьим перемирием, установленном герцогом Вильгельмом и епископами Нормандии».

Согласно решениям Канского собора, на земле Нормандии любые преступники строго наказывались за насилия, совершенные с вечера среды до утра понедельника и в церковные праздники. Наказаниями могли быть отлучение от церкви, денежные штрафы, изгнания сроком на тридцать лет. Что касается купцов и иностранцев, то их личная безопасность должна была соблюдаться круглый год.

Собор предписал священникам по воскресеньям и праздничным дням молиться за тех, кто соблюдал «Божье перемирие». От его исполнения освобождались в герцогстве только два человека – король Франции и правитель Нормандии: оба они по призванию являлись защитниками общественного порядка и закона.

«Божье перемирие», по своей сути, законодательно и духовно укрепляло в Нормандии герцогскую власть. Однако его исполнение сразу же натолкнулось на известное препятствие в лице тех баронов, которые силой оружия присваивали в селениях и на дорогах то, что им не принадлежало.

Дело доходило до того, что священники порой для исполнения решений Канского собора собирали ополчения из крестьян своего прихода. В подобных случаях рыцарские отряды барона-разбойника в схватках истребляли плохо вооруженных селян-ополченцев. Такое, к примеру, случилось с ополчением, собранным архиепископом Эймоном из Буржа: рыцари перебили храбрецов из числа крестьян, которые решили покарать их за многочисленные разбои, грабежи и прочие обиды.

…Получив отцовский престол, Вильгельм озаботился положением на границах герцогства. Здесь у него уже был серьезный противник в лице графа Анжуйского Жоффруа Мартелла. Спорная территория была хорошо известна – графство Мэн.

В противостояние Нормандии и Анжу король Генрих I из династии Капетингов не вмешивался. Ему вполне хватало военных забот в отношении таких крупных феодов Франции, какими являлись на то время Бургундия, Шампань и Блуа-Шартр. При этом Париж старался поддерживать в схватке за Мэн двух соседей равновесие сил, оказывая давление то на одну чашу весов, то на другую. Генрих I, как монарх феодально раздробленного государства, никак не желал усиления ни Нормандии, ни Анжу. В противном случае его династию вполне ожидали серьезные проблемы.

Такую политику короля Вильгельм Нормандский, думается, вполне понимал. Поэтому он не увидел ничего случайного в том, что в конце 1049 (или в начале следующего) года король пригласил герцога с его нормандцами для участия в маленькой войне против графства Анжу, обладатель которого вышел из вассального повиновения монарху.

Целью похода королевской армии и нормандского рыцарства был избран замок Мулиэрн, находящийся в современном кантоне Лонгэ. Сегодня от него сохранились только развалины на холме, окруженном рвами. Каких-то детальных подробностей той королевской операции (значительной она не смотрится) против взбунтовавшегося против его власти владетельного графа история не сохранила. Зато хронист Вильгельм из Пуатье (описывавший события по воспоминаниям нормандских воинов) донес до нас некое описание рыцарских подвигов молодого герцога Вильгельма Нормандского:

«…Говорили, что он превосходил всех умом, умением и силой. Король охотно советовался с ним, когда ему нужно было принять решение, предпочитая его всем другим советникам.

Его упрекали только в одном: в безрассудстве, с которым он подвергал себя опасностям и без колебаний вступал в бой при встрече с противником, когда при нем было всего десять воинов».

Описанию подвергся один из подвигов, совершенный Вильгельмом под замком Мулиэрн. Однажды он взял с собой только четырех рыцарей и отправился с ними на разведку. Неожиданно на дороге нормандцы столкнулись с вражеским отрядом из пятнадцати конных воинов. Герцог, не колеблясь, бесстрашно бросился в бой и ударом копья в бедро сбросил одного из анжуйцев на землю. Когда остальные ударились в бегство, пять рыцарей-нормандцев преследовали их несколько миль и взял в плен семерых воинов графа Анжу.

Граф Жоффруа Мартелл после вторжения в Анжу союзников в лице короля Франции и герцога Нормандии нанес им ответный удар. Войско анжуйцев вторглось в Мэн и захватило города Манс и Шато-дю-Луар, крепости Алансон и Домфрон. После этого был взят важный город Тур, где был пленен его владелец граф Тибо III Блуасский. Захватив, по сути, большую часть графства Мэн, воинственный Жоффруа Мартелл переходить границу Нормандии не стал.

Герцог Вильгельм вновь призвал нормандских баронов под свои знамена: осенью 1051 года его войско подступило к крепости Домфрон, которую защищал сильный гарнизон анжуйцев. Нормандцы рассчитывали на фактор внезапности, но в их рядах нашелся изменник: он сообщил, что к крепости скрытно движется рыцарский отряд числом в пятьдесят человек во главе с самим герцогом. Домфронский гарнизон оказался готов к отражению внезапного нападения: ворота в надвратной башне оказались наглухо закрыты, а лучники бдительно стерегли подходы к ним.

Считается, что таким изменником являлся граф Вильгельм д, Арк. Когда началась осада Домфрона, он тайно покинул осадный лагерь, не испросив на то разрешения герцога. Но это только догадки современников, поскольку прямых доказательств предательства история не знает.

Вильгельм, призвав в союзники голод, был вынужден начать осаду замка, стоящего на скалистом уступе. Его укрепления состояли из каменной стены, окружавшей площадь в два гектара. Домфрон своим устройством внешне походил на крепость Арк. Герцог, при всей своей молодости и отсутствии достаточного опыта, сумел мастерски образцово начать осадные работы: считается, что с фортификационным делом, то есть с крепостной войной, Вильгельм Завоеватель был ознакомлен профессионально.

Герцог Нормандский вел осаду неприступного Домфрона в 1051–1052 годах. Были устроены осадные укрепления из земли и дерева в виде валов и высоких сторожевых башен. Конные и пешие дозоры днем и ночью стерегли крепостные ворота, дороги и тропы, ведущие к Домфрону. Ожидалось, что Жоффруа Мартелл подаст помощь осажденному гарнизону.

Граф Анжуйский действительно подошел к крепости во главе сильного, в основе своем рыцарского отряда. Граф бросил вызов герцогу по всем законам рыцарствующих военных вождей. Посланный им Гарольд имел встречу с герцогскими военачальниками Рожером де Монтгомери и Вильгельмом, сыном Осберна. Гарольд от имени своего господина сообщил им, что утром нормандцы будут атакованы, назвал масть боевого коня, описал одеяние и герб Жоффруа Мартелла.

Его собеседники сделали ответный рыцарский жест, назвав масть коня герцога и описав его одеяние и герб. Это было сделано с единой целью: предводители двух армий должны были в ходе битвы узнать друг друга и сойтись в поединке. При этом никто не должен был мешать им выяснять отношения между собой.

Однако такой поединок не состоялся. Когда граф Анжу выступил из походного лагеря к Домфрону, к нему прибыл гонец с тревожной вестью: король Генрих I во главе своей небольшой армии направляется к захваченному анжуйцами городу Туру, чтобы вернуть его графу Блуаскому, своему давнему союзнику.

Жоффруа Мартелл приказал своим войскам сниматься с походного стана и идти к берегу реки Лауры. Изменением ситуации решил воспользоваться герцог Нормандский: он с частью осадных войск двинулся на захваченный анжуйцами город-крепость Алансон. Расстояние до него составляло всего около пятнадцати лье, которые при хорошей организации марш-броска можно было преодолеть всего за одну долгую зимнюю ночь.

Внезапного нападение на Алансон не получилось: когда нормандцы подступили к городу, его защитники, анжуйцы и горожане, уже находились в готовности к бою на стене…

Весной 1052 года нормандцы вынудили гарнизон Домфрона капитулировать на милость победителя. Крепость и окружающие ее земли (часть графства Мэн) вошли в состав герцогства. Чтобы прикрыть Домфронт от возможных ударов анжуйцев, герцог приказал возвести в недалеком Амбриере пограничный замок, в месте слияния рек Майенны и Варенны.

…Военные поражения нормандской знати, исповедовавшие идеи прежней феодальной вольности, казалось, многому их не научили. Иначе говоря, аристократия Нормандии еще не «созрела» для полного повиновения властелину-бастарду. Среди графов и влиятельных баронов зрело недовольство усилением власти герцога, стремлением его подчинить своей власти все стороны жизни аристократии.

История не сохранила в хрониках свидетельств многих заговоров в Нормандии против ее правителя, герцогских наместников в лице виконтов и прочих начальствующих лиц. Вильгельм, еще в детстве познавший цену злому умыслу и предательству, по первым признакам решительно пресекал баронское недовольство. Таких людей он лишал средств к семейному существованию (отбирал поместья – фьевы), разрушал замки, лишал привилегий, изгонял из Нормандии, заточал в темницы. Карал мечом не часто, обычно разорял, что действовало на мятежников безотказно.

Известность получило дело Вильгельма Варленка, владевшего графством на юго-западной границе Нормандии. Он относился к родовой знати, являясь правнуком герцога Ричарда I, чем весьма гордился. В его рыцарской свите состоял юный Роберт Биго, тоже знатного рода, отчаявшийся в перспективе получения поместья и намеревавшийся отправиться на юг Италии, где тогда правили норманны. Там он хотел рыцарской службой где-либо добиться исполнения главного своего желания – получить надлежащий надел земли с крестьянами.

Однажды он пришел к своему сеньору графу Мортену и попросил отпустить его из свиты. Вильгельм Варленк, не желавший терять рыцаря, спросил юношу:

– Кто вбил тебе в голову такую идею оставить службу?

Роберт Биго ответил без всяких хитростей:

– Бедность, от которой я страдаю.

Граф Вильгельм Варленок многообещающе возразил ему:

– Если веришь мне, оставайся с нами, ибо через двадцать четыре дня в Нормандии наступит время, когда ты сможешь безнаказанно завладеть всем, что попадется тебе на глаза…

Немного времени спустя Роберт Биго по родственной протекции оказался на службе герцога, в его рыцарской свите. Тот, разумеется, нашел время лично побеседовать с новым человеком из своего повседневного окружения. Из беседы Вильгельм узнал о предложении, сделанном графом Авраншем своему рыцарю, пожелавшему удалиться от него.

Стало ясно, что в среде баронов готовится новый мятеж, душой которого является граф Вильгельм Варленк с герцогской родословной. Мотивы грядущих событий были понятны. Правитель Нормандии под благовидным предлогом вызвал к себе графа Авранша, и тому пришлось сознаться в предложении, сделанном одному из рыцарей собственной свиты.

Вильгельм Нормандский не стал карать человека, готовившего в его владениях новое баронское возмущение, новую смуту. Графу Авраншу был дан совет, звучавший как приговор:

– Ты решил нарушить мир, подняв в герцогстве мятеж, и вероломно лишить меня власти. Именно так ты заставил бедного рыцаря надеяться на возможность добычи. Но с Божьей помощью, на которую я уповаю, мир будет сохранен. Что же до тебя, уезжай из страны и не возвращайся, пока я жив.

Правнук легендарного герцога Ричарда I был в одночасье лишен поместья – фьефа и графских обязанностей. Ему пришлось покинуть Нормандию, и отправиться в поисках лучшей доли на юг Италии, в Апулию, где обитало немало выходцев из Нормандии. Из всей свиты Вильгельма Варленка теперь сопровождал один-единственный оруженосец. Ни один из рыцарей его фьева не последовал за своим уже бывшим хозяином.

С наследством изгнанного, теперь уже бывшего графа Авранша герцог поступил следующим образом. Он передал графство (управление им) своему сводному брату по матери Роберту, но он получил только часть освободивших поместий фьефа. Это была область Мортена. Остальные земли отошли под управление местного виконта.

Современники и историки, исследовавшие это дело, не нашли прямых доказательств подготовки баронского мятежа против герцога Нормандии. Возможно, такие сведения просто не сохранились. Поэтому их мнение о том известном в летописи Франции случае таково:

«Только за неосторожные слова герцог лишил власти Вильгельма Варленка, графа Мортена».

«Из-за одного только разговора граф Мортена был лишен своей должности и изгнан из Нормандии».

«За одно лишь слово граф был лишен всего имущества, а затем изгнан».

Ордерик Виталий, занимавшийся изучением биографии Вильгельма Завоевателя, считал, что тот, обладавший еще только одной герцогской короной, продуманно проводил политику утверждения личной власти среди отцовской родни. Он опасался родню не сколько из-за ее знатности, богатства и рыцарских свит, сколько за родословную. Для него, бастарда, каждый прямой потомок первого герцога Нормандии таил в себе прямую угрозу: такие люди могли на законном уровне оспаривать у него престол. Поэтому Ордерик Виталий около 1110 года записал в своем труде:

«Именно таким образом он (Вильгельм Нормандский) жестоко усмирил надменных родичей своего отца и окружил почестями скромную семью своей матери».

Более серьезным оказалось столкновение бастарда Вильгельма с другим отцовским родичем – дядей Вильгельмом Басюком, внуком герцога Ричарда I и графом О. Этот человек из семейства Ричадсонов прямо угрожал ему отобрать власть. Дело дошло до открытого военного столкновения: около 1050 года герцог осадил замок дяди и принудил его сложить оружие. Вильгельм Басюк был лишен родовых земель, разорен и изгнан из Нормандии.

Показательно, что самым действенным методом борьбы молодого герцога Вильгельма являлось его законное право отправлять в изгнание любого аристократа. При этом тот (и его семья) лишался фьефа, то есть земельных владений. Изгнанник далеко не всегда мог восстановить на новом месте свое прежнее положение, часто превращаясь в обыкновенного рыцаря-наемника. Семья же в изгнании бедствовала вместе с ним.

В данном случае судьба оказалась благосклонной к родовитому Вильгельму Басюку. Явившись к королю Франции Генриху I, тогда уже имевшему натянутые отношения с правителем Нормандии, внук герцога Ричарда I встретил хороший прием и получил… графство Суассон. От такого подарка его отношение к бастарду Вильгельму Нормандскому лучше не стало: Вильгельм Басюк вобрал в себя известную долю самонадеянности, что не могло сослужить добрую службу.

Тот же поместьями изгнанника распорядился следующим образом. Графство О было передано брату Басюка Роберту, другой брат, епископ Лизье Гуго, тоже сохранил расположение к себе правителя Нормандии. Так что большое семейство Ричардсонов большого недовольства решением герцога не высказало, а в итоге конфликта хозяина с вассалом один из крупнейших феодалов Нормандии оказался низложен.

Если военный конфликт с Вильгельмом Басюком выразился только в осаде замка владельца графства О, то столкновение Вильгельма Нормандского с Вильгельмом д’Арком, сыном герцога Ричарда II, больше напоминало маленькую феодальную войну времен рыцарского Средневековья. О ней мы знаем во многих подробностях из сочинения Вильгельма из Пуатье, источника, заслуживающего полное доверие. При этом четко просматривается позиция хрониста: неоспоримая правота действий герцога и сознательное очернение образа предводителя мятежников.

Дело обстояло так. Сын Ричарда II в 1038 году получил в качестве фьефа графство Талу в области О (Ко). Там он построил не просто крепкий замок, а настоящую крепость. Она представляла собой каменную стену с несколькими башнями, вход в которую шел под мощной квадратной надвратной башней. Крепость стояла на вершине обрывистого отрога в месте, где в реку Бетюн впадает речка Варена. То есть природа хорошо позаботилась о неприступности возведенного здесь фортификационного сооружения под названием Арк. Функционально оно больше всего походило на сильное пограничное укрепление.

После возведения такого феодального замка графство Талу стало называться графством Арк. Обладание такой мощной крепостью с достаточным гарнизоном придало Вильгельму д, Арк веры в собственное могущество: он стал называть себя в грамотах «графом волей Царя Небесного». Король же Франции величал себя в документах «королем Божьей милости».

Хронисты свидетельствуют, что граф д, Арк то был открытым противником бастарда Вильгельма Нормандского, то тайным вдохновителем разных смут, мастером политических интриг. Его характеризовали в таких словах: «Этого презренного и вероломного отпрыска прославленного рода не мог сдержать ни Божий, ни человеческий закон».

Дело доходило до того, что граф, как верноподданный вассал герцога, не впустил (!) своего господина в собственный замок и отказал ему в военной помощи. Такое сразу бы разгневало владельца с титулом герцога. Но Вильгельм, осторожничая, не сразу призвал коварного Вильгельма д, Арка к должному повиновению, не сразу пошел войной на него.

В 1052 году герцог силой овладел замком Арк и поставил там собственный гарнизон. Так он «наложил руку» на замок дяди, который являлся не его прямой собственностью, а часть фьефа. Однако бастард Вильгельм по своей молодости недооценил графа д, Арка как своего противника. Тот подкупил герцогский гарнизон и возвратился в крепость, начав готовить ее к длительной осаде. Нанимались воины, свозились припасы, усиливались оборонительные сооружения.

Герцог узнал о случившемся, когда ехал по дороге на запад от замка. Его сопровождала небольшая рыцарская свита. Не слушая никаких советов, он повернул коня и поскакал к Арку. От бешеной скачки в его свите вскоре осталось на ногах всего шесть лошадей. Но и с таким числом всадников Вильгельм Нормандский переправился через реку Сену и оказался в области О, население которой в своем большинстве поддерживало графа. Те, кто этого не высказывал, подвергался ограблению людьми хозяина замка Арк.

Измена герцогского гарнизона посеяла панику среди тех, кто в Нормандии держал сторону Вильгельма. Его рыцари, находившиеся в те дни в столичном Руане, составили отряд в 300 всадников и поспешили на помощь герцогу. Этот отряд подступил к замку Арк, но слухи о численности вооруженных людей, собравшихся в нем, привел рыцарей в «шаткость», и они отступили от крепости в западном направлении.

Так герцог и встретился с рыцарским отрядом из Руана. Рыцари умоляли своего господина не спешить с активными действиями, а подождать подхода новых сил. Однако Вильгельм, сохранявший хладнокровие, ответил верным рыцарям:

– Когда они, изменники из гарнизона и графские мятежники, увидят меня, то не посмеют предпринять что бы то ни было против меня. Я напомню предателям о вассальской клятве, которую они давали мне с целованием креста…

Граф Вильгельм д, Арк, чувствуя собственное превосходство над бастардом Вильгельмом, вывел собранное им войско из крепости в поле, готовый вступить в битву. Но когда мятежники увидели герцога, восседавшего на коне в боевом рыцарском одеянии, то поспешили укрыться за крепостными стенами. То есть Вильгельм Нормандский не ошибался в том, какое впечатление производит он одним своим видом на мятежных баронов. Об этом хронисты писали не раз.

Один из них, авторитетный достоверностью исторической информации, Вильгельм из Пуатье, писал следующее: «Мы описываем события так, как они происходили, хорошо зная, что потомкам будет трудно нам поверить».

Уверенный в себе, герцог готов был пойти на штурм сильной каменной крепости. Замок был «доступен» идущим на приступ только с одной стороны, но находящуюся здесь надвратную башню защищал сильный отряд лучников. Башня имела несколько этажей, что позволяло встречать каждую вражескую атаку ливнем стрел. Поэтому от такого плана герцогу и его военачальникам пришлось отказаться сразу.

Вильгельм решил по опыту взятия замка Брионн заняться осадой, чтобы заставить мятежников сложить оружие измором, то есть голодом. Графу, как было известно, не удалось за несколько дней запастись большими запасами провианта и фуража. Началась осада замка Арк. Войск в осадном лагере с каждым днем становилось все больше. Прибавлялось и боевых осадных машин: метательных, стенобойных.

Пока шла осада, в Нормандию вошла численно небольшая королевская армия Генриха I, который пришел на помощь сыну герцога Ричарда II, с которым находился в тайном сговоре, о чем Вильгельм узнал не сразу. Французов сопровождал немалый обоз, и поэтому они двигались вперед со скоростью самой тихоходной обозной повозки.

Когда королевская армия устроила себе походный лагерь у деревни Сент-Обен-ле-Коф, герцог Вильгельм во главе части своих войск покинул осадный лагерь под замком Арк, решил начать действия против тех отрядов королевских людей, которые отрывались в поисках провианта и фуража от главных сил. Или, говоря иначе, занимались грабежом местного населения и опустошением этой части Нормандии.

Однако такая тактика нормандцам успеха не принесла, хотя в конце октября 1053 года им удалось нанести поражение нескольким отрядам французов. Особенно чувствительной для герцога потерей стала гибель одного из лучших его военачальников графа Понтье Ангеррана II. Пока на удалении от осажденного замка происходили такие локальные бои, большой королевский обоз с провиантом сумел приблизиться к замку Арк и беспрепятственно со стороны осаждавших войти в него.