Текст книги "Эвакуация"

Глава 2
Новые обстоятельства

Припять,

администрация города,

27 апреля 1986 года

Вроде выходной, а в приемной очередь, как в понедельник утром.

– Гриша, дорогой! Зайди… да, срочно… да знаю я, что очередь с километр. Я тебя встречу. Да, прямо сейчас!

Сергей Андреевич бросил трубку и подхватил под руку очередного посетителя. Старичок просил разобраться с надбавкой к пенсии, а он его огорошил насчет эвакуации. Какая сейчас надбавка?! Естественно, пожилой горожанин заявил, что, дескать, никуда не поедет. «Под Сталинградом выстоял, а тут и подавно» – так и сказал. А еще добавил, что три дня потерпит, «никуда не денется», даже если все уедут. Только вот Сергей Андреевич подозревал, что дело несколькими днями не ограничится. Слишком уж серьезный был тон у начальства, таким раньше читали приговоры. Те, что к высшей мере.

– Да, конечно, спасибо, что обратились. Надеюсь, я вам помог! – нервно улыбнулся Елизаров. Старик глянул на него так, будто чиновник и был тем самым фашистом, с которым ему приходилось биться под Сталинградом. – Да, правда-а… я-то что здесь могу поделать?! Москва сказала…

– Вы можете! Вы многое можете! – ворчал старичок, выходя за дверь. А из-за нее в кабинет чуть не бросилась следующая посетительница – дама лет сорока с рыжей собачонкой на руках.

– Погодите! Срочное производственное совещание! – остановил даму Сергей Андреевич, пропуская вперед водителя Гришу. Тот виновато улыбался, пытаясь пузом, словно носом баржи, проложить курс посреди толпы. Удалось с трудом – Григорий, обливаясь потом, ввалился в кабинет. После чего замглавы захлопнул дверь. Провернул ключ. С другой стороны двери недовольно загалдели – ничего, обождут пару минут!

– Что такое, Сергей Андреевич? Что за срочность? Сегодня все и так будто с ума посходили…

– Такое дело, Григорий Федорович! – Елизаров всегда обращался к водителю по имени-отчеству, когда дело было важное. Резко сбавил громкость до шепота: – Нужно сгонять до роддома. Забрать Викторию Андреевну….

– Жену вашу?

– Да!

– Что, родила-таки?

– Да, недавно совсем. Мальчик. Три пятьсот – сокол будущий!

Водитель присвистнул, а потом резко погрустнел:

– Нам так-то не велено никуда отлучаться. Говорят, сегодня всех вывозим. Все машины под учетом.

– Да, есть такое, но, Гриш, тут я беру полностью ответственность на себя. Если что – сваливай все на меня. Подпишу маршрутный лист, любые бумаги, только вывези их отсюда, ради бога!

– Что, все так плохо?

Сергей Андреевич сжал губы.

– Да кто же его сейчас разберет, Гриш. По уровню радиации ничего конкретного. Могут схватить дозу – мама не горюй. Выручай!

Водитель на секунду замер, потом кивнул.

– Только всем буду говорить, что ваше личное распоряжение. Бумагу-то дадите?

Замглавы протянул документы.

– Вот! Должно хватить, если будут тормозить на кордоне.

Водитель посмотрел на подпись, снова кивнул. Сергей Андреевич похлопал подчиненного по плечу и спросил:

– Жена не в городе?

– Да как чувствовала – уехала к сестре погостить.

– Вот и славно, вот и хорошо. Нечего ей сейчас здесь делать. И сам тоже – отвезешь моих в Киев, там и оставайся. Скажи, что тоже мое распоряжение.

– Под суд же попадете, Сергей Андреевич.

– Ничего, прорвемся как-нибудь! – ответил чиновник. – Мне еще Катюшу надо забирать. Одна сегодня дома… Звонил, а ее, как назло, нет. Гуляет.

– Может, мне ее тоже увезти?

– Нет, не задерживайся – сам заберу. Могут перекрыть все… – прошептал Сергей Андреевич. Потом проводил водителя из кабинета, на прощание не только пожав Грише руку, но даже обняв его, чего раньше за чиновником никто не замечал.

Елизаров сделал длинный выдох.

Дама с собачкой снова намеревалась просочиться в кабинет, как на пороге возник начальник местной милиции. Хорошо хоть Гриша успел скрыться с горизонта – надо держать за него кулачки.

– Сергей Андреевич, дело срочное… – начал милицейский чин.

Замглавы кивнул – даме с собачкой пришлось ждать еще полчаса.

* * *

Чернобыльская зона отчуждения,

болота, наши дни

– В вашем лагере, говоришь, держат?

Пух кивнул, даже не заметив, что я сказал «ваш» вместо «наш». Я уже не считал сталкерский лагерь своим домом. С тех пор, как каждый, кто умел держать оружие, посчитал долгом найти меня и доставить к военсталам.

– Завалиться по-доброму не получится, так?! – спросил я толстяка. Тот отрицательно покачал головой. – Ясно! Может, и не стоит тогда?!

– Но т-там ведь…

– Что там? – Я едва сдержался, чтобы не стукнуть кулаком по столу. – Я уже пробовал. Дважды! И все два раза – псу под хвост. Ничего. Абсолютно. Только дополнительный геморрой, если это вообще можно так назвать.

Непроизвольно коснулся правого бока. Там, под рубашкой, заныл шрам от пулевого ранения – как раз последствие прошлой попытки докопаться до правды.

– Не-е… – прошептал я. Налил себе чаю, а до кучи – Пуху. Тот удивился щедрости – начал жадно пить. – Автобус этот – блин, он как призрак. Приезжает, когда ему надо, и уезжает тоже…

– Не-не п-просто уезжает, – напомнил Пух.

Действительно, «не просто». Если так можно назвать исчезновение целого лагеря – всех сталкеров вместе с торговцами и начальством.

– Опять все пропали?

– Д-да, – кивнул Пух. – Будто ис-испарились. Р-раз – и н-нету. Та-такое чувство, что прилетела та-тарелка инопланетянская, врубила л-луч – и ра-разом всех за-засосала к себе.

– И ты веришь в такую чушь?

– П-поверил бы, если бы не а-автобус…

«Тот самый, – добавил я про себя. – Тот самый».

После выпуска из детдома я сразу отправился в Зону – только там мог понять, как найти папу и сестру. Найти зацепки. Но автобус, на котором родные должны были эвакуироваться из Припяти, словно канул в Лету. Исчез, так и не доехав до Киева.

– Если бы не автобус, – тихо повторил я. – А может, и нет никакого автобуса, а?

– Да-да как нет-то? Ты же с-сам го-говорил…

– Может, просто придумал все. Принял бред за реальность.

– Н-но ведь но-номер с-совпадал, марка… Т-три де-девятки. Здесь та-такой же.

– Снова будто горевший?

Пух кивнул.

– Слушай, может, они просто сгорели… Ну, не знаю, попали в аварию на трассе. А этот… тот автобус, который является раз за разом, всего лишь призрак. Отражение.

Пух не знал что сказать – даже баранка застыла в руках.

– С-слушай, де-дело твое, конечно, – произнес он. – Но да-даже ес-сли это п-призрак – неуж-ж тебе не ин-интересно, что с-стало с родней?

Еще бы – конечно, интересно. В отличие от сверстников, у которых хотя бы были живые родители, пусть и не живущие с ними, у меня никого не было. Мать умерла почти сразу после родов, когда узнала про пропажу автобуса, в котором ехали дочь и муж. Меня, еще неразумного малыша, сперва забрали к себе дядя с тетей, а позже пристроили в детдом. Приличный, но все равно… Одиночество всегда было моим спутником. Везде и всюду. Всю жизнь!

Поэтому и хотел если уж не найти папу с сестрой, то хотя бы узнать, где их могилки. Чтобы прийти и поклониться. Всплакнуть, на худой конец. Выплеснуть скопившуюся боль.

– Я пытался… Четырежды.

– Д-да, и-именно. Четыре!!! Те-тебе не кажется с-странным, что все по-повторяется раз в несколько лет. Эт-то же – как в фи-фильмах ужасов… То-только круче!

– Ну ты скажешь, конечно…

– А че-чего?! Так ведь о-оно и есть. С-сам по-подумай!

– Это ничего не значит…

А что я еще мог ответить?! Что устал? Перестал верить? Выдохся?

– С-смирился?! – угадал Пух.

Глянул на сталкера, но не стал ничего отвечать – поднял чашку, как вдруг на улице… прогремел взрыв. Мы сразу бросились на пол.

– Черт! Гости! – процедил я, ползком подбираясь к оставленному в сенях луку, а за окном уже вовсю шумели голоса – неизвестные противники окружали Берлогу.

* * *

Припять,

администрация города,

27 апреля 1986 года

Вечерело. У автобусов шумно. Многие жители Припяти – бывшие жители – тащили огромные баулы, хотя в радиоинструкции четко сказано: брать только самое необходимое – личные вещи, документы и продукты на три дня. Но никто из ответственных за эвакуацию не ругал тащивших лишку – все понимали ситуацию.

Водитель ближайшего автобуса поторапливал, высунувшись из окна:

– Ну, что там? Мы по графику должны уже двадцать минут назад как выехать.

– Не бухти, дорогой! Уже почти все! – сказал Сергей Андреевич, помогая молодой мамочке подняться в салон. В руках женщина держала сверток – оттуда улыбался розовощекий малыш. Сергей Андреевич тоже непроизвольно улыбнулся.

– Как зовут? – спросил он.

– Андрюшей назвали! – ответила мамочка.

– Ну, Андрюша, в добрый путь! Счастливо добраться! – сказал Сергей Андреевич, хлопнув по борту автобуса и обращаясь к водителю: – Все, закрывай! Можно выдвигаться!

Елизаров посмотрел на часы – дело к вечеру. Последняя колонна должна уйти через час, а про Катюшу до сих пор никаких известий. Да и Гриша еще не звонил – как они там, доехали ли до роддома?! Оформились?!

Полнейшая неизвестность. Как и с аварией на станции. Что случилось, какая доза радиации – никакой информации. А еще – народ не успел выехать, как уже мародеры появились. Милиция предложила ставить сигнализацию на подъездах, так ее сразу же срезали – жулики тоже хитрые, заразы. Вон, говорят, у Сергей Палыча, главы соседнего отдела, квартиру сразу же обокрали. Причем наверняка знали, что Палыч там живет, в двадцатой. Внизу ведь висели таблички со списками жильцов – сложно ошибиться.

К чиновнику подошел капитан милиции. Богдан Петров. Хороший парень, молодой еще. Только недавно получил звездочки на погонах – а видишь, как оно обернулось, такое задание подвалило, что врагу не пожелаешь! Приходится разбираться и с видимым, и с невидимым врагом.

– Ну, что там? Катюшу нашли?

Капитан покачал головой:

– Пусто!

– А во дворе искали?

– Да, все обошли. Везде заглянули, даже в канализационных люках смотрели – нет ее.

– А школа?

– И туда заходили. Да там и нет уже никого. Все закрыто, опечатано.

– Секция? Занятий сегодня нет, но все-таки…

– До спортшколы тоже дошли. Там аналогичная история. Тоже никого уже… Сергей Андреевич…

– Ничего! Сейчас у меня есть минут двадцать до следующей отправки – могу сгонять до дома, вдруг вернулась. Подбросишь?

Милиционер кивнул:

– Куда деваться – надо найти. Не бросать же ее тут.

Капитан понял, что ляпнул лишнее, – прикрыл рот рукой. Сергей Андреевич сделал вид, что не заметил фразу, хотя у самого холодок пробежал по спине.

«Вдруг с Катюшей что-то случилось?», – подумал замглавы, когда они сели в машину, а капитан врубил мигалку. Автомобиль рванул по опустевшей улице Ленина.

– Мы ее не бросим, обязательно разыщем! – решил приободрить спутника милиционер. Вышло неуверенно.

* * *

Чернобыльская зона отчуждения,

болота, наши дни

– Божечки, кто это? – прошептал Пух.

– Тихо ты, не высовывайся!

Сильнее прижался к полу. Вокруг пули крошили дерево – те, кто атаковал Берлогу, патроны экономить не собирались. И еще одна очевидная догадка – живыми мы с Пухом не нужны.

– Кто это? – повторил толстяк.

– Знать бы еще.

Автомат Пуха остались в сенях. Пули как раз колошматили угол – одна из них звякнула по «калашу». Тот упал на пол.

Грохнуло – входная дверь перестала существовать.

– Подствольник, – уточнил я, кивнул на другую комнату. – Давай туда, пока не порешили.

На улице пару раз грохнуло, потом что-то прошелестело и ухнуло. Затем – крики.

Улыбнулся:

– Сработали-таки ловушечки!

– Он-ни что, уж-же то-того, все?

– Да щас, разогнался. Гостей, судя по всему, много, на всех ловушек не хватит. Надо успеть к черному ходу, пока они не…

Мы были у двери, когда за ней послышались приглушенные голоса.

Не успели!

Заслонил собой Пуха и поднял лук. Как только дверь открылась – вогнал стрелу аккурат в «забрало» шлема.

Военстал тихо вскрикнул, когда стрела пробила стекло и вошла в глаз. Автомат грохнулся на пол.

– Да-а, т-так его! – обрадовался Пух, но я видел то, что не видел напарник, – позади первого противника уже появился второй, вооруженный ручным пулеметом.

– Ложи-и-ись! – Я рванул толстяка на себя.

Мы рухнули на пол, перевернув дубовый стол. В это же время заработал пулемет.

Тра-та-та-та!

Уши закладывало от грохота, а щепки летели на нас в таком количестве, будто мы лежали под деревообрабатывающим станком.

– Да чтоб тебя! – ругнулся я и послал стрелу в колышек над дверью.

Грохнуло – подорвал растяжку, до которой военный сталкер еще не дошел.

Выглянул из-за стола – отлично! На том месте, где стоял чувак с пулеметом, – груда кровавого фарша. Где руки, где ноги – не разобрать.

– Ох, как ты-ты его! – присвистнул Пух, когда я подал ему автомат.

– Ох, как бы не они нас! – кивнул на мелькающие за деревьями тени – противники окружали нас медленно, но верно.

Встал рядом с дверью, Пух – с другой стороны. Укрытие, конечно, так себе – стену даже обычный «калаш» пробьет. Отдышаться – и срочно менять позицию. Только на какую? Даже от мебели уже ничего толком не осталось – все какие-то обломки.

– Значит, военсталы все-таки решились залезть в болота, – шепнул я, показывая на экипировку противника.

Пух внимательно вгляделся в фарш, из которого торчали обрывки одежды. Кивнул. Химзу цвета хаки и шлемы необычной формы, похожие на те, что были у космонавтов, сталкер признал сразу – такие в Зоне носили только военные сталкеры.

Причем живой я им точно не нужен – достаточно видеофиксации факта гибели «объекта». Посмотрел на видеокамеру, приделанную к шлему убитого противника, и одним движением ноги растоптал ее:

– Ублюдки! Наблюдают за нами.

– И за мной тоже? – испугался Пух.

Кивнул.

– Вот ч-черт! Черт-черт-черт! И ч-что те-теперь? Меня то-тоже грохнут, да?

– А я тебе предупреждал – не стоит сюда являться. А ты приперся.

– Ну, т-так бы-был же п-повод…

Ничего не ответил, сжал губы.

– Х-хоть бы спа-спасибо мне с-сказал – о те-тебе же з-заботился. И-информацию при-принес, – обиженно забурчал толстяк.

– Спасибо! – брякнул я. – Только наверняка это за тобой хвост – ты их и привел.

– Я?!

– Ну а кто?! Я, что ли?! Я тут пять лет кантовался – и ничего. А потом являешься ты, и – бум!

Слова смешались с реальным грохотом взрыва – нас отбросило от стены. Сверху посыпались ломаные доски. Крыша рушилась прямо на нас.

– Живой? – позвал я Пуха.

Толстяк выплюнул изо рта щепку:

– Да, хотя пи-питание у вас т-так се-себе!

– Нашел время жрать! – Я «зарядил» стрелу с увесистым треугольным наконечником.

– Эт-то что?

– Ответочка!

Пустил стрелу в шарахавшиеся между елок тени.

Бах!

Из леска послышались мат и стоны раненых.

– То-то, блин! – сказал я, когда по нам начал работать пулемет. – Черт, крупный калибр!

Пух испуганно оглянулся – выхода из избушки нет. Если не пули нас убьют, то рухнувшая крыша точно. А противник, судя по всему, оставив попытки взять Берлогу с наскока, решил нас просто расстрелять из безопасного укрытия.

Пустил стрелу в огромную тень, которая вдруг вынырнула из просеки и превратилась в бронетранспортер. Только сейчас услышал рык двигателя и стало понятно, откуда взялся крупный калибр.

– Ч-черт! У них бэтээр! – Я упал на пол, а в это время очередь прошла над головой, прошив стену от края до края.

– С-сокол, что-что д-делать будем?

Вместо ответа свистнул. Долго и протяжно.

– Ты что, ре-решил за-засвистеть их до с-смерти? Как С-соловей-ра-разбойник, да-а? – сострил толстяк.

– Типа того!

За окном мелькнула еще одна тень – по округе разнесся рык. Но уже зверя, а не двигателя машины.

– А теперь быстро – за мной! – скомандовал я, увлекая Пуха к двери.

– Ту-туда? Но т-там же…

Толстяк не успел договорить – застыл у двери, раскрыв глаза от ужаса.

Огромный медведь-мутант. Прямо у порога. Глаза монстра горели злостью, а шерсть вся в снегу и… крови. Под ногами у мутанта бился в агонии военстал, у которого по спине протянулись длинные кровавые полосы, словно со сталкера, как с апельсина, хотели снять кожуру.

Пахнуло так, будто военсталы заодно с дверью взорвали и помойку.

– Ту-тут это… – начал Пух.

– Знаю! – сказал я и ловко запрыгнул на медведя. Протянул руку толстяку: – Быстрее, залезай!

Толстяк не сразу сообразил, что надо делать. Застыл с отвисшей челюстью.

Военсталы уже очухались от внезапного нападения мишки и снова открыли огонь – пули сшибли козырек над дверью.

Грохнувшийся за шиворот Пуху снег разом отрезвил толстяка – тот схватился за мою руку, а я затащил напарника в импровизированное седло. Еле успел – медведь встал на задние лапы, беря на грудь сразу несколько пуль крупного калибра. Монстр взревел и одним прыжком оказался у бэтээра. С ходу отшвырнул машину в сторону, причем пулемет у бронетранспортера продолжал стрелять, превращая сугробы в снежный фейерверк.

– Стой! – заорал военстал, выбежавший навстречу.

Медведь его даже не заметил – на ходу растоптал сталкера.

– Так-то! Н-но, родимый! – пришпорил я «скакуна».

Пара секунд – и мы проскочили через строй нападавших, который инстинктивно распался: все же не каждый день на тебя на полном скаку летит огромные медведь-мутант с выпученными глазами и оскаленной пастью.

По плечам скользнули ветки – мы в лесу. Сзади послышались крики, зазвучали выстрелы – только уже поздно, «скакун» вместе с нами скрылся в чаще.

* * *

Припять, улица Ленина,

27 апреля 1986 года

В квартире дочки не было. Сергей Андреевич прошелся по казенной двушке, смерив туфлями залу, и заглянув в детскую. Сердце защемило – в комнате стояла маленькая кроватка с надписью «Коля». Они с женой уже знали, что назовут сына Николаем, когда тот родится.

«Надеюсь, с женой и сыном все в порядке – ну, Гриша, не подведи меня. На тебя вся надежда!» – подумал Елизаров.

Но была проблема и похуже – дочка пропала.

– Пусто! – констатировал капитан. – Я же говорил. Нет ее тут!

Сергей Андреевич, шея которого вспотела окончательно и бесповоротно, все равно методично заглянул сначала под кровать, потом проверил все пристенные шкафы – Катюши нет.

«Неужели с ней что случилось?! Я же себе никогда это не прощу. Надо было ехать домой. Первым делом. И плевать, что будет с карьерой!»

Отговорка насчет того, что ему, как ответственному за эвакуацию чиновнику, надо было срочно вывозить город, никому не поможет, если он найдет мертвое тело дочери.

Все оправдания сразу померкнут перед горем, которого…

«…которого не будет, потому что она жива! Жива!!! И не смей думать по-другому!» – велел Елизаров сам себе, перебирая в голове варианты, где сейчас может находиться Катя.

– Я проверю подвал… Еще раз! – сказал капитан – ему очень хотелось создать хотя бы видимость помощи. У самого дочка маленькая, конечно, он понимал, каково сейчас Елизарову.

Сергей Андреевич кивнул, а страж порядка поспешил на лестницу.

Милиция проверяла все возможные места, где может находиться подросток, в том числе и подвалы. Вот только смотрели ли они на?..

Чердак! Конечно же!

Дочка рассказывала, что раньше, когда была младше, с подружками любила залезать на чердак. Там они кормили голубей и играли в «домик Карлсона». Естественно, Елизаров вспылил, пригрозил, что задаст ремня, если еще раз Катя полезет на чердак. Правда, тогда Катерине было всего восемь, а сейчас почти четырнадцать – парни уже на уме, а не «карлсоны».

Но все равно она могла быть там! Стоит проверить, а капитан, как назло, уже утопал.

«Ничего, и сам справлюсь», – решил Елизаров.

Сергей Андреевич вышел из квартиры и поспешил на крышу.

Люк, ведущий на чердак, открыт, дочь наверняка там!

Сердце забилось сильнее, когда Елизаров карабкался по лестнице. На чердаке он Катю не нашел, зато нашел… прямо на крыше.

Силуэт дочки в лучах заходящего солнца. Она стояла прямо на краю и смотрела вниз, на опустевший город.

– Ка-атя! – закричал Сергей Андреевич.

Дочка будто не слышала – подняла руки в стороны. Елизаров не сразу сообразил, что она хочет сделать. А когда понял, то внутри все похолодело.

– Нет, Катя! Не-е-ет! – Елизаров бросился к дочери, но та уже подняла ногу, собираясь шагнуть за край…

* * *

Чернобыльская зона отчуждения,

болота, наши дни

– А он не того?.. – Толстяк показал на холку монстра.

– Чего?!

– Н-ну, не в об-биде, что т-ты его при-приятеля убил, н-не? – спросил Пух.

– Конечно, в обиде. Я ему пообещал тебя скормить, ну, в качестве компенсации за моральные страдания.

Пришпорил «мишку». Тот зарычал, но послушался – двинулся быстрее.

– Шу-шуточки у т-тебя, – буркнул Пух.

– Какие уж есть!

На самом деле я не знал, как избавиться от напарничка. Как бы я его ни подкалывал, но Пух мне нравился. Не хотелось, чтобы парень погиб только потому, что увязался за мной.

С другой стороны, прогнать его сейчас – все равно что подписать смертный приговор. В штабе военсталов уже наверняка пробили Пуха по кадрам с камер. Значит, и на него уже есть ориентировка.

Внутри Периметра Зоны военные сталкеры – самая влиятельная группировка просто по той простой причине, что имела «крышу» в правительстве и, как следствие, современное вооружение и технику в своем распоряжении. Другие сталкерские кланы этим похвастать не могли и, по сути, варились в Зоне сами по себе, надеясь только на собственные ресурсы.

А еще у военсталов были пропуска, которые давали членам группировки карт-бланш на проведение спецопераций на любой из сталкерских баз. Даже на базе «Тени» – полувоенной бандитской организации, которая постоянно меняла место дислокации, уходя от набегов конкурентов.

«Только от зловещего автобуса это их не спасло», – подумал я.

– Слушай, этот свидетель – он, значит, из «Теней»?

– Д-да, мо-молодой ещ-ще совсем.

– Говорил с ним? Как он к вам, на «Звезду» попал?

– Н-не, ме-меня к нему не-не п-пустили. З-знаю, что «спе-спецсредства» п-применяли, пы-пытались разз-говорить, н-но все-все б-без т-толку.

– Пытали, значит-с?

– Не-не б-без эт-того!

– Вот знаешь, именно из-за этих ваших пыточных я от вас и ушел. Меня бы самого в такую посадили, – сказал я. – Потом бы сдали военсталам, конечно. Им всех сдают. Но до этого просидел бы, опробовал на себе все преимущества «идеологии», это как пить дать.

– А ч-чем тебе на-наша идеология не-не нравится? – буркнул Пух.

– Ну, как бы всем нравится. Но как по мне, Зона – не то место, где нужно устанавливать коммунизм.

– Д-даа? А по-почему бы и н-нет?! Можно по-построить ста-стабильное об-бщество, где у ка-каждого будет все-сего в избытке – вплоть до-до р-равного ра-распределения а-артефактов. И на-нам вся с-страна по-потом будет з-завидовать.

– Да, как все остальные страны завидовали России в «Нашей Раше». Ты сам-то в это веришь? – усмехнулся я. – Товарищ Грач вряд ли живет по той идеологии, которую впаривает вам, трудягам. Я же помню его хоромы, а еще ему девок возят из «Вегаса».

«Вегас» – тоже сталкерская база. Злачное место, где кучковались проститутки и аферисты всех мастей. Куча бараков-борделей и казино – единственное на всю Зону.

– А т-ты видел их, н-ну, д-девок?

– Я-то? – сказал и замолчал – есть одна неприятная история, которую не хотелось вспоминать. Даже просто самому себе о ней напоминать, не то что делиться с Пухом. Проще ответить: – Не, не видел.

– Во-вот в-видишь! – довольно улыбнулся Пух.

– Но от этого не легче. Как нам нашего свидетеля со «Звезды» выковырять, учитывая, что я там на особом счету? – спросил я.

– Есть у меня одна идея!

Как бы я ни хотел отвертеться от напарничка, но тот сам напрашивался на неприятности. Внимательно выслушал его план. Тот хоть и был безумным, но вполне мог и сработать…

* * *

Припять, улица Ленина,

27 апреля 1986 года

Сергей Андреевич успел вовремя – подхватил дочку в тот момент, когда центр тяжести девочки сместился за край крыши. Опоздал бы хоть на секунду – и Катюшу уже не спасти. Вряд ли бы она пережила падение с пятого этажа, несмотря на то что внизу росли деревья. Это только пьяные так могут – упасть с верхотуры и ничего себе при этом не сломать.

– Катенька! – Елизаров прижал дочку к себе, зашелся в рыданиях. – За-ачем? Зачем ты это?.. Почему?

Он никак не мог подобрать нужные слова, пытаясь вспомнить, чем так мог обидеть дочку, что она решилась на суицид.

Но все оказалось куда прозаичнее…

– Он меня не любит… – тихо сказала дочка.

– «Он»?!

Дочка кивнула.

«Неужели этот засранец Максим довел ее до того, что она чуть не спрыгнула с крыши?!»

Ситуация хуже не придумаешь: дочка уже давно положила глаз на сыночка местного криминального авторитета. Когда Елизаров впервые узнал, что они встречаются, то даже пытался попросить начальника милиции «решить вопрос». Но тот лишь развел руками – типа «сын не должен страдать за грехи отца». Еще бы – не с его же кровинушкой начал мутить оболтус, который явно пойдет в отца!

Да и самого отца Максима не посадить – все ведь знали, чем он занимается в Припяти – держит воровской общак, крутит дела с цветметом, но доказательств не было. А может, просто не хотели портить показатели – как знать? «Так у него сыночка в прошлом месяце застали с поличным», – настаивал Елизаров. «Он сказал, что нашел кошелек и как раз нес его в милицию, а свидетелей нет. Ничего не доказать. Заявительница тоже не смогла вспомнить, то ли она его сама обронила, то ли на рынке он у нее исчез», – ответил милицейский чин. И все, не доказать.

– Максим?! – спросил Елизаров.

Дочка кивнула.

«Вот же гад!» – подумал Сергей Андреевич.

– Катюша, ну разве он стоит того?.. Ты хоть понимаешь, что сейчас хотела сделать? Ты же… ты же еще маленькая, чтобы…

– Чтобы что, пап? Чтобы полюбить?

– Тебе же всего…

– Четырнадцать! Уже четырнадцать, папа!!!

– Да, только в прошлом месяце исполнилось. Фактически еще тринадцать.

– Ну и что, папа?! Я все равно его люблю. А сегодня он сказал, что уезжает. Наврал с три короба, что эвакуация из города. Типа все уезжают, поэтому мы должны расстаться. А я никогда его не увижу.

Дочка заплакала.

Елизаров вздохнул. Он успел вовремя, а с остальным – уж как-нибудь разберется.

– Не знаю, что он тебе говорил. Но тут он не соврал – сегодня действительно эвакуация. Ты вообще где была?

– Здесь, папа. Я пришла сюда и плакала, а еще кормила голубей. Как тогда… в детстве, ты помнишь?!

– Ты могла мне все рассказать… Я бы…

– Тебе же некогда, пап. Все время некогда! А мама – она всегда мальчика хотела… а я вот девочкой родилась, простите!

– Я… ты… – Сергей Андреевич не знал, что ответить. Действительно, в последнее время а администрации ему достался большой фронт работ. Приходилось решать все вопросы по социалке – от пенсий до функционирования больниц и школ. Естественно, дел невпроворот.

«А она как думала? Конечно, папа все время занят. Попробовала бы она…»

Тут до Елизарова дошло, что он снова совершает ту же ошибку – делает девочку виноватой в проблемах, которые ему надо решать. Из-за такого отношения он чуть не лишился дочери. И сейчас опять собирался наступить на те же грабли.

«Нет, так нельзя!»

– Теперь я всегда буду тебя слушать, обещаю! – сказал Сергей Андреевич, глядя дочери в глаза. Но та демонстративно отвела взгляд.

– Зря ты меня остановил, папа! – выпалила Катя, поднимая рюкзак. Рядом с ней вспорхнули голуби, заметались по чердаку.

– Ну, это ведь… ну, пока… мы что-нибудь придумаем. Я поговорю с отцом Максима, и мы сможем сделать, чтобы вы…

«Что ты хотел пообещать, что они будут встречаться?! Но это невозможно! Еще бы – четырнадцатилетняя дочь замглавы в гареме сыночка криминального авторитета Губы? Как вы себе это представляете?! Но Катюше про такой расклад знать нельзя. Вот уедем из города – может, позабудет своего хахаля».

– Что, позволишь встречаться?! Нет, пап, ты не позволишь! Я вижу это по твоим глазам, – сказала Катя. Сергей Андреевич поспешил отвести взгляд – надо же так облажаться. – Да это бы нам и не помогло.

– Почему? – не понял Елизаров.

– У него проблемы, папа. Большие проблемы.

Елизаров опустился на колено перед дочерью:

– Скажи мне, пожалуйста. Я должен знать. Я смогу помочь. Ему. Вам. Тебе! Я же работаю в администрации, ты забыла?

– Нет, папа. Тут ему не поможешь…

«Да что такого могло произойти? Пацана отчислили из обычной школы, перевели в коррекционную?»

Немудрено – учился оболтус из рук вон плохо. Сплошные двойки-тройки да прогулы – Сергей Андреевич уже узнавал про него. Отец же Максима периодически то «присаживался» в колонию, то выходил из нее. Мачехе было не до парня, поэтому отпрыска воспитала улица. Даже если это была улица советского города, рядом с которым функционировала одна из самых современных АЭС не то что страны, а Европы, все равно!

– Его перевели, да?! Так я попрошу за него… Его восстановят. Ну, потом, когда вернемся… – сказал Елизаров, а сам подумал: «Если вообще вернемся. Если повезет, то Катя этого хулигана и его бандитскую семейку никогда не увидит».

– Нет, пап. Ты ему не поможешь… – сказала Катюша и поспешила к выходу. – Все гораздо серьезнее. Он…

Дочь замолкла на полуслове – в дверях появился милиционер.

– Что, нашли? – удивился капитан.

Посвящать милицию в подробности инцидента у Елизарова не было никакого желания – те могли поставить жирный крест на карьере чиновника.

– Да, нашел – вот… Все хорошо… Она тут была… – затараторил Сергей Андреевич.

Катя же скривила мину, которая могла значить только одно: что, еще не разучился врать, папочка?! Тот-то же!

Она проскользнула возле милиционера и стала спускаться по лестнице. Елизаров поспешил за дочкой. Капитан пожал плечами и крикнул вдогонку:

– Хоть бы папе-то сообщила, что ты здесь, а то весь город на уши подняли…

Но Елизаров знал – весь город на уши поднят вовсе не из-за этого. Но события закручивались так стремительно, что скоро стало ясно – дальше будет только хуже.

* * *

Чернобыльская зона отчуждения,

болота, наши дни

Рокот винтов грозил перекричать даже бурю. Снег взлетел в воздух и закружился, заплясал вокруг избушки. Один из военных сталкеров махнул рукой, показывая пилоту вертолета, где можно посадить машину. Сам вертолет – черный, с вытянутой хищной мордой – напоминал акулу, спарившуюся с ксеноморфом.

Вертолет сел на опушке, дверца отъехала в сторону.

На снег опустилась толстая подошва военного ботинка.

Незнакомец в черном кожаном плаще даже не поежился, когда на него налетел очередной порыв ветра. Более того – мужчина скользнул в него, словно бомбардировщик в грозовую бурю. Военстал, заметив прибывшего начальника, вытянулся по струнке. Козырнул.

– Докладывай! – бросил подчиненному незнакомец.

– Объект скрылся!

Даже сквозь шум ветра было слышно, как заскрипели зубы человека в черном. Вместо лица – железная маска-череп. Военстал хоть и не видел мимики начальства, но смекнул, что все может закончиться для него, как ответственного за спецоперацию, очень-очень плохо.

– Но мы успели поставить на него метку, – военстал поспешил протянуть начальнику КПК, на котором мелькала «красная точка». – Похоже, он движется к «Звезде».

Череп, а именно так звали незнакомца, хмыкнул – в его случае это было похоже на спуск пара перед отправлением паровоза.