Текст книги "Эвакуация"

Нашел базу «Тень» – от нее отмерил линию до места прошлого явления автобуса. Тогда при странных обстоятельствах исчезла практически целиком база «вольных» сталкеров. От нее провел линии до предыдущих мест, где видели ЛАЗ.

Получалась перевернутая звезда.

Точно! Отсутствующий пятый угол – и есть следующая точка явления автобуса.

Череп прикинул примерно расстояние до точки – меньше часа лету.

Но надо подготовиться. На этот раз автобус не должен уйти!

Череп сделал вдох-выдох, собираясь с мыслями. У него не было сомнений, что Сокол, сопоставив все данные, тоже поймет, где стоит ждать автобус.

Это даже к лучшему – там военстал его и пристрелит. Раз уж на «Звезде» не вышло. Кстати, насчет «Звезды» – место убитого Грача занял товарищ Родин, который давно был у Черепа под колпаком и получал солидные деньги за протекцию и информацию. Теперь можно даже объединить силы с «красными» для грядущей операции.

Нужно найти автобус и уничтожить Сокола, пока он не разгадал тайну загадочного ЛАЗа.

Череп выдохнул и начал прикидывать план операции, которая должна стать решающей для его миссии в Зоне.

Глава 5
Замкнутый круг

Окрестности Припяти,

27 апреля 1986 года

– Хочешь пить? – спросил Сергей Андреевич, протягивая дочери термос. Налил утром чаю – как знал, что пригодится.

Дочка отвернулась. Ожидаемо. Все еще дуется.

– Ладно, посиди здесь, а я к Максиму схожу, поговорю!

– Па-па! – Катя будто очнулась, стоило ему упомянуть имя парня.

– Что папа?! – Елизаров развел руками. – Ты мне ничего не рассказываешь, надо же мне хоть у кого-нибудь узнать, что происходит.

– Зачем?

– Зачем?! – Сергей Андреевич вспыхнул. – Я вообще-то замглавы администрации и должен знать, что происходит в моем городе.

– Пап, ты и раньше не знал, что происходит в твоем городе…

– Что значит не знал?

– Пап, даже про Максима я тебе сама рассказала…

– Но я… я догадывался.

– Да у тебя по лицу было видно, что ты ничего не знал, пока я тебе не сказала.

– Я… – Елизаров покраснел, но крыть было нечем – Катя права. Он постоянно так занят делами города, что просто времени не оставалось на семью. Даже заботу о жене и новорожденном сыне и то сбагрил водителю – хорош, блин, отец семейства!

«Как они там, интересно? Вот бы были телефоны, позволяющие без проводов разговаривать, прямо из автобуса. То-то было бы здорово, услышишь голос по телефону – и ни о чем не беспокоишься. Знаешь, что все в порядке».

– Пап, не надо…

– Я должен! – Елизаров сжал кулаки. – Просто поговорю – и все. Я на него даже давить не буду!

– Обещаешь?

– Обещаю! – ответил Сергей Андреевич.

Дочь взяла из рук отца термос и, обхватив тару двумя руками, начала нервно потягивать чай. Елизаров поднялся и пошел через салон к заднему сиденью.

По пути увидел продавщицу из продуктового магазина. Ольга Алексеевна. Улыбнулся ей. Сделал вид, что пересчитывает пассажиров.

Максим уже заметил, что чиновник идет к нему. Съежился в кресле. Парень и так-то тощий – и что дочка в нем нашла? – а тут совсем уменьшился в размерах. Казалось, на сиденье примостилась мумия. Выглядел пацан неважно – темные мешки под глазами. Не по годам.

– Привет, Максим!

– Что вам надо? – буркнул парень.

– А что же так невежливо-то? Тебя разве не учили в школе, как со старшими нужно разговаривать?!

Парень не ответил – сделал вид, что смотрит в окно.

– Хорошо! Можно мне рядом присесть?

Нет ответа.

– Отлично. Молчание – знак согласия, – мотнул головой Елизаров.

Максим буркнул что-то нечленораздельное. Даже не подвинулся, когда чиновник садился рядом, поэтому Елизарову пришлось разбудить мужичка, закемарившего на рюкзаке. Тот ничего не сказал – переставил рюкзак на колени и дальше завалился спать.

Рев мотора заглушал разговор – Сергей Андреевич мог и не опасаться, что кто-то их подслушает.

– Я хотел поговорить с тобой о моей дочери, – начал Елизаров. – О Кате.

Парень аж вздрогнул при упоминании имени. Сергею Андреевичу даже показалось, что Максим прямо сейчас расплачется.

«Неужели и правда так переживает? С чего бы это? Любовь-морковь? Или знает, что виноват?»

– О Кате?!

– Да, о ней. Ты знаешь, где я ее сегодня нашел?

– Нет, – ответил парень, так и не повернувшись.

– На крыше я ее нашел. Она чуть не сиганула вниз. И она бы прыгнула – если бы я ее не поймал…

Елизаров взял парня за локоть, но Максим силой вырвался из хватки.

– Послушайте, я ничего не знаю… – затараторил пацан, – я ей не говорил этого делать… я….

В уголках глаз Максима блеснули слезы.

«Ерунда какая – мал еще для таких чувств», – подумал Елизаров и продолжил:

– Катя сказала, что ты с ней того, порвал… Сказал, что вы больше не будете встречаться…

– Ну да… эвакуация же… я ей говорил, но она мне не поверила… Она сказал, что я вру. Что ничем не лучше папочки…

Тут парень замолк – мешки под глазами стали еще темнее. Отвернулся.

– Да, именно это она мне и сказала… А еще она сказала, что ты попал в беду, большую беду!

– Нет у меня никаких бед! Слышите? Нет! – выкрикнул Максим нарочито громко, так, что мужичок с рюкзаком открыл глаза и посмотрел на них.

– Тише ты… – шикнул чиновник на пацана.

– А то что?

– А то высажу тебя из автобуса.

– Не посмеете.

– Еще как посмею. И не посмотрю, что ты – малолетка.

– Вас засудят.

– Если будет кому свидетельствовать в суде.

– Вы… – начал парень и вдруг замолк.

Елизаров выдохнул.

– Прости. Извини меня. Я что-то слишком завелся. Перегнул палку, бывает. Конечно же, я тебя никуда не высажу. Ты прав. Извини меня!

Парень молчал.

– Давай начнем заново – я хотел спросить тебя, что такого случилось, из-за чего моя дочь была готова убить себя? Что это такое вообще может быть?

Лицо парня исказила гримаса ужаса. По щекам текли слезы.

– Я этого не делал… я… когда я пришел… уже все! – Слова Максима тонули в слезах.

– Чего не делал?

– Так вы… вы не знаете?

– Чего я не знаю?

Максим отвел взгляд.

– Пусть все мертвое останется в мертвом, – произнес он, глядя на город, исчезающий позади. За окном мелькнул знак с перечеркнутой надписью «Припять».

Лицо подростка стало похоже на стальную маску – ноль эмоций. Дальше разговаривать он был не намерен.

Сергей Андреевич еще какое-то время смотрел на парня, а потом выдохнул – и двинулся обратно к дочке. Суставы стонали – как мачты корабля перед бурей.

«Перед бурей – хорошее сравнение», – подумал чиновник.

Что-то страшное надвигалось, Елизаров это чувствовал, но остановить был не в силах. Только плыть по течению. Прямо в эпицентр шторма.

* * *

Чернобыльская зона отчуждения,

окрестности села Новошепеличи, наши дни

Пух вздохнул.

Сокол снова его бросил. На этот раз – возле кладбища. До этого они прошли через бывшее село Новошепеличи, на существование которого указывали черные, перекошенные избы, наполовину заметенные снегом. Казалось, из каждой такой на сталкеров смотрел мертвец – жуткое зрелище.

Но кладбище за селом – еще страшнее. Оно располагалось в глубине леса, небо сверху скрывали кроны деревьев. Так плотно, что образовывали собственное «небо» над могилами. И поэтому сугробов под ветками не так много – в принципе, можно пройти. Что Сокол и сделал.

Сказал, что «надо кое с кем повидаться». И только Пух успел рот открыть – Сокол уже скрылся среди могилок и ветвей. Как в воду канул.

Пух посмотрел на Боливара, который нынче привязан к кладбищенской ограде. Но медведь на этот раз никак на сталкера не реагировал, даже уши прижал.

Пух потоптался на месте, похлопал руками – мороз крепчал. Нынешняя зима была слишком суровой для здешних мест. Все-таки не север, чтобы под тридцать градусов сразу – или сколько там нынче?! А на Новый год в Зоне часто бывало так, что даже дождь шел вместо снега.

Но нынешней зимой все стало намного хуже – Пух это чувствовал. Он пытался прогнать страх, но слишком уж долго не возвращался Сокол.

«И вообще, кто у него там, на кладбище? Какой-нибудь дальний родственник? Он рассказывал, что мать умерла почти сразу после рождения, а потом родня отдала Сокола в детдом. И все – больше из напарника ни слова нельзя было вытащить. Сразу замыкался в себе».

– Сокол!!! – позвал Пух.

Ответом стал скрип. Сталкер не сразу сообразил, что скрипит качающийся на ветру крест.

– Со-окол! – крикнул он громче.

Медведь даже не посмотрел на толстяка, когда тот заорал – уставился на кладбище, будто там стоял плазменный телевизор с каналом о жизни диких животных.

«Черт! Придется ведь сходить – проверить. Вдруг что?..»

«И чем ты ему поможешь? Вдруг его мутанты уже сожрали?»

«Какие мутанты, ты о чем?»

«А о том – вблизи даже аномалий нет, а это верный признак того, что рядом могут обитать живые существа. Или мертвые».

Последняя мысль Пуху не понравилась, поэтому он поспешил выкинуть ее из головы.

«Была не была, схожу», – и двинулся по следам Сокола. Как только зашел на территорию кладбища, свисающие ветки скрыли с головой. Сразу стало темно, как ночью.

– Сокол, ты здесь? – снова позвал Пух. Очень-очень тихо, будто боялся, что из могилы восстанет мертвец.

Тень качнулась справа – толстяк сразу вскинул автомат. Прицелился – блин, это просто ворона!

«И чего этим тварям надо? Тут ведь никто не бывает – село рядом заброшено, еды все равно нет…»

«Может, такие сталкеры, как Пух, и есть еда?!»

Опять паршивая мысль, на которую тело парня отреагировало выплеском адреналина в кровь и испариной. Захотелось обтереться сухим полотенцем, но его и в Зоне днем с огнем не найти. Не то что здесь, на кладбище.

И тут Пух увидел Сокола – тот стоял на коленях.

Спиной к нему.

– Сокол, ты чего?

Напарник не отвечал.

Тогда Пух подошел поближе и положил руку Соколу на плечо. Сталкер, стоящий на коленях, вздрогнул, обернулся. На щеках сверкали уже застывшие на морозе слезинки.

– Я же сказал оставаться у входа… – процедил Сокол.

Пух наконец увидел надгробие.

«Елизарова Виктория Андреевна». И дата смерти – 5 мая 1986 года.

«Боже, это же его мать, – понял Пух. – Она совсем немного прожила с момента аварии. Неделю всего!»

– Это твоя мама, да? – спросил толстяк, присаживаясь на корточки рядом с напарником.

Тот даже не вспылил, просто кивнул:

– Я нечасто сюда прихожу, хотя надо бы. Это же совсем рядом, но…

– Тебе больно вспоминать?

Сокол посмотрел на толстяка, будто впервые его увидел:

– Больно от того, что она так и не узнала правды.

– Правды об отце и сестре? – спросил Пух.

Сокол кивнул:

– Даже я до сих пор не узнал правды. Даже не приблизился к ней… Я пытался, правда пытался. Да ты и так знаешь, но каждый раз, когда автобус был рядом, он почему-то ускользал от меня. А мама… она почти сразу угасла, как только сообщили, что автобус исчез. Точнее, не так – говорили же «пропали без вести». А для условий Чернобыля это то же самое, что погибли. У нее случился инсульт, потом инфаркт – и, короче, так и не откачали…

– Ты мне об этом не рассказывал… – сказал Пух, коснувшись плеча Сокола. Тот отстранился:

– А зачем? Меньше знаешь – крепче спишь…

– Разве ты сейчас не хочешь узнать правду?

– Хочу… – ответил Сокол, поднимаясь. Он подошел к могилке и поправил искусственный цветок, которому бог знает сколько лет. Весь выцвел. – Ты знаешь, что тело матери привезли сюда, в Новошепеличи, втайне? Никто не знал. У отца был брат – крупный чиновник. Он все устроил, как она хотела. Перед смертью мама так и сказала: если умру – похороните меня там, где смогу их увидеть. В Зоне. Так она и сказала. Я раньше не понимал смысл этих слов, а теперь понимаю – она ошиблась.

– Что ты понимаешь?

– Что искать папу с сестрой надо не здесь… Не в Зоне…

– А где?

Сокол не ответил. Зашагал к выходу с кладбища. Пух не хотел ни секунды оставаться в этом страшном месте один, поэтому поспешил следом за человеком, которого считал напарником.

– Где искать-то?

– Нигде… Тебе – нигде. Ты останешься в надежном месте. Скоро мы там будем. Там безопасно, а дальше я пойду один.

– Но, Сокол…

– Никаких но. Я уже все решил. Это мой крест, и мне его нести.

Пух хотел что-то ответить, но Сокол уже исчез среди ветвей. Пришлось догонять.

* * *

Местонахождение не определено,

27 апреля 1986 года

– Пап, а откуда такой туман? – спросила Катюша («Ладно, хоть отвлеклась от мыслей об этом своем Максиме, и то хорошо»). – Он же вроде образуется, когда земля теплая, а воздух холодный. Из-за разницы температур.

– Ну да, – буркнул Сергей Андреевич, с трудом вспоминая информацию из школьного курса о природных явлениях. Хотя сам же о них дочке и рассказывал. Когда-то давно. В другой жизни. – Да, вроде так.

– А разве сегодня было холодно? – спросила девочка и вдруг поежилась.

– Сегодня… – Сергей Андреевич не договорил, потому что изо рта вырвалось небольшое облачко пара.

В ноздри, несмотря на бензиновый угар, ударил запах морозного утра, хотя какой, на фиг, мороз?! Апрель же на дворе! Это же Украина, житница СССР, а не Антарктида, в конце-то концов!

– Па-а, мне холодно, – пожаловалась дочка. Сергей Андреевич оглянулся по сторонам. Весь автобус начал активно кутаться. Соседи сразу заворчали на водителя, чтобы печку включил. Неужели никому не пришло в голову, что не может быть минусовой температуры в апреле?! Да блин! В Припяти некоторые уже загорали накануне аварии, а тут… мороз!

– Вот, укройся. – Елизаров протянул дочке ветровку – единственное, что было теплого из одежды. Катя ей накрылась, продолжая высматривать наползающий на дорогу туман за окном. Он постепенно скрывал все вокруг – даже ветви ближайших деревьев.

Елизаров выглянул в проход. В лобовом стекле ничего не видно – даже габаритных огней предыдущего автобуса.

Чиновник встал, подошел к водителю:

– Что-то случилось?

– Не-не знаю, – ответил тот. – Не вижу колонны. Но я вроде еду прямо. Никуда не сворачивал.

Губы водителя затряслись, он пошарил по карманам. Нащупал пачку сигарет, потом спросил у чиновника:

– Можно?

Елизаров кивнул:

– Только форточку отвори! Если что – я прикрою.

Водитель достал сигарету, прикурил, затянулся.

– И как долго ты их не видишь? – спросил Сергей Андреевич.

– Так вот, как этот туман наполз проклятущий – ни черта не видать. Может, с полчаса. Или больше…

– Никуда не сворачивал?

– Нет! Едем все прямо, тут даже отворотов нигде нет. Уже КПП должен быть, по идее, но его нет.

Елизаров оглянулся – из салона на него уставились десятки испуганных глаз. Люди кутались в одежду.

– Странно все это!

– Папа, – вдруг подала голос Катя.

– Что такое?

В глазах дочки – непонимание и… ужас?

– Табличка…

– Что табличка?

– Мы снова ее проехали…

– Погоди-погоди, какая еще табличка? О чем речь?

– Ну, «Припять», пап… Ну-у!!!

– В смысле – «Припять»? Мы же ее проехали…

– Да, но я не про ту, пап!

– Как не про ту?! – Мозг не справлялся с обилием информации, которая никак не стыковалась с предыдущей.

– Пап, ты говоришь про ту, что на выезде из города. Та была с перекрещенными красными линями.

– Ну да…

– А здесь просто «Припять», не перечеркнутая. Такие ставят при въезде. Ты сам говорил, когда я маленькой была, помнишь?

– Мы что, вернулись в город? – дошло до Сергея Андреевича.

Катюша не ответила, смотрела на отца широко распахнутыми глазами.

Елизаров снова двинул к водителю. Тот, похоже, смолил уже двадцатую или тридцатую сигарету. Глаза бегали из стороны в сторону.

– Мы что, вернулись? – спросил у него Елизаров.

Водитель не ответил, медленно остановил автобус.

– Что?! Зачем мы останавливаемся? – спросил чиновник.

Водитель вскрикнул – дотлевшая сигарета обожгла пальцы, окурок упал под руль.

– Я… я не знаю… Я ничего не знаю, слышите?! – сказал он и закрыл лицо руками.

– Открой двери! – скомандовал Елизаров водителю.

– Сейчас?!

– Да!

Водитель ошарашенно посмотрел на Сергея Андреевича, но подчинился.

Шипение.

Двери раздвинулись.

Елизаров опасливо остановился перед открытой дверью, глядя на «молоко» струящегося за ней тумана, который, как спрут, пытался «щупальцами» опутать ноги.

– Я проверю! Как выйду – закрой дверь! – сказал Елизаров водителю – и шагнул в туман.

– Папа! – вскрикнула Катя, но двери уже захлопнулись за чиновником.

«Черт! Да тут ничего не видно – как вообще ориентироваться?!»

Сергей Андреевич посмотрел вниз, но не увидел даже носки ботинок – настолько густой туман. Как такое может быть?!

«Жаль, конечно, не взял рацию у милиционера. Как теперь сейчас искать колонну? И вообще – не свернули ли они случайно не туда? С другой стороны – он бы почувствовал, если бы автобус повернул на какой-нибудь развилке».

«Не было развилок. Не было. Признай уже очевидное!»

Признать – еще полдела. Надо понять, что в таком случае произошло!

Елизаров прошагал до задней части автобуса. За ним все пространство – девственно чистое белое полотно. Сплошное море тумана.

Елизаров посмотрел вверх и увидел Максима, таращившегося на него из окна автобуса. Сергей Андреевич поспешил отвести взгляд и зашагал вперед.

Нырнул в море.

Туман окутал чиновника, словно одеяло. Только он был не колючий и не теплый, а, наоборот, пронзал тело холодом. Кожа стала гусиной.

А еще это странное чувство – что за ним кто-то наблюдает.

Елизаров обернулся, а автобуса уж и не видать. И как он его найдет?

«Надо просто идти обратно – и выйдешь к нему. Все просто!»

Но все было очень непросто, все было кошмарно – это Елизаров понял, когда разглядел возле обочины силуэт дорожного знака. Подошел ближе – так и есть: белая табличка с черной надписью «Припять». И без перекрещенных красный линий.

Въезд в город.

Чуть дальше должна быть стелла с объемными буквами.

«Но как такое может быть?»

«Очень просто – водила напился перед рейсом. И заехал хрен знает куда. Точнее, он, Елизаров, уже знает куда: пьянчуга и куряга вернул их обратно, в мертвый город. Коту под хвост пошла вся эвакуация, вот что случилось!»

– Ох, и задам я ему! – думал Сергей Андреевич, пока шагал обратно к автобусу, но… того будто след простыл.

– Вы где? – крикнул Елизаров в туман. Но звуки, казалось, тонули в воздухе. – Ау-у!

Елизаров испугался и рванул вперед – и тут, наконец, увидел автобус. ЛАЗ стоял там же, где он его и оставил.

Подбежал, забарабанил в дверцу. Водитель, увидев вытаращенные глаза Сергея Андреевича, спросил:

– Ну-у, что там?

Елизаров, еще минуту назад собиравшийся обругать водителя почем зря, вдруг затих и выдавил:

– Я н-не знаю…

* * *

Чернобыльская зона отчуждения,

окрестности села Новошепеличи, наши дни

– Эт-то еще что та-такое? – У Пуха даже лицо стало уже – щеки втянулись от удивления.

– Аномалия, разве не видишь?!

– В-вижу, – ответил сталкер.

Тут, конечно, было чему удивляться: поляну от края до края накрывал переливающийся искрящимся синим светом купол. В ширину – порядка двадцати метров. Одна из самых крупных аномалий в здешних местах. У самой Припяти разве что такие встречались, но здесь, ближе к Периметру, такая была только одна.

– Эт-то что, «д-диод», д-да? – толстяк снова от волнения заикался.

– Да, только самый большой из тех, что я видел.

– И за-зачем он нам?

Мы замерли на краю поляны, дальше все пространство занимала аномалия.

– Я тебе говорил про безопасное место – так вот это оно и есть!

– Г-где? – Пух огляделся.

«Чтобы обойти поляну, потребуется с полчаса, – прикинул сталкер. – Может, на той стороне у Сокола есть еще одна избушка? Берлога номер два?»

– Да прямо перед тобой! – ответил я. – Иди за мной, покажу!

Двинулся вперед, подойдя к самому краю энергополя. В нем, как в зеркале, появились наши с Пухом изображения. Только перекошенные – будто в «комнате смеха».

– Видишь эту ветку? – спросил я.

– Эту?!

– Да, потяни ее!

Пух повиновался, потянул ветку, за ней следом выехала веревка. Он даже замер, опешив.

– Тяни веревку, давай, так и надо!

Пух хмыкнул, но продолжал – веревка шла бодро, а потом остановилась.

– Да-дальше н-не идет.

– А ты сильнее дерни! – усмехнулся я, уже мысленно приготовившись к тому эффекту, который произведу на напарника. Тот оперся ногами посильнее и дернул – часть снежного покрова на расстоянии в пару метров осела вниз.

Крышка люка откинулась, перед нами появился подземный ход.

– Ш-што это? – спросил он.

– Вход в самое лучшее из всех убежищ в этой части Зоны. Давно его сделал. Как раз во время прошлой ходки за автобусом… – ответил я. Вздохнул. Дальше вспоминать было неприятно, поэтому переключился на другую мысль: – Аномалия «диод» так-то опасна…

– З-знаю, – буркнул Пух. – Даже му-мутанты ее обходят. Ви-видел как-то: а-альфа-пса по-подбросило на па-пару метров, а п-потом ра-разорвало на ча-части. Оч-чень эф-фектная шту-штука!

– Именно, поэтому все ее и обходят стороной. Никто сюда не сунется, пока мы здесь. Кстати, мало кто знает, что «диод» не действует на землю. То есть под аномалию можно смело сделать подкоп и – вуаля! – попасть внутрь.

Я как раз прополз по узкому лазу и очутился внутри купола. Следом за мной последовал Пух, который чуть не застрял, как его тезка из мультика, когда пришел в гости к братцу Кролику и слишком вкусно отобедал.

– Ох-т-тыш! – Челюсть у Пуха чуть не отпала. И было с чего: мы оказались внутри невидимого купола. Тот переливался над нами всеми цветами радуги.

– Это только снаружи он синий, а здесь – вот такой! – сказал я, а сам двинулся к стоящей прямо посреди пространства внутри купола армейской палатке. Там осталось «мое барахло» – то, что скоро понадобится.

– И да-давно т-ты узнал об эт-том ме-месте?

– Давно!

– И мне ни-ничего не с-сказал, – буркнул Пух.

Не стал отвечать – толстяк почему-то наивно считал меня напарником. Думал, видимо, что я буду везде таскать его с собой. Но мы даже не друзья! Если вдуматься, то я испытывал к парню только жалость – он напоминал меня же в детстве… Когда мать умерла, тетя, добрая душа, часто подкармливала сладостями, поэтому стал быстро набирать вес.

А потом тетя и дядя от меня отказались. Отдали в детдом, там уже и похудел. И все детство, сколько себя помнил, страдал от комплексов. В детдоме дразнили жирдяем, а девочки даже не смотрели – хоть и был смазлив на физиономию. Никто не мог рассмотреть под слоем жира будущего красавчика Сокола.

Так вот, Пух – вылитый я в детстве. Только поэтому с ним и возился. Но можно ли это назвать дружбой?! Вряд ли!

– У те-тебя тут и из-збушка есть? – Пух показал на палатку.

– Есть такое! – Я зажег керосинку, показал на нее напарнику. – Только ты ее сильно не пали. Кислорода сюда мало попадает, поэтому иногда надо проветривать через лаз, но только чтобы под контролем. Так, чтобы, пока меня не будет, тебя тут не сожрали.

Пух нахмурился:

– Сокол, почему ты не хочешь брать меня с собой?

– Все просто – не хочу, чтобы ты погиб зря.

– Я – з-зря? А ты-ты меня-то с-спросил, н-не?

– А что спрашивать-то?! Я же знаю – для тебя это так, приключения, не более… Как сходить потусоваться. Поглядеть на автобус-призрак.

– Это та-так ты про ме-меня думаешь, д-да?! – насупился толстяк.

– Ну а как? Не так разве?

– М-много ты зна-знаешь! А вообще не х-хочешь брать – х-хрен с то-тобой. Но ко-когда помрешь, то не с-сваливай на ме-меня – я те-тебе предлагал с-свою по-помощь.

– Пух, слушай, не время…

– С-самое время! Ты ду-думаешь, те-тебе это одному на-надо, найти т-тот автобус?

– Ну да, – кивнул я.

– Ты оши-шибаешься, – ответил Пух.

– Это еще почему?

Сталкер посмотрел по сторонам, будто политик, проверяющий наличие жучков в кабинете перед важными переговорами.

– Ты мно-много обо м-мне не-не знаешь…

– Ты вообще о чем?

– Я уже ви-видел этот а-автобус…

– Ты? Когда? – удивился я.

– Если т-ты ме-меня уг-гостишь вот этим… – Пух показал на чайник, который стоял на складном столике, – то я те-тебе да-даже расскажу.

– Сейчас заварю… – ответил я.

Новая информация шокировала – вот, значит, почему Пух подбивал на поиски автобуса. Он и сам его искал, но для чего?

– Н-ну! – сказал я.

– С-сначала ча-чай, – ухмыльнулся Пух.

«Вот зараза! Но ради того, чтобы узнать то, что знает напарник, даже заварки не жалко».

Налил чаю – и Пух начал рассказ…

* * *

Местонахождение не определено,

27 апреля 1986 года

– Папочка, мы вернулись, да? – спросила Катя.

Елизаров не знал, что ответить.

Весь автобус стоял на ушах. Наперебой звучали вопросы, на которые у чиновника не было и не могло быть ответов: «Почему вернулись?», «Что это за туман?», «Почему так холодно?» и даже «Мы уже умерли, да?».

Елизаров выдохнул, пытаясь взять себя в руки. Для начала надо сделать так, чтобы люди успокоились.

– Послушайте! – Сергей Андреевич встал с места, подняв руки. А что делать дальше – непонятно. – У нас произошла нештатная ситуация.

– Это мы уже заметили, – сказала бойкая тетка с соседнего, шестнадцатого места. Ее всклокоченные волосы торчали соломой в разные стороны.

– Это хорошо, что вы заметили. Потому что сейчас мы должны во всем разобраться.

– Вот и разбирайтесь, это ваша работа! – ответила тетка.

Сергей Андреевич хотел возразить, что работа у него – в администрации, а не здесь. Потом сообразил: женщина в целом права – Елизаров взял на себя ответственность за людей в автобусе, поэтому обязан был нести ее до конца. По крайней мере, до тех пор, пока автобус не приедет до места назначения.

«Он уже приехал. Пункт назначения здесь», – почему-то подумал Елизаров, но вслух сказал другое:

– Мы… точнее, я, как представитель администрации города Припять, во всем разберусь. Только, пожалуйста, давайте не будем поддаваться панике. – Взгляд чиновника упал на бабулю, которая крестилась – как-то не по-советски совсем! Но не время еще и с религиозными пережитками разбираться, надо узнать, что происходит за окном.

Елизаров вернулся к водителю:

– Может, прибавишь печку?

Тот снова курил:

– И что дальше? На сколько нам бензина хватит?

– На сколько, на сколько… Уж не думаешь ли ты, что этот туман здесь навечно? Наверняка за нами уже выехали… – Тут Елизаров замолчал. Сам себе не поверил. Слишком уж странный этот туман. Неестественный.

А еще это противное чувство: будто внутренности скручиваются, а потом резко вытягиваются в разные стороны, словно канаты между командами спортсменов.

– Мы… Мы со всем разберемся! Обещаю! – проговорил Елизаров как можно убедительнее.

Несмотря на холод, у Сергея Андреевича вспотел лоб. Чиновник вытер его платком, посмотрел на Катю, которая мерзла даже под ветровкой. Долго они так не протянут. Надо решать, что делать – дальше сидеть в автобусе и ждать помощи либо искать укрытие вне транспорта.

Но вот выходить в туман, который казался живым, не очень-то хотелось.

«Да, блин, проще уволиться, чем заниматься подобными вещами. Сначала авария, потом это… А что это, собственно?!»

– Прибавь-ка печку, – сказал Елизаров, – а то народ мерзнет. А я сейчас подумаю… да, подумаю немного…

– Хорошо. – Водитель повернул крутилку на панели приборов. Елизаров подставил кисти под струи теплого воздуха – хорошо-то как!

«Сейчас всем станет немного теплее. Большего я им пока дать не могу», – подумал чиновник.

– А дальше… дальше-то что? – спросил пассажир, которому на вид было за пятьдесят. Лысина и очки в толстой оправе – напоминал профессора в институте.

– А дальше – ждем… ждем помощи. В любом случае в таком… в таком тумане ехать нельзя, разбиться можно!

– А как же радиация? – спросил тот же мужичок. – Если станция взорвалась, то…

– Станция не взорвалась – просто нештатная ситуация! – парировал Сергей Андреевич.

– Да?! Из-за которой эвакуируют целый город? Что вы нам врете?

– Я не…

– Не-е-ет! – вдруг раздался крик.

Прямо в салоне.

Это Максим вскочил с сиденья и заметался по салону, высматривая что-то в окнах.

Или кого-то.

– Не-е-ет! – орал парень.

Все пассажиры повернулись на крик, но Максим не обращал на них внимания – застучал в заднюю дверь.

– Выпустите меня, выпустите! – орал он.

«Какого черта происходит?» – Елизаров бросился к подростку.

– Выпусти… – Максим все еще ломился дверь, когда Елизаров положил ему руку на плечо. Внезапно парень ударил чиновника – прямо в челюсть.

Хрясь!

Что-то потекло по губе – Елизаров не сразу сообразил, что это кровь.

«Этот засранец меня ударил!» – только и подумал он.

– Макси-и-м! – закричала Катя. Бросилась к парню, но Елизаров ее остановил, потом повернулся к пацану:

– Сядь, я сказал!!! Садись!

Паренек выглядел безумно:

– Вы не понимаете! Я видел! Ви-идел!

– Что ты видел? – спросил Елизаров.

– Видел! – пробормотал паренек и упал на колени. Застонал. Больше от него ничего не добиться – одни рыдания.

Весь автобус ошарашенно наблюдал за сценой.

Все, кроме водителя.

– Там кто-то есть! – вдруг сказал он.

– Что? – спросил Елизаров.

– Там, в тумане, кто-то есть! – Водитель показал в зеркало заднего обзора.

Елизаров выглянул в окно – действительно, в тумане застыла фигура.

Человек – или кто бы то ни был – стоял неподвижно.

– Это что еще за черт? – спросил Сергей Андреевич, не осознавая, что еще никогда не был так близок к истине.