Текст книги "Страж порядка"

Эрих набрал в поиске: «Оценка и прием антиквариата в Москве». Нашлось несколько магазинов, большинство в центре. Эрих поехал туда. Поехал на такси. Таксист был в маске на шее.

– Наденьте, пожалуйста, маску правильно, – сказал Эрих, сам надевший так, как полагалось.

Таксист надел, но сказал:

– Маска, не маска, никакой польза.

Эрих был в хорошем настроении, поэтому не против был поговорить.

Сказал добродушно:

– Откуда вы знаете, что нет пользы?

– Все знают.

– Откуда вы знаете, что все знают?

– Говорят люди.

– Что говорят люди?

– Что маска, не маска, кто болеет, тот болеет, кто умирает, тот умирает.

– Есть какие-то цифры, статистика?

– Зачем цифра, все так понятно.

– Что понятно?

– Я давайте не буду, – сказал таксист. – Ваше мнений так, мой так. Я в маске теперь сижу на ваша просьба, есть еще претензий ко мне?

– Нет, спасибо.

Эрих был удовлетворен: таксист подтвердил его уверенность в том, что все живут не аргументами, а заблуждениями, за которые крепко держатся. К сожалению, и мать была такой. Раньше, давно, когда он еще с ней спорил, иногда выходил из себя и кричал с досадой:

– Да кто тебе это сказал-то?

– Я говорю, – отвечала мать, и на этом спор кончался.

В ювелирном магазине, в отделе оценки и скупки, за стеклом сидела симпатичная молодая брюнетка. Без маски, потому что за стеклом. Почти красивая. Брюнетки красивей блондинок, ярче. И у них темные брови, ресницы, которые иногда даже не надо красить. Блондинки, если не будут красить свои блеклые брови и ресницы, облысеют лицами. У них сразу поглупеют их голубые и синие глаза. Часто очень бесстыдные. Синие и голубые глаза бесстыднее темных. Не потому, что сами женщины такие, все дело в цвете. Темный цвет скрывает, светлым цветом ничего не спрячешь.

Брюнетка сказала, что оценка платная. Эрих согласился. Подал брюнетке перстень. Она посмотрела через лупу и сказала:

– Стоимость могу сказать приблизительно. Для точности надо вынуть камень.

– Хорошо, приблизительно. Сколько?

– Даже не знаю. Золото мало стоит, оценивается камень, если бриллиант.

– Если бриллиант, то сколько?

– Ну… От десяти тысяч, я думаю.

– Хорошо. А это?

Эрих подал браслет. Брюнетка осмотрела, чем-то капнула из пипетки.

– Не испортите? – спросил Эрих.

– Не волнуйтесь, – сказала брюнетка и положила браслет на чашку весов, а на другую несколько никелированных красивых гирек. Эриху нравилось, что она все добавляет и добавляет пинцетом гирьки, сначала те, что побольше, потом маленькие и совсем крошечные. Они были похожи на разобранную матрешку.

После этого брюнетка положила браслет на электронные весы. Наверное, обычные, в деревянном застекленном корпусе, были для красоты и солидности, а электронные для точности.

– Двенадцать граммов, пятьдесят шестая проба, – сказала брюнетка. – Если оценивать, то не само золото, а вещь. Где-то начало прошлого века. Тысяч тоже десять-пятнадцать.

– Всего? Ладно, а это?

Эрих подал серьги. Брюнетка положила их перед собой, осмотрела, подняла глаза на Эриха.

– Наследство, что ли, получили?

– Вроде того.

– Похоже на рубин и бриллианты.

– Сколько?

– Иногда из стекла делают – не отличишь.

– И все-таки – сколько? Если не из стекла?

– Не могу сказать. Вы продавать собираетесь или просто оценить?

– Продавать собираюсь, – сказал Эрих. – Но, наверно, в другой магазин схожу. Пусть там тоже оценят, я сравню.

– Там вам то же самое скажут.

– Вы пока ничего не сказали.

– Минутку подождете?

Брюнетка встала и ушла в дверь, которая выглядела антикварной, как и все вокруг. Мореный дуб, подумал Эрих, хотя никогда не видел мореного дуба, только встречал это выражение.

Девушка вернулась с пожилым седым господином. Он был, как артист, в галстуке-бабочке. И в очках. Сел на место брюнетки, осмотрел кольцо, браслет и серьги.

– Не гарнитур, – сказал он брюнетке.

– Это ясно, но все равно, вы же видите, – сказала она. – И клеймо там даже.

– Да, – сказал он. И Эриху вежливо, ласково: – Здравствуйте.

Эрих знает эту вежливость. Такими вежливыми бывают, когда хотят обмануть. Но он к этому был готов. Он всегда к этому готов.

– Давайте так, – сказал господин. – Мы берем на экспертизу, а вам выдаем соответствующий документ и аванс. Через два дня предъявим официальные сертификаты с официальной ценой. Устроит?

– Нет. В другом магазине сразу дадут.

– Нигде сразу не дадут. Хорошо, подождите.

Господин взял телефон, набрал номер, сказал кому-то негромко:

– Илья Борисович, зайдите в оценку.

Через минуту вошел человек еще старше господина. Совсем старик. Хотелось даже сказать: старичок – седенький, маленький, как гном. Он взобрался на стул, как дети садятся на взрослые стулья не по их размеру, – оперся рукой, высоко приподнял одну ногу, чуть подпрыгнул, подтянул вторую, поерзал, уселся, взял лупу, рассматривал драгоценности.

И, ничего не сказав, слез со стула. Они с господином о чем-то поговорили в сторонке, и старичок скрылся, а господин вернулся.

– Хорошо, – сказал он. – Я вам сейчас скажу настоящую цену. Учтите заранее, она вас удивит. Вы подумаете: ого, как круто, если мне тут такое предлагают, побегу в другое место, наверняка там дадут еще больше. Уверяю вас, не дадут. Почему? Потому что я это предвижу и объявляю максимум.

– Объявляйте.

– Отлично. Сто семьдесят, – сказал господин и приподнял кольцо.

И посмотрел на Эриха, чтобы полюбоваться эффектом. Эффекта не было, Эрих был таким спокойным, будто ничего другого и не ждал.

Господин хмыкнул и приподнял браслет.

– Восемьдесят пять.

– Нормально, – сказал Эрих.

– Еще бы не нормально. А это – от четырехсот до пятисот, точнее скажем после экспертизы, – сказал господин и приподнял серьги.

И тут же добавил:

– А теперь можете нести в другое место, на здоровье, но больше никто не даст. Гарантирую. При этом мы добавляем за художественную ценность, уникальность, понимаете? Включаем субъективный фактор, это на руку клиенту, понимаете?

– Я вам верю, – сказал Эрих. Он был так рад, хоть и не показывал этого, что и других хотелось порадовать. – Я готов продать.

– Отлично. Сейчас оформим договор на экспертизу, займет два дня, через два дня приходите за деньгами. Согласны?

– Нет, – сказал Эрих, чувствуя себя опытным и умным. Он никогда такими делами не занимался, но он догадлив. – Нет. Или сейчас, или несу в другое место.

– Мы рискуем, – сказал господин. – Вдруг подделка?

– Я тоже рискую, – сказал Эрих. – Не-ужели вы сразу не видите, что к чему? Не первый же год тут работаете.

Господин усмехнулся и оглянулся на брюнетку, которая тоже усмехнулась. Эрих понял, что они по достоинству оценили его смекалку.

– Ладно, – сказал господин. – Сейчас Маша займется.

Он что-то написал на бумажке, положил на стол перед Машей и ушел.

Маша занялась.

Как мою мать зовут, подумал Эрих. Но красивая. Мать была некрасивой. И отец некрасивый. Эрих красивее их, но тоже не идеал. Но не хуже других. У него очень красивые густые волосы. Темно-каштановые. И карие глаза. И правильные черты лица. Дело еще в одежде. Он слишком просто и практично одевается.

Через полчаса брюнетка сказала:

– Получается, если в целом, семьсот тридцать четыре тысячи триста.

Эриху понравилось точность цифры, хоть он и знал, что точные цены выставляются для достоверности и обмана. Да, скорее всего, брюнетка, будучи в сговоре с господином, обманывает, все стоит дороже. Но вряд ли намного, они же понимают, что Эрих может пойти в другой магазин. И там тоже обманут, пусть меньше. Всем надо заиметь выгоду. Капитализм.

Получив деньги, Эрих пересчитал их, аккуратно уложил в бумажник. Постоял, подумал и направился к брюнетке. Спросил:

– А вы что делаете вечером?

– Иду домой к мужу, – ответила брюнетка.

Но улыбнулась. То есть отказала, но одобрила смелость Эриха.

Надо учесть.

3

Для Эриха это были огромные деньги, хотя он жил в Москве, где для многих это деньги обычные, а для некоторых вообще не деньги.

Он мог бы уволиться с работы, но не стал этого делать. Ходил на работу, там уже ничего его не раздражало, а в остальное время занимался ремонтом. Комнату матери, окном на запад, сделал спальней, чтобы утром не будило солнце, а своя комната стала гостиной.

Целый месяц он занимался этим, но результат того стоил: вся квартира теперь выглядела единым жилым миром уважающего себя, аккуратного и чистоплотного человека. И денег осталось вполне достаточно. Эрих решил в перспективе купить подержанную машину в хорошем состоянии, а пока научиться наконец ездить. Инструктор в автошколе сказал:

– Поздновато начинаете.

– Некоторые еще позже.

– Это правда. Недавно женщина, семьдесят три года, пришла учиться. И получается.

– Моей маме семьдесят восемь было. Недавно умерла, – сказал Эрих. Ему захотелось поделиться личным с этим вежливым пожилым инструктором. Тот был в маске и в перчатках. Молодец.

– Соболезную, – сказал инструктор.

– Спасибо.

Эрих в это время чувствовал себя добрее к людям.

Но что-то в нем происходило. Было ожидание какого-то события.

И событие случилось.

Эрих был на дежурстве и поднялся на эскалаторах на третий этаж, в «Му-Му». Отлучки на обед, как и в туалет и на перекур, если кто курит, негласно разрешались. Раньше Эрих не позволял себе питаться в «Му-Му». Вроде не очень дорого, но это кому как. К тому же от запахов разыгрывается аппетит, захочешь и того, и другого, и третьего. Лишнего. Раньше Эрих брал на работу обед – пару сосисок, сыр, помидоры, хлеб. Поднимался в то же «Му-Му» и там ел за дальним столиком. Со своей едой в «Му-Му» приходить нельзя, но работникам «Депо-Молла» позволялось.

Раньше тут только и было «Му-Му», теперь в здании открыли еще и «Макдоналдс», и кондитерскую-кофейню. По наблюдениям Эриха, мест общего питания с каждым годом становится все больше. Жрать стали в три горла, сделал он вывод. Меры не знают. И перестали готовить дома. Мать вот тоже последние лет двадцать ничего не готовила. Сама ела что попало, о сыне и вовсе не думала.

Много пищевых точек и в окрестностях дома, где живет Эрих. И около метро. По тому, что находится у метро, легко понять, чем сейчас заняты люди. А находится там несколько фастфудов, салоны сотовой связи, продуктовые магазины и банки, очень много отделений разных банков. Следовательно, люди сейчас едят, звонят, закупаются продуктами и занимаются деньгами. Есть тут еще и книжный магазин, но он скорее школьно-канцелярский: в книжных отделах, среди высоких, плотно набитых стеллажей, всегда пусто, покупатели ходят лишь у полок с тетрадями, учебниками, ручками. Учеба такое дело – хочешь не хочешь, а на чем-то писать и чем-то писать надо, приходится покупать.

И вот у Эриха появилась привычка вкусно кушать. Понятная человеческая слабость. Он заглядывал и в «Макдоналдс», и в кондитерскую, но чаще всего посещал все-таки «Му-Му». Тут тоже, если ходить часто, замечаешь однообразие ассортимента, но однообразие более разнообразное. Эрих обычно брал винегрет или салат из свежей капусты с морковью и яблоком, иногда баловал себя селедкой под шубой, брал украинский борщ или гороховый суп с копченостями, или суп-пюре с брокколи, или рассольник, или суп с фрикадельками, а на второе предпочитал рыбу в кляре, иногда колбаски с гречкой-гарниром или мясо по-французски, изредка позволял себе кусок семги. Запивал это компотом или киселем, но брал и крошечную чашечку черного кофе, как аристократ. Продавалось здесь и спиртное, но Эрих алкоголя чурается с подросткового возраста. Друзья напоили его каким-то вином, он еле дошел до дома, по дороге падал, ночью проснулся от тошноты, побежал в туалет, его долго и мучительно рвало, а потом он спал весь день. С той поры как отрезало, даже запаха алкоголя не переносит. А еще больше запаха перегара. Ну, как не переносит. Не любит, но терпит. Потому что из входящих каждый десятый или, хорошо, пусть двадцатый идет с этим запахом. Приходится терпеть. Вот почему, кстати, Эриху нравился масочный режим: если кто и выдыхал гадость, то не в людей, а себе в маску.

С этого запаха все и началось. Хотя не только с него.

Эрих поднялся в «Му-Му», взял поднос и пошел с ним вдоль стойки. Сзади пристроились два парня, они весело ругались матом и от них несло выпитым накануне пойлом, перегоревшим в их желудках. Казалось, они и говорят желудками. Они ругались о том, что вчера были у кого-то в гостях и им там не понравилось. Отстой, говорили они. Если бы знали, то никогда, говорили они. Отстойные телки, говорили они. Отстойный Антоха, говорили они про какого-то Антоху. И все это матом, громко. И, конечно, были без масок, хотя при входе была табличка, что без масок никто не обслуживается.

– Что желаете? – спросил Эриха юноша-подавальщик среднеазиатской внешности.

– Винегрет, – сказал Эрих.

И получил мисочку с винегретом, и отошел, но отошел недалеко.

– Что желаете? – спросил юноша парней.

– Селедку под шубой, – сказал один.

– Мне тоже, – сказал другой. – Нет, мне грибочки. Под водку хорошо, – объяснил он первому.

Юноша поставил перед ними мисочки с селедкой под шубой и маринованными грибами.

Эрих сказал ему, не глядя на парней:

– Вы не имеете права их обслуживать. Они без масок.

Среднеазиатский юноша не успел ответить, за него ответил тот, который взял селедку под шубой.

– Не лезь, куда не просят, – сказал он.

– Иди давай, не держи людей, – сказал тот, который взял грибочки.

– Вы не люди, вы уроды, – не согласился Эрих.

– Чего сказал? – надвинулся на него тот, который взял селедку под шубой.

– Он борзый, – сказал тот, который взял грибочки.

– Видал я таких борзых, – сказал тот, который взял селедку под шубой. – Чего пялишься?

И прошел мимо Эриха с подносом. Второй – за ним.

А ведь Эрих был в форме, но они словно не замечали этого.

– Мне вызвать полицию? – спросил Эрих.

– Я те щас вызову, – сказал тот, который взял грибочки, а теперь выбрал горшочек с борщом. А тот, кто взял сельдь под шубой, предпочел гороховый суп с копченостями.

Эрих, чувствуя себя в полном праве, громко сказал, обращаясь ко всем работникам, кто стоял на раздаче:

– Прекратите выдавать им еду. Они без масок. И пьяные.

– Кто пьяный? – спросил тот, который взял сельдь под шубой и гороховый суп. – Ты сам на ногах не держишься, проспись иди. С утра накатил и предъявляет тут.

Работники заулыбались, а некоторые и засмеялись.

Эрих слегка растерялся. Собирался с мыслями. За это время парни продвинулись дальше. Тот, кто взял сельдь под шубой и гороховый суп, добавил к ним куриный шашлык на шпажке-палочке. И тот, кто взял грибочки и борщ, поступил так же.

Эрих достал телефон, набрал 102. Ему ответил неразборчивый женский голос.

– Тут, в «Му-Му» у метро «Тимирязевская», два хулигана безобразничают, – гневно сообщил Эрих. – Без масок, пьяные, ругаются матом. А персонал с ними ничего не делает.

– А вы кто? – спросила дежурная.

– Я гражданин страны. И я охранник тут, но они меня не слушают.

– Хорошо, передам, – сказала дежурная.

– Кому? – спросил Эрих, но она уже положила трубку.

– Звони, звони, – одобрил тот, кто взял сельдь, суп и шашлык. – Сейчас прискачут. С мигалками. Водочки нам, – обратился он к женщине, подававшей напитки. – По сто? – посоветовался с другом.

Тот склонил голову в сомнении.

– Двести?

Друг приподнял плечо, продолжая сомневаться.

– Сто пятьдесят, – решил тот, кто взял сельдь, суп и шашлык. – А то работать еще.

Друг кивнул.

Женщина была постарше и была, в отличие от остальных обслуживающих, русская.

– Вы, в самом деле, не это самое, – сказала она. – Нам тут неприятностей не надо. Маски оденьте хотя бы.

Она и сама достала из кармана передника и надела маску.

Эрих испытал смешанное чувство гордости и печали за русский народ, который иногда бывает честен, но никогда до конца.

– Нет у нас масок, девушка, – сказал тот, кто взял сельдь, суп и шашлык. – И у кого тут маски вообще?

Действительно, в зале все сидели без масок. Но у некоторых они были на шее.

– Люди едят, поэтому сейчас нет, – объяснила русская женщина. – Но пришли все в масках, так что давайте тоже.

– Да нету, – сказал тот, кто взял грибочки, борщ и шашлык.

– Возьмите наши, – сказала русская женщина и протянула им две маски.

– Вот спасибо, – поблагодарил тот, кто взял сельдь, суп и шашлык.

И они надели маски, но, как только сели за стол, тут же сняли их и сунули в карманы.

Эрих устроился неподалеку. Ел и посматривал в их сторону. Ждал появления полиции. Тут метро и несколько торговых зданий, обязательно есть наряды и посты полиции, она должна скоро появиться. Но она не появлялась.

Парни выпили, ели быстро, будто торопились. Вскоре Эрих понял, куда они торопятся. Они встали, подошли, тот, кто взял и ел (и уже съел) сельдь, суп и шашлык, сказал:

– Пойдем выйдем.

– Обойдетесь, – ответил Эрих. – Я ем.

– Мы подождем, – сказал тот, кто ел сельдь, суп и шашлык.

– Вот еще, ждать, – сказал тот, кто ел грибочки, борщ и шашлык.

Он схватил солонку и потряс ее над супом Эриха, над его семгой, посолил и хлеб, и компот, и кекс.

Его друг засмеялся, ему понравилось. Он вынул из кармана смятую маску и сунул ее в горшочек с супом, взял вилку Эриха, затолкал маску поглубже.

Второй дал ему свою маску, он затолкал и ее. Суп выплеснулся через край.

– На десерт, – сказал второй.

И они ушли.

Эрих некоторое время сидел, не двигаясь и не глядя, как на него смотрят другие. Он и так знал, что в их глазах не сочувствие, а подлость и насмешка.

Потом он встал и быстро пошел к выходу.

На улице увидел парней, удаляющихся в сторону улицы Яблочкова. Там они свернули направо. Пересекли улицу – к дому под номером четыре. Может быть, живут здесь. Длинный девятиэтажный панельный дом. Подъезды со стороны двора. Сейчас они скроются. Эрих напоследок запомнил их. Тот, кто ел сельдь, суп и шашлык, был в черных джинсах и бордовой футболке, довольно высокий, светловолосый, волосы коротко пострижены. Второй ниже, плотнее, в голубых джинсах и черной футболке, волосы еще светлее, чем у первого, и длиннее, с зачесом вбок.

Эрих вернулся в «Депо-Молл». Там, в вестибюле, стояли два полицейских, очень молодые, совсем мальчики.

– Это вы вызывали? – спросили они.

– Уже не нужно, – сказал Эрих.

– А в чем дело-то?

– Да все равно они уже убежали.

– Ладно. Но по вызову мы были, если спросят.

– Хорошо.

Они ушли.

Через полчаса Эриху позвонили и спросили, приходили ли полицейские на вызов. Он мог бы выразить возмущение, что они пришли поздно, но не стал этого делать. Берег силы.

Он позвонил Васильеву, сказал, что заболел.

– Ковид? – спросил Васильев.

– Может быть.

– Иди болей. Не умри там.

Эрих пошел домой, переоделся и отправился к дому номер 4 по улице Яблочкова. Рядом с ним была пятиэтажка, Эрих увидел там табличку «Судебный участок № 97». Это ему понравилось. Это был знак судьбы.

Понравилось и то, что кругом много деревьев.

Он встал за деревьями у какого-то забора и начал наблюдать.

Коротая время, посмотрел в телефоне, где находится. Оказалось, что забор, у которого он стоял, ограждает туберкулезный диспансер. Не заразиться бы. Год назад Эрих переболел ковидом. Переболел дома, не тяжело и не легко, средне. Лечился сам, выискивая информацию в интернете. Выходил из комнаты редко и этим уберег мать, она продолжала болеть своей болезнью, но ковидом не заболела. А то бы умерла еще раньше.

Эрих задал в телефоне вопрос, можно ли, находясь у тубдиспансера, заразиться туберкулезом. Ответы были: нет. Даже в самом диспансере – маловероятно, если просто там побывать. И вообще, все зависит от иммунитета.

Тут Эрих увидел своих обидчиков. Не сразу узнал, потому что они были в серых рабочих комбинезонах. Они выносили мешки из крайнего подъезда, в таких мешках и Эрих таскал строительный мусор. Сперва сложили у подъезда, а потом отволокли к контейнерам.

Ясно. Они тут работают, они ремонтируют чью-то квартиру. Вечером должны закончить работу и выйти, если не ночуют тут. Такое у некоторых ремонтников бывает, кто ремонтирует пустые квартиры, а живет далеко.

Еще горше стало Эриху оттого, что эти парни – рабочие ребята. Занимаются тем же, чем и он недавно занимался. Близкие этим. Если бы бездельники пришли в столовую с похмелья, ругались матом, называли девушек телками, были без масок и хамили, тогда понятно. А эти свои. Трудовые. Но испорченные общей испорченностью.

Эрих ждал. Ему хотелось в туалет, но он боялся отойти. Хотелось все сильнее. Он не раз видел людей, справлявших нужду в укромных уголках дворов, и презирал их. Если ты поехал зачем-то в чужой далекий район, обязан подумать, чтоб облегчиться на дорожку. Нет, они не думают, живут минутой. И есть ведь законные туалеты неподалеку, у метро. Пусть не очень красивые, цвета позолоченного дерьма, как сказал кто-то, а Эрих услышал, но исправно служат. Или дело в том, что они платные и жаль денег, но разве твоя совесть ничего не стоит?

И вот он сам в такой ситуации. Но он тут по делу, и это его оправдывает. Вряд ли армейский часовой на посту, если ему приспичит, отойдет от поста. Вряд ли он и намочит штаны, особенно в мороз. Он все сделает на месте. Если это, конечно, не особый пост, например, Мавзолей Ленина. Стоят ли там сейчас часовые? Или вот президент. Он проводит конференции по четыре-пять часов. Непрерывно. А человек уже в возрасте. Наверняка ему тоже хочется, но он мужественно терпит. Он сохраняет ясность речи и юмор, за что Эрих его очень уважает. Это уважение поддержало сейчас Эриха, он решил вытерпеть. Но хватило на полчаса, было уже невмоготу. Эрих отвернулся к забору и облегчился. Процесс длился необычно долго. Или Эрих всегда долго это делает? Не обращал внимания. Никогда не знаешь, что важно, даже в себе самом. Живешь невнимательно.

Эрих удивлялся, сколько разных мыслей у него возникло. Это его радовало. Наверное, я становлюсь другим человеком, думал он.

Наконец двое вышли. Направились к метро. Эрих следовал за ними, держась на расстоянии. У входа на станцию они попрощались, махнув друг другу руками. Который ниже и плотнее, с зачесом, свернул к стеклянным дверям, а тот, который выше, коротковолосый, пошел дальше. Но тут который с зачесом окликнул коротковолосого:

– Слав.

И Слава остановился, с зачесом подошел, что-то ему сказал на завтра, Слава покивал, и они расстались окончательно.

Слава зашел в «Бургер Кинг». Эрих издали через стекло наблюдал, как он ест. Ему тоже хотелось есть и пить, но он подумал о своем долге, и тут же стало легче. Да я хоть три дня могу не есть и не пить, если надо, с гордостью подумал Эрих.

После «Бургер Кинга» Слава зашел в «Перекресток». Был там недолго, появился с банкой пива. Не спеша шел и отпивал из банки. Когда пиво кончилось, смял банку, огляделся. Поблизости не оказалось урны. Эрих ждал, что Слава швырнет банку на газон или на асфальт. Он даже приготовил мстительную мысль на этот случай. Бросай, бросай, мусори, тебе это зачтется, такая была мысль. Но Слава нес банку до урны, которая наконец попалась у входа в какой-то магазин. И кинул туда банку.

Да, ты сделал это правильно, подумал Эрих, но тебе это уже не поможет. Мелкой правильностью не искупить крупную гадость.

Начал накрапывать дождь, стемнело от туч и начала вечера.

У Эриха не было плана, он ждал подсказки. Слава подошел к автобусной остановке и сел на лавочку. Вокруг никого не было. Эрих стоял за деревом. И увидел подсказку. Она была прямо тут, у ног. Здесь меняли бордюры. Сейчас везде меняют бордюры. Выковыривают вполне годные и вставляют другие. Ясно, что это жульничество и воровство, причем открытое. В их дворе раскурочили детскую площадку, которая была построена всего три года назад. Сломали горку, качели, скамейки, взломали специальное прорезиненное покрытие, а потом положили точно такое же покрытие, такую же горку, такие же качели. Это называется осваивание средств, грамотно знал Эрих. Правильнее сказать: присваивание.

Подсказка имела вид кувалды с короткой ручкой, сужающейся к низу. Она напоминала оружие каменного века. Это был отколовшийся кусок старого бордюра. Вот так и получается, что вы даже не представляете последствий вашего воровства, думал Эрих о тех, кто спланировал замену бордюров. Вы заставили выковырять старые бордюры, если бы этого не было, ничего бы не случилось. Сами виноваты, что кто-то взял кусок бордюра и убил человека.

Все складывалось в пользу Эриха: льет дождь, нет людей – возможных свидетелей, остановка далеко от домов, вряд ли кто увидит из окна. И машин почти нет. Взять обломок, подойти сзади, выскочить и ударить по голове. В висок. И тут же быстро уйти. Камень не выбрасывать, пойти в Тимирязевский лес, к пруду, выбросить в воду.

Эрих нагнулся за обломком. И тут сверкнула молния, прогремел гром. Эриху показалось, что молния попала в его мозг. Там все осветилось. И стало видно, насколько он глуп. Да, он выбросит камень, да, дождь смоет следы. Но когда начнут искать убийцу, быстро выйдут на друга-напарника убитого, тот расскажет о ссоре в «Му-Му», об охраннике, добавятся показания работников «Му-Му», полицейских, Васильева, у которого отпросился Эрих, и все. Все ясно. Уже завтра Эриха схватят.

Эрих разогнулся, похлопал руками, будто очищая их, хотя ничего ими не брал, повернулся и пошел домой.