Текст книги "Серьезные игры"

*****

– Интересно, почему ты не боишься? – спросила Люся, отпирая дверь. – Облик-то мой настоящий показался тебе жутковатеньким. А вдруг я тебя сейчас начну расчленять? И пожирать? Раздевайся, одетую тушку расчленять неудобно, проходи.

– А мы смело скажем, что мы боимся, – ответил Григорий, проходя в гостиную и устраиваясь в любимом кресле. – Но, типа, профессиональный долг настоящего журналюги…

– Гриша, не пудри мозги, – прервала его Люся. – Я эмпатический телепат, чувствую эмоции. И слышу, что ты, нахальная морда, меня не боишься. И даже, как бы скрывая это от себя, надеешься помириться. И даже, кажется, заодно потрахаться. Вот насчет помириться и потрахаться ты забудь. Я тебя пригласила поговорить только потому, что хорошо к тебе отношусь. По-человечески.

– Вот прямо по-человечески? – усмехнулся Григорий.

– За дурацкие шуточки, имей в виду, в нашей цивилизации полагается пожирание без предварительного расчленения. Кстати, там еще твой бренди остался, может, ты его допьешь? Не люблю выбрасывать продукты.

– Я, вообще-то, за рулем… А скормить новым любовникам не получается?

– Ты же знаешь, я стараюсь водиться с приличными людьми, которые пьют Энэси, Арди, Курвуазье – а не подозрительное молдавское говно вроде твоего «Юбилейного». Ты был чудовищным и трагическим исключением, подтверждающим мудрость правила.

– Ну, – пожал плечами Григорий, – если такая безысходная ситуация – допью. Дай уж мне тогда лимончику с сахарком – потерпи напоследок мою вульгарность.

Люся выразительно закатила глаза и развела руками.

*****

– Ну, – спросил Григорий, поднимая рюмку, – подскажи же, сестра моя по разуму, как мне политически грамотно построить тост? За галактических братьев? За великодушных и просвещенных завоевателей?

Люся чокнулась бокалом с белым вином, задумчиво помолчала.

– Не завоеватели – это точно. Цинично говоря, вас абсолютно незачем завоевывать. Вообще завоевательные войны у нас довольно редки – это обычно экономически неэффективно и как бы считается моветоном со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями. Бывают, конечно, ситуации, типа, как с Крымом. Но, например, России очень дорого обойдется завоевать какую-нибудь Гвинею. И эпитет «братья» подходит плохо. Ощущаешь ли ты негаснущую ни на минуту братскую любовь к народам Гвинеи?

– М-м… Если честно – увы, нет.

– Ну, примерно так же и у нас. Есть специальные организации, занимающиеся присмотром за слаборазвитыми цивилизациями и соответствующими исследованиями. В них концентрируются в основном существа, по складу характера, воспитанию и образованию более-менее нексенофобные и симпатизирующие аборигенам. Вот такая ситуация.

– А что ты, сестра по разуму, будешь со мной после нашего разговора делать? Примешь обет молчания? Стирание памяти какое-нибудь?

– Зачем мне твой обет молчания или стирание твоей памяти? – удивилась Люся. – Тем более, блокирование памяти – процедура для здоровья небезопасная.

– А если мне приспичит выполнить священный профессиональный долг журналюги и рассказать про виденное и слышанное почтенной публике? Или нашим доблестным спецслужбам?

– Да флаг тебе в руки, – пожала плечами Люся. – Может, станешь писателем-фантастом, остепенишься. Я буду рада, что хоть таким образом благотворно повлияла на твою судьбу.

– То есть прямо-таки никаких секретов?

– Есть секреты и их много. Я не должна, в частности, инфицировать тебя определенными социальными идеями и концепциями, чтобы ты не стал их активным носителем. До некоторых вещей цивилизация должна дозревать сама.

– А что будет, если… э-э… инфицируешь все-таки?

– Нехорошо будет. Есть у меня такой печальный опыт. В 20-е годы прошлого века я была замужем за одним человеком, кстати, русским эмигрантом, философом и журналистом…

– Погоди-погоди, – перебил Григорий, – а кой же тебе годик, деточка?

– Примерно… м-м… ну, триста-четыреста, где-то так.

– М-да… Было у меня ощущение, что ты как бы старше, чем выглядишь, но не настолько. А почему такая вилка?

– Очень проблематично соизмерить с реальным физическим временем периоды, которые проводишь в виртуале. Есть режимы, когда переживаемое там время как бы ускоряется или замедляется в десятки раз. Но это на пальцах трудно объяснить. Извини, Гриша, – примерно как простому древнему греку, не Анаксагору какому-нибудь, в двух словах растолковать, что такое Интернет со всеми его наворотами.

– Ладно, проехали. И что у тебя случилось с твоим белогвардейским мужем?

– Грустно случилось. В один прекрасный день мне объяснили, что в результате моего влияния оставаться на Земле моему мужу нельзя: он стимулирует несоответствующие уровню развития аборигенов социальные концепции.

– А как-то подкорректировать его было невозможно?

– Понимаешь, его уже надо было так корректировать, что это было бы радикальным изменением личности. От этого варианта он отказался. От варианта сделать паузу и воскреснуть ориентировочно лет через пятьдесят-сто он отказался тоже…

– «Сделать паузу» – это, что ли, лечь в анабиоз?

– Нет, но эквивалентно. Личность записывается на носитель информации, а затем восстанавливается. В таком же теле или другом. Как моя личность, например, помещена в это специально созданное тело.

– И что дальше?

– Он выбрал эмиграцию. Я его перетащила на несколько провинциальную, но, в общем, культурную, приличную планету, где у меня постоянное гражданство. Австралию немножко по аналогии напоминает. Однако, как меня и предупреждали, кончилось это плохо. Через три года он повесился от тоски и ностальгии. Плесни-ка мне тоже бренди. Тяжелый это у меня был эпизод.

Не чокаясь, выпили.

– Ну, – спросила Люся, – какие еще вопросы?

– А можно спросить, что такое секундант? Не на дуэль же ты собираешься?

– Осторожничаешь? – усмехнулась Люся. – Правильно. Но про секунданта можно. У нас модель научной деятельности предполагает, что исследователь добровольно рискует своей жизнью, если сильно затрагиваются интересы и жизни разумных существ. В случае непредсказанных тобой трагических последствий твоего проекта раскручивается рулетка – и закладывается, скажем, 5%, что ты должен будешь умереть. А поскольку часто имеется две или даже больше конкурирующих точек зрения – научный проект нередко реально представляет собой своего рода дуэль. На соленых огурцах.

– Звучит бредово, – высказался Григорий. – А если какой-нибудь Эйнштейн трусоват, его к науке не подпустят?

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, – пожала плечами Люся. – Но, кстати, в математике и теоретической физике такая модель действительно почти не применяется. А вот финансирование разработки серьезной социальной проблемы пробить значительно легче, если ты готов поставить на кон свою жизнь.

– Можно пример?

– М-м… Ну, вот недавно в очередной раз решался вопрос, помогать вам или не помогать с вакциной против СПИДа. Ее появление приведет к резкому увеличению населения и масштабным войнам в Африке – погибнут десятки миллионов. Однако, с другой стороны, сохранение нынешней ситуации повышает вероятность опасных мутаций вируса. Что тоже чревато жутковатыми катаклизмами. Вот такой жизнерадостный набор вариантов.

– А секунданты все-таки кто такие и зачем они?

– Мы стараемся, чтобы аборигены хотя бы в лице отдельных представителей разделяли ответственность за важнейшие решения по их цивилизации. Таких аборигенов и называют секундантами.

– Они тоже ставят свою жизнь?

– Обычно нет, большинство из них к этому не готовы. У вас очень гедонистическая культура. Погоди-ка…

Люся, прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла, как бы к чему-то прислушиваясь.

– Слушай, журналюга, у меня мало времени. Пара вопросов – и разбегаемся.

– Почему твой… э-э… оппонент принял меня за секунданта?

– Потому, что тебе в этот момент казалось, что ты готов на все, чтобы восстановить наши отношения. Действительно, было похоже на спектр эмоций и установок хорошего секунданта.

– А на самом деле я не готов?

– Слушай, я тебя позвала не для того, чтобы рассусоливать насчет отношений, которые давно закончены!

– Ты только что обещала ответить на два последних вопроса – это мой последний вопрос.

Люся тяжело вздохнула.

– Вот же ты упертый гад. Я ведь тебе уже объясняла – главная проблема наших отношений в том, что ты хочешь иметь нормальную семью. А я для этого совершенно не гожусь по многим, теперь отчасти понятным тебе причинам. Я в принципе согласна была некоторое время поболтаться при тебе – но нервы не выдерживают твоего постоянного хамства типа «Я уже еду и поворачивать не буду!». Которое часть тебя, от него ты избавиться не в состоянии! Все, пошли, не рви душу!!!

*****

В прихожей, глядя, как мрачный Григорий одевается, Люся усмехнулась:

– Знаешь, расчленить и сожрать тебя, кажется, было бы проще и приятнее таких разговоров. Ладно, давай иди…

Она потрепала его по щеке, чуть задержала ладонь…

…И их бросило друг к другу…

*****

– М-да, – сказала Люся, приподнимаясь с ковра в прихожей на локте. – Типа, приспичило. Но ты ведь осознаешь, что секс – это не повод для продолжения знакомства?

Григорий пробормотал что-то невнятное.

– Не осознаешь. Плохо. Может, все-таки тебя для верности расчленить и сожрать?

И она куснула его за плечо.

– Эй! Больно! – пожаловался Григорий. – А где галактический гуманизм? Неужели нельзя предварительно безболезненно убить?

– Страдания облагораживают. И, говорят, улучшают вкус. У тебя, правда, он и так должен быть неплохой – судя по темпераменту, похоже, прошедший месяц ты постился и молился? Не бурчи. Отвечай членораздельно. И имей, кстати, в виду, что в меня встроен детектор лжи.

– Ну, как-то не было настроения трахаться. Ни с кем, кроме тебя.

– Честно говоря, не ожидала, что ты такой, типа, однолюб. Ладно, вставай. У меня реально дефицит времени.

– Еще минуту. Давно тебя не чувствовал рядом. А я могу стать секундантом?

– Сложный вопрос, – помолчав, ответила Люся. – Мне кажется, да, хотя надо пройти тестирование. Но тебе пришлось бы довольно сильно изменить свою жизнь и многому научиться.

– А как пройти тестирование?

– Позвонишь мне послезавтра, если надумаешь. Встаем.

– Поцелуй меня – и встаем.

– Гриша, я серьезно: то, что у нас сейчас было, – ничего не значит по сравнению с любой твоей фразочкой типа «Я уже еду и поворачивать не буду!».

– Ну, прости меня.

– Да причем тут прости! Ну, простила! Но роль коврика, о который регулярно вытирают ноги, – не мое амплуа! И не вздумай ко мне приставать! У нас с тобой чисто деловые отношения!

– Я понимаю, – смиренно сказал Григорий. – И не буду приставать. Просто подожду, ладно?

Люся раздраженно фыркнула – и неожиданно усмехнулась.

– Ох, наглый ты, Гришка! И хитрый, когда хочешь! Ну, черт с тобой, подожди немного…

Короткий роман пылесоса со швейной машинкой

Специализация у инопланетного андроида, внешне неотличимого от человека и носящего человеческое имя Александр Валов, была довольно редкая: особенности человеческой политики. С начала 90-х для прикрытия он использовал профессию политтехнолога.

Идя из администрации к машине, Александр раздумывал, вернуться ли на некоторое время в Москву или все-таки остаться и приглядеть, чтобы очередной опрос, заказанный им местной социологической фирмешке, был проведен достаточно аккуратно. И вдруг уловил своим эмпатическим сканером характерный спектр эмоций другого андроида. Александр приостановился – за почти пятьдесят лет своей жизни он почему-то лишь считанное число раз сталкивался с подобными себе вживую, совещания и обмен информацией происходили в основном в виртуальной реальности.

Андроидом оказалась высокая девушка на вид лет тридцати атлетического сложения и довольно сурового вида, совсем близко сидящая за одним из столиков летнего кафе. Она тоже его почувствовала и повернула к нему голову.

– Не позволите ли с вами познакомиться? – спросил Александр.

– Ну… присаживайтесь, – поколебавшись, ответила девушка.

Вблизи Александр отчетливо различил ее эмоции – преобладали тоска и почему-то обреченность. Периодически случающаяся у большинства андроидов депрессия, более мягкая, чем у людей и позволявшая выполнять свои функции, но зато длившаяся обычно несколько лет, была Александру знакома, и он почувствовал сочувствие и жалость.

Девушка слегка улыбнулась.

– Давно меня никто не жалел.

Александр смутился.

– Я точно не помешал? Просто захотелось пообщаться …э-э… так сказать, с коллегой.

– Для общения я неудачная кандидатура, – сказала девушка вполголоса. – Меня один местный бандит собирается скоро убить. Вам лучше уйти. Вон, видите, стерегущие меня два братка сидят.

– Убить?! – удивился Александр. – А почему не избавитесь от них и не уйдете в «быстром режиме»?11
  Быстрый режим – способность андроидов передвигаться в несколько раз быстрее обычного человека.


[Закрыть]

– Отказал у меня почему-то лет сто назад «быстрый режим» и некоторые другие примочки. Я довольно старая, мне больше трехсот. И вообще какой-то упадок сил. Вялость, ничего не хочется.

– А хозяева, – Александр выразительно покосился наверх, – не помогают разве в таких ситуациях?

– Только если участвуешь в важном проекте. А так приходится выкручиваться самому. Особенно в моем возрасте. Как бы естественный отбор. Наверное, им сделать новую проще, чем вмешиваться.

– Я вас вытащу, – решительно сказал Александр. И ощутил исходящую от девушки неуверенную нотку надежды.

Тем временем братки встали и подошли к их столику.

– Братан, – сказал один из них внушительно, но достаточно миролюбиво, поскольку выглядел Александр неопасно: щуплый, небольшого роста, среднего возраста. – Это чужая телка. Отвали, а?

– Чужая? – удивился Александр. – Я ж не знал. Без базара, ухожу-ухожу…

Он суетливо вскочил, сделал с успокаивающим жестом шаг в их сторону – и взорвался серией ударов. Через несколько секунд «быки» в бессознательном состоянии валялись у столика.

*****

– Спасибо, – сказала девушка уже в машине. – Кстати, меня Людой зовут

Александр улыбнулся:

– А меня – Сашей. Кто убить-то вас хочет?

– Мне интеллигентно представляется, как Дмитрий. Лет сорока пяти-пятидесяти. Погоняло – Дядя.

– А, этот, знаю, возможности у него серьезные, – пробормотал Александр и задумался. Потом предложил:

– Попробуем часть маршрута пройти на машине? Думаю, где-то сутки у нас есть.

– Если честно, Саша, не знаю. Депрессняк давит, голова не работает. Вот рядом с вами стало, правда, полегче. У вас эмоции какие-то… целебные.

Александр подбадривающе улыбнулся:

– Держитесь. Прорвемся!

*****

– Как у вас с корректировкой внешности, сохранилась возможность? – спросил Александр, когда они выехали из города.

– В принципе да. Только сильно измениться не смогу – наиболее пластичные элементы лица. И мышечную массу уберу – похудею килограмм на пятнадцать-двадцать. Неделя примерно потребуется.

– Нормально. Начинайте прямо сейчас. Как раз через несколько дней, надеюсь, окажемся в городе, где я постараюсь сделать вам новые документы.

*****

Они ехали по области, на всякий случай кружными дорогами, весь остаток дня. Заночевали в небольшом городке, на съемной квартире. Когда Люда увидела, что Александр собирается ложиться на диване в другом конце комнаты, попросила жалобно:

– Саш, может, ляжете со мной? Я, видимо, на ваш эмоциональный выброс подсела.

– Нет вопросов, – согласился Александр.

*****

Проснулся Александр довольно рано. Люда тихонько дышала ему в затылок, крепко обняв его и тесно прижавшись сзади. Потом он ощутил, что она тоже проснулась.

– Вроде вам полегче? – спросил Александр.

– Ага, гораздо, – ответила Люда, повернула его к себе и поцеловала в губы. – Ты как любишь, Сашенька?

– Да лишь бы тебе хорошо было, Люд. А у меня секс – как сказать, приглушенный, что ли. Видимо, специально, чтоб не отвлекал от работы.

– Я тебя раскочегарю, – пообещала Люда.

*****

– Слушай, – спросил Александр, поглаживая Люду, лежащую у него на груди, по плечу, – а чего к тебе этот бандит-то прицепился?

– Понимаешь, моя специализация – анализ сексуального поведения аборигенов. По большей части информация собирается под легендой проститутки. Спецификация организма и подготовка соответствующие: я спроектирована такая большая, чтоб убедительнее госпожу играть для любителей садо-мазо.

– Н-да, разные мы с тобой. А я – аналитик-политолог. Наши отношения немножко ассоциируются у меня с романом пылесоса и швейной машинки. Но все-таки чего на тебя бандиты-то взъелись?

– Я с Дядей случайно столкнулась. Он оказался мазохист и к тому же латентный пассивный гомик, любимый сюжет – когда я его фаллоимитатором в жопу трахала. Он скрывал, но среди братвы какой-то слух пошел, мол, он со мной чем-то развлекается, что западло по их понятиям. И тут у него, по-моему, крыша поехала – решил моей кровью, так сказать, грех смыть, причем еще и какой-то дурацкий ритуал придумал. Вот такая веселая провинциальная история.

*****

На следующий день они добрались до крупного города, где у Александра были знакомые менты. За пару дней Александр сделал документы на новые имена и Люде, и себе.

– А ты разве не будешь менять внешность? – спросила Люда.

– Позже. Кой-какие деньги надо вытащить в Москве, и человек должен меня признать. А потом поменяю внешность и опять сменю документы. Конечно, лишние хлопоты – но, слава богу, у меня остались неплохие контакты. При советской власти я почти десять лет работал в КГБ, а потом примерно столько же – в ментуре.

Посмотрев свой новый паспорт и отложив его, Люда решительно села Александру на колени и обняла его за шею. Тот засмеялся.

– Чего смеешся, пылесосик? – спросила Люда.

– Ну, во-первых, представил себе, как выглядит со стороны крепкая девушка ростом сто девяносто на коленях у тощего шибздика ростом сто семьдесят. Во-вторых, почувствовал, что ты будешь о чем-то решительно, но при этом робко-робко просить.

– Ну, раз почувствовал – пошли погуляем, а? С паспортом ведь уже можно? Неужели у этого придурочного мафиози по всем городам есть агентура, вылавливающая большую швейную машинку, гуляющую с маленьким пылесосиком? Ужасно надоело в четырех стенах сидеть.

Александр подумал и махнул рукой:

– Действительно, перестраховываюсь я. Пошли.

Они погуляли часа два, но потом на Люду почему-то опять навалилась депрессия.

*****

Глядя на идущую к постели в призрачном свете заглядывавшего в окно уличного фонаря обнаженную Люду, – она любила спать голой – Александр восхитился изящными линиями ее заметно похудевшего тела. Жаль, мелькнула мысль, бедняге не до меня.

Люда замерла.

– Сашка, – спросила она недоверчиво-радостно, – ты сам меня хочешь?

Александр смутился.

– Извини, Люд, я понимаю, что тебе не до меня.

– Сашуля, мне очень даже до тебя, у меня от твоего желания весь депрессняк вышибло. Иди ко мне скорее…

*****

Александр лежал, блаженно-расслабленный, с какой-то звенящей пустотой в голове. А Люда, примостившись к нему, тихонько нараспев ворковала:

– Сашенька-миленький-лучший-в-мире-пылесосик…

– Люд, ты меня не перехвалишь? – хрипловато спросил Александр. – Говорят, на некоторые пылесосы это плохо действует.

– А ты не слушай, если боишься. Я это себе песенку пою, а вовсе не тебе. Сейчас про красивые колесики спою, и про замечательный шланг, и про… нет, про уникальный многоразовый мусоросборочный мешок, пожалуй, петь не буду… А мы завтра уезжаем?

– Ага. Тебе очень идет новый нос и что ты похудела. Такая изящная. А сколько еще времени тебе примерно нужно на новую внешность?

– Пылесосик, три комплимента подряд. Я обеспокоена. Ты исправен? Может, тебя надо смазать? Или мусоросборочный мешок вытряхнуть?

Александр рассмеялся:

– Просто я самосовершенствующийся пылесос. Так когда тебя можно будет фотографировать на новые документы?

– Дня через два-три.

*****

– Насколько я представляю себе ресурсы твоих бандитов, с учетом новых документов можно считать, что мы сильно оторвались, Люд, – высказался Александр за завтраком. – Как считаешь?

– Наверное, ты прав. Если твои менты нас не сдадут.

– На них еще выйти надо. Так что давай думать, что делать дальше, так сказать, стратегически. И тебе, и мне надо ведь докладываться своим кураторам и что-то предлагать. Рост свой ты, как я понимаю, изменить не можешь?

– Не могу.

– Тогда есть довольно большая вероятность, что в России среди проституток тебя найдут элементарно по росту. Все-таки метр девяносто – это броская примета. Настолько сильно изменить внешность, чтобы Дядя тебя стопроцентно не нашел, вряд ли ведь получится?

– Вряд ли. Да и с шириной плеч я ничего сделать не могу.

– Тогда хотя бы на пару лет тебе надо свалить из России, для верности лучше в более-менее дальнее зарубежье.

Люда отвернулась, помолчала и спросила:

– Саш, извини за вопрос, – ты хотел бы со мной встречаться? Только честно.

После паузы Александр ответил:

– Хотел бы.

– Будешь ко мне приезжать?

– Иногда смогу. Но довольно редко.

– Тогда никуда не поеду, – сказала Люда срывающимся голосом и по ее лицу потекли слезы. – Не хочу встречаться с тобой раз в год по обещанию, хочу часто. Ну и пусть убьют. Все равно от тоски сдохну.

Помолчали.

– Слушай, – попытался Александр перевести ситуацию в шутку, – ну зачем швейной машинке пылесос?

– Значит, нужен, – огрызнулась Люда. – Говорила же, колесики понравились. Если напрягает, скажи – уйду.

Опять повисла пауза.

– Тогда, – сказал Александр, – тебе надо на несколько лет прекратить работу. Давай я попытаюсь уговорить своего куратора сменить тебе специализацию. Он у меня из руководства миссии и в принципе, наверное, такой вопрос решить может.

Люда улыбнулась сквозь слезы и взяла его за руку:

– И ты еще спрашиваешь, зачем швейной машинке пылесос. У тебя ведь не только колесики классные, но и масса полезных интеллектуальных функций.

Александр с сомнением хмыкнул:

– Ты слышала, чтобы у кого-нибудь из нас меняли специализацию?

– Если не получится, ты еще что-нибудь придумаешь! – уверенно сказала Люда. – Ты очень умный и творческий пылесос!

Александр рассмеялся.

– Ладно, пошли, я лягу. Почему-то связь с хозяевами у меня получается гораздо лучше, если вхожу в транс, лежа на более-менее удобной кровати.