Текст книги "Мо-Менты (Московские менты)"

Мо-Менты (Московские менты)
Милицейские хроники
Алексей Константинович Смирнов

Цикл создан при непосредственном участии Романа Мельникова.

© Алексей Константинович Смирнов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Про милицию, как и про армию, что ни напишешь – все хорошо.

Про медицину труднее, потому что примешивается абстрактный гуманизм, который побуждает приукрасить действительность. Зато в историях про милицию любой гуманизм приобретает юмористический привкус.

Все, что последует за этим предисловием, соорудилось благодаря оригинальным идеям моего брата Романа Мельникова, бывшего московского мента, земельного опера, а ныне – респектабельного адвоката.

Почти все имена и фамилии подлинные, но вот кто, что и в какой последовательности сказал и сделал – уже додумано.

В том, что оперативные события тесно и порой неожиданно соприкасаются с медицинскими, нет ничего странного, потому что клиенты у нас одни и те же.

1. Хроническое вдохновение

Мой брат Роман Мельников живет с родителями: моим дядей и, соответственно, с моей тетей.

Поэтому дядя хорошо ориентировался в интимной жизни местного отделения милиции, где Роман был на хорошем счету и занимал первое место по раскрываемости районных злодеяний. Секрет успеха будет виден из дальнейшего.

Дядя без устали сочинял следственно-розыскные стихи:

 
«В отделении беда! Оперов зажопили!
Потому что опера обезьянник пропили!»
 

Есть и стихи более подробные, с элементами психологического профилирования:

 
«После пятого стакана
Есть идеи у Романа:
«Лучше будем водку пить,
Чем преступников ловить!»
У Романа нет идей,
Кроме водки и блядей».
 

Вообще, настоящий опер должен быть похожим на тех, кого он ловит. Этого требуют оперативные соображения, и Роман весьма успешно маскировался.

У Трех Вокзалов ему неоднократно предлагали сексуальные услуги. Роман хмурился и отказывался.

– Для отсидевших – скидка! – кричали ему вдогонку.

2. Свои среди чужих и чужие среди своих

Как легко догадаться, дядя сочинял стихи не на ровном месте.

Однажды возникла мысль захватить матерого, опасного отброса, злостного негодяя. Осведомители дали наводку: подсказали, по какому адресу тот лежит, бездыханный от черных дел и порочной жизни. Возмездие неотвратимо. Опера собрались и пошли, пешочком, потому что машины, конечно же, им никто не дал.

По дороге завернули в подвальчик. Он, может быть, физически и не был подвальчик, но по внутренней сути соответствовал всему подвальному, цокольным этажам души.

Взяли по двести, потом еще по четыреста. Потом еще по чуть-чуть. Как у Кролика в гостях – «и они посидели еще немножко, и еще немножко, и еще немножко».

– А, хер с ним, с преступником. Давайте не будем его сегодня задерживать!

Это решение созрело давно; требовалась внутренняя химия, чтобы его сформулировать и озвучить.

Вернулись в отделение утром, усталые. Честно сверкая глазами, сказали, что ездили, были, сидели в засаде, но дверь им не открыли – видимо, почуяли что-то звериным чутьем.

– Вы хоть своим-то, своим-то не пиздите, – сказали в ответ. – Своим-то зачем пиздеть?

Оказалось, что злодея уже прищучили, и совсем по другому адресу. И уже выбивают из него демократизатором чистосердечную явку с повинной и раскаяние на десяти страницах. А тот адрес был неправильный, там школа находилась.

3. Кощунство

«Он теперь будет думать, что муровца напугать может!» – примерно так орал Жеглов, имея в виду Фокса.

Но муровцы тоже люди. Их можно напугать, не все им подвластно.

Однажды Роман, свободный почему-то от милицейского дежурства – а может быть, и не свободный, прогуливался с товарищем по Старому Арбату.

И сел посидеть на урну. Устал.

Он ведь, брат мой Роман, очень большой – метр девяносто ростом, а весом – вообще страшно подумать. Понятно, что ноги гудят.

Только присел, как сразу пришлось вставать. Подбегает какой-то лохматый, строгий, похожий на хиппи:

– Встаньте сейчас же!

– ???

– Это наша урна! А вы кощунствуете! Уходите скорее! А не то, не дай бог, сейчас Магистр придет!

Ну, против лома нет приема. Ушли, опасливо озираясь.

4. Зову я смерть – мне видеть невтерпеж

Люди-менты, с которыми работал Роман, были самые обычные: Денис, Остап, Будулай. Но был и самородок: доктор Золотарев. Он и в самом деле был доктором-психиатром, разъезжал на «скорой» и вдруг, по диковинному капризу сознания, осиротил медицину и обогатил своей персоной милицию.

Особенно переучиваться не пришлось.

Доктор Золотарев знал много интересного и поучительного. Однажды – не знаю уж, в какой из жизней, милицейской или врачебной, он с этим столкнулся – пересказал от лица пациента местного дурдома мистический случай. Пациент лежал с белой горячкой, но дело, конечно, было серьезнее. У нас принято рядить в сумасшедшие людей, приобретших опыт общения со сверхъестественным.

Вот что рассказывал этот несчастный.

– Стою я на трамвайной остановке и вижу – Смерть! Стоит рядом, костлявая, глазищи – во! Ну, я повел ее к себе, домой. Привел. Только собрался трахнуть, а тут мои пришли. Вот я и здесь!

5. Имидж – ничто, жажда – все

Доктор Золотарев, перекрасившийся в столичные менты, пил в день четыре бутылки водки.

Я не поверил.

– Не может быть, Роман, – сказал я жестко. – У нас, знаешь, тоже не ангелы были в больнице. И сам я не ангел. Не бывает такой работы, чтобы беспрепятственно жрать четыре бутылки. Всему есть предел.

– Я сам не верил! – клялся Роман. – Но он умел.

Однажды доктор Золотарев, еще в его медицинскую бытность, явился по вызову на дом.

– Где врачу руки помыть? – спросил он строго.

Кудахча, его затолкали в ванную, показали полотенце.

Оставшись один, доктор Золотарев вынул ноль-семьдесят-пять и выпил всю.

И забыл, зачем приходил. Молча вышел из ванной и ушел.

6. Изолятор дяди Тома

– А что, Роман, – спросил я, задумываясь о национально-этнических материях, – случалось ли тебе задерживать негров?

– А как же, – обрадовался брат. – Был такой, на нашей женился!

Наша соотечественница, на которой женился негр, была учительницей. И начались у них мир и любовь, доходившие до идиллии. Пока к молодоженам не пришел мужнин товарищ. Оказалось, что в этом этносе существует обычай делиться женой со всяким входящим. Нет, не ищите во мне расистских намеков на гастрономические обычаи – делиться не в смысле пищи, а в универсальном, общечеловеческом смысле совокупления.

Учительница не до конца прониклась этой традицией и отказалась, так что ее задушили.

– А стё я сделал не так? – изумлялся муж, доставленный к Роману.

Я указал Роману на то, что все случившееся – отпетая ксенофобия и кросс-культурная нетерпимость, если не что похуже.

– За что же ты закрыл негра? – пытал я Романа.

Брат, довольный, смеялся и рассказывал дальше, уже про немцев.

Эти немцы строили отделение Сбербанка и наняли каких-то гастарбайтеров, южных и местных тоже, которые сразу же украли у них мыло и что-то еще.

Возмущенные немцы явились в милицию, требуя найти злодеев.

– Они что, не понимают? – изумлялся Роман.

– Ты же не понял негра, – заметил я.

К этому намеку брат остался глух.

– Мне надоело, и я повесил на стену портрет Жукова, – закончил Роман. – Они перестали приходить.

7. Все флаги в…

– Ну хорошо, – сказал я Роману. – С неграми и немцами понятно, разобрались. А кого ты еще забирал? Из гостей столицы?

Брат охотно признался, что не раз забирал выходцев из южных республик.

По ходу рассказа я обратил внимание на то, что в милиции почему-то нет никакого национального вопроса. Едва он возникает, как сразу решается в рабочем порядке и в памяти не задерживается.

Некий азербайджанец, по словам Романа, явился постоянно жить и насиловать пожилых женщин. Тащил их в гараж и забивал им куда ему надо железную трубу.

Когда дорогого гостя взяли, в кабинет к Роману выстроилась очередь из желающих этого гостя допросить.

Роман воспользовался демократизатором – дубинкой, если кто не знает. Прочистил ею преступный желудочно-кишечный тракт. Сначала снизу, а потом, без паузы – сверху.

– Дай мне киньжял!.. я зарэжусь…

Справедливости ради добавлю, что и к братьям-славянам тоже, случалось, стояла очередь.

8. Репа

Но если с ментами по-человечески, то и они, бывает, реагируют по-человечески.

Однажды произошел некий торжественный праздник по случаю Хо Ши Мина.

И целая толпа каких-то взволнованных людей оставила под его памятником цветы, много. Я вообще-то не уверен, что это ему исключительно памятник, я этот памятник видел – там высечен-выкован косоглазый богатырь, сидящий на корточках, но уже привстающий в национально-освободительном пафосе. Полуголый, конечно, потому что все такие богатыри живут почему-то очень бедно. При всем уважении к Хо Ши Мину – ничего общего, кроме свободолюбия. И надпись-цитата: что-то насчет того, что нет ничего дороже независимости. Двусмысленная фраза.

А возле памятника ошивался бомж Репа, и он приметил цветы.

Говорит Роману и его напарнику:

– Вы бы спиной повернулись, а я цветы соберу.

Ну, менты гуманно отвернулись, и Репа обрадованно взялся за дело.

А потом в отделение явилась целая возмущенная делегация. Из тех, кто наиболее активно возлагал.

– Найдите вора!

Пошли. Видят: лежит Репа, с двумя бутылками водки. И говорит:

– Мне бы в вытрезвитель, помыться.

Так что составили акт, чтобы все было по закону: «Задержан Репа…»

Все счастливы.

9. Високосный год

– А вот однажды мы поймали людоедов, – разоткровенничался брат.

Эта история заслуживает отдельного развернутого рассказа, который, может быть, и будет написан. Я только опасаюсь, что меня упрекнут в пресловутой ксенофобии, нетерпимости к чужим гастрономическим обычаям, людоненавистничестве и едоненавистничестве. Про пидоров, например, и говорить не хочу, а ведь Роман их целое гнездо расколошматил, они детей втягивали в орбиту своих сфинктерных интересов.

Так вот: осень 1996 года. В квартире засели два рыла: некий бомж, ошивавшийся там по знакомству с дедом-хозяином, и его гость, семейный человек. Отдыхали, закусывали. Вдруг раздается звонок: какой-то молодой человек ошибся дверью. Шел выше, с двумя бутылками бухла. Отдыхающие и говорят ему: «Чего ты будешь пить свое бухло где-то там? Давай ты его с нами будешь пить!» Тот согласился, подсел к столу. Бутылку выпили, а вторую он им не дал, тогда они с криками «Бухло для братвы зажимаешь, падло!» затеяли его топтать и топтали часа два.

– Ну, все, – говорит один. – Выкидываем его.

– Нет! – возражает другой. – Он нас заложит! Давай-ка его кончать!

Ну, раз братан захотел, так тому и быть. Поволокли в ванную, перехватили горло бутылочной «розочкой», распороли живот. Первый выкроил печенку, а второй уже приплясывает рядом, со сковородой.

Труп сволокли во двор, закидали осенними листьями. Вернулись, сообразили: «Нет! Пойдут собачники гулять, и собаки нароют, чего не надо». Исправились: оттащили гостя к ближайшей школе и бросили в люк, где теплотрасса. И тем утешились. Пожарили внутренность, покормили ею девиц, которые пришли мыть-убирать – 14 и 18 лет, обе неграмотные; и деда покормили, и собаку покормили – всем доставили удовольствие.

Бомжа Роман взял первым. Тот поначалу отнекивался, и Роман приложил его к сейфу головой, два раза. Тогда в арестанте проснулись таланты, и он написал на восьми страницах «чистуху», со всеми подробностями, которыми откровенно упивался.

– Этот фрукт нам очень помогал на допросах, – сообщил Роман. – Если кто вздумывал упираться, мы обещали посадить его к людоеду. А тот и вправду все ныл, да ныл: «Ребята, чего-то есть хочется». А мы ему: «Ну, извини, дружище, наше меню тебе не понравится».

– Раздел я его, – продолжал Роман. – Он стоит, весь в пятнах каких-то. «Это что?» «Да это сифилис».

Подельника забирали из семейного общежития. Там стояла прочная железная дверь, и никто не знал, как ее вышибить. Уже хотели звать черепашек-ниндзя, но тут один опер – Денис, по-моему, – разделся до трусов, начал покачиваться, колотить в дверь и орать:

– Волллодя!… Давай водку жрать!…

Это было предложение, от которого нельзя отказаться. Загремели засовы, и хозяин, к немалому изумлению жены, немедленно заработал в табло, а браслеты ему надели еще в полете. Жене позже, когда ей в общих чертах рассказали, что к чему, сделалось не по себе, но и черт с ней, раз у нее любовь такая злая.

Семьянина повезли на заслуженный отдых. В машине Роман завел с ним разговор:

– Послушай, – сказал брат, – я все понимаю. Ну, выпили. Ну, поссорились. Ну, подрались. Ну, убил. Но зачем же ты ел?

Тот очень долго размышлял. Потом удивленно развел руками:

– Високосный год!..

10. Йодная сеточка

Бывший доктор Золотарев до службы в милиции прошел школу, достаточную для работы с любыми людьми.

Орудуя в системе московской скорой помощи, он ездил на всякие вызовы и кое о чем впоследствии рассказывал.

Однажды, например, возникла банальная ситуация. Некая вредная пенсионерка терроризировала подстанцию, заставляя кататься к ней ежедневно, если не чаще.

И вот поехал Золотарев.

Бабушка квакает:

– Подновите мне йодную сеточку! Так хорошо!..

«И спускает, – рассказывает доктор Золотарев, – свои сраные панталоны. А там, на жопе, написано йодом слово из трех букв, уже побледневшее. Ну, я подновил, к ее удовольствию и бесконечной благодарности».

11. Импортные тараканы

Устраиваясь на работу в милицию, доктор Золотарев хорошо понимал, что нажитых навыков не растеряет.

Первым пожаловался Денис. Называю его условно, персоналии не так важны.

Денис был недоволен действиями американских парашютистов, которые испортили в отделении милиции связь.

Доктор Золотарев лечил его, как и всех остальных, пенициллином. Так он называл водку.

Вторым занемог Будулай, встревоженный нашествием импортных тараканов.

Потом настал черед моего Романа. Роман явился на службу с тяжелой головой и сразу увидел маленьких черепашек, которые резвились у него на столе. Стараясь не привлекать внимания, Роман стал осторожно сбивать их щелчками.

Доктор Золотарев, сидевший напротив, пристально следил за Романом.

– Что, теперь и у тебя?! – не выдержал он.

Повел, полечил.

Сам доктор Золотарев сдался последним и увидел ящериц.

12. Если где-то человек попал в беду

У одного военного майора случилась беда: неизвестные негодяи сняли колеса с его запорожца.

Несчастный побежал в милицию.

Он как раз сидел и давал показания Левченко, когда вошел Роман.

Левченко возбудился и полез в стол за бутылкой.

– Рома, ёбнешь?

– Да.

Роман подошел и с силой врезал майору по шее.

Потом, конечно, наступило идиллическое примирение, и все они ёбнули, благо их как раз трое было.

13. Кого ты хотел удивить?

Специфика службы вынуждала Романа дружить с патологоанатомом из ближайшего морга.

Доктор был ласков и иначе, как «Ромушка», к Роману не обращался.

От доктора ушла жена, которой не нравилось, что тот постоянно пьет.

– А мне это нравится, что ли? – негодовал доктор.

В один из рабочих визитов Роман не выдержал:

– Ну и запах у вас, – изрек он сдавленно. – Я сейчас прямо здесь сдохну.

Взлет бровей:

– Ромушка, а кого ты тут этим удивить хочешь?

14. То ли люди, то ли куклы

Ночь, улица, фонарь – разбитый, конечно. Аптеку на фиг.

Поступил ложный вызов: изнасилование, которое если и было, то как в анекдоте – контрольное в голову.

Роман и группа здоровья прибыли в общежитие; на месте происшествия обнаружилась разнузданная молодежная оргия. Милиционеры пришли в неописуемую ярость. Набросились на генерацию «П», раздраконили, пригрозили расстрелом с последующими пытками.

Кое-что конфисковали: преступный парик, сдернутый походя, и резиновую женщину, которая там почему-то была, заодно со всеми. Кто-то пригласил и забыл, даже не потанцевал.

Свалили все это дело в отделении.

Утром Роман явился на службу, а там – сюрприз.

Друзья усадили резиновую женщину за его рабочий стол, надели парик и еще веник засунули кое-куда.

Потом, конечно, ее трахнули – не все, но избранные, которых мало, хотя и званых было немного.

15. Операция «Арсенал»

В Москве проводилась очередная операция «Арсенал». В ходе такой операции обязательно надо найти оружие или хотя бы боеприпасы. Ну, полгода ничего не находили, а в этот день найди! Окажешься в сводке, и еще будешь героем дня. А если в другой день, то не будешь героем дня. Поэтому Романа вызвал Бойков, его начальник. Брат, мучившийся с похмелья, вошел, напихав полный рот жвачки.

– Значит, так, Роман! – сказал Бойков. – Вот тебе адреса, бери экипаж вневедомственной охраны. Езжай прочесывать. Ты должен что-нибудь там найти. У тебя, кстати, есть что найти?

– Ну, найдется, – буркнул Роман. Начальник интересовался, нет ли у него в загашнике чего-нибудь, за что привлекают по 218 статье УК РСФСР. И надо было, чтобы это что-то нашлось в кармане у какого-нибудь бомжа.

Конечно, у Романа «что-то было». Правда, он не хотел расставаться с этим «что-то», да и брать на нахалку бомжа ради убогого начальника ему тоже не хотелось. Вообще, такая практика незаконна, зато эффективна и полезна. В известной ситуации с Кирпичом был прав Жеглов, а не дешевый и сопливый моралист Шарапов с его красивыми фразами про закон-кистень. Любой закон – кистень, только надо знать, кого этим кистенем бить и за что, а это зависит от того, в чьих руках кистень. Но существует и другая сторона медали: если мент сшивает кому-то нахалку, то он расписывается в собственном бессилии. Дескать, нет у него других методов против Кости-Кирпича. Роман шил нахалки лишь в исключительных случаях, опять же ради справедливости. Ну, побоку лирику.

Роману были хорошо известны все адреса, которые дал Бойков. Кроме пустых бутылок, быть там ничего не могло.

«Так. Макака, Шкипер, Лозовая… Ну их на хуй…» – рассуждал Роман, перебирая обитателей клоак.

– Ладно, мужики! Поехали на Гримау-16!

Через десять минут Роман легким пинком открыл дверь помещения, отдаленно напоминавшего человеческое жилье. Там обитали три существа, анатомически близкие к людям, а также тараканы, от которых все стены, пол и потолок были черными. Еще там стоял резкий запах перегара, перемешанного с мочой, калом, плесенью и еще какой-то гадостью. Двое человекоподобных сидели за столом, на котором стоял открытый флакон с гигиеническим фитоароматом, валялись растрепанные бычки и прочая дрянь.

– Это еще что за хуйня! – заорало существо, распахнув беззубую пасть и обдавая гостей жутким смрадом.

Оно попыталось встать, но едва оторвало зад от убогой табуретки, как поймало татуированной грудью тяжелый кулак и грузно приземлилось обратно. Табурет сложился, как рыбацкий стул, и существо плюхнулось на пол.

– Команды пиздеть не было, – сказал Роман. – Так, это что за уебище у вас? – Он указал на третье существо, лежавшее на том, что служило когда-то диваном.

– Это Витька в гости зашел… Он хороший парень, – отвечало второе существо, предположительно женского пола.

– Хорошему парню у тебя, лахудра, делать нечего. Эй, чучело! Где документы? Ты че, оглох?! – сержант склонился над лежащим.

– Ром, предупреждаю сразу, я их в машину не посажу, – сказал Роману второй сержант.

– Да боже упаси, на кой они нужны, – успокаивал тот.

– Ребята, я что-то его никак не растормошу, – пожаловался первый сержант, тщетно колотивший резиновой палкой по заднице лежащее тело.

Рома выплюнул сигарету, которую тут же подобрал хозяин, и потащил особь за шиворот. Но когда, рискуя заразиться, прикоснулся к телу, тут же почувствовал неладное, ибо оно было необыкновенно твердым и холодным. Роман схватил Витю за волосы; из носа и полуоткрытого рта Вити вытекала сукровица.

– Ну, пиздец! Не дай бог, мокруха!

– Ребята, ну он же спит – не трогаете его, пожалуйста, – вразумляла хозяйка.

Роман, не обращая на нее внимания, достал рацию, стал связываться с дежурным. Искать в этой норе телефон было глупо и нелепо. Доложил обстановку и стал дожидаться группы, руководства и скорой.

– Татьяна, -обратился он к хозяйке, – давно он у вас дохнет?

– Да уже второй день, – ответил за нее хозяин, – я его около «биржи» встретил (так называлась на местном диалекте поганая пивная). У него три бутылки водки было. Я его в гости пригласил.

– И замочил! – рявкнул Роман.

– Как можно!.. Все нормально…

Роман уже не слушал – зачем? Если выяснится, что труп криминальный, то время для общения будет. А если криминала нет, то и говорить не о чем. Пускай участковый работает. А вот и он, легок на помине, с папкой.

– Что у тебя здесь?

– Не у меня, а у тебя. Труп. Возможно, криминал. Посмотри – может, знаешь его.

– Нет, ни разу не видел, – ответил участковый.

Тут подоспели доктора, Роман их знал, хорошие ребята.

– Боже мой, Рома, опять ты нам какую-то гадость подсовываешь, – заворчал доктор Игорь с напускным недовольством. – Держи перчатки, я пока насилия не вижу.

Приехали Бойков и начальника розыска.

– Ну что тут, криминал? Нет?

– Похоже, сам, – ответил доктор.

Бойков что-то шепнул на ухо начальнику розыска, тот кивнул и подозвал Романа.

– Роман. Так, чтобы никто не видел – сунь этому красавцу в карман патроны, штук пять. Потом с понятыми изыми и через дежурку отправь на экспертизу.

Брат натянул перчатки, оставленные докторами, и стал обшаривать карманы трупа. Нашлась справка об освобождении: «Чугунов Виктор Александрович, 1963 г. р., уроженец … г. Куйбышев… Осужден на 9 лет лишения свободы… суд Воронежа… ст. 146 ч. 2 п. п …. УК РСФСР. Ранее имел судимости… по ст. 144 ч. 2 УК РСФСР… к З-м годам лишения свободы… 1980 г…»

То есть кража и квартирный разбой.

– Хороший Витя парень! – злобно сказал Роман, обращаясь к хозяевам.

Вскоре протокол был готов, патроны изъяты. Можно было ехать. Тут вмешалась ранее равнодушно молчавшая хозяйка:

– Ребяты, а что случилось?

– Подох ваш Витя!! Когда же вы наконец сдохнете! Хоть бы черный маклер какой-нибудь вас прибил! Только не на нашей территории! – орал участковый, которому поддакивали понятые-соседи.

– Витя… что же умер, да? Правда? – блажила хозяйка – Как же так… он же где-то бутылку спрятал.

Операция «Арсенал» успешно закончилась. Патроны обнаружены, а преступник, незаконно их хранивший – выявлен. Это ранее неоднократно судимый Чугунов Виктор. То что он умер, «не зависело от воли субъекта преступления».

– …Ну, хорошо. А как же Вихрь и Антитеррор? – спросил я. – Участвовал?

– Конечно, – пробасил счастливый Роман.

– По той же схеме?

– Естественно.

Про «Путину» я не спрашивал, не тот профиль, не водоплавающий. Но так и видел дохлого браконьера без имени и возраста, а рядом, на песочке – подброшенную мертвую щуку из рыбного магазина.