Текст книги "Кружение времени"

Эпиграф: «Любовь – долгая прогулка вдвоём среди соблазнов и страданий, которые следует стойко пройти вместе.»

Глава 1.

Он проснулся так рано, что все мышцы его, неуверенно, но приходили в себя, возвращая душе забытое чувство уверенности в своих силах.

Таким было пробуждение Егора Мельникова, двадцатидвухлетнего студента, носившего столь мужественное имя в честь деда – артиллериста, художника и москвича, отдавшего свою двушку внуку. Дед любил жареную селёдку и деревенские огурцы; его Егор плохо помнил, но гордился тем, что отец его донашивал старые фронтовые валенки старика. Часто парень думал, что дед

и отец – из  иного измерения, ведь дед обожал шалости ( Егор был скуп на чувства), а отец, старый рыбак любил острые словеса про баб и властителей ( к этим двум Егор питал возвышенно-строгие чувства). Отец, Сергей Вениаминович, был учителем литературы и русского языка; но мысли об отце редко посещали Егора Мельникова, особенно, рано утром, когда приходилось добывать нужные мысли в тайниках мозга… И теперь, когда бритые щёки студента показывали здоровый румянец, рука его потянулась к телефону.

Гудки повторяли биение сердца. Голос Анжелики, доносящийся словно из бескрайних простор, содержал в себе нотки удовольствия и благодарности.

-Да, это я. Вчера была моя сестра. Привет!

Егор улыбнулся какой-то неописуемой улыбкой, в которой содержалось много посылов в мир. Он переваривал много всплывающих образов, заставлял себя не волноваться по пустякам, ибо сама связь с этой девушкой в течение трёх месяцев вызывало уверенность, которой он повзрослел и возмужал.

-Доброе утро, моё золотко! – промурлыкал Мельников. -Как мы чувствуем себя? – почему сказал «мы»? Егор решил, что просто волновался. Это просто пустяк, ничего незначащий.

Засвистел чайник. Егор вынужденно положил телефон на столик. Обжёгся и облизнув большой палец, на котором вскочил пузырь, Мельников почувствовал нестерпимую злость. Посидел, наблюдая за чехардой мух на потолке, успокоился.

Снова набрав номер Анжелики, он отхлебнул чай и откусил сыр. Аппетит нарастал.

-Куда ты пропал? – ласковая Анжелика пела как сирена.

-Я обжёг палец от чёртов чайник. Ой, прости что ругаюсь, но ведь утро… Как то так.

Девушка засмеялась и этот смех, лёгкий и воздушный, повис в воздухе Егоровой кухни, лёг на цветок, свисавший с верха холодильника и уносился в открытую форточку.

-Егорушка, я улетаю по работе в Тегеран. Там есть работа по сбережению вавилонской культуры. Наша русская затея. Кстати. что тебе привезти?

Мельников стоял у окна и смотрел как бригада рабочих укладывала асфальт.

-Да ничего, кроме тебя. Я буду нестерпимо скучать как самый близкий тебе человек.

Анжелика была довольна разговором.

-Да, у меня появилась некоторая любопытная новость для тебя, но об этом – в следующий раз.

На этом разговор иссяк.

                                  ***

Анжелика вертелась возле большого овального зеркала в ванной комнате, держа в руке телефон. Она любовалась своими обольстительными бёдрами, наделавшими много шума когда-то в МГИМО. Были и такие «кадры», которым нравилась только её грудь. А думали ли они о чём-нибудь, в мыслях «разбирая» её на части? Это мерзко и противно. (А что нужно молодёжи, как не марш в центре Москвы и милитаристскими флагами, новый «Лексус» и добротные джинсы?). Анжелике хотелось многого в двадцать шесть лет, и год спустя наступили её лучшие времена: она не нуждалась в деньгах, имела любимого человека (нашего Мельникова) и моталась по всему белому свету. Её работа в Минкультуры отнимала много сил, но доставляла необъяснимое чувство кайфа послаще выступления любимой рок-группы.

Временами Анжелика жаловалась в родительском доме папе-генералу, Рудольфу Семёновичу Скришину, о нагрузке, возложенной на её хрупкие женские плечи, но генерал бросал одну сигарету и доставал другую и ничего не говорил. Он не отрывал взгляда от футбольной трансляции и ушёл в какой-то иной, неразгаданный мир, будто служба в армии отобрала у Рудольфа Семёновича все душевные силы.

…-Это ведь великолепно! – шептала Анжелика у своей постели.

А ведь такой купальник она подбирала целых полгода, прошедшие в поисках по торговым бутикам Таиланда, Японии и Мексики. Теперь девушка дивилась сочетанием своей смуглой загорелой кожи и золотистого свечения блёсток купального костюма.

И ей вспомнилось, что она едва не утонула на Красном море, когда впервые влюбилась и всё время думала о Женечке, который был старше её на три года и имел самые рыжие кудряшки во всём мире. Тогда она, влюблённая и беспечная, пошла ко дну по воле злого рока, но была спасена пожилым китайцем. Ах, поставьте бронзовый памятник этому человеку! Это было десять лет назад. Теперь она плавает не хуже мастера спорта, в чём заслуга опытного инструктора и деньги Рудольфа Семёновича.

…Грудью наша героиня гордилась кабы с животной страстью, говоря себе, что это зов крови. Мать, Евгения Викторовна Скришина, рано ушедшая из жизни, в 12 Анжелиных лет очень беспокоилась, что девочка растёт хилой и малоразвитой физически. Но к 16 годам Анжела обогнала всех сверстниц, и Евгения Викторовна, уже умирая, была довольна, как бывает доволен смертельно больной человек…  И теперь, думая о поездке в Иран, Анжелика  вспоминала свой последний сон, где покойная Евгения Викторовна была располневшей и похорошевшей, словно вступила в новую фазу жизни. Нечто новое наступило и для её дочери – та металась между кухней и туалетом, где Анжела извергала рвотную массу с каким-то безумным спазмом. «Началось» – шептала  младшая Скришина всякий раз и это будоражило мозг как разряд тока. Но откладывать поездку не было возможным – был долг и строгий график работ. Сходить с этого пути не хотелось, ведь была и ответственность за будущее…своего ребёнка.

                               ***

Егор Мельников мчался в такси по полуденной Москве, любуясь красивыми девушками и прекрасной июньской погодой. Таксист был напыщен важностью, не весть какой, будто выиграл в лотерею миллион.

«Возможно, получил наследство или выдал дочку замуж» – подумал Егор.

Мельников пробежал взглядом недавние свои студенческие записи и удовлетворение своей добротной работой разлилось по позвоночнику.

Минут через двадцать они остановились у автобусной остановке, взяв женщину лет тридцати в коротком платье и платочке, у которой начались предродовые схватки. Егор держал голову плодоносящей, вдыхая прелестный аромат французских духов. Иногда Надежда (так звали женщину) плакала, но чаще у неё было эйфория по случаю предстоящего рождения первенца. Они с мужем решили назвать младенца Дашенькой в честь матери отца, отдавшего службе на Северном Кавказе десять безумных лет. Мельников говорил Надежде и таксисту, что, возможно, и его девушка беременна.

-Поверьте мне: вы, Егор, замечательный человек, из вас выйдет отличный отец. Люди на остановке останавливали десятки машин, но только вы сказали остановиться и помочь мне. Люди стали злы и только вы ещё чувствуете Бога" – сказала Надежда и радостно заплакала.

Мельников помог ей успокоиться и сказал:

-Дети – наш оазис в пустыне жизни.

Идя по аллеи по направлению к МГУ, он размышлял:" Анжелика носит моего ребёнка, в этом я уверен. Но почему она боялась это сообщить? Просто ждёт подходящий момент."

Глава 2

Тегеран…

Город чистых автомобилей,

Загорелых неумытых лиц,

Железнодорожных линий,

Пугающих птиц,

Базаров, кричащих роскошью,

Девушек, говорящих в тишь,

Детворы, знаменитой ловкостью

В воздухе, в котором паришь…

…Мы побродили с тобой, дорогой читатель, по контрастным улочкам Тегерана, а теперь добро пожаловать в гостиницу «Золотой Шейх», где наши путешественники от культуры пьют ещё чай в номере Анжелики. Пропустим основной разговор, касавшийся обсуждение перелёта и остановим взгляд на самом важном.

Стас Вьетнамский был человеком обширных знаний, обладал четырьмя языками, в том числе, персидским. Его присутствие в Иране должно было принести ожидаемой пользы связям Тегерана и Москвы. Вьетнамский талант от природы ценить поставленную цель и выполнять её вошло в его любимые желания…

-Анжелика, вы знаете, в свои шестьдесят я только ощутил вкус жизни – сказал Стас Вьетнамский (ох, что это за фамилия?) . Он полулежал в кресле, заложив ногу за ногу. – Потеряв своего любимого сына, я было потерял весь смысл существования, стёр  с памяти все своим «файлы». Я нуждаюсь в любви. что говорить… Только в любви мы обретаем крылья парить среди суеты и тщеславия.

Почему в этих словах умудрённого опытом человека видна мощь характера? Всякий, знающий цену другому, знает цену и себе самому. В Анжелике Вьетнамский видел собственного друга, но когда дальше зашёл разговор, он уже был её любовником (по крайней мере видел себя в нём), желал от неё ребёнка и иметь счастливую семейную жизнь в которой будут достаток в эмоциях и впечатлениях.

-Я не раз говорила одиноким мужчинам, что зря они рассматривают женщину как объект своего почитания; это неверный противоестественный подход: правильнее быть на расстоянии, видеть любовь издалека. «Женщина – это такая жаровня. перед которой может устоять разве что святой; потому берегись приближаться, ты, мужчина, столь близко, как только дозволено ангелу, а лучше держись на расстоянии.»

-Это из какой книги? – спросил Вьетнамский.

-"Берег-женщина" Палтуса Сергеева. Он очень популярен нынче в «сети».

Стас хмыкнул и сказал:

-Необходимо верить в женщину, верить в её идеал как в собственную судьбу.

– Вы. мужчины, торопитесь овладеть женским телом, забывая о её сокровенном в душе. Здесь вы. Стас. молчите. хотя вам необходимо что-то возразить, так, для продолжения разговора. – Анжелика слегка вышла из себя.

Вьетнамский мрачно рассмеялся и позвал ответственного за обслуживание. Явилась молодая девушка, слегка полноватая. Он что-то ей сказал на персидском.

– Я попросил принести аквариум с рыбками – сказал он – Они поднимут вам настроение, дорогая Анжелика. Они сделают то, что не мог сделать я. Мне же приходиться уединиться, что бы полистать Саади или Хайяма.

Плотно не закрытая дверь доставила девушке неловкость.

                                  ***

Сегодня лекция профессора литературы Вишневского касалась значению книги. Студентам Вишневский симпатизировал, добивался от них блестящих результатов. Егора Мельникова он не выделял, как нередко бывает с учительствующими. когда они видят нечто одарённое и возвышенное. Профессор только спрашивал у Егора о здоровье его матушки.

Лекция началась…

-Книга рождает размышление, предлагающая опыту познать смысл. Размышляя о предназначении книги, мы осуществляем подход к познанию самого себя, ибо книга неотделима от своего создателя и своего поклонника. Любящий творения мысли любит и прогресс; через эту любовь человек осмысляет историю человечества, пишет свою летопись, в которой он предлагает миру своё собственное развитие  и мир может или принять, или не принять этот новый путь.

Всякая книга ценна своим содержанием. Я предлагаю в каждом издании печатать критику этого  произведения, полный анализ достоинств и недостатков, чтобы каждый, включая школьника мог познать необходимое, а не отторгнутся академизмом; книга должна быть полезной, то есть понятной. Возможно, кому-нибудь высоколобому это покажется нонсенсом, кто-нибудь огульно прокритикует меня, однако, в споре рождается истина, а по мне – задача каждого общества – вырастить гения. Это я и делаю видя ваши изумлённые, но восторженные лица. Эти лица мне милее всякой критике; критика – это глупость, выдуманная профанами, дабы показать своё знание неузнаваемого. Всё это от Древней Греции; там всякий нонсенс был знаком благоволения богов.

В заключение… да, да, в заключении (сегодня я краток как никогда, чему виной наши нанолампочки, от которых слепнут мои глаза и потому я иду на приём к мэру) приведу слова выдающегося педагога прошлого, католического святого Джованни Боско о наставничестве:

«Наставление – это всего лишь мираж; само по себе знание никогда не делает человека человеком. потому что не затрагивает непосредственно сердце. Знание помогает служить добру и злу, но по себе оно что дышло, которое нужно повернуть в нужном направлении».

…так лекция завершилась.

Настало время задавать вопросы профессору Тимошевскому.

Первым отозвался наш Егор. Он полной грудью вздохнул и отчеканил свой вопрос как азбуку:

-Профессор, скажите нам, не мешает ли изучение книги изучению девушек и в чём преимущество книги над слабым полом? Спасибо.

Тимошевский присел на стул и положив ногу на ногу ответил:

-Выбирайте: или книга или женщина. Вместе всё – перебор.

Прожив со своей супругой 17 лет лет в совместном браке, я всякий раз удивляюсь её истиной логике, хотя я знаю: она не прочитала ни одной книги при мне. Где она берёт информацию? В газетах, телевидении, но ведь этого мало для логики. Да, она читает о животных и птицах, но как из этого она разумеет человеческий вопрос, дремучие дебри жизни. Заверяю вас, дорогие мои: моя жена в сто раз умнее меня. Но как? Всему виной женская интуиция. находчивость, что приносит плоды в нужный момент. Женщины пишут плохие книги, но они хорошие и лучшие собеседники. Это запомните.

Руку подняла студентка Фролова:

-Олег Октавианович, тогда значит, что мужчины лишены интуиции и подсознательных знаний?

Но профессор продолжал:

-Женщина устроена любить, фантазировать. Другого ей не нужно.

                                    ***

Прогуливаясь по одному из тегеранских базаров, Анжелика и Вьетнамский встречали утро как заправские любители витаминов.

Восточный базар – это смесь азарта и фарта, помноженное на расторопность. Пёстрые лавки, действующие тонизирующе на мозг, впечатляли своим разнообразным вездесуществом. Хотелось всё попробовать, или, хотя бы, пересмотреть.

Выбирая апельсины, Анжелика положила иранские реалы на пирамидку с хурмой. Продавец заметив эту деталь, смекнул что есть шанс обмануть нерасторопных клиентов, столь безрассудных как горные ишаки. Незаметно он забрал деньги и его седая борода заблестела от удовольствия. Он повернулся к солнцу, как-бы отойдя от продаваемого.

Вьетнамский сначала ничего не понял, но когда порылся в памяти, уразумел, что дело нечистое. Он очумело взглянул в спину старику и тот весь вздрогнул.

-Ну, бабушка моя рязанская! старик, отдавай деньги! – закричал Стас.

Тот пожал плечами: мол, я то здесь причём, но услышав: «полиция, где полиция» ( он, бедняга, понимал по-русски, так как учился в Союзе), он достал риалы и возмущенно потрепал свою бороду.

Главное – во всех непредвиденных обстоятельствах не терять самообладания.

Произошло так, что у Анжелики и полиглота Вьетнамского случилось добротное духовное сближение.

Глава 3

Егор Мельников всегда зазывал долгожданных гостей в конце каждого месяца, между 20 и 25 числом, когда получал необходимые деньжата от родителей. Была мечта зарабатывать самому, но пока подходящей работёнки он не сыскал… Закупленные продукты в супермаркете «Солнышко Ра», а также питьё он выбирал с особой тщательностью, прицениваясь ко всякой мелочи, выбирая не что подешевле, что лакомо утробе.

Если бы они знали, что в этот вечер будет бойкая гроза, они бы не собрались. Но был лёгкий ветерок, который тушил их сигареты, затем – приготовление полуфабрикатов, а в конце – долгожданное время расслабиться и хлебнуть виски, отдававшее кошачьей мочой.

В эту вечеринку особо разговорился Данила Званов, капитан университетской волейбольной команды, большой ценитель женских тату в интимных местах и громаднейший матершинник. Он не понимал и не принимал никакую власть, слыл отъявленным анархистом и кругом видел заговоры.

-Почему кто-то в Америке может издавать всякую ху…, а я своё производство не имею право доверить русским? Я своё родил сердцем, выковал крепче стали, а мне говорят, что русская современная литература не состоялась… Кто этот баран, не видящий меня в упор? Протрите очки, господа! Я продолжаю. Да, моя работа выйдет в свет, но это мне будет стоить половины моей драгоценнейшей жизни. Мне надо блата (когда просовывают за деньги и связи)? Мне не надо никакого блата, мне надо великоотечественной справедливости! Я желаю греметь как Маяковский, а не как «петух» из зоны. Кто мне поможет? Только вы, мои друзья.

Они выпили, разбив один из фужеров. Егор жадно подцепил кильку вилкой и целиком проглотил вместе с головой. Званов это оценил по достоинству и заверил, что Егор первым получит его книгу.

-Если мы так любим Стивена Кинга – а это сущая правда – то мы должны уже в конце-то концов подчинить все страхи себе. А на деле этот писатель № 1 нас так закабалил, что мы дергаемся нынче как марионетки. Со мной это дело не пройдёт, амба! – Данила откусил хороший шмат сала, ещё гуще посолил и поперчил, откусил и проглотил как баклан. Жевать он не умел. – Футбол отечественный мы прое.., хоккей превратили в бардак, а космос стал способом украсть деньги и уехать на Карибы… Нет, со мной этот номер не пройдёт!

Выпили вместо виски водки. В форточку задувал ветер, пошла гроза.

-Люблю грозовые бури – хвалился Званов, положа своему напарнику,Вите Короткову, длань на плечо. Витя захмелел как сибирский вор, лихорадочно пожёвывая губы. Он уважал все «концерты» Данилы Званова, ценя его неординарность в его суждениях. Когда-то они дрались так часто, как плодятся кролики и эти драки были ох как кровавы. Но вот в их смутных отношениях установилась благодать человеческая.

Егор слушал Званова вполуха, каждый раз желая вставить слово. В душе Мельникова была какая-то пустота, словно кто-то там повесился. Он положил голову на стол и никто это не заметил, так как Данила и Витёк спорили уже о женщинах.

                                          ***

В Иране, как в всегда на Ближнем Востоке, дни растянулись как жвачка. Были дни короткие, но в основном такие, что Анжелика скучала… пока не разбился авиалайнер «Тегеран-Казань», под своими обломками погребая 99 пассажиров. Газеты пронзали разум горожан убийственными заголовками, ребятишки разносили эти заголовки по всем окраинам, но особенно загружены были помойки на отшибе, где старик Хасан сжигал эти «сенсации», хваля Аллаха.

Анжелика Скришина первой пришла на помощь родственникам погибших в крушении самолёта. Сотрудничая с «Красным Полумесяцем», Анжелика выражала свою причастность к «отжиму» той боли, что поселилась у родственников жертв.

Она не спала уже трое суток. Тошнило, роптал позвоночник.

-Отдохните, мадам Скришина – умолял девушку иранец в голубой накидке. – Вам нужен отдых. – Но Анжелика лишь пожимала плечами и отходила в сторону.

Переведя одному из татарских мужчин статью о крушении Боинга-747, где погиб его сын, Анжелика села в уголке комнаты. Муха кружила под потолком и казалось, что и она рухнет на пол.

-Постелите мне на раскладушке в этом месте. – попросила девушка.

Ей снился мальчик, синий как лён и этого мальчика проглатывала медленно какая-то страшная тварь с рубиновыми глазами. Животное дышало громко, ноги мальчика тряслись и он руками отталкивался от пасти, но вновь уходил вглубь зловония. Сердце Анжелики стучало как кремлёвские куранты. Хотелось пить, пить, пить…

Мальчик скрылся в этой пасти и теперь чудовище приближалось к девушке. Анжелика выставила вперёд руки, но ноги подкосились и она упала на расскладушку вниз лицом. Один из чулок слез с ноги, открыв соблазнительную ляжку.

Она проснулась от прикосновения чье-то холодной руки. Открыв глаза, Скришина увидела Стаса Вьетнамского. Тот курил сигарету и пепел с неё упал на пол, который перед глазами Анжелики был так неустойчив, что казалось, будто кто-то неизвестный дёргает как нити весь этот мир.

-Вы спали беспокойно – заметил Вьетнамский – не хорошая страна, скажу вам! Никогда не любил Ближний Восток, ибо здесь постоянно кого-то убивают.

Анжелика встала и расправив платье, подошла к окну. Зной кипятил иранскую землю.

-Здесь также, как и в России – то же горе, та же беда.– произнесла печально девушка и закрыла глаза.

И снова мальчик…

                                        ***

Дверь квартиры Егора была распахнута настеж. Любопытная блокадница Алёна Ивановна прислушалась, но ничего не услышала. Она прикрыла дверь ногой и спустилась во двор, где у неё вновь заныло в сердце.

Егор спал мертвецким сном. Один настойчивый комар лакал из фужера виски, затем устремился к стене, перепутав её с форточкой. Свалившись на половик, комар поковылял под стол, убийственно пища.

Парню снилось озеро и лодка, красная и красивая как закат. Куча аллигаторов устремилась к сидящему в этой лодке Мельникову, спина которого блестела удивительным светом. Один из тварей прыгнул и перекусил лодку пополам. Треск древесины совпал с ломаньем кости Егора. Ужасная боль сковала все нервные окончания парня. И он проснулся.

И заговорил голос где-то глубоко в голове, что было первоначально забавно. Но потом пришёл страх.

«Зря меня боишься – вещалось в голове Егора Мельникова. – Мне нужно донести до тебя кое-какую информацию. Но начну с твоей девушки. Ей тяжело без тебя и эта тяжесть, в которой виноват ты. Часто из-за мужчин возникают проблемы у женщин. Я не хочу желать тебе зла, и не совершу ничего, что было бы против твоей воли, но…»

Голос не договорил, а Егор уже стоял под ледяным душем как есть в одежде. Вспупорышенная кожа жгла и волоски на руках как колосья встали стройным рядом.

-Кто ты? – закричал Егор и стукнул в кафельную стенку ванной.

«Это не важно. Главное, что все твои печали и радости теперь принадлежать только мне. Девушка сам-знаешь-какая сейчас спит и я не хочу её будить, но я сделаю это. Пока.»

Глава  4

За две недели прибывания в Тегеране, Анжелика испытала тягостные переживания. Черты её ещё более заострились, кожа побледнела и когда-то задорный огонёк глаз погас.

Беседы со Стасом Вьетнамским были нечастые вечера и полиглот понял, что теряет власть над девушкой. Необходимо что-то предпринять, иначе мечта о взаимной любви теряло своё состояние.

-Анжелика, я предлагаю тебе как своему самому хорошему другу поездку к моему закадычному товарищу Юсуфу. На его ферме в загороде турецкой первопрестольной прекрасное состояние воздуха и солнца,а лошади настолько великолепны, что прогулка на них – рай для ценителя их красоты.

Скришина согласилась. Они собрали чемоданы, распрощались с администрацией «Шейха» и отправились в аэропорт.

…Стамбул – город, где Восток и Запад соединяются как два влюблённых. Когда Анжелика увидела самый большой христианский собор в мире, Св.Софии, она прослезилась. Такси промчалась в нескольких метрах от этого величественного сооружения, подняв целый столп пыли… Прохожие радовались хорошей погоде и были счастливы мусульманским счастьем, которое отличается от пессимистического чувства жителей Парижа или Лондона. Вообще, говоря об исламе, стоит подметить следующую деталь – в его запретах есть что-то приятное, сохраняющее от всеохватываемости времени.

Юсуф их встретил с горсткой слуг. Его большой трёхэтажный особняк высился на окраине Стамбула среди густого леса. Слышалось пение соловьёв, дающее воздуху великолепное ощущение мира и покоя.

Подкрепившиеся добросовестным обедом, они отправились на лошадях в поле, где колосилась пшеница. Это жёлтое море волновалось при несильном ветре и давало целебные силы, так благотворно действующие на Анжелику.

-Моя философия жизни – говорил Юсуф, великолепно держась в седле чистокровной гнедой – моё понимание сути существования – в её постижении каждой мелочи, важной мне как дождь и ветер. Мой хороший друг, профессор Тимошевский…

-Он мне знаком – перебила его Анжелика и извинилась. Поправила сползающую шляпу под взглядом Стаса.

-…говорит, что человеку для счастливой жизни необходимы книга и стакан воды. И я с ним полностью согласен: когда меня преследовали враги за мои демократические убеждения, дающие Турции благосостояние, чтение книг было тем единственным, чем я питался.

Вьетнамский остановился у широкого оврага, из которого бил ключ. Овцы лакали влагу, не обращая внимания на путников.

-Вы посещали, дорогая Анжелика, российские тюрьмы? – спросил турок, когда они выехали на дорогу к мельнице.

-Нет.

-Семь лет назад меня арестовали за якобы экстремизм и поместили в «Кресты». Скажу вам: чудная тюрьма! Я нашёл там множество истинных последователей ислама, но потерял 10 кг. веса, сидя на баланде. Многие бояться тюрьмы, потому как они думают, что потеряют там свою свободу. Никто и ничто не способно забрать от нас нашу вольность, силу нашего достоинства. Да, меня пытались сломить, но я черпал силы в Коране, как русские черпают силы в водке.

На озере они сели в лодку и за вёсла встал Юсуф.

-Русские – самый удачливый народ. – сказал он, широко разводя руки. – Уважаю русских за их победы. Да, мы много воевали между собой – сколько войн было только в 19 век, но мы всё также уважаем друг друга.

Юсуф поднял рукой ряску и подбросил в воздух.

-Блестящее как глаза ишика… Стас, ты прочитал мной высылаемый тебе Коран?

-Да. Я обогатился знаниями, в которых сама жизнь.

-Для жизни это необходимо и турецкая народная поэзия. Я почитаю её вам сегодня вечером.

                                        ***

Это не вы слушаете, как стучат шахматы, а они слушают вас. Этот звук мудрее всех речей старика-аксакала, но в нём мало жизни.

Профессор Тимошевский и его друг, рыжеватый сухой старичок, отдавались игре всеми фибрами души. И когда в комнату постучался Егор Мельников, ни один мускул не дрогнул на их уважаемых лбах. Создалась долгая пауза, продлившаяся ровно 5 минут, судя по университетским часам.

-Я к вам, профессор – произнёс Егор, отводя его в сторону, где стоял здоровенный фикус с идеально блестящими листьями.

Тимошевский размял пальцы рук и был весь во внимании.

-Меня мучают слуховые галлюцинации. – начал начистоту Мельников и кадык его задёргался как у поверженного гладиатора.

Профессор не выглядел удивлённым, а наоборот – будто услышал он нечто обыденное, как – есть, пить, спать, заниматься любовью.

-Что конкретно вас беспокоит? – спросил он.

-Я слышу голос, но чей – не знаю.

-И что вам этот голос лепечет?

-Он презирает меня. Я чувствую себя униженным, будто меня выпороли публично на Красной площади. – кадык Егора приостановился – и снова устремился в пляс.

-Советую вам лечь в специализированную клинику. Бред – тяжёлая ноша. Нужно лечиться.

-Но я не болен…

-Никто не считает себя больным. Однако, мы этим причиняем ущерб обществу.

В эту минуту Егору хотелось напиться вдрызг.

-Выходит, я псих? – пожал он плечами.

-Вы сами это сказали. – похлопал его по плечу профессор Тимошевский -Лечитесь, пока не поздно. Иначе совершиться преступление.

…И вновь звук шахматных фигур сказал Мельникову, кто он есть для этого мира.

                                      ***

Кальян – мужское дело. За кальяном ведутся серьёзные разговоры, вершатся судьбы людей.

-Что особенно тебе запомнилось из Корана? – задался вопросом, очень важным для него, Юсуф.

Стас Вьетнамский махнул неопределённо рукой, будто приветствовал Аллаха.

-Только то, что жизнь бесценна и нет важности, какой ты веры – ответил Стас.

На самом деле он ещё более увяз этой святой книге, где мудрость сопряженно с детской наивностью. Также как и в Библии, которую он просматривал мельком.

-Ну, ладно, хватит о небесном. – произнёс Юсуф и отхлебнул кофе из очень красивой чашки, изображающей китайскую принцессу с веером.– Ты обещал переправить товар в Питер. Ты не передумал?

Вьетнамский горько вздохнул.

-Нет.

-Что «нет»? – не понял Юсуф.

-Я согласен – как можно убедительнее сказал Вьетнамский.

Юсуф сказал о долге каждого своего друга быть полезным кв его «пустяках». Под этим словом подразумевалось снабжение тюрьмы в Петербурге кокаином. Русские братья по вере от этого порошка ох как зависят и надо им помочь.

-А как у тебя дела с твоей подругой? – Юсуф был непринуждённо внимателен к мелочам.

-Эта дурочка полностью в нашей власти. Осталось затащить её в постель…

Юсуф удовлетворённо засмеялся.

-Ну здесь ты большой мастак!

…А Анжелика гуляла по ночному Стамбулу и думала о чувствительных губах Стаса Вьетнамского.

 Глава 5

Мельников лежал в палате №4,привязаный вязками к кровати. Психиатрическая клиника высшего пошиба на удивление выглядела отлично, если не считать большой и стойки запах хлорки и некоторый сумбур в действиях медицинских сестёр. Но от этого Егору было не легче: галлюцинации (т.е. голоса) будоражили его с завидной регулярностью, отчего мир казался сотканным из зла.

Рядом с кроватью Мельникова лежал лысый, совершенно сухой человек с длинными руками, не знавшими тяжёлой работы. Его звали Алексеем Змеевым и в этой клинике он находился уже 6 месяцев, надеясь на полное исцеление, однако, эти надежды подпортили много нервов персоналу.

-…Да, уважаемый Егорушка, вы заблуждаетесь невероятно мощно насчёт ценности брака: я не вижу смысла в этом ограниченной коньектуре семьи – соитие как таковое не подразумевает постоянства. Да, я люблю женщин, но чтобы доверить ей своё будущее, простите, я не безумец, хотя и нахожусь в столь плачевном учреждении.

Егор заметил испарину на лбу Змеева и так захотелось её убрать, что он прикусил губу до крови.

-Вам не нужны дети? – спросил он.

-Дети как нечто занимательное в первоначальном виде мне нужны, но женщина может захотеть большего, сесть на шею и возомнить себя царицей иллюзорного царства в виде себя любимой и рядом стоящего раба в виде меня…

-Моя Анжелика в нашем ребёнке видит залог удивительного будущего, но моя чёртова болезнь глубоко разлагает это будущее. Я думаю о своей болезни день и ночь и порой мне кажется, что мной кто-то управляет и ранит в самое сердце. От галаперидола мой организм обессилил вконец, но что делать – приходится терпеть. Если бы знать, кому я перешёл дорогу…

Алексей Змеев хмыкнул и уселся по-турецки, что вызвало некоторое недовольство со стороны сидящей на посту в пороге санитарки.

-Кому я только не писал – говорил Алексей – и везде в впритык шёл с уголовным кодексом, везде я, получается, шёл в обнимку со своей шизофренией. Письма, письма… Горбачёву я писал десять раз, Ельцину – восемь, но зато какое я получал удовольствие от этого процесса!

Егор пожал плечами.

-Я никому не писал – печально произнёс Мельников – однако, я здесь, в этом печальном болоте. Кому я перешёл дорогу?

-Но, возможно, вас как Эдмона Дантеса убрали с тропинки к счастью. Такое вполне может быть.

-Вряд ли ,Анжелика после этого захочет иметь со мной дело – Егор хотел повернуться на бок, но боль по суставам разлилась как лава и он бросил эту затею. – жизнь исковеркана как детская песочница злыми хулиганами.