Текст книги "Откровение ангела"

Подарок ко дню рождения

День рождения Милены пришел незаметно и был для нее самым обычным, ничем не отличавшимся от других дней. Двадцать четвертого декабря проснулась она к обеду. Был выходной день, холодный, снежный и до того морозный, что Милена решила из дома никуда не выходить. Зная, что вряд ли ее кто-то поздравит, девушка решила этот день полностью посвятить себе. Она приготовила вкусные блюда и накрыла на стол, потом надела самое красивое платье, модные туфельки на каблуках, нанесла легкий макияж, и тут… в дверь постучали.

– Кто? – слегка раздраженная тем, что ее уединение нарушено, спросила она.

– Вам кое-что просили передать, – услышала она голос Кузьмы.

Милена открыла дверь и была немало удивлена, когда он вручил ей букет гвоздик!

– Надо же, – воскликнула девушка, – какая память у Надежды Николаевны, все в голове удерживает, и обо мне не забыла.

– Да, она такая, – подтвердил водитель.

– Спасибо, – поблагодарила она его. – Можешь идти, на мне твой рабочий день окончен.

Милена поставила вазу с цветами на стол и, присев за него, налила себе коньяка.

– Ну, с днем рождения, милая! – вслух произнесла она и поднесла к губам стопку. Цветы от ее движений качнули своими головками, такими же красными, как губы Спиридоновой, будто сказали: «Милена, с днем рождения тебя!»

В дверь снова постучали.

Милена, не успев выпить, поставила стопку на стол.

– Вот честно, никого не хочется видеть, – сказала она, направляясь к двери, и молча распахнула ее.

Анатолий стоял ошарашенный, увидев Милену в таком роскошном виде.

– Я принес взятые взаймы деньги, – протянул он ей трешку. – И это, – немного помявшись, добавил он, – прости меня.

Милена улыбнулась в ответ и сказала:

– Заходи, у меня сегодня день рождения, я накрыла стол для себя, но поставить еще прибор проблемы нет.

– Но, – замешкался Анатолий, переступая порог, – я не знал, и я без подарка.

– Тогда, – закрыла она дверь на ключ и потрясла им перед его носом, давая понять, что он в ловушке, – сам подарком будешь, так даже лучше.

Он засмеялся, она тоже.

– Какая ты! – не отрывая глаз от декольте, удивлялся Анатолий. – А я совсем ведь тебя не знал.

– Какая? – поинтересовалась она.

– Как Пиковая дама.

– Так я могу и погубить тебя, уподобившись ей!

– Я уже погиб, – обнимая Милену, он заглянул в ее глаза и поцеловал.

Какой это был долгожданный поцелуй!

Волны тепла разлились по ее телу, сердце в предвкушении ласк затрепетало, и так приятно заныло внизу живота…

– Какой ты! – кокетничая, провела она пальцем по его небритой щеке.

– Какой? – вопрошая, смотрел он на нее, обняв и расстегивая молнию на ее пышном платье. – Я тебя такую никому не отдам, – прошептал он ей на ушко, – никому-никому! Потому что я сам тебя съем и на косточках покатаюсь вот так, – он подхватил ее на руки, покружил по комнате и, положив на диван, всем своим весом прижал ее.

Диван, прогнувшись, скрипнул и под тяжестью их тел ритмично запел бессловесную длинную песню, вторя своим скрипом протяжным стонам Милены. Иногда диван ненадолго замолкал, набирался сил, а потом снова скрипел, скрипел, скрипел…

Но вот кто-то настойчиво постучался в дверь, и диван притих, прислушался.

– Милена! – послышался из коридора женский голос вахтера. – Ты дома?

Хозяйка квартиры молчала, затих Анатолий, и диван тоже замер, насторожился. Но вскоре стук каблуков удалился от комнаты, и диван облегченно вздохнул, словно набрав в легкие воздух, чтобы продолжить свои скрипучие напевы.

Это был самый прекрасный вечер, самая замечательная ночь в жизни Милены и самый лучший из дней рождений, которые она помнила.

А Светлана Саблукова до самой глубокой ночи не могла уснуть. Она стояла у окна, глядя сквозь темноту на белеющий под фонарем снег, и надеялась, что с минуты на минуту мелькнет в темноте знакомый силуэт Анатолия. Изводила она себя всякими домыслами, догадками, предположениями и плакала, плакала до самого утра. И следующий день, и всю предновогоднюю неделю, и на Новый год, безрадостно вошедший в ее дом и разделивший с нею ее горькое одиночество.

Счастье Милены, от которого она прямо вся светилась, не осталось незамеченным злопыхателями. Ведь в этом же общежитии было полным-полно ее завистников, и, конечно, эти «доброжелатели» видели и сообщили Светлане, где Анатолий провел новогоднюю ночь и все предшествующие дни. Все подробности, какие только могли разузнать, сообщили.

– Не может быть, – говорила она, облокотившись о прилавок, подруге Алле. – Анатолий и Милена? Бред какой-то. На кой черт он ей сдался?

– Я тебе точно говорю, мне Галка рассказала, с которой Милена раньше в комнате по соседству жила и в одном магазине работала. Галка сама видела, как он к ней на этаж поднимался.

– Да ладно, что их вообще может связывать? Она такая зарвавшаяся, как свинья в яблоках, и он – слесарь с грязными руками и перегаром.

– Ну, сердцу не прикажешь. Галка говорит, что Милена влюблена в него была с первого взгляда, как только он впервые появился в их магазине, и они вроде как раньше с ним тоже встречались, до ее повышения по должности.

– Спасибо, Алла, ты мне на многое глаза открыла. Пойду-ка я выясню кое-что.

Реакция Светланы была незамедлительной. Она накинула на плечи шубу, попросила напарницу ненадолго ее подменить и, не застегнувшись, нараспашку, даже не побежала, а, как готовая к схватке пантера, помчалась в сторону склада.

Ворвавшись в кабинет Милены и не дав ей опомниться, с лету вцепилась в копну огненных волос.

– Сука! – заорала она во все горло. – Я тебе сейчас все космы повыдергаю!

– Ты чего, с ума сошла, что ли? – заверещала Милена. – А ну, пусти!

– Я? Сейчас я тебя полоумной сделаю! Ты поиграть со мной захотела, так я тебе мозги-то вправлю в то место, где они должны находиться, а не где сейчас пребывают.

Она с силой ударила Милену лицом о столешницу, разбив ей нос. Хлынула кровь, и Милена спрятала лицо в ладони.

Саблукова, удерживая ее за рыжие волосы, пригрозила:

– Еще раз ты его приветишь – башку, как курице, откручу. Поняла?

Милена мотала головой, и непонятно было, что это означало, но Саблукова ослабила хватку, брезгливо отшвырнула девушку в сторону и вышла из кабинета, с силой захлопнув за собой дверь.

Гнев слетел со Светланы, и, направляясь на работу, она обдумывала произошедшие события. Внезапно отчетливо, как вспышка молнии, в голове ее блеснула мысль, будто ярким огнем озарив сознание, и Светлана вдруг поняла, чьих рук было дело, которое ее чуть до тюрьмы не довело.

На этих эмоциях Саблукова свернула с дороги, ведущей в магазин, и направилась прямиком к Надежде Николаевне.

Милена же, кое-как отойдя от шока, сняла с себя залитый кровью белый халат, достала из холодильника лед и приложила его к лицу.

Мысли ее были в беспорядке, такие же растрепанные, как и ее волосы.

– И что теперь? – прокричала она себе. – Что делать-то?

А тем временем Саблукова, проскочив мимо секретаря, которой не удалось ее остановить, смело вошла в кабинет.

– Саблукова? – удивлено посмотрела на нее Надежда Николаевна.

– Саблукова! – подтвердила она.

– Что случилось, Светочка?

– Не Светочка я вам, – ответила женщина, – а Светлана Валерьевна!

Надежда Николаевна от неожиданности такого тона сотрудницы даже опешила.

– Ого, даже так? – еще больше округлились от такого хамства ее глаза.

Саблукова подошла поближе к ее столу, облокотилась на него руками, угрожающе нависла над начальницей и, будто гремучая змея, прошипела:

– Расписку мою отдала мне быстро!

– С чего бы это? – уже пришла в себя Спиридонова.

– А с того, что я и сама теперь слишком много о ком-то знаю и тоже могу обратиться в прокуратуру, рассказав там о вашей с Миленой не такой уж и хитрой схеме реализации ворованного товара. Доказательств у меня, будь уверена, предостаточно. Так что давай расписку, подписывай мое заявление об увольнении без отработки, и мы, может быть, если сумеем договориться, забудем друг о друге, как о страшном сне.

– Тише-тише, Светлана Валерьевна, – Надежда Николаевна, понимая, что Саблуковой стало что-то известно, достала из стола стопку расписок и стала искать нужную ей. – Все вопросы можно тихо уладить, Светлана Валерьевна, мы же не чужие люди.

– Чужие мы люди! – поправила ее Саблукова, выхватив из рук начальницы всю эту пачку, порылась в ней, нашла свою расписку, а остальными потрясла прямо перед лицом Спиридоновой, задевая ими ее нос. – Что, такие же бедолаги в этой стопке, как и я? – ухмыльнулась она и швырнула в лицо начальницы оставшиеся листки, с шелестом разлетевшиеся по всему кабинету.

Надежда Николаевна, выскочив из-за своего рабочего стола, выглянула за дверь.

– Никого ко мне не впускать! – приказала она секретарше, потом закрылась на ключ и целый час провела в беседе с Саблуковой, разрешая назревший конфликт.

– Светлана Валерьевна, объясните, пожалуйста, что, собственно, произошло, – вежливо попросила Надежда Николаевна. – Давайте проясним все-таки ситуацию.

– Ясней некуда, Надежда Николаевна! Все ясно как белый день: ваш прихвостень, Милена, спутавшись с моим мужиком, решила смести меня со своего пути, и я помню тот день, когда она, убитая горем, в первый раз подошла к моему прилавку, по-видимому, чтобы рассмотреть меня и сравнить с собой. Видя, что я абсолютно ничем ей не уступаю, она весь вечер просидела за бутылкой, наблюдая за мной. И придумывая свой коварный план. И вскоре в магазине прошла проверка, организованная вами, и вы выудили из меня вот эту писульку, – она ткнула расписку в лицо начальницы. – Потом вы назначили Милену, как свою союзницу, на должность завскладом и путем шантажа заставили меня сбывать наворованный вами товар.

– Возможно, вы сейчас в гневе ревности надумываете себе лишнее, пытаясь оклеветать Милену Васильевну, но, я уверяю вас, ничего такого против вас с ее стороны не было, да у нас такие вещи и недопустимы.

– Сказки другим будете рассказывать, – оборвала Светлана убаюкивающую речь Спиридоновой. – Знаю я, кто и на что способен, на практике вижу, что у вас тут водится. Мы сейчас или договоримся, или я погибну сама, но и вас, как гусениц ненасытных, передавлю.

Надежда Николаевна, слушая это, понимала, что Саблукова наделена таким неуправляемым характером, что и сама может в тюрьму сесть, и ее с Миленой за собой поволочь.

– Но, Светочка, – попыталась Спиридонова включить свой умиротворяющий голос, – давайте мы спокойно, за чашечкой кофе, как женщины, поговорим, разберемся во всем. Мы же люди – нужно быть добрее, милосерднее друг к другу.

– Кто это мне тут о милосердии говорит? Да, я могу быть к вам милосердна так же, как и вы ко мне. Поэтому давайте сойдемся на сумме в три тысячи – это будет мой, отработанный уже, процент с товара, который прошел леваком через мои руки, и я увольняюсь, исчезнув из этого города и оставив этой шлюхе своего несостоявшегося кавалера: мне он уже не нужен, я за всеми грязь не собираю.

– Светлана Валерьевна, может быть, вы все-таки одумаетесь и продолжите у нас свою трудовую деятельность? Я вам со своей стороны пообещаю, что в скором времени вы будете повышены в должности.

– Нет, спасибо, сделайте то, о чем я попросила, и мы забудем друг о друге.

Так уволилась из Горторга Саблукова Светлана Валерьевна.

После этого случая многие девушки из общежития перестали здороваться с Миленой в знак солидарности со Светланой. В Горторге тоже многие шарахались от нее, как от чумы.

На этом неприятности не кончились. Воскресенскую срочно вызвала к себе Спиридонова. Она положила на стол заявление Саблуковой об уходе и сказала:

– Света Саблукова уволилась и вскоре уезжает из города. И все это по твоей вине, Воскресенская. С ней мне кое-как удалось мирно договориться, но я понесла большие убытки, она хорошую стружку с меня сняла. Нам надо восстанавливаться и срочно найти кого-то, кто вместо нее будет реализовывать товар.

– Но вы же говорили, что, если что-нибудь случится, отдадите ее расписку в прокуратуру!

– Отдать расписку несложно. Но твои шашни с ее женихом ей на многое открыли глаза, и нас бы она потянула за собой, о чем прямым текстом мне заявила. Повторяю, надо найти кого-то, кто будет реализовывать товар, и это сделаешь ты!

– Где я найду такого человека, и почему это должна делать я?

– Потому что мы пострадали за твой орган, который чешется, как заячье ухо!

– Может, мы пока притихнем, если нет такого продавца?

– Хорошо, Милена Васильевна, давайте притихнем, я не против, ведь товар хранится на вашем складе, вы там за излишки ответственность несете, и, если вас это не пугает, ждите сколько угодно, вот только чего дождетесь, неизвестно, и сухари я вам таскать не буду.

– Что вы хотите этим сказать?

– А то, Милена Васильевна, что вы мне не оставляете другого выхода, как только вызвать на склад проверку, которая выявит недостатки в вашей работе, и мне придется искать другого заведующего складом, – холодно произнесла Спиридонова.

Милене было о чем задуматься, и она молча стояла, не зная, что сказать в ответ, да и нужно ли что-то говорить.

А Спиридонова продолжала разговор так, как будто уже все точки над «i» были расставлены и она просто выдает следующие поручения:

– Новый контейнер придет через две недели. Если не найдешь замену Саблуковой, прощайся с должностью и свободой.

– Как я найду замену?

– А как ты Саблукову нашла?

– Случайно подглядела…

– А теперь подгляди специально! Все, иди и исполняй, и так времени уйма потеряна.

Придя на склад и закрывшись в своем кабинете, Милена достала бутылку коньяка и стала пить одну стопку за другой. Пила и думала о своей жизни. Думала, как жить дальше. Страх от угроз Спиридоновой до такой степени охватил ее сознание, что она места себе не находила. С одной стороны, она могла вернуться к тому, с чего начинала: продавать сок, жить на девяносто рублей в месяц в комнате для четверых, зато без всяких забот и хлопот, а вот «левый» товар тогда куда девать, что с ним делать? Спиридонова, узнай о том, что она на попятную пошла, тут же проверку организует.

Милена в своем нетрезвом воображении быстро нарисовала себе эту картину: наручники, допросы, суды… И решение к ней пришло молниеносное – она выскочила из кабинета и закричала:

– Так, где все? Почему не вижу никого на рабочих местах?

Все четверо сотрудников в ее подчинении быстро сбежались к ней.

– Проверка! К нам едет внезапная проверка, срочно все излишки уничтожаем! Ты, Кузьма, вывози сухие продукты, а вы из фляг масло и сгущенку в унитазы сливайте, и быстро все! Проверка через час.

Все забегали, засуетились, тоже испугавшись за себя.

В самый разгар этой суеты вбежала, запыхавшись, Спиридонова.

– А ну-ка быстро все по рабочим местам! – скомандовала она, потом схватила Милену за шиворот и поволокла в кабинет.

– Ты это чего тут удумала, а? Или уже привыкаешь к тому, чтобы тебе в морду выдавали? По хорошему-то не доходит, что ли? Мало того, что из-за твоей… тьфу… мне пришлось от Саблуковой откупаться, так ты еще меня по миру пустить навострилась!

– Я не буду делать то, чего вы от меня ждете, – заявила Милена.

Спиридонова очень спокойно ответила ей:

– Будешь, еще как будешь! Ты уже настолько в это встряла, что вылезти не сумеешь. Мы так крепко связаны с тобой, деточка, что будешь ты делать все, что я прикажу тебе. Тем более что не так уж и много от тебя требуется: подглядывать, подслушивать, искать тех, кого можно посадить на крючок. И за это, дура, ты будешь при хорошей должности с большим окладом, с ежеквартальной премией, при персональном шофере и с надбавкой с каждого контейнера. А другая дорога с этого склада тебе, Воскресенская, только в ту сторону, где небо в клеточку. Иди домой, душ прими холодный, протрезвись, проплачься, а с утра чтобы к обязанностям своим приступила, поняла? Каждый шаг твой теперь контролировать буду, да ты и так уже поняла, наверное, что и здесь у меня свои люди смотрят за тобой. Так что не дури, крючок у нас общий, обе на нем сидим.

Милена, размазывая по щекам слезы и горько всхлипывая, ничего не отвечала, а только молча слушала да кивала головой.

– И от алкаша этого держись подальше, он – твоя, да и, похоже, наша общая погибель; еще неизвестно, проболтается ему Саблукова или нет, но денег за молчание она достаточно запросила, да и у меня на нее кое-что осталось: думаю, язык она долго не развяжет.

Спиридонова выглянула за дверь и крикнула:

– Кузьма, ты где? – он тут же появился в пролете коридора. – Отвези ее по-быстрому домой и за мной сразу вернешься.

Милена накинула на плечи норковое манто и пошла за Кузьмой, который любезно открыл дверцу машины, дождался, пока Милена усядется, и захлопнул дверь.

Милена откинулась на спинку сидения и, не открывая заплаканных глаз, спросила:

– Ты, что ли, настучал на меня?

– Милена Васильевна, – очень спокойно продолжил диалог Кузьма, – давайте не будем переходить на личности. Я здесь наемный работник и четко выполняю вверенные мне обязательства. Кроме того, хоть я и нахожусь в вашем подчинении, моим непосредственным начальником все же являетесь не вы. Поэтому давайте лучше помолчим, – он поставил кассету, и по салону разлилась популярная мелодия «Миллион алых роз».

Эту ночь, видимо, после воздействия спиртного, пережитого стресса и моря выплаканных слез, Милена спала как убитая.

Со следующего утра, кое-как поднявшись и приведя себя в чувство, Милена, вместо того чтобы отправиться на склад, начала ходить по магазинам – смотреть, кто и как работает, в надежде увидеть то, что повторило бы промах Саблуковой. Однако эти хождения результата не дали. Тогда она стала посещать столовую в общежитии, стараясь разузнать о ком-нибудь что-то компрометирующее, но и эта затея оказалась бесполезной. В общежитии после случая с Саблуковой Милену не любили и при ней не откровенничали. Подумав, она решила по вечерам прогуливаться под окнами общежития, где можно было услышать что-то по-настоящему для себя полезное.

Этот февраль выдался необыкновенно лютым, но она, от такой нервной работы уже научившаяся курить, стояла за задней стеной «общаги» и пускала тоненькую, резко поднимавшуюся от мороза вверх, струйку сизого дыма. Девушка уже докурила сигарету почти до самого фильтра и, бросив щелчком пальцев окурок в снег, собралась уходить, как вдруг услышала обрывки заинтересовавшего ее разговора.

– …Это же за каждую дозу надо пятеру отдавать? Где Машка деньги берет? – спрашивал хрипловатый женский голос.

Милена подняла голову и посмотрела на горящее желтым светом окно. Сквозь открытую форточку очень отчетливо послышался второй голос: по-видимому, это был диалог двух подруг.

– Где-где? В Караганде! Что, не знаешь, как бабки делаются?

– Знаю, зарабатываются.

– Брось, Ларка, дурой притворяться… Ты сколько уже в торговле?

– Год.

– И что? Хочешь сказать, что ни разу никого не обвешивала?

– Было пару раз, но случайно. Покупатель не смотрел на весы, а я по ошибке сказала на полтинник больше, потом опомнилась, а он уже ушел. Я даже не успела извиниться и деньги вернуть.

– Ха, насмешила, вернуть… Тут не знаешь, как лишнюю копейку отжать, а она – вернуть.

Милена стояла под этим окном, замерев и вся обратившись в слух.

В это время в той же комнате раздались мужские голоса, и девочки переключились на общение с вошедшими парнями.

Разговор пошел на другую тему, и прислушиваться дальше не имело смысла. Однако главное Милена услышала. Оставалось выяснить, кто такая Машка и за каким прилавком она стоит. Милена определила, из какого окна доносились голоса, и вычислила номер комнаты.

Она шла к себе и, остановившись на вахте, заговорщически обратилась к вахтерше, сунув ей в руку трешку:

– Клавдия Васильевна, только между нами, скажите, кто у нас из девушек проживает в восемнадцатой комнате? И есть ли у них подруга Маша?

– Есть такая, часто приходит в эту комнату проведать подруг. Маша Зеленская, она в гастрономе работает.

– Спасибо вам большое, – поблагодарила Милена Клавдию Васильевну и напомнила ей: – Только это между нами.

Та кивнула головой, прижала палец к губам.

Словно тяжелый камень свалился с плеч Милены.

Она, уверенная в завтрашнем дне, снова с улыбкой на губах шла к Спиридоновой, чтобы рассказать ей, что нужный человек найден.

– Ну вот, молодец, значит, знаешь, как надо действовать, когда петух в задницу клюнет. Тянуть время некуда, сегодня же пошлем проверочку в магазин, а мы, пока проверка идет, давай-ка с тобой по-дружески чайку с коньячком попьем, примиримся, у нас с тобой впереди длинный денежный путь, и на нем надо уважительно относиться друг к другу. У меня такая, как ты, дочка бы была, не сделай я в свое время аборт, а теперь и дел-то своих передать некому, одна я, только работе и принадлежу…

Надежда Николаевна набрала телефонный номер по внутренней связи и попросила человека, ответившего на другом конце провода, срочно подойти в ее кабинет.

Минут через пять крепкий солидный мужчина уже стоял подле нее и ждал распоряжений.

– Игорь Витальевич, необходимо срочно проверить одного продавца в гастрономе, Машу Зеленскую. На нее поступила устная жалоба от покупателя.

* * *

Маша Зеленская, сдержанно улыбнувшись покупателю, быстро отвесила, завернув в упаковочную бумагу, смачный кусок окорока. Видно ей было, что покупатель хороший, много товара берет, и она щебетала, рекомендуя лучшие продукты, – и, мило усыпляя его бдительность всякими прибаутками, обвешивала бедолагу.

Когда последний товар был взвешен и упакован, покупатель достал из нагрудного кармана удостоверение и произнес:

– Это была контрольная закупка.

Данные, добытые Воскресенской у окошка общежития, подтвердились. Из-под чашки Машиных весов был изъят магнитик, который помогал ей при обвесе; были и излишки товара, и деньги, не «пробитые» в кассе.

Маша, понимая всю трагичность произошедшего, плакала, а Спиридонова, быстро прибывшая на место происшествия и разыгравшая перед проверяющим и Машей сцену, просила пощады для оступившейся продавщицы.

– Послушайте, Игорь Витальевич, – говорила она срывающимся от волнения голосом, – я вас очень прошу, не губите девушку! Понятно, что она провинилась, но мы возьмем ее на поруки, будем осуществлять контроль за ее работой.

Игорь Витальевич пошел на уступки Надежде Николаевне, но строго предупредил: в следующий раз пощады не ждите.

– Конечно-конечно! Спасибо вам большое! – щебетала Спиридонова. – Мы все упущения исправим!

Маша Зеленская написала расписку – точно так же, как когда-то Саблукова, – и к приходу нового контейнера заняла место Светланы.

Отлаженная годами схема сбыта ворованного товара вновь заработала как хорошо смазанный часовой механизм и в своем непрерывном движении отсчитала еще один год.

За этот год так много всего произошло и изменилось в жизни Милены, что теперь в такой видной, амбициозной даме сложно стало узнать рыжеволосую девчушку, два года тому назад приехавшую на производственную отработку после окончания вуза.

За это время Милена Васильевна купила себе кооперативную квартиру, машину, а также стала строить загородную двухэтажную дачу.

О том, чтобы куда-то уехать, или сменить работу, или еще, не дай бог, что в таком же духе, она давно и думать позабыла и плавала в торговле как рыба в воде, как самая хищная, ненасытная рыба.

Слухи быстро расползаются между людьми, тем более что город был не такой уж и большой. Однажды вечером слухи долетели и до ушей Спиридоновой, и ей все стало известно о больших и дорогих приобретениях Милены.

Не теряя времени, она приехала прямо к ней домой.

– Милена, я требую прекратить строительство твоей дачи. Ты знаешь, что с тобой будет, если сотрудник ОБХСС спросит, откуда у тебя деньги на двухэтажные хоромы?

– Я найду, что ответить, – сказала Милена, – и разговор на этом окончен! Зачем мне нужны деньги, если ими пользоваться нельзя?

– Это не шутки, Милена! Я всю свою жизнь здесь, в торговле, просидела, я столько на своем веку повидала! На моих глазах под белы рученьки людей не чета тебе уводили, и я серьезно говорю, что это опасно. Скажи, что ты ответишь на такой вопрос о твоих доходах?

– А чего воду в ступе толочь? У меня родители геологи, хорошо получают. Они мне и присылают на строительство.

Такое объяснение устроило Надежду Николаевну, но она все больше злилась на Милену, не желавшую идти на компромисс. Отношения между ними стали осложняться. Они и так никогда не были хорошими друзьями. Милена не любила Спиридонову, побаивалась ее, понимала, что та – отличный психолог и манипулятор. А теперь, словно они поменялись местами, Спиридонова боялась поступков Милены, которые и ее саму могли «подвести под монастырь».