Текст книги "Тайна примирения"

Молиться так, чтобы быть услышанным

Всегда необходимо помнить, что нам нужно не только просто молиться, но молиться так, чтобы быть услышанным.

Свт. Иоанн Златоуст

Для многих людей молитвенное правило является проблемой, потому что им трудно различить молитвенное правило и саму молитву. Совпадают ли они? Каким образом сделать так, чтобы совместить в себе возможность и молиться, и исполнять то, что положено каждому христианину? Святитель Игнатий говорит, что, пока у человека нет молитвенного правила, ему невозможно выстроить свою духовную жизнь. Оно является особенным способом домостроительства своего внутреннего человека. Можно сказать, что с молитвенного правила начинается устроение храма Божия внутри себя.

Мы должны понимать, что грех исказил нашу природу. Хотя мы знаем, что в Крещении он прощается человеку, но последствия его исправляются не актом Крещения, а самой жизнью. Всякий дар Божий, будь то приобщение к какому-то Таинству или молитва, дается постольку, поскольку мы способны как-то его принять, но он не преображает нас сразу, в момент его принятия, нам лишь дается возможность преображения.

Дар Божий – это то, что человек в принципе не может вместить. Любое благодатное посещение бесконечно больше самого человека. Нам иногда кажется, что нам чего-то недодали: мы поисповедовались как могли, но нам кажется, что мы от Бога что-то недополучили; мы причащаемся, и ждем, что с нами должно что-то необыкновенное произойти, а ничего не происходит. На самом деле только наша глубочайшая слепота не дает нам почувствовать и понять то, что подает нам каждое Таинство. Даже самая малая крупица, которая падает со стола Христова, больше человека, бесконечно больше всего мира. Дары Божии подаются только с тем, чтобы мы стали способны не в этот момент даже, а потом когда-нибудь так к ним приобщиться, чтобы этот дар Божий мог стать нашей природой, чтобы мы смогли его сохранить. А с нами постоянно происходит обратное: Господь дает, а мы не берем. Взять не можем, а думаем, что нам не дали. Или взяли, но тут же потеряли. А к дару можно только приобщиться, сделать так, чтобы ты и он стали единым целым.

Это можно сказать и о молитвенном правиле, том даре Божием, который должен приобщением к нему сделать нас иными. Он подается нам как возможность так употребить силы нашей души, ума и сердца, чтобы это невместимое, непосильное, то, что больше нас, сделать своим. И когда правило таким образом входит в человека, оно выправляет его. И тогда правила уже не существует, оно становится молитвой.

Но надо дорасти до тех слов, которыми молились Василий Великий или Иоанн Златоуст. Эти слова, этот уровень духовной жизни, богоустремленность, христостремительность, заложенные в их молитвах, нам не известны. Молитвенное правило – это наука, постоянное упражнение, школа духовной жизни, то, что учит нас молитве, и то, что в конце концов становится молитвой.

Мы имеем благодатную возможность говорить теми словами, которыми говорил с Богом Василий Великий.

Иногда случается и нам сказать Богу от сердца что-то такое, что принадлежит только нам и Ему И это слово так соединяет нас с Богом, что мы совершенно забываем о себе, в этот момент мы даже забываем, молимся мы или нет. Этим и определяется настоящая молитва – когда человек совершенно не помнит себя, о себе помыслить никак не может, не может увидеть себя со стороны, когда его нет. В такие минуты настоящей молитвы человек «блаженно исчезает», и тогда он начинает говорить Богу настоящие слова. Молитвы нашего правила – это как раз те самые настоящие слова, которые говорил Василий Великий, исчезнувший в Боге. И этому мы должны научиться.

Молитвенное правило немощи ради нашей

Надобно иметь молитвенное правило немощи ради нашей, чтобы, с одной стороны, лености не давать хода, а с другой – ревность держать в своей мере.

Свт. Феофан Затворник

Молитва, как дар Божий, дается только тому, кто употребляет усилия. В Священном Писании есть такие слова: дающий молитву молящемуся (см.: 1 Цар. 2: 9).

Только когда ты употребляешь усилие в молитве, только тогда тебе дается молитва. Но если ты этого не делаешь, не понуждаешь себя к молитве, не прилагаешь стараний, а ждешь, что она родится сама по себе без настоящего пролития пота и крови, ты никогда молитвы не получишь. Это не тот дар, который дается случайно и внезапно, по какому-то обстоятельству.

Чтобы правило стало не препятствием, а настоящим двигателем человека к Богу, необходимо, чтобы оно было соразмерно его духовным силам, соответствовало его духовному возрасту и состоянию души. Многие люди, не желая себя отягощать, сознательно выбирают слишком легкие молитвенные правила, которые из-за этого становятся формальными и не приносят плодов. Но иногда и большое правило, выбранное из неразумной ревности, тоже становится кандалами, ввергая в уныние и мешая духовно расти.

Правило – не застывшая форма, в течение жизни оно обязательно должно меняться и качественно, и внешне. Человек может увеличивать или сокращать правило в зависимости от обстоятельств жизни, например при путешествии или болезни. Святой праведный Иоанн Кронштадтский в своем дневнике пишет, что иногда, когда человек болеет, он не может молиться, и не надо. По этому поводу не надо унывать, а молиться, как можешь, или занять себя другим деланием, например чтением, в этом нет греха. Молитва – это дыхание жизни, и она должна жизни соответствовать.

В молитве самое страшное, с одной стороны, формальное отношение к ней, а с другой – нерегулярность. Казалось бы, эти две вещи друг другу внутренне противоречат: регулярность так или иначе приводит человека к формальному исполнению, однако молитва не может в человеке родиться по-настоящему, если в этом делании он непостоянен. Как сделать так, чтобы при постоянстве молитвы она оставалась живой? Это и является существом молитвенного труда.

Когда человек встает на молитву, он должен к этому внутренне подготовиться. Молитве должно предшествовать состояние внутренней тишины, представление, что сейчас начнется главное дело в твоей жизни – разговор с Богом. С Богом разговаривать очень непросто, ведь мы говорим слова Тому, Кто Сам в Священном Писании назван Словом Божиим.

Для новоначального представление о правиле начинается с того, что он прежде всего оценивает свое внутреннее стремление быть с Богом и говорить с Ним всерьез, не просто отчитываясь, а пытаясь предстать перед Господом. И этот разговор должен быть одновременно и разговором с Богом, и наукой, учением разговаривать с Богом. Достаточно выбрать из утреннего или вечернего правила те слова, те молитвы, которые лежат у нас на сердце, чтобы они стали нашими. И потом со временем человек начинает чувствовать определенную жажду, голод молитвенный, когда этих слов не хватает и хочется сказать что-то еще. И тогда молитвенное правило начинает неуклонно развиваться. Правило не обязательно увеличивается, оно может быть небольшим, но очень хорошим и чистым. Душа расширяется, она жаждет умножать слова для Бога, и человек жаждет молиться постоянно.

Молитва узнается по плодам. Если в течение какого-то времени мы молимся, а молитва плода не приносит, надо задуматься, как мы относимся к молитве.

Плод молитвы проявляется, когда человек начинает любить богослужения, не тяготится ими, участвует в них, молится со священником и с хором, не пропускает слов, – это знак того, что у него происходит какое-то движение в его келейном правиле. Когда человек стремится чаще бывать в храме или когда он, не бывая в храме, переживает это очень тяжело, как болезнь. Или когда человек, по обстоятельствам жизни не успев прочитать утренних молитв, целый день чувствует себя не на своем месте. Это признаки того, что в нем молитва рождается, двигается и эта молитва сама начинает двигать человека.

Молитва выстраивает всю человеческую жизнь. Потому что в Царствии Небесном ничего нет, кроме молитвы, наполняющей жизнь и соединяющей всё и вся. Там нет отдыха от молитвы, нет возможности спрятаться от нее, найти место, где бы можно было не молиться. Царство Небесное – это общение с Богом, непрестанная молитва.

Хозяин виноградника совсем близко

Велика сокровенность Господа в мире, и невероятна открытость Его нам… Хозяин виноградника совсем близко. Сейчас войдет.

Архиепископ Иоанн (Шаховской)

Большое неразрывно связано с малым. Большое отступление начинается с мелочи. Авва Дорофей очень часто повторяет, что небрежение в малом рождает в душе человека злой навык, а от злого навыка происходят все его грехи. Небрежение в малом является причиной всех человеческих страстей.

Вот приходит человек в Церковь и хочет стать христианином, но так, чтобы сразу – заснуть неизвестно кем, а проснуться христианином. Но оказывается, что это невозможно даже после очень глубокой исповеди, даже после очень больших трудов. Для того чтобы стать христианином, нужно пройти очень длинный духовный путь, который складывается исключительно из верности в малом.

Многие святые отцы говорят, что человеку присуще быть добрым и добродетельным, а присутствующее в нас зло значительно меньше того добра, которое естественно в нас заложено. И если происходит что-то совсем противоестественное, если зло обретает какие-то колоссальные размеры, силу и могущество, значит, происходит то, что случилось со злыми виноградарями из евангельской притчи (см.: Мф. 21: 33–41; Мк. 12: 1–9; Лк. 20: 9-16). Мы сами прогоняем от себя всякое доброе движение, которое присутствует в нас не только как естественное стремление к добру, но и как сверхъестественный дар Духа Святого.

Когда Господь две тысячи лет назад рассказывал притчу о злых виноградарях, Он обращался к иудейскому народу, к тому народу, который в Священном Писании и назывался виноградником, и отождествлялся с тем особенным местом, которое плодоносит и преображает свои плоды в новое вещество – вино.

Когда иудеи слышали эту притчу, они понимали, о чем идет речь. Это к еврейскому народу Господь посылал пророков и апостолов, чтобы они вразумляли его, народ, который часто заблуждался, отступал от Бога, жил земными устремлениями и от поклонения истинному Богу обращался к идолослужению, потому что языческая вера совершенно удовлетворяла земные потребности людей.

Пророки, которых посылал Господь, пытались укорять и обличать этот народ, призывать его к покаянию, но были изгоняемы и побиваемы камнями. Как пророки Илия, Исаия, Иеремия и многие-многие другие пророки, которые взывали к еврейскому народу, чтобы он отвратился от идолослужения, пришел к Истинному Богу. Но этого не случалось. Народ снова погрязал в грехах, и только в минуту страшных бедствий, когда попадал в рабство, бывал практически весь уничтожен врагами, он как-то вразумлялся и приходил к покаянию.

В этой притче Господь говорит еще и о Своем страдании, о том, как в конечном итоге еврейский народ отринет и Самого Сына Божия, предаст Его на распятие и что сам этот народ в конце концов будет отвергнут Богом, виноградник будет отдан другим делателям.

И действительно, так и случилось. Иудеи отвергли Спасителя, распяли Сына Божия – и были отвергнуты. Обетования, Новый Завет, были даны другим – другому человечеству, которое возродилось во Христе через Святое Крещение и стало новым виноградником, о котором Спаситель сказал Своим ученикам во время Тайной вечери: Я есмь истинная виноградная лоза, а вы – Мои ветви (Ин. 15: 1,5). Так сказал Он о тех, к кому обратил Свое евангельское слово – к Своей Церкви. И тем самым это обетование, виноградник Христов, перешло на нас с вами.

И тогда эта притча, которую Господь обращал к иудеям, становится очень актуальной, не только историческим воспоминанием о том, как иудеи отвергли своего Спасителя. Господь рассказывает о каждом из нас, о тех, кто призван быть в этом винограднике Христовом, кому Господь подает Свои обетования.

Мы получили величайший дар – работать для Бога, быть участниками жизни вечной. Как мы отвечаем на это призвание? Приносим ли свои плоды? Не бываем ли мы похожи на иудейский народ, отвергнувший своего Спасителя?

Каждый раз, когда человек впадает в малое нерадение, он говорит себе: «А что будет, если я позволю себе небольшой компромисс, эту греховную, но приятную малость?» И когда совесть призывает к другому, он отвечает ей: «Замолчи, уйди, не мешай сейчас немножечко расслабиться, пожить для себя». Раз сказал, два сказал, а потом решил: «А нужно ли мне все это? Зачем такие странные заповеди? Для чего так себя истязать? Весь мир живет свободно, легко, радостно! Все позволено, все можно, все искрится жизнью! Почему я должен сейчас думать о служении Богу? Ведь это моя жизнь! Она проходит очень быстро, скоро от нее ничего не останется, надо же воспользоваться этой возможностью пожить в свое удовольствие, что-то для себя сделать».

В этот момент с нами происходит то же, что происходило со злыми делателями, – мы убиваем в себе все доброе и хорошее, наше призвание отвергаем и в конечном итоге впадаем в тяжкие и смертные грехи. Этим мы распинаем Слово Божие, и распинаем не как язычники, а как те, кому доверили дары, что знают истину, те, что были призваны, но отвергли Спасителя, подобно тому, как это сделали иудеи.

Верность только этим и измеряется, нет никакого другого критерия верности, как только верность в малом. Иногда мы думаем, что это малое незаметно, немногоценно. «Ну, тут немножко недоделал, там покривил душой, здесь себя пожалел… По мелочи же… Ну, я же не убил, не своровал, по большому счету не предал…» Но великое в нашей жизни встречается исключительно редко, мы все люди мелкие, и жизнь наша состоит по большей части из мелких поступков.

Даже если человека очень сильно тряхнет судьба, он может очнуться на какое-то время, но и то не до конца. Только когда человек приучает себя по мелочам не лгать, не тщеславиться, по пустякам не обижаться, не попускать себе даже в малом: нарушать пост, опаздывать немножко на службу – только тогда в человеке может что-то измениться.

Великое может совершиться только с тем человеком, который в малом всегда был верен. Господь очень часто говорит в Евангелии, что тому, кто верен в малом, будет вручено многое (см.: Лк. 16: 10 и др.). От нас требуются небольшая, но верность, небольшое, но делание. Настоящее, с которого мы не сворачивали бы, которое мы делали бы всегда.

Для этого нужно мужество, конечно, только мужество, и больше ничего. Чтобы мы могли сказать о каждой мелочи, которую нам предлагают: «Нет, мне этого не нужно, я даже в мелочи от Господа не хочу отступать». У нас не так мало сил для того, чтобы быть настоящими христианами. И вот если у нас есть это мужество, просто мужество стоять на своем месте, как на посту, в Церкви Христовой, не отступать от того призвания, которое Господь нам даровал, тогда все остальное по милости Божией у нас получится.

И апостол говорит: Бодрствуйте, стойте в вере, будьте мужественны (1 Кор. 16: 13). Услышим эти слова. Ведь Господь наш грядет, Он совсем рядом с каждым из нас. Какой ужас, если, живя обычной человеческой жизнью, мы просто не обратим на Него внимания. Господь сейчас стоит рядом с нами и смотрит на то, какие мы в Его винограднике, каково наше сердце, кому оно принадлежит.

Самоистукан бых страстьми

Самоистукан бых страстьми, душу мою вредя, Щедре, но в покаянии мя приими.

Из Великого канона прп. Андрея Критского

Христос – второе Лицо Святой Троицы, Сын Божий, о Котором сказано, что Он есть Слово Божие, Логос Божественный. Об этом сказано в начале Евангелия от Иоанна: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Ин. 1:1). Это о Нем, о Христе. Он в мир пришел, чтобы спасти нас, чтобы мы могли этим Словом жить, этим Словом насаждаться, этим Словом питаться, любоваться этим Словом и приносить свой плод.

И вот мы слухом не слышим, глазами не видим, умом своим разуметь не хотим ничего. Почему, казалось бы? Апостол Павел, который этим Словом жил, который мог сказать о себе, что не я живу, но живет во мне Христос (см.: Гал. 2: 20), о Слове Божием сказал, что Слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого (Евр. 4: 12). Оно проходит человека и разделяет его дух и душу.

Вот каково Слово Божие. Оно всесильно и всемогуще. Оно настолько всесильно, что им весь мир сотворен. Сказал Бог: Да будет свет. И стал свет (Быт. 1:3). Как много дается каждому из нас, чтобы мы услышали это Слово. Оно звучит для нас в храме, оно хранится у нас дома. Мы, к сожалению, не часто его открываем, а если открываем, то действительно смотрим и не видим, слушаем и не слышим… Почему? А потому, что мы такие, как земля бесплодная в известной притче о сеятеле, как поле переезженное, сорняком заросшее, как камни, которые вместо души и сердца заполнили все внутри нас (см.: Мф. 13: 3–8). И вот это ужасно. Потому что даже всесильное и всемогущее Слово не может на нас так действовать, как оно действует на все остальное в мире. Как Господь создал этот мир, так он и существует; как Господь повелел деревам плоды приносить, так они и приносят. Всё слушается Бога. Всё повинуется ему. Всё приносит ему свои плоды.

И только человек часто слухом не слышит, глазами не видит. Господь приходит и зовет ко спасению. Господь приходит и отдает Свою жизнь. Идет на Крест. Слово Божие распинается за человека, чтобы что-нибудь с ним произошло. Чтобы как-нибудь человек это Слово услышал. Чтобы что-нибудь с ним случилось, и это Слово наконец-то вошло в него и сделало его живым: не истоптанной дорогой, не пустырем каменистым, не пустыней выжженной, не полем, заросшим сорняком и терновником, – нет, не этим! Чтобы он смог прорасти настоящим и живым колосом, который может плод принести, который может сам этим Словом стать и сам это семя сеять.

Слово только на добрую землю падает, только когда земля по-настоящему готова принять это Слово, чтобы стать плодоносящей. А для этого надо очень потрудиться.

Для этого, во-первых, надо очень сильно захотеть. Только и всего на самом деле. Просто свою свободу, свою волю, которую Господь нам даровал, направить к Богу. Приложить свой труд, может быть, и не совсем маленький, но очень благородный и благодатный.

В последнее время, говоря о покаянии, обычно вспоминают греческий перевод этого слова – «метаноя», что означает «изменение сознания», или «изменение ума». И сам покаянный путь представляется как изменение самого человека. Меняя покаянием свое сознание, он должен изменить свое отношение к Богу, отношение к ближнему, к миру и ко всему – то есть действительно переродиться.

В русском языке это слово имеет другой оттенок. В «покаянии» и в самом чувстве раскаяния присутствует глубочайшее сокрушение. Не зря слово «сокрушение» всегда идет рядом со словом «покаяние». И мне кажется, что в русском звучании слово «сокрушение» прежде всего означает сокрушение себя – человек должен сокрушаться о своих грехах, но в конце концов он должен сокрушить самого себя.

«Самоистукан бых страстьми, душу мою вредя, Щедре, но в покаянии мя приими», – пишет преподобный Андрей Критский в своем покаянном каноне, говоря, что сделался сам для себя истуканом. Человек, создавший идола в самом себе, призван этого самоистукана в себе разрушить, разбить на мелкие осколки, чтобы ничего от самого себя у человека не осталось. Возненавидев его настолько, чтобы не пожалеть в нем ни единого кусочка, надо с совершенной решимостью его сокрушить.

Даже слово «саморазрушение» воспринимается как недостаточное. Сокрушение – это не просто повержение в прах, это – обращение в прах. Сам человек становится таким прахом земным, из которого Господь может воссоздать Адама, тем прахом земным, в который Господь может вдунуть дух жизни. Покаяние – это та сила, которая дает нам удивительную возможность – стать новым. Кто во Христе, тот новая тварь. Но новый – он во всем новый, он совсем новый. Новизна пугает, не дает возможности пожить так, как мы привыкли. Хотим ли мы быть новыми или нам достаточно быть просто старыми?

Вдумайтесь в слова блаженного Августина: «…на обращение одного грешника Господь тратит больше Своей Божественной энергии, чем на сотворение мира!» Вот какое ужасное создание – человек! Вот какая душа – отмененная!

Это заставляет очень серьезно взглянуть на Таинство Покаяния. Оно подобно труду земледельца: когда лежит перед ним бесплодная земля, он вонзает в нее острый плуг, чтобы всю ее разворошить, перепахать, вскрыть ее, засохшую и безжизненную, чтобы дойти до доброй почвы. Он не жалеет эту землю.

И мы должны отнестись к себе, как землепашец к земле: душа так и останется пустой, ничего на ней не вырастет, если человек ее не проборонит, как следует не взрыхлит, пока не вонзит в себя острый нож этого плуга духовного – настоящего покаяния.