Текст книги "Непокорные. Повесть"

– Не стесняйся, родной не такое видела. Нижнее белье попозже принесу, оно в дезинфекции. Сделав укол, она ушла.

Глава 6. Казнить нельзя, помиловать

Выписываясь из госпиталя, Николай уже знал, что на него подписан наградной «Медаль за отвагу» как и на некоторых, оставшихся в живых из его полка товарищей. Он уже почти нормально ходил слегка хромая, а левая рука зажила, оставив след осколка на лучезапястной кости. Получив документы и назначение, он отправился в свой танковый полк, располагавшийся теперь в районе города Белгорода, и, прибыв туда с удивлением, узнал, что его медаль «где то затерялась», ни о каких наградных никто понятия не имел. То, что это неслучайно он уже не сомневался, но это было только начало.

Паскуда Вассерштейн будет преследовать его на протяжении всей службы.

В их танковый полк пришло пополнение из разных войсковых частей, кто– то уже был на передовой, кто– то из необстрелянных солдат, некоторые из госпиталей после ранения. Из разговоров с несколькими солдатами Никола узнал, что его отец Стефан также был ранен, но остался жив и продолжает находиться в госпитале. Он написал письмо отцу, где все рассказал, что с ним произошло, пожелал скорейшего выздоровления и выразил надежду, что может вскоре и свидятся.

Но увидятся они только через несколько лет и совсем при других обстоятельствах.

Советские войска наступали и с тяжелыми боями гнали немцев на запад. Были освобождены города Украины, Белоруссии Прибалтики. Армия подходила к западным границам СССР.

В одном из боёв разведотделением был взят и доставлен в штаб немецкий офицер – перебежчик. Он был без оружия, сдался добровольно, сопротивления не оказал и в обмен на гарантию его жизни предоставил сведения о количестве группировки немецких войск, наличии вооружения, и стратегию их дальнейших действий, подробно обозначив их дислокацию на карте.

Офицера допрашивали в штабе, а затем поместили в помещение для арестованных, пока не решится его дальнейшая судьба.

Неожиданно в полк прибыл командир полка полковник Навойко. Он, изучив информацию, полученную от пленного немца и сопоставив ее с данными нашей разведки, принял решение немедленно выдвигаться, чтоб не дать разрозненным немецким частям объединиться и выйти из окружения. Отдав приказ и устные распоряжения, полковник Навойко вместе с офицерами штаба убыл.

Из офицеров остались только лейтенант Крутиков и капитан Кобыленко. У них, как и у многих, при эвакуации под немецкой бомбежкой погибли семьи.

Началась суета, все готовили оружие снаряжение, личные вещи к убытию в заданный район. Экипажи танков были уже отправлены, оставались только бойцы пулеметных рот и тыловые части.

Все спешили и тут вдруг вспомнили про немца. А с ним– то, что делать? спросил кто то.

– Что делать? Огрызнулся лейтенант Крутиков. А они бы что с тобой сделали?! В расход его!

– Таранцев! крикнул Крутиков, указывая на немца,

– Этого в расход и уходим отсюда! Всё, выдвигаемся!

Немец побледнел, лицо его покрыла испарина, и хоть он не понимал русский, до него дошло, что с ним сейчас сделают.

Он лепетал что —то по своему, показывал фотографии своей семьи и детей, у него вдруг началась истерика. Никола взял автомат.

– Встать! Руки назад! Пошёл! Сказал он по -немецки, подталкивая немца срезом ствола.

– Пошёл!

Вдвоём они зашагали через небольшой кустарник к полю.

Вот он, момент истины. Мысли роем вертелись в голове Николая. Одно дело стрелять в бою. Или ты, или тебя. А тут просто расстрелять безоружного, пусть даже и врага. Разве этому его в детстве учили в церковно – приходской школе? Разве жестокость прививали ему отцы-командиры на политзанятиях? Стать просто убийцей, совершив расстрел без суда и следствия. Чем провинился этот немец? Ведь он добровольно сдался, был без оружия и все рассказал. Ему обещали жизнь! Где же здесь честь, достоинство советского солдата?

Нет! Он этого не сделает!

Немец вдруг неожиданно встал на колени и начал быстро что– то говорить. Никола немного знал немецкий, да и понять то было несложно. Офицер просил не убивать его.

Николай вскинул автомат и крикнул по– немецки «Беги!»

Немец стоял на месте как будто не верил, что его отпускают.

Беги! Еще раз крикнул Никола, подняв автомат, выстрелил короткой очередью в воздух.

Немец побежал, Никола дал еще очередь в воздух, взял оружие на ремень и пошел обратно.

– Ну что? Спросил лейтенант Крутиков.

– Готов! ответил Никола. Лежит в кустах.

– Садись в машину догоним остальных! Давай, быстрее!

Они ехали на «газике» с брезентовым верхом по ухабистой дороге. Николу раздирали противоречивые чувства. Первый раз в жизни он не выполнил приказ старшего по званию, да еще и обманул его.

Но он не нарушил присягу, не запятнал своей чести и достоинства, не стал палачом.

Догнав колонну, Крутиков высадил Николу и машина, обгоняя её, скрылась из вида.

Глава 7. На марше

По замыслу командования танковая часть при поддержке авиации должна была занять с одной стороны господствующее положение, а с другой загнать немцев в заболоченный район, отрезав пути к отступлению, окружить их. В полку было много молодых экипажей и в основном это были военнослужащие, вместе окончившие танковое училище или школу, многие были с одного села. Танковая колонна двигалась максимально быстро, соблюдая маскировку и скрытность. По шоссе двигались только ночью, а в дневное время по лесным дорогам, по которым могли пройти танки. На привалах танки маскировались сетями, ветками и другими подручными средствами, выставлялось охранение. Проверив технику и вооружение, немного отдохнув, колонна продолжала движение. Далее нужно было, переправившись по мосту разделиться на две части и взять немцев в кольцо.

Первая половина танков уже прошла по мосту. Вдруг один из танков, под командованием молодого лейтенанта, заглох на мосту, да в придачу ещё заело фрикцион: ни туда, ни сюда. Создалась громадная пробка на ограниченном пространстве, что создавало угрозу срыва операции по времени и демаскировало скопление танков перед мостом. А тут некстати послышался гул самолетов. Кто-то сказал:

– Наконец – то, наши!

Но, нет. Самолеты были с крестами на крыльях…

К мосту подъехал «Виллис» и из него вышел мужчина в форме генерал-майора.

– Кто командир танка? Раздражённо просил он.

К нему побежал с докладом лейтенант, прикладывая руку, хотел объяснить ситуацию.

Генерал неожиданно извлек пистолет и в упор выстрелил в молодого офицера, сказав при этом:

– За подрыв боевой готовности и создание опасной обстановки в военное время!

Лейтенант упал, кровавое пятно расплывалось у него на груди.

– Убрать танк!!! Немедленно!!! Заорал генерал, Я приказываю!

Отвернув в сторону башню, экипаж, следующий сзади, заехал на мост и столкнул неисправный танк в реку, освободив проезд. Многотонная машина без экипажа и с открытыми люками быстро ушла на дно. Колонна сразу начала движение, скрываясь в лесу. Генерал сел в «виллис» и направился за колонной. Застреленный лейтенант так и остался лежать в траве возле моста с открытыми глазами, широко раскинув руки. Замыкающий колонны танк остановился, его командир, выйдя из него, подошел к убитому, узнав своего земляка.

Как глупо и нелепо получилось! Вместе учились, вместе воевали, немецкие пули и снаряды не взяли, а тут, не разобравшись, убили свои же. Слёзы брызнули из глаз лейтенанта, к горлу подкатил комок.

– Ну, погоди же, сволочь, я тебя сейчас!

Вскочив в танк, он на полном ходу догонял колонну…

В прицельной сетке окуляра был четко виден «виллис», подпрыгивающий на рессорах по ухабам…

– Витя, дай падле прикурить за земляка!

– Осколочно – фугасным!

– Огонь!!!

Экипаж Виктора Мараховского был лучшим их лучших в своей боевой профессии. Он сделал всего один выстрел.

Снаряд упал в метре от «виллиса». Разорвавшись, смертельно ранил осколками всех, кто в нём был.

Машина, объятая пламенем, догорала.

Виктор импровизированно сплюнул.

– Туда тебе и дорога!

А в это время эскадрилья Люфтваффе из десятков « Фокке -Вульфов -190» утюжила прилегающую территорию. Бомбы с ужасающим свистом сыпались, как из рога изобилия. От моста остались одни щепки, но было уже поздно, колонна скрылась в лесу.

Наши самолеты так и не появились, причины этого остались невыясненными. Немецкие части были окружены и разбиты, много солдат и офицеров по итогам этого боя было взято в плен.

Возможно через несколько десятков лет, поисковые отряды добровольцев найдут жетоны, личные вещи и другие доказательства « геройской гибели» у моста того лейтенанта и генерала, что сгорел в «Виллисе» и воздадут должное их останкам. Но правды, и истинных обстоятельств того, что произошло тогда, люди так и не узнают.

Глава 8 Путь в Германию. Неожиданная встреча

Разбивая немцев на всех фронтах, Советская Армия перешла границы и двигалась на запад. Предстояло еще освободить Польшу, Чехословакию, Румынию, Венгрию…

Танковая часть, в которой служил Николай, шла на запад не в составе передовых. Никола уже был в звании старшего сержанта на должности старшины пулеметной роты. В одном из населенных пунктов, тогда ещё в Прибалтике, ему приказали доставить документы в штаб, который находился в нескольких километрах от дислокации войсковой части. Этот поход Никола запомнит надолго.

Он шел по пыльной дороге его обгоняли различные машины, но все ехали мимо, а поднять руку, остановить, чтоб подвезли, он не решался. Через некоторое время его обогнала легковая машина немецкого производства и сидевший справа от водителя строгий пожилой мужчина, обратившись к нему, сказал:

– Садись, подвезем, старший сержант!

Николай сел в машину и она тронулась.

– Тебе куда? в штаб?

– Так точно!

– Ну, вот повезло тебе, в ногах правды нет.

Дальше ехали молча, и минут через пятнадцать подъехали к двухэтажному дому, где и располагался штаб.

Неподалеку стояли, курили офицеры, а у входа было два автоматчика. Машина остановилась и военный, пригласивший Николая подвезти, вышел, направляясь к штабу. Никола пошёл за ним. Увидев мужчину офицеры, потушив сигареты, повернулись в его сторону, приложив каждый правую руку к головному убору, приняли положение смирно. Автоматчики приняли положение оружия «на ремень» и стойку смирно, отошли в сторону, освобождая мужчине проход.

Когда он скрылся, один из офицеров, обращаясь к Николаю, спросил:

– Ты хоть знаешь, с кем ты сейчас приехал?

– Нет, ответил он.

– Запомни, старший сержант, это маршал Жуков!

– Никогда бы не подумал, я себе представлял его другим…

Знаков различия под плащ-накидкой не было видно, а в лицо маршала не каждый солдат знал, только на фотографии видели.

Никола передал документы и получил взамен другие, пошёл обратно. Вот так почти всю войну прошёл, но случайно встретить будущего маршала победы…

Обратно до части он уже дошел пешком без всяких приключений. Рассказывать об этом никому не стал.

Глава 9. Победа

День Победы Николай встретил в Германии. Это был двойной праздник, так как 9 мая у него день рождения. Странами антигитлеровской коалиции были созданы оккупационные зоны, в одной из которых он продолжал службу при комендатуре в небольшом городке провинции Мекленбург.

Войдя в Германию, наши военные пользовались всеми правами победителей в полном смысле этого слова. Первые дни военное руководство закрывало глаза на многое. Но постепенно стали наводить порядок во всем, пресекая насилие, произвол и мародерство. Большую роль в этом играли комендантский час и комендантский патруль. Обо всех фактах нарушения докладывалось руководству комендатуры. К виновным принимались самые строгие меры. Так проходила его дальнейшая служба.

Николай жил в одном из домов, принадлежавших ранее, какому – то знатному немецкому роду. Дом был со всеми удобствами, имелся также и камин. В комнатах была мебель из дорогих пород дерева, посуда из хрусталя и фаянса, всюду ковры. Подушки, на которых он спал, были необыкновенно мягкими и удобными, не такими как, например, из пуха и он с удивлением узнал потом, что набиты они были натуральными человеческими волосами, о происхождении которых можно было только догадываться.

Никола дружил с одной девчонкой из санчасти, вместе проводили свободное время, часто бывал у неё. С её помощью он помог одному из офицеров, старшему лейтенанту Белову анонимно, без огласки вылечиться от очень нехорошего заболевания, которое тот подцепил, общаясь с девицами легкого поведения.

Как – то раз, стоял Николай на дежурстве в комендатуре, и разморило его. Дежурным был тот самый старлей Белов. Увидев спящего Николу, он мог по старой памяти оказать ему хоть какое – то снисхождение, разбудить, подменить. Но нет! Надо показать свои властные полномочия.

– Встать! Скомандовал Белов.

Со сна ничего не понимающий Николай шуткой отмахнулся, мол, срубило, еще полежу чуток, голова болит.

Да и в самом деле это не пост, не караульная служба, где нельзя спать. Обыкновенное дежурство в закрытом помещении у телефона. Если что, звонок все равно разбудит дежурного. Но Белов не унимался, стал руки распускать…

Злость и одновременно обида подкатила к горлу Николая за неблагодарность старлея. Да и характер его война изменила до неузнаваемости, плюс два ранения, контузия. Он сам не понял, как его рука потянулась к трофейному пистолету «Парабеллум»…

Два выстрела в закрытом помещении прогремели как раскаты грома. Одна из пуль, рикошетом ударила в портрет Сталина, со звоном полетели осколки стекла, запахло порохом.

Белов стоял бледным как полотно, не в силах что– либо сказать. На выстрел прибежали другие сотрудники комендатуры, они поняли, в чём дело и держали Николая за руки, пытаясь успокоить, один из подошедших забрал у него пистолет. Тут пришёл в себя и Белов:

– Под арест его! Иш, чё творит!

По закону военного времени Николу должны были отдать под трибунал. Наверное, так и было бы, если б не его безупречная репутация и заступничество подполковника Марпариани, начальника комендатуры. Мужик он был справедливый и не любил шашкой махать не разобравшись. Выслушав рассказ Николая о том, как все было, включая предысторию, он велел ему идти спать, сняв его с дежурства, а на следующий день арестовал его на пять суток своей властью. Можно сказать легко отделался. Белова же откомандировали в другую часть. Но, так или иначе, замять историю полностью не удалось. Везде есть свои информаторы и подробности инцидента через какое то время дошли до особого отдела. Там, естественно, подняли личное дело и почитали донесения майора Вассерштейна, а возможно даже и связались с ним.

Над ничего не подозревающим, Николой сгущались тучи. Отбыв наказание, пять суток, он продолжил нести службу, как ни в чём не бывало, и уже забыл обо всём.

Глава 10. Из огня да в полымя

Шёл 1947 год. Николая на этот момент все – таки нашли награды: медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За оборону Киева». Ему также командованием был подарен трофейный аккордеон и альбом, где на первой странице было его фото у развернутого знамени войсковой части. Этой фотографией Николай очень гордился, так как не каждый удостаивался такого вида поощрения. К знамени вообще никого не подпускали и старались объявлять любые поощрения, кроме этого. А у него были все поощрения, какие только возможны включая это фото. Там было много других фотографий, отражающих его службу на фронтах в хронологическом порядке. Никола очень дорожил альбомом.

В один из октябрьских дней, когда он был на дежурстве, его по телефону вызвали к заместителю начальника военного коменданта города. Когда Никола прибыл по вызову, он увидел двух солдат-автоматчиков и военных в форме НКВД, которые предложили ему сдать оружие, после чего объявили, что он арестован. Николай спрашивал, в чём дело, за что его арестовывают. Но никто ничего не объяснял, а под конвоем увели в здание изолятора, где он пробыл три дня в неведении. На четвертый день повели на допрос в кабинет следователя.

Кабинет был небольшим. Слева стол, возле которого на стене висел портрет Дзержинского, шкаф для одежды, справа стулья и вешалка на стене, прямо – зарешеченное окно. У окна спиной к нему стоял военный.

– Подследственный Таранцев доставлен, товарищ подполковник! отчеканил конвойный.

– Хорошо, идите! Не повернув головы, ответил следователь.

Николаю голос показался очень знакомым. Но как только дверь закрылась и военный повернулся, у Николы сердце упало куда– то вниз.

– Вот и встретились! Подполковник Вассерштейн сверкая глазами, выражающими радость мести, прикуривал папиросу, затем, подойдя к столу сел и достал папку с надписью «Дело №»…

Никола хотел спросить, почему он тут, за что его арестовали, но Вассерштейн пресек эту попытку словами:

– Вопросы тут задаю я.

После этого он начал читать. Номера статей уголовного кодекса РСФСР 1938 года и юридические формулировки были непонятны Николаю, но резолютивная часть постановления, которое зачитал следователь, явно свидетельствовала о том, что его привлекают к уголовной ответственности за контрреволюционную деятельность по ч1 ст 58. УК РСФСР. Он понимал, что его кто– то подставил, либо дело сфабриковано по иным причинам. В любом случае признаваться в том, чего не совершал, Николай не собирался.

Это бред какой – то! Какая деятельность!? Что он совершил противозаконного? Ни в плену не был, ни в оккупации, ранения, контузия, награды… Вассерштейн стал задавать вопросы, на которые Николай даже не знал, что отвечать, так как их смысла он не понимал. Но ответы следователю, как видно и не нужны были. Он уже всё написал сам, придвинув протокол, коротко сказал:

– Подписывай!

Николай хотел прочитать, что там написано, но особист с размаха ударил его по лицу

– Подписывай тварь! Контра недобитая! Хуже будет!

Стул, на котором сидел Николай, был поворачивающимся и от удара он повернулся на один оборот. Щека горела от боли и покраснела. Сопротивляться было бессмысленно. За дверью конвой с оружием на окне решетки, у следака пистолет, да и зачем если виновным он себя не чувствовал, полагая что разберутся.

– Я ничего не совершал, и подписывать не буду! Со злобой выдавил Николай. Делайте что хотите!

– Хорошо сучонок, ты попляшешь у меня! Уведите в камеру!

Лёжа на железной шконке без матраса и белья, Николай вспомнил тот злополучный день, когда он неосознанно поднял на смех уполномоченного особого отдела майора Вассерштейна. Ах, знал бы, где упасть, соломы подложил бы…

При аресте у него конфисковали все его личные вещи, документы, награды и альбом.

На последующих допросах тот же самый изувер, надев Николаю наручники, избивал его и всячески издевался, заставляя подписать протокол.

Николай вину не признал, от подписи протокола отказывался, но адская машина уже была запущена и размалывала его по – полной. Так дошло и до суда. На суде Николай заявил ходатайство, чтоб его дело рассматривали на родине, то есть в Белгородской области, надеясь на лояльность и справедливость суда…

Однако, этапировав туда, его даже не пустили на само заседание, чтобы сказать хоть слово в свое оправдание. Через два дня после суда к нему в изолятор зашёл один из надзирателей:

– Таранцев к тебе пришли, и повел его в специальную комнату.

– Свидание десять минут!

Дверь захлопнулась.

Николай поднял глаза. В комнате стоял отец.

Они крепко обнялись.

– Коленька, сынок, да за щё – ж тебя сюды? Южный говор отца выражал жалость и сострадание.

Николай не оправдывался, только ответил:

– Не знаю отец.

Стефан хорошо знал сына и понимал, что это недоразумение, что разберутся и отпустят, что он не мог совершить того в чем его обвиняют. Однако он не догадывался, что уже через месяц по сфабрикованному обвинению будет уже сам сидеть в тюрьме всего лишь за одно, неосторожно сказанное слово. Как– то в разговоре с сослуживцами зашла речь о Сталине, один из солдат сказал, что, мол, Сталин высокого роста. Стефану лично приходилось видеть Сталина, поэтому он возразил:

– Никакой не высокий он, роста чуть выше среднего, рябой немного. Этого оказалось достаточно для ареста. К тому же, как потом выяснилось, арестовали его вместо другого однофамильца Степана Таранцева, служившего при немцах в полиции. В документах на его арест, в графе «имя» было указано «Степан». Да только кто в то время разбирался: Степан – Стефан, какая разница… была бы статья, а виновный найдется…

Уходя, Стефан оставил сыну передачу – узелок, а в нем десять яблок.

«Десятку впаяли» догадался Николай. Но за что? За что!