Текст книги "Проклятие на удачу"

– Отлететь могу шагов на десять, не дальше, – продолжал Эмрис, – а зачем мне тебе все это говорить? Сидеть в кармане удобнее! – нагло закончил он.

Вот бессовестный! Впрочем… Совесть и проклятие? Кажется, я слишком очеловечила Эмриса.

– Для общего развития, – буркнула я.

Попугай снялся с места и отпорхнул на указанные десять шагов. Вот артист!

Кайден следил за нами с интересом. Конечно, постороннему могло показаться, что охотник как взирал с каменным лицом, так и взирает, но я начала приноравливаться и улавливать редкие проявления его эмоций. А так как специалист по темной ворожбе у нас только он, то я не могла не спросить:

– Кай, а как часто проклятия оживают?

– Проклятия не оживают, – весьма содержательно ответил охотник.

– А как же Эмрис?

Кайден пожал плечами. Он точно что-то знал, но не считал нужным пояснять. Ладно, не хочет говорить сейчас, спросим потом.

Нога подвернулась, Кай поймал меня за локоть – да кому же там в пять утра не везет-то?!

Я с благодарностью улыбнулась. Охотник в ответ подал руку, предлагая опереться. Как и вчера, я нащупала под рубашкой наруч. Правда, сегодня моя ладонь на предплечье Кая не вызвала у него ровным счетом никакой реакции. Привык, наверное. А вот я никак не могла привыкнуть к его отстраненности и неразговорчивости. Обычно молчаливость охотника компенсировал Эмрис, но сегодня он летел впереди. И, судя по довольно вздернутому хохолку на затылке, не соврал, что летать научился недавно, и сейчас вовсю наслаждался ощущением полета.

Шагать в гробовой тишине было непривычно, и я решила поблагодарить Кая за фиалку.

– Спасибо за цветок!

Кайден искоса посмотрел на меня, слегка дернул плечами, словно собираясь пожать, но передумал.

– Я рад, что тебе понравилось, – произнес он таким ровным тоном, что появилось ощущение, будто я из него это клещами вытянула.

– По тебе не скажешь.

Губы фейри дрогнули в едва заметной улыбке. Как там говорил Эмрис? Чувства атрофировались? Так почему мне кажется, что они не отмерли, как старая ветка, а уснули до поры до времени, как дерево на зиму?

На станции я снова убедилась в своем невезении. Полчаса объясняла кассиру в окне, что нужен билет без пересадок до Мостина – города альвов, в сторону которого наш путеводный огонек качался чаще, чем к остальным двум, – и все равно получила не то. Вместо прямого рейса – две смены колесниц и одна пересадка на растительную карету альвов. Вместо номера в недорогой гостинице для путешественников – каморку в ночлежке при станции.

Зато повезло господину, штурмовавшему соседнее окошко: ему вручили приз как двадцатому пассажиру рейса в какой-то городок на окраине Роната, куда, судя по небольшому числу желающих, летали раз в несколько лет, не чаще.

Надо было слушать наше попугаистое проклятие, насмешливо посоветовавшее заблокировать дверь станции, как зайду внутрь.

Кайден отметился в кассе после меня, выбрал тот же комплект услуг. Работники станции ничуть не удивились – охотники весьма неприхотливы.

После невезения с билетом я ожидала увидеть очередное корыто, сквозь дырявое днище которого меня все три дня до пересадки будет обдувать ветерок. Но колесница оказалась новой, со сверкающими лаком светлыми бортами, пышными облачными подушками, которые в полете превращаются в пару туманных колес. Внутри тоже было очень удобно: ни тебе скрипучих сидений, ни ветерка из пола или пробитого прозрачного магического купола. Багажные короба, что располагались сразу за сиденьями возницы и его сменщика, не хлопали крышками при полете, норовя высыпать на пассажиров чемоданы.

А когда на заднее сиденье, занятое мной и Каем, никто не сел, я расслабилась. Как выяснилось, зря.

Как только под днищем закрутились два облачных колеса, возница натянул поводья, чтобы серые грозовые скакуны сбавили ход. Он очень берег новый транспорт, о чем мы узнали, когда злые пассажиры решили его поторопить. Если бы улитки летали, они бы давно нас обогнали. Под ругань, угрозы и пожелания долгих лет жизни нашему вознице мы плыли над зелеными полями и рощами. К вечеру возникло чувство, что у меня вместо головы – кубик. Желание одарить пассажиров везением было нестерпимым. Останавливали лишь химеры: вряд ли попутчики обрадуются темной твари. Хотя, думаю, обрадуются: по крайней мере, удирая от нее, возница наконец-то забудет, что его элитное корыто – новое.

Каморка в ночлежке, куда нас устроили на ночь, оказалась бывшим чуланом, узким и коротким, где вместо кровати – лежак, он же единственный предмет обстановки. Удобства на улице. Еда не включена. Что радовало, стоил ночлег медяшку. Кай расположился в соседнем «номере». Стенка между моими и его «апартаментами» была из доски, больше напоминавшей толстый лист бумаги, так что в случае опасности выйти и войти можно было прямо через нее.

Неудивительно, что к братцу я ввалилась добрая, как гигантская росянка.

Арвель сменил методы активного изгнания на тактику «я тебя не вижу, значит, тебя нет». Проще говоря, сидел на балконе и меня игнорировал. На вопрос о поисках доброй души, что прицепила к нему Эмриса, махнул рукой на конверт, который лежал на краю столика. Маэль снова использовал скоропись.

Вернулась я с желанием немедленно начать освоение загадочных закорючек. По крайней мере, будет чем заняться, пока летим к Каре. А там, глядишь, за неделю и разберусь, что какой чернильный червячок означает.

Как выяснилось, смысл скорописи сводился к тому, что Арвеля проклятием одарила оборотница, неместная.

– О! Как грубо! Ищите концы у оборотней, заодно и войну им объявите, – хмыкнул Эмрис. – Принц пострадал! Наследник!

– Так, что там дальше? – Он придвинулся ближе к Каю, вслух переводившему для меня записку. – «Нам очень повезло, что Арвель не отправился к придворному магу. Если бы об этом стало известному широкому кругу лиц, королю пришлось бы реагировать. А так у нас есть шанс найти настоящих заказчиков». Умный малый этот Маэль, – подытожил кот. – Не зря же его пращур чуть не сел на престол.

Желтые глаза Эмриса превратились в хитрые щелочки. Знает же, что любопытно, специально время тянет.

– «Чуть не сел»? Как это? Трон от него ускакал? Или корона улетела? – шутливо спросила я.

– Принцесса, невеста его, улетела… – Будь Эмрис в облике парня, наверняка бы тут поиграл бровями, а так как кошачья морда такой сложной мимики не имела, сузил глаза еще сильнее. – С человеком, между прочим. Вот так! Любовь у них случилась, душа навылет, сердце из груди. Повезло сильфиде, что ее избранник не просто человеком, а охотником оказался. А то бы закончилось их «долго и счастливо» через пару десятков лет. Ритуал разделения жизни один раз провести можно, а она, принцесса наша, умудрилась уже сделать это. С одним прохвостом. Вот и пригодилось то, что Неназванная дает своим охотникам долгую жизнь.

Я потрясла головой, пытаясь осмыслить сказанное. Жених-фейри; любимый, который человек и охотник, а теперь еще и аферист-человек… Бурная, однако, жизнь у принцесс. Откуда она этого афериста выцепила? Вроде от жениха к любимому сбежала? Но Эмриса лучше не перебивать. Запутает еще больше своими пояснениями.

А болтливое проклятие меж тем продолжало:

– Так что предку Маэля – пинок, человеку – принцессу и пару маленьких сильфов. Обряд чистокровности, само собой, провели, негоже на троне полукровкам сидеть.

Это понятно. Иначе бы давно во всех королевствах правили помеси. А так, случился конфуз – женился на человеке, – провели обряд, и родился чистокровный сильф. Или фейри, или оборотень, или альв. В смешанных браках нелюдей проще. Там дети через одного силу наследуют.

– И правили они долго и счастливо с охотником. А предок Маэля тоже жил долго, вдалеке от дворца, так что сказать, счастливо или нет, не могу.

– Принцесса точно правила с охотником? – Я недоверчиво уставилась на проклятие.

Сказочник он у нас еще тот.

– С охотником. – Эмрис повернулся к Каю, равнодушно нас слушающему.

Выходит, слухи о том, что Неназванная иногда отпускает своих слуг, правдивы? Не то чтобы меня это волновало, но любопытно же!

– Бывает иногда, – усмехнулся кот. – Сильфы об этом не говорят, но среди их правителей затесался один из вашей братии, Кай.

Кайден спокойно смотрел на кота. Неужели он никогда не хотел остановить бесконечную охоту, которой стала его жизнь? Не может же ему быть совершенно все равно? Или он не знал? Вот такая шутка богини – взяла и забрала память, выдав взамен должностную инструкцию к новой профессии.

– А как он ушел со службы? – спросила я, а сама старалась уловить искру чувств на лице охотника.

– Арвель об этом не знает. Король посчитал, что он недостаточно взрослый, чтобы посвящать его во все семейные тайны. Только в общих чертах рассказал, взяв клятву никому не говорить, – скривился Эмрис, ему-то тайн подавай, и побольше. – Но предок Маэля тогда здорово по носу получил. Да что я тут распинаюсь?! Кто из нас охотник? Кай, а ну хватит изображать статую, выкладывай, как ваша братия на заслуженный отдых выходит?

– Никак. Охотники появляются и исчезают.

Его лицо охотника не выражало ни сожаления, ни удивления, ни интереса.

Кажется, зря я себе про деревья зимой навыдумывала.

Следующие дни я усердно изучала скоропись. Эмрис в облике попугая едко комментировал мои попытки писать и веселился, когда я расшифровывала текст, что выводил на листе Кай. Охотнику повезло – благодаря знанию древних языков у него не было проблем с закорючками крылатого народа.

Поведение Кайдена путало все больше. Он оставался неразговорчивым и при этом постоянно помогал, поддерживал, подсказывал. Я бы даже сказала, заботился. Но опека того, на чьем лице эмоции появляются реже, чем случается солнечное затмение, вызывала оторопь. Удивляли и его отношения с Эмрисом. Они оба вели себя так, словно были давно знакомы. Хотя кот утверждал, что осознал себя лишь в голове Арвеля, а там никаких охотников не водилось.

Что касается принца сильфов, меня продолжали игнорировать. Записок Маэль больше не оставлял. Визиты во дворец проходили невероятно скучно. Таращиться на медитирующего в кресле Арвеля мне надоело, и в последний провал я захватила с собой лист бумаги и стило. И мы благополучно не замечали друг друга. Братец – за бокалом вина, я – за закорючками сильфов.

Наш путь до границы лесов альвов прошел без приключений. Не считая того, что на одной из остановок возницу колесницы побили неизвестные. А на следующий день он и трое пассажиров щеголяли похожими синяками, подлеченными станционными целителями. Но никто и никому никаких обвинений не предъявил. Наш улиточный транспорт благополучно дополз до места пересадки. Две другие колесницы ничем не запомнились, разве что летели быстрее.

В последнюю ночь перед пересадкой на карету альвов я проспала перенос к Арвелю – воистину, привыкнуть можно ко всему. Вот и я, устав от перелета, уснула на жестком лежаке. Сквозь сон почувствовала, что лечу!

К счастью, приземлилась не на пол, а на ковер. Спать хотелось жутко.

– Привет, братец, – бормотала я, не открывая глаз. – Я тут у тебя посплю немного?

В ответ послышалось возмущенное бурчание Арвеля, дескать, мало того что к нему призраки посреди ночи вваливаются, так еще и дрыхнут. И вообще, у него уже есть сестра, чудное создание, нежное и ранимое, и нечего тут всяким в родственники ломиться. Потом я с удивлением осознала: меня куда-то несут, укладывают на что-то мягкое, подсовывают под голову подушку.

То, что я вернулась, поняла по жесткому лежаку под спиной и приятному теплу, которое привычно потекло через мою руку от кошачьей головы, унося озноб и дурные сны. Вспомнилась шутка, что кошки – лекарство от всех проблем и куча проблем. Но первое перевешивает второе, поэтому их любят.

Эмрис – не кот, но я к нему привязалась. К нему и к нелюдимому охотнику. И к названому братцу тоже.

Глава 5

Зеленые леса тянулись до горизонта. Земли альвов казались непроходимыми дебрями, но это было отнюдь не так. Дороги и тропинки, что связывали города, ложились под ноги зеленым ковром. По ним сновали изумрудные кареты, созданные из огромных бутонов. Тащили их полуразумные растения, напоминающие скульптуры из кустарника, которыми любят украшать сады. За одним исключением: они двигались!

Прежде чем забраться в легкую и на вид непрочную карету – по факту в круглый бутон с изящными колесами, дверцами и прозрачной пленкой вместо окон, – я обошла транспорт несколько раз. Тонкая работа альвов, способных вырастить такое чудо, поражала. Жаль, живые кареты и зеленые «лошади» не выживают вне их лесов. Кстати, нас вез весьма симпатичный лиственный осел размером с настоящего коня. Двигался с едва слышным шорохом, косился ягодами-глазами.

– Ты его еще на зуб попробуй, – посоветовал Эмрис, когда я спросила у возницы, как долго выращивали нашу карету и «осла».

Альв, тонкие пальцы которого опутывала растительная вязь чистокровного обитателя дивных лесов, охотно ответил. Оказалось, что на нашу карету потратили неделю, а вот скакун рос почти полгода.

Объявили отправку.

Сидя внутри огромного бутона, я восторженно таращилась в окно. Я впервые была в землях альвов. Рассказы отца не шли ни в какое сравнение с реальностью.

Прямые, как спицы, дороги проходили через густые джунгли, которые, однако, не были дикими и росли именно так, как задумывали обитатели многочисленных городов и поселков. А сами города? Это же нечто! Все дома в поселках были фактически одним растением, связанным под землей корнями. Но не было скуки или однообразных строений, каждый дом вырастал в соответствии со вкусом хозяина. Ну и с количеством денег, что он мог потратить на услуги альвов-строителей. Здесь были и луковичные домики, и классические особняки.

Наша карета подкатила к зданию станции, которое напоминало оплетенную виноградом беседку, если бы самой беседки не было и осталось одно растение. Выгрузившись на изумрудную, непривычно пружинящую под ногами мостовую, мы направились к круглым домикам, которые альвы выращивали для прибывающих-проезжающих.

Эмрис порхал вокруг, радостно чирикал – по мне, так уж слишком вжился в образ забавного попугая. Вещи привычно нес охотник, он же поддерживал меня под локоть.

За неделю пути заметила интересную закономерность: чем больше вокруг народа, тем больше со мной случается досадных неприятностей. Чужое невезение буквально впитывалось, даже если было крохотным, таким, например, как сломанный ноготь: я тут же ломала, допустим, стило, которым писала. Вот и сегодня, пока шли, я раз шесть споткнулась, дважды наступила себе на носок, запутавшись в ногах, и ударила сумочкой по боку. Естественно, твердым углом. Я сердито зашипела, потерла пострадавшее место ладонью. И едва не подпрыгнула, когда поверх нее легли пальцы Кайдена, и охотник тихо сказал, шевеля теплым дыханием волосы на моей макушке:

– Осторожно.

– Слушай, ты в следующий раз предупреждай, – буркнула я.

– О чем? – Удивление легкой паутинкой проскользнуло в голосе охотника.

– О том, что собираешься помогать. А то так недолго и заикой стать.

– Предупреждать долго, ты можешь покалечиться.

Ну да, а так всего лишь помру от сердечного приступа. Мало мне Эмриса с его хороводом обликов. Этот туда же.

– Но хорошо, – все-таки согласился Кайден.

Убедившись, что я не собираюсь снова заниматься членовредительством, отпустил меня, стащил с моего плеча сумку и закинул на свое, к баулу с вещами. И снова приобнял за талию, надежно и бережно, совершенно не думая, как мы выглядим со стороны. Одно дело, когда дева гирькой висит на локте спутника, а тот терпит, потому что не может отказать: этикет и все такое, да и нельзя не помочь даме. Другое – когда деву ведут, обвив рукой, прижав к теплому боку, едва ли не касаясь губами ее волос.

– Кай… – Я дотронулась до руки на своей талии. – Кай, достаточно твоего локтя.

– Недостаточно, тут слишком много людей, – расщедрился на пояснение охотник.

Людей много, это точно. И кое-кто уже косился на нас.

– Кай, ты подумай, как мы выглядим? – предприняла я попытку номер два.

Охотник без памяти, но ведь не без мозгов? Я бы это заметила.

Я стиснула пальцами его ладонь, пробуя отвести руку. Не вышло: мои натренированные на прополке сорняков мышцы не справились с упрямством профессионального бойца.

– И как же мы выглядим? – тихо усмехнулся мне в макушку Кайден.

– Как влюбленная парочка.

Задумчивая пауза, и совсем неожиданное:

– Не только. Так могут идти супруги, брат и сестра.

Первый вариант вызвал у меня смешок, второй не понравился. Совсем.

– У меня уже есть брат, хватит.

– Братья бывают разные. Я могу быть целителем, а ты – больной.

То, что Кай разговорился, мне нравилось. А вот то, что моя талия по-прежнему в плену, – не очень.

– Целители возят больных на специальных колясках, или подставляют плечо, или носят на руках.

– Плечо – тебе будет неудобно, я выше, – отозвался Кай, отступил от меня, оглядел: – Ты уверена, что тебе будет удобнее у меня на руках?

– Нет! – Я отскочила назад и тут же споткнулась.

Кай мигом оказался рядом, подхватил, его ладонь опять очутилась на моей талии.

– Значит, идем так. Как только станет меньше народу, снова верну тебе локоть.

Он меня специально спровоцировал?

– Тебя что, Эмрис покусал? – покосилась я на непробиваемого охотника.

– Я показал, что прав.

– А если бы ошибся?

– Я бы признал это и извинился.

Просто идеал. И ошибки признаёт, и заботится, и слово держит. Один недостаток: он охотник без памяти, с почти отсутствующими эмоциями. Хотя тогда получается два недостатка.

До домика я покорно изображала сестру заботливого охотника.

В отличие от других станций, в светлом домике на двух постояльцев вполне можно было жить. Кровать с мягким матрасом, застеленная тонким лепестком размером с одеяло, столик под прозрачной пленкой у окна, душ за ширмой из выроста стены, удобства.

Мне не терпелось отправиться к Каре, но за неделю мытья частями, в местах, для этого не предназначенных, душа потребовала чистоты. Судя по шуму воды за стенкой, не только моя – охотник тоже решил, что за двадцать минут Кара от нас не сбежит.

Недовольный Эмрис, которому мыться было не обязательно, выпорхнул за дверь. И оттуда ехидно сообщил, что время пошло. За что и получил воздушным ударом. К счастью для везучего попугая-кота – слабым. А то бы пришлось искать целителя для проклятия.

Ровно двадцать минут спустя я, вымытая и переодетая в чистое, с пеналом в кармане, в который сложила самое ценное (векселя, фиалку и путеводный огонек), стояла на крыльце и довольно вдыхала пропахший цветами воздух. Все же чудесно, что альвы при помощи растений могут контролировать температуру: везде жара, а тут хоть целый день ходи – не вспотеешь!

Кай, тоже посвежевший и взбодрившийся, увлек меня к беседке, у скамейки которой уже топтался крупный пес самой разбойничьей наружности. Желтый с коричневыми пятнами на лохматой шкуре. Эмрис воспользовался тем, что часть беседки была закрыта ветвями глицинии, и превратился. Выгнать его никто не решался.

Устроившись на скамейке, я достала карту и шарик с путеводным огоньком. Птичка снова пометалась между тремя городами и уверенно показала на Мостин. Та, которую я считала женщиной, давшей мне жизнь, здесь. Кому-то из нас троих определенно повезло.

Я торопливо раскрыла сферу, выпуская крохотную золотистую птичку. Повисев пару секунд у моей руки, она вылетела из беседки, оставляя в воздухе шлейф из белых искр. Первым за огоньком бросился Эмрис – из укрытого глицинией угла выскользнул знакомый попугай.

Мы с Кайденом вышли следом. Птичка ждала нас неподалеку. Искры указывали путь. Заблудиться было невозможно даже при моем невезении.

Огонек исчез у большого особняка, окруженного забором из темной лозы, издали напоминающей железо. На табличке, украшенной вензелями, было написано, что тут проживает госпожа Кара Ние. Позвонив в колокольчик, я представилась слуге дочерью хозяйки. На что услышала: детей у госпожи нет и не было. В разговор неожиданно вмешался Кай. Охотник сказал, что Кару желает видеть старый знакомый из Роната.

– Из Гвара! – насмешливо поправил его знакомый голос. – Точнее надо быть, мой дорогой слуга!

Обернувшись, мы увидели завернутого в плащ с ног до головы мужчину. Эмрис?! Вот ведь…

– Прошу простить моих слуг, – продолжал Эмрис надменно, – недавно работают. А девочка ошиблась. – Он пренебрежительно махнул на меня рукой. – Мать ее в другом доме служит поварихой, тезка вашей хозяйки. Что же ты, милочка? – Проклятие подошло ко мне, похлопало затянутой в перчатку ладонью по макушке. – Имена слуг на таких табличках не пишут. Дикая она у нас, из провинции.

Слуга понимающе кивнул, рассыпался в приветствиях, предложил нам войти, пока он доложит хозяйке. Как только мы оказались в пестро обставленной гостиной, богатой, но совершенно безвкусной, тихо спросила у Эмриса:

– Откуда вещи? – Я успела разглядеть, что кроме плаща и перчаток на проклятии рубашка, брюки и ботинки.

– Позаимствовал у соседей, на время. Их прачка так неблагоразумно оставила гору одежды на крыльце, котеночка в саду увидела, желтенького…

Эмрис спрятал дымящееся тьмой, лишенное черт лицо в тень капюшона, вальяжно уселся в алое кресло с крупными черными маками на обивке.

– А как же десять шагов? – подловила я проклятие, прикинув, что соседи Кары живут минимум в ста шагах. – Ноль потерял?

– Угу, что с меня взять, десять или сто – почти одно и то же, перепутал. Я же старое проклятие.

– Бедное несчастное? – подсказала я.

– Почему? Счастливое. Лапы появились, крылья заработали, глядишь, так и до нормальных ног доживу.

Проклятие с ногами? А чему я удивляюсь?

– Но согласись, идея была отличной.

– Не забудь потом вернуть вещи.

Идея отличная, но кража – это кража. Какое бы оправдание ты ни придумал.

– Не будь занудой, верну я, верну. Да без этих вещей вы бы до сих пор под дверями прыгали! А так мы здесь и скоро увидим, что за птица твоя вторая приемная мать. – Под капюшоном плаща ярко сверкнули желтые глаза. – Судя по веселеньким цветам, обилию позолоты и бахромы – ворона.

Эмрис не угадал, Кара оказалась павлином. Переливчатое платье со шлейфом, яркие губы, высокая прическа. И знакомое лицо мамы Гленды, милое, мягкое. То, что они с ней близнецы, казалось насмешкой богов.

Кара прошла мимо меня и Кая, величественно кивнула Эмрису, так и не вставшему ей навстречу.

– Кто вы? Зачем пришли? – не церемонясь, спросила она.

– Гости из прошлого. – Эмрис кивком головы показал на меня. – Если желаете, чтобы мы там и оставались, в прошлом, лучше скажите все, что она хочет знать.

Проклятие в своем репертуаре. Но должна признать, по-другому профессиональная фаворитка, как себя называли подобные Каре дамы, не поймет.

– Что ты хочешь знать? – Кара обернулась ко мне.

Смысла представляться, говорить, что я ее дочь, вернее, приемная дочь, я не видела. Зачем?

– Кто настоящая мать вашей младшей дочери? – без реверансов спросила я.

Густо подведенные брови женщины едва заметно дрогнули, она постучала алым ногтем по подлокотнику.

– Виолетты? – наконец-то вспомнила мое имя.

– А у вас их много? – ехидно полюбопытствовала я.

– Официально – ни одной. На самом деле – одна приемная и одна родная, но они больше мне не дочери, я от них отказалась, – без тени смущения ответила Кара. – Покровители не любят дам с детьми. А мой нынешний покровитель вообще не выносит детского визга. Ему по сердцу путешествия, поэтому у него три больших дома.

Вот почему птичка металась над картой – покровитель дамы оказался с чудинкой. Глядя на Кару, я радовалась, что она отдала нас в приют. Упаси боги от такой матери! Сейчас бы сидели с Вейлой в таком же дорогом и безвкусном особнячке, в ожидании, когда очередной глубоко женатый покровитель вспомнит о живой игрушке.

– Кто вам отдал Виолетту? – вкрадчиво спросил Эмрис.

– Да так, одна ненормальная… – пожала плечами Кара.

История моего появления уложилась в несколько предложений. Кара была молода и неопытна. Настолько неопытна (скорее просто глупа), что решила привязать к себе мужчину, родив ему ребенка. Привязать и получать от него деньги. Отец Вейлы привязываться не пожелал, и она осталась с младенцем на руках. Счастливый папочка сбежал, из приличной квартиры грозили выгнать, в неприличную она переезжать не хотела. Тогда она встретила одну ундину с малышкой на руках. Девушка выглядела очень испуганной. Кара разыграла добрую любящую мать и вскоре стала обладательницей кошелька, туго набитого жемчугом, и еще одного младенца, о котором обещала заботиться. Забота, однако, закончилась под дверью приюта.

– Прямо так отдала тебе жемчуг и исчезла? – ядовито переспросил Эмрис.

Кай подозрительно прищурился. Ничего не понимая, я переводила взгляд с одного на другого. Не отдавала? Не хотят ли они сказать, что меня просто выкрали вместе с жемчугом?

Кара закатила глаза, скривилась и раздраженно призналась:

– Хорошо! Я сама взяла жемчуг…

– А младенец? – ровно выговорила я.

Соблазн как следует одарить воровку везением и тем самым познакомить ее с химерами был столь велик, что я сжала пальцы в кулаки. Не опущусь до ее уровня. Ни за что! Я вздрогнула, когда на плечи легли ладони Кая. Твердые, жесткие, они привели в чувство лучше холодного душа. Я выдохнула и, с презрением глядя на Кару, застыла, ожидая ответа.

Женщина недовольно поморщилась.

– Хотела найти того, от которого бежала ундина? – подсказал Эмрис. – А потом поняла, что поторопилась с кражей. Потому что ты ничего не знала об ундине, и имя ее наверняка оказалось липовым. Тогда ты оставила детей и уехала в другой город. Свое имя не сменила, потому что молодая была и глупая. Как ты себя поначалу называла? Ромашкой или Маргариткой?

Кара с кокетливой улыбкой опустила глаза.

– Ну, цветочная, что еще забыла сказать? Мы понимаем, старость на носу, зелья только тело молодят, а память уже не та, да? – прошипел Эмрис. Я и не знала, что он может быть таким жестоким. – Сама вспомнишь, где ошиблась, или съездить к твоему покровителю? Пусть порадуется, какая ты ловкая в молодости была.

Мимоходом он прошелся по всем мозолям Кары. Я бы на ее месте надела гостю вазу на голову за такие намеки, а женщина лишь хихикнула, погрозила проклятию пальцем и заговорила:

– А вы не промах, господин! Ладно, скажу, как было…

Подзабыла Кара о многом.

На самом деле никакого разговора с ундиной не было. Меня банально украли вместе с кошельком, который девушка спрятала в переносную люльку. Кара побоялась разбудить младенца и унесла всю люльку целиком. Потом достала кошелек, меня подбросила в приют, а заодно и свою дочь Вейлу, которая ей только связывала руки. Нянечка видела, что нас принесли вместе, и сделала вывод, что мы сестры. Так нас и записали.

Как я оказалась у ее сестры Гвенды, Кара не знала.

А все было просто: мама Гвенда беспокоилась за сестру, и они с отцом пошли ее искать вслед за путевым огоньком. Тот метнулся к приюту, где нянечка, шепотом ругая блудную мать, забирала с крыльца двух младенцев. Кара уже скрылась, но по описанию нянечки они ее узнали. И хоть огонек рвался дальше за беглянкой Карой, мама махнула рукой на сестрицу, решив предоставить ту ее судьбе. Они забрали нас с Вейлой и вернулись домой.

– Но я ее встречала, совсем недавно, ундину эту, – закончила рассказ Кара.

Пару месяцев назад в приморском городе оборотней она видела ундину. В компании плечистого коротышки и пары малышей. Судя по семейному сходству, гуляла водная дева с мужем и детьми. Кара постаралась скрыться раньше, чем та ее узнает.

Получив описание внешности ундины, ее мужа, детей и название города, мы покинули пестрый особняк. Эмрис, ворча, убрался возвращать одежду. Народу на улице почти не было, поэтому Кай предложил мне опереться на локоть. Мы неторопливо направились в центр города. Там альвы устроили цветочную ярмарку-выставку.

Развеюсь, заодно куплю отцу саженцев или рассады, и семян аптекарских трав обязательно. Отвлекусь немного, а то после визита к Каре не то разреветься хочется, не то расхохотаться, не то прибить кого-нибудь, не то одарить везением.

Дважды проклятая? А брошенная и украденная, точно кулек с конфетами, – это как вообще? Как я попала к ундине? Кто она? От кого бежала? И где мои родители? Почему доверили мое спасение водной деве? Вопросы, вопросы, вопросы. И вместо ответов я получаю новые вопросы.

– Докладываю – все вернул. – На плечо сел Эмрис, заинтересованно покрутил головой. – Куда путь держим?

– На ярмарку…

– На ярмарку? – ужаснулся он и воинственно встопорщил хохолок. – Э нет! Это без меня! Летта, ты, конечно, хорошая девушка, но к такому подвигу я не готов! Это Кай у нас отмороженный… спокойный в смысле, а с меня плетельницы хватило! До сих пор снится!

– Ты же не спишь! – насмешливо напомнила я.

– Но помечтать ведь могу?

И проклятие форменным образом от меня сбежало. То есть улетело.

Я обернулась к Каю и спросила:

– Не сбежишь?

Кайден отрицательно покачал головой, в уголках губ затаилась едва заметная улыбка. Все-таки не такой он спокойный, как считает проклятие.

Цветочная ярмарка у альвов – это лабиринт трав и черенков, множество разнообразных ароматов, цветов и невероятных форм. Глаза разбегаются, хочется взять хоть по одному семечку, по крохотному ростку. Приходится, задвинув восторг в угол, выбирать самое нужное, то, что пригодится, а не будет занимать место на грядке или в теплице.

До вечера я, повиснув на Кае, – народу вокруг было не протолкнуться, – выбирала, торговалась, оплачивала, договаривалась о доставке. Стило в моих руках ломалось, каблуки, которых почти и не было, застревали в зелени тротуара, ноги подворачивались, шнуровка на корсаже, старательно затянутая на скромных формах, разъезжалась. Но я была настолько увлечена ярмаркой, что все это казалось мелочами.

Сумма, которую отец выделил на покупки у альвов, быстро закончилась, и до заката я просто гуляла между стеллажами, заставленными цветами и саженцами, потягивала морс, купленный у лоточника, ела шоколадные ягоды, по вкусу напоминающие конфеты. Но этого было мало, хотелось чего-нибудь светлого и радостного, чтобы хоть на время забыть о новом долгом перелете в поисках ундины.

Панно из цветов я заметила давно – надпись на нем приглашала гостей вечером заглянуть на танцевальную площадку. Пока я блуждала по выставке, солнце село, загорелись цветы, напоминающие восточные фонари.

Лишь бы сопровождающий, который больше ловил меня, чем носил покупки, не отказался.

– Сходим? – Я показала на объявление.

Кай внимательно осмотрел вывеску, нахмурился, словно что-то вспоминая. Я затаила дыхание. Вдруг Эмрис прав и Кай родом из древних времен, когда танцевать с дамой считалось недостойным грозного воина?