Автор книги: Алексей Живой
Жанр: Историческая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 69 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]
Снова сержант
Собственно, линия строилась двойной, с промежутком примерно в двести метров, причем вторая стена служила уже защитой лагеря легионеров. Перед внешней преградой со стороны осажденных, ко всему прочему, еще и вырыли ров с насыпанным по краю валом, на котором вскоре появился с десяток сколоченных из досок мантелетов – высоких щитов с подпорками и ручками, специально сделанными так, чтобы их можно было перетаскивать с места на место. За таким щитом от стрел противника могло укрыться два, а то и три легионера. А если их выстроить в ряд, то даже целая центурия могла продолжать любые работы под обстрелом противника.
«Видимо, – размышлял Федор, глядя на это, – если осада затянется, то Гней планирует постепенное приближение к стенам крепости, перемещая насыпной вал все дальше под прикрытием мантелетов».
А за второй линией, не более чем в двухстах метрах от первой, начинался так же огороженный частоколом со всех сторон римский лагерь, устроенный в непосредственной близости от осажденной твердыни.
Солнце вскоре село, и легионеры не успели выполнить запланированные работы. К тому же вскоре прибыл походный обоз с едой и палатками, и морпехам пришлось разворачивать жилища уже при свете костров. Они расставили их привычным порядком, поели горячей каши с мясом, выставили дозоры и в полном изнеможении повалились спать, оставив лагерь недостроенным и внешнюю стену тоже.
К счастью, ночную стражу Гней Фурий Атилий возложил на принципов, дав отдохнуть новобранцам после первого дня войны, поэтому Федору удалось немного выспаться. Сквозь сон он слышал какой-то шум, но был настолько измучен, что не обратил на него внимания. А наутро выяснилось, что луканы сделали вылазку и под покровом ночи попытались ворваться в лагерь, но принципы отбили атаку, не пропустив их даже за недостроенную внешнюю стену.
Луканам удалось лишь разбить сколоченные мантелеты, сбросив их в ров, и немного повредить частокол, но к лагерю они даже близко не подошли. Немало мятежников при ночном наступлении сильно поранились о рассыпанные во множестве на валу перед мантелетами железные «ежи». Утром рассматривая окровавленные концы их, Федор решил, что японские ниндзя заимствовали свой арсенал у римлян. Эти «ежи» представляли собой несколько переплетенных в середине коротких стальных прутьев, концы которых разводились в стороны и остро затачивались. Некоторые смертоносные малютки напоминали шары с торчащими во все стороны острейшими шипами.
Гней остался доволен первым днем осады. И Марк Акций Памплоний тоже. Наутро, едва прибыв в лагерь, он собрал у себя в палатке посреди Претория нескольких самых опытных центурионов во главе с Атилием и поставил им новые задачи.
Пока шло совещание, легионеры, выстроенные у своих палаток по подразделениям, ожидали, развлекаясь осмотром неприятельской крепости. За каменной стеной виднелось несколько массивных построек, не то амбаров, не то овинов, а также жилые строения, похожие на дома зажиточных купцов. Но в целом сразу ощущалось, что это не город, а лишь цитадель, в которой обитал только небольшой гарнизон, а деревенские жители, селившиеся в ближайших окрестностях, едва завидев неприятеля, как правило, спасались бегством.
Крепость была неплохо защищена, да и место в свое время подбиралось удачное для обороны. Но почему-то глядя на осадные машины, появившиеся с рассветом в лагере, Федор думал, что луканам это не поможет. В том, что они возьмут эту защищенную крепость взбунтовавшегося горного народа, он не сомневался. Если только сюда внезапно не подойдут превосходящие силы противника. Но и при подобном раскладе это всего лишь вопрос времени.
Осматривая осадные орудия, уже выдвинутые на передовую позицию, к самой границе внешнего частокола, Федор с интересом отметил, что в лагере есть не только невообразимых размеров онагры, которые он разглядел еще на берегу, но и баллисты в осадном исполнении. Калибр ядер, лежавших в плетеных корзинках рядом с орудиями, впечатлял. Для каждого ядра требовалась отдельная корзинка, чтобы солдаты могли быстрее подтаскивать его к орудиям.
– Ну, сейчас начнется, – сказал Квинт, глядя, как из палатки военного трибуна выходят центурионы всех манипул.
Но он ошибся. В положении морпехов ничего не изменилось. Даже наоборот. Гней лишь подозвал к себе опциона и приказал продолжить строительные работы: следовало укрепить и закончить внешнюю линию, а также поглубже окопаться в лагере. Чем легионеры и занимались весь день, перетаскивая бревна и камни. Ночь прошла спокойно, луканы не решались больше совершать вылазок.
И только на следующее утро Памплоний приказал начать артподготовку. Расчеты онагров и осадных баллист, давно обосновавшиеся на своих позициях, зашевелились. За прошедший день онагров стало десять – снизу подтащили и собрали еще два. И скоро в цитадель луканов полетели первые ядра. Вот это было зрелище!
Три из пяти манипул гастатов, к которым теперь относился и Федор, закончив все работы, построились вдоль стены лагеря, позади осадных орудий, что давало им прекрасную возможность наблюдать за обстрелом крепости. Здесь находились морпехи Гнея, Требониуса и кривоногого Пойдуса.
Первые ядра онагров ушли в перелет и обрушились на крепостные постройки сверху, круша и ломая все на своем пути. Одно угодило в крышу жилого дома, и оттуда послышались дикие вопли людей, мгновенно погребенных под обломками кровли. Вой этот адской симфонией долетел до ушей Федора, Квинта и стоявших рядом морпехов с квинкеремы «Гнев Рима».
– Сейчас наши ребята покажут этим горцам, что такое превосходство римского оружия! – говоря это, вчерашний рыбак из Бруттия, а ныне римский гражданин Квинт Тубиус Лаций, наполнился гордостью.
А Федор, наблюдая за стенами горской твердыни, понял, что луканы не могут ничего противопоставить осадным орудиям римлян, кроме луков и своей храбрости. Но луки на таком расстоянии не представляли особой опасности, а выказать храбрость тоже еще не случилось возможности. Мятежников просто заперли в ущелье.
Немного подправив прицел, стрелки снова задействовали онагры. А скоро к ним присоединились и баллисты, метнувшие ядра почти одновременно с первыми. Сработали мощные торсионы. И сразу десяток огромных и чуть поменьше глыб улетел в сторону цитадели. Одновременный удар всей этой россыпи обработанных до шарообразной формы камней заставил содрогнуться крепостные стены, от которых с грохотом отвалилось несколько кусков. Сразу три ядра угодили в деревянную часть стены, пробив огромную брешь в верхней части. Щепки от размозженных стволов разлетелись на несколько десятков метров.
Ballistarii, как скоро выяснилось, больше стремились убрать со стен живую силу противника, хотя их ядра тоже причиняли немало разрушений. Несколько раз они угодили в башни, прикрывавшие ворота, превратив в кровавое месиво луканских солдат, находившихся на них. Одному – Федор видел это собственными глазами – просто оторвало голову ядром, такой силы был удар.
Легионеры простояли без дела почти три часа, наблюдая, как римская tormenta[64]64
Артиллерия (лат.).
[Закрыть] методично превращает в пыль горную крепость повстанцев. Так они дождались того момента, когда горнист сыграл сигнал, означавший обед. И плотно перекусив, снова оказались на своих местах в строю.
– Ну, когда же мы на приступ пойдем? – произнес боец, стоявший в одном ряду с Чайкой.
– А тебе чего, не терпится под луканские стрелы подставиться? – зыркнул на него Федор.
– Да надоело ждать, – сказал боец, прищурившись на солнце.
Сержант тоже посмотрел на распалившееся светило, день обещал быть жарким.
– Стой себе да отдыхай, – встрял в разговор Квинт, – полезешь сейчас под стены, они на тебя смолу горячую лить начнут.
В это время методика однообразного обстрела резко изменилась. Расчеты онагров отложили прежние боеприпасы, и после короткого затишья вместо каменных ядер в крепость полетели горшки с зажигательной смесью. Разбиваясь о стены и крыши, горшки разбрасывали вокруг огненные протуберанцы. Зажигательная смесь стекала по каменным блокам и бревнам полуразрушенной стены. Не прошло и пятнадцати минут, как в цитадели начался пожар. А затем вдруг на глазах у изумленных солдат навесной мост опустился, и по нему на внешнюю сторону заполненного водой рва бросилась целая фаланга луканских пехотинцев с копьями, щитами и мечами.
– Ну, вот и дождались, – сплюнул Федор и подмигнул Квинту, сжимая покрепче щит.
– Да, – кивнул тот, – мало не покажется.
– Держать строй! – заорал Гней, находившийся в десяти шагах от Чайки, и выхватил меч. – Вперед!
И манипулы легким бегом двинулись в сторону приближавшегося врага, стремясь оказаться у осадных орудиий раньше, чем там появятся луканы. Несмотря на то, что единственный проход сквозь частокол надежно охраняли принципы, удар луканов был стремительным и безрассудно храбрым. Они с ходу опрокинули манипулу принципов, скинув ее в ров, и устремились за частокол во внутреннее пространство римлян, прямо к уже почти доступным орудиям.
Прорвавшись внутрь, луканы разделились. Один отряд атаковал манипулу Требониуса, стоявшую в центре, за принципами – ее мятежники накрыли тучей копий. А другая группа ударила по солдатам кривоногого Пойдуса, перекрывавшим левый фланг. Ответный бросок пилумами ожидаемого эффекта не дал. И морпехи Требониуса, не выдержав удара, быстро отступили, вернее, бежали, смешав свои ряды и потеряв едва ли не половину состава.
Теперь только бойцы кривоногого Пойдуса перекрывали путь к онаграм. А морпехи «бычка» Гнея – к баллистам. На них и набросились разъяренные луканы, почуявшие близость своей цели – осадных машин. Но и оставшиеся римские новобранцы стояли насмерть. Мятежники наседали, и бой кипел уже у самых баллист и онагров, прекративших обстрел. Дюжине особо смелых луканов удалось пробиться к ближайшему онагру и порезать его натяжные ремни. Они даже ухитрились разбить об него один из горшков с зажигательной смесью и поджечь, запалив орудие. Скоро горцы прорвались и ко второму онагру, изрубив его механизмы. Солдаты Пойдуса стали отходить, не выдержав натиска.
Две центурии Гнея, особенно центурия Статора, перекрывавшая левый фланг, тоже приняли на себя мощный удар превосходящего по численности противника, пытаясь ликвидировать прорыв. Баллисты находились уже практически за спиной. Одну из них луканы почти захватили, оттеснив морпехов Статора, но еще не успели уничтожить.
– Крисп! – рявкнул Гней, призывая к себе тессерария. – Возьми десять солдат и отбей крайнюю баллисту.
Тот, быстро сориентировавшись, велел отделению из десяти морпехов, в число которых входили Федор и Квинт, бежать за ним. Построившись в колонну по два, они бросились в самую гущу схватки и начали пробиваться к баллисте. Сам тессерарий махал мечом направо и налево, но как-то неумело, на взгляд Федора, а потому скоро упал замертво. Крепкий луканский воин, ловким ударом выбил у него щит, а затем лишил и меча. Квинт, дравшийся рядом, не успел ничего сделать, как мятежник всадил свой меч в бок неудачливому командиру. Подоспевший секундой спустя Квинт зарубил лукана, но было поздно. Тессерарий истек кровью.
Федор, убивший уже одного луканского воина в этой стычке, теперь схватился сразу с двумя, но позади него, прикрывая тыл, стояла огромная баллиста. Удар правого он отбил мечом, левого щитом. Затем изловчился, пнул ногой в грудь того, что стоял слева, присел и ответил правому резким выпадом, поразив солдата Лукании в бедро. Тот упал на одно колено, выронив щит. Тем временем второй солдат снова прыгнул к Федору и, взмахнув мечом, обрушил на его голову мощный удар. Щит спас морпеха и на этот раз, но раскололся. Не теряя времени, Чайка отбросил его, хлестко рубанув по ногам нападавшего. Поножей луканы не носили. А зря. Сержант просто отрубил ему ступню, заставив взвыть от дикой боли. А после, выпрямившись во весь рост, Федор точным движением заколол лукана. С одним было покончено. Раненный в бедро пытался удрать, но меч Федора настиг и его.
Сделав несколько резких вдохов, морпех подобрал луканский щит и окинул поле боя напряженным взглядом. Эту баллисту они отстояли, но мятежники захватили вторую и третью. И обе изрубили на куски. Самого Гнея оттеснили с остатками центурии к четвертой баллисте. А подразделение Статора отбросили в центр, где они почти смешались с помятой манипулой Пойдуса. Ни о каких маневрах и перестроениях теперь речи не шло. Луканы смяли все порядки новобранцев, превратив бой в настоящую свалку. Им удалось также поджечь еще один онагр, но дальше, завязнув, они не продвинулись ни на шаг.
Федор и еще человек пятнадцать солдат Гнея оказались в окружении. За спиной у них находился частокол и баллиста. А вокруг только мятежники.
– Построиться! – неожиданно для себя гаркнул Федор, и легионеры повиновались, мгновенно образовав линию между врагом и уцелевшим осадным орудием. – Сомкнуть щиты, держать строй! Будем стоять насмерть здесь!
Сам он встал справа, на место командира. Луканы несколько раз накатывались на них группами по пять-семь человек, нападали одновременно и со всех сторон, но сила натиска уже ослабла. Морпехи отбили все атаки, потеряв лишь троих.
Скоро, хотя Федору показалось, что прошла целая вечность, на помощь новобранцам подошли четыре манипулы принципов, с ходу вступив в бой. Они слаженно ударили по всему фронту, а мощнее всего по центру, опрокинув луканов, и те были вынуждены отступить, оставив за собой горы трупов и несколько сожженных орудий.
Едва мятежники отхлынули с площадки между границей лагеря и внешним частоколом, как центурионы построили свои манипулы. Зрелище ужасало – в каждом подразделении число солдат сократилось почти наполовину.
– Молодец, Федр, – поощрил его остановившийся рядом Гней Фурий Атилий, поставив на землю свой скутум с обрубленным в бою правым верхним углом. Кто-то из противников постарался. Свой щит Чайка вообще потерял в бою, поэтому подобрал другой, прихватив его у мертвого легионера.
– Я видел, как ты спас орудие, – сообщил ему Гней. – Займешь место убитого Криспа. Мне нужен тессерарий.
И двинулся дальше вдоль строя.
– Повезло тебе, Федр, – заметил с завистью рыбак из Бруттия, стоявший рядом. – Вот ты и поднялся. И даже денег за это центуриону не дал.
– Ничего, придет и твой день, – рассеянно буркнул сержант, не так уж и сильно удивившийся назначению. Он сейчас больше думал о луканах, о том, почему они подняли восстание и так яростно защищались. Чего им не хватало в римском мире, провозглашавшем покой и порядок?
– А ведь я тоже дрался неплохо, – пробормотал Квинт.
– Ты дрался отлично, – подбодрил его Чайка.
– Да, но тессерарием выбрали тебя.
– Слушай, Квинт, – заметил новоиспеченный командир с легким раздражением, – ты мне своим нытьем уже осточертел. Мог бы первый скомандовать. Хочешь, я откажусь от этой должности, попрошу, чтобы ее отдали тебе? Я не тороплюсь делать карьеру.
– Уже поздно, – вздохнул Квинт. – Если центурион что-то решил, то так тому и быть.
Принципы, загнав луканов обратно в горящую крепость, вернулись. Теперь они заняли оборону вдоль первой линии, сразу за орудиями, сменив изрядно потрепанных новобранцев.
Но на этом вдруг начавшееся сражение не завершилось. Гней велел построить все манипулы гастатов перед стеной лагеря. Даже те, что непосредственно в схватке не участвовали. И неожиданно преподал им страшный урок.
– За трусость, проявленную в бою с противником, – начал Гней Фурий Атилий, помахивая своей виноградной лозой, – манипула Филона Секстия Требониуса, центуриона с корабля «Letifer», приговаривается к децимации[65]65
Децимация – казнь каждого десятого в провинившемся подразделении.
[Закрыть]. Опционам манипулы привести приказ в исполнение перед строем немедленно.
Услышав такой приговор все стоявшие рядом с Федором морпехи, казалось, вздрогнули. А что ощущали сейчас солдаты Требониуса, вообще представить жутко. И на самого Требониуса было жалко смотреть, он почернел от стыда. Чайке не понадобились объяснения Квинта, он и так хорошо знал, что такое децимация.
Опционы в этих центуриях тоже вышли из вчерашних новобранцев, и вот сейчас им предстояло казнить своих сослуживцев. И тем не менее совершить это следовало. Таков устав легиона и таков порядок. Выполняя приказ главного центуриона, опционы выступили из строя. Один из них сделал еще раз перекличку, определив количество выживших после боя солдат. Их оказалось семьдесят три человека. После этого он снял шлем, отыскал несколько длинных прутьев и несколько минут ломал их на равные части, иногда применяя кинжал, чтобы разрезать самые гибкие.
– Что это он делает? – удивился Федор, стоявший теперь на фланге своей шеренги, рядом с опционом.
– Готовит палочки для жребия, – пояснил Спурий Марций Прок, тоже потрясенный моментом, хотя разговоры в строю строго запрещались. – Казнить надо только каждого десятого. Значит, семерых. А их покажет жребий.
Федор смерил его странным взглядом, представив, что случилось бы, если бы побежала их манипула и Спурий тоже получил бы подобный приказ.
Тем временем оба опциона Требониуса ссыпали палочки в два шлема и медленно обошли всех солдат. И каждому из легионеров предстояло вытянуть свою судьбу. Скоро семеро обреченных на смерть стояли перед строем.
– Снять панцири, – рявкнул Гней так громко, что все вздрогнули. – Исполнить приказ!
И когда потрясенные выпавшим жребием стянули с себя доспехи, один из опционов выхватил меч и воткнул его в живот стоявшему перед ним легионеру. Со своего места Федор даже разглядел фонтанчик крови, брызнувший на широкое лезвие меча. Ахнув, мертвец повалился на землю. Затем второй опцион заколол еще одного солдата. Так, методично, они расправились с шестью приговоренными на глазах их бывших соратников. Но седьмой не выдержал. Он оттолкнул опциона и побежал к осадным орудиям. Тогда второй экзекутор, выхватил пилум у ближнего легионера и метнул ему вслед. Пилум пробил незащищенное тело насквозь, пригвоздив солдата к земле. Приговор исполнился.
– Остальных солдат манипулы перевести на урезанный рацион в течение месяца, – подытожил жуткое действо Гней Фурий Атилий и немедленно добавил ложку меда: – Легионеров из манипулы центуриона Клавдия Пойдуса Грига и выживших солдат из моей манипулы благодарю за храбрость. Вы с честью выдержали этот бой. Легионер Федр Тертуллий Чайка становится тессерарием первой центурии. А теперь всем манипулам вернуться в лагерь. Вам есть, о чем подумать.
До самого вечера никаких стычек больше не происходило. Осадные орудия возобновили методичный обстрел крепости, в стенах которой уже зияло несколько брешей. Но то ли для штурма они были еще недостаточны, то ли Памплоний решил вынудить луканов сдаться, а приказа подступить к стенам не пока поступало.
Когда стемнело, манипула Гнея сразу заступила в караул. И Федор, как новоиспеченный тессерарий, получил от Гнея пароль и сообщил его, показав специальную табличку легионерам, стоявшим у ворот. Все четыре входа в лагерь ему пришлось обойти поочередно, а пароль он показывал в присутствии еще двух солдат, называвшихся «товарищами». Делалось это специально, чтобы достичь объективности. Ведь в случае провинности кого-либо из караульных «товарищи» обязаны были засвидетельствовать вину или ее отсутствие. А наказанием за провинность служило избиение палками до смерти.
«Собачья работа», – думал Федор, обходя караулы. После децимации он отчего-то не сильно радовался своему первому повышению по службе. Да и остальные морпехи находились в подавленном состоянии.
– Это еще что! – неожиданно заявил Квинт, пытавшийся поднять настроение соратникам, вместе с которыми Федор нес караул у преторских ворот. – Вот я слышал историю, как еще в древности, когда наши консулы воевали с горными самнитами, мы опозорились. Вот там было дело.
– Это ты о чем? – удивился Федор. – Расскажи.
Следовало как-то убить время. И Квинт стал рассказывать, опершись о щит и пилум, который держал в руке.
– Мне брат рассказывал, а у них в легионе много баек ходит о консулах. Так вот, давно это случилось, почти сто лет назад, когда мы напали и захватили почти всю Кампанию, отобрав у горных самнитов – все знают, кто это такие – отличное место для грабежа. Выход к морю через Кампанию перекрыли, да и двинулись на Неаполь. Богатый, надо сказать, городишко. Горные самниты его сами постоянно грабили.
Сказав это, Квинт сделал паузу и покосился на Федора, но тот промолчал. Он знал о гордых самнитах, считавшихся народом покруче луканов. Маловато, конечно, но знал.
– Ну, в общем, римское войско под началом консула Квинта Публилия Филона осадило Неаполь, в то время как армия другого консула прикрывала осаждающие войска. Мероприятие затянулось на пару лет. А за время блокады наши чиновники подвезли золота и купили аристократов Неаполя. Те прогнали гарнизон самнитов, его защищавший, и сдали город римлянам, заключив с нами союз. Но тут возмутились горные самниты из центрального Самния, и война вспыхнула снова.
Квинт поменял опорную ногу, размял ее немного, облокотился на щит и продолжал рассказ под монотонный грохот каменных ядер, осыпавших крепость даже ночью. Цитадель горела, и хотя луканы тушили пожары изо всех сил, совсем погасить огонь не могли, что давало возможность обслуге орудий прицеливаться даже в темноте.
– Ну, так вот, – снова заговорил Квинт. – Договориться с аристократами горных самнитов не вышло, и консулы двинули туда свои легионы. Тогда армия была похуже нашей приспособлена для борьбы среди этих мерзких скал, да и осадных машин привлекалось поменьше. В общем, биться с самнитами на их территории оказалось трудно. Не то, что с этими луканами.
Квинт махнул в сторону издыхавшей, но еще державшейся крепости.
– Дикие самниты горы знали, как свои пять пальцев. Нападали мелкими отрядами, уничтожали обозы. Да и появился у них тогда толковый вождь – Гавий Понтий, и ему удалось заманить наших консулов в ловушку.
Морпехи затихли, ожидая развязки.
– Он им подсунул обманку, что главные силы самнитов находятся в Апулии, и оба новых консула, Кальвин и Постумий, купились на это. И двинулись из захваченной Кампании в глубь Самния. А недалеко от Кавдия, небольшого городка, войско попало в засаду в узком лесистом ущелье.
Квинт даже крякнул, приготовившись рассказать страшный финал.
– Положение оказалось безвыходным – самниты обложили римлян со всех сторон. Заперли в ущелье, как мы сейчас луканов. Пробиться силой было невозможно, а жратва закончилась. Да и консулы слабаками оказались. Подумали немного, пожалели свои задницы, и заключили от имени Рима позорный мир[66]66
Консулы во время войны обладали всей полнотой гражданской и военной власти. Договор, заключенный с врагами Рима от их имени, сенат должен был принять и выполнять.
[Закрыть]. Римляне обязались уйти из Самния, уничтожить уже созданные там поселения и не начинать новой войны. Вот так вот.
Бывший рыбак из Бруттия даже сплюнул от досады на землю.
– А еще Гавий Понтий запросил у консулов шестьсот заложников из армейских аристократов, типа Памплония, видно, не верил консулам на слово. И самое хреновое, что самниты напоследок жестоко унизили всех своих врагов. Наше римское войско вынудили сдать оружие. Снять одежду. А затем полураздетые легионеры по одному прошли под игом[67]67
Иго – так называлось сооружение из двух копий, воткнутых в землю и покрытых третьим, в виде буквы П. Название произошло от сходства его с ярмом (lugum), в которое запрягали волов.
[Закрыть], осыпаемые градом насмешек стоявших кругом самнитов. И сенату ничего не оставалось, как признать постыдный мир. Но сенат меня не волнует, а вот побежденных легионеров еще и подвергли децимации, когда они вернулись домой. Как манипулу Требониуса. Представляете, сколько там народу прирезали, как жертвенных баранов. Так что, нам еще повезло.
– Да уж, – горько усмехнулся Федор, – повезло.
Перед самым рассветом их неожиданно сменили раньше положенного срока. Обычного сигнала горна, что раздавался при каждой смене стражи, сейчас не прозвучало. Сделал это сам Гней, приведший на их место морпехов одной из манипул принципов.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?