Текст книги "Крошка-ладошка"

Непристойная собачья выходка положила начало череде знаменательных событий. Можно назвать их громче – судьбоносными.

Это такое время, когда путник подходит к развилке. Подходит маленький путник Антон к сказочному камню, а там написаны возможные жизненные варианты. На тренировку пойдешь – в НХЛ попадешь. За хлебом пойдешь – под прилавком рублик найдешь. К мальчишкам пойдешь – леща огребешь. И так далее.

Как правило, предстает перед путником камень в самый неожиданный момент. Вроде, идет все по плану, по накатанной колее. Хорошо ли, плохо ли, идет себе и идет. А потом – бац! Начинается новая жизнь. Понятно, что судьба тут не при чем. Человек сам выбирает, как поступить. Человек сам меняет курс. И даже маленький выбор может стать определяющим: новые горизонты открыть или, наоборот, отобрать то, что имеешь.

В один из таких судьбоносных дней Антон спешил на тренировку. Попади он на тренировку, может и стал бы хоккеистом. Но он вертел головой и увидел на стенде прямо у ледовой арены афишу. Обычную афишу, которые пачками расклеивают по городу, захламляя стены и столбы. «Юрский период в твоем городе», – было написано крупными буквами. И дальше: «Музей природы. Только 18 и 19 ноября. С 9.00 до 19.00». На картинке под деревьями, упирающимися в облака, бродили динозавры. Слева шел высокий: с ногами, похожими на горы, толстым пузом, длинной шеей и крохотной головкой. Он подкреплялся – из маленького рта торчал большой пучок веток. Справа на длинношеего верзилу огрызался злой клыкастый страшила, у того ноги были нарисованы короткие, но мускулистые. У страшилы был не рот – пасть, из уголка которой капала слюна. Он смотрел на длинного так, будто хотел проглотить его целиком вместе с пучком зелени.

Антон застыл и стоял перед афишей ровно двадцать минут. Он не мог поверить в счастье. Улыбался, оборачивался на прохожих, мысленно спрашивал: «Куда же вы? Куда вы идете? Смотрите – в наш город приедут динозавры».

Тут-то и появилась у Антона дерзкая идея: когда приедут динозавры, пойти в музей, спрятаться в туалете, а потом, когда музей закроют, забраться на спину длинношеему и покататься. Если получится отпереть дверь: было бы здорово вывести динозавра на улицу, дойти до дома, заглянуть в свое окно на третьем этаже. Он представлял, как завизжит мама, удивится папа и позавидует Кирилл.

Тренировка отступила на задний план. Если честно, Антон вообще про нее забыл. Он побежал домой, прокручивая в голове несчетное количество раз: «Восемнадцатого, восемнадцатого…».

– Восемнадцатого в девять! В музее природы! Выставка динозавров! – с порога закричал Антон. Он задыхался, он вспотел, его переполняла радость.

– Восемнадцатого ты уезжаешь на соревнования во Владимир, – спокойно ответила Ольга Александровна. И это не обсуждается. А сейчас – марш ужинать! Бегаешь голодным, скоро мышечной массе не из чего расти будет.

– Ну мам! – Антон подумал, что мама его не поняла. – К нам настоящие динозавры приезжают!

– Антоша, нельзя пропускать свои первые соревнования. Хватить уже сидеть на скамейке запасных. Я говорила с тренером. Поверь мне, на этот раз у тебя есть прекрасный шанс выйти на лед, – ответила Ольга Александровна, довязывая Антону красно-зеленый шарф.

Антон знал, что уговаривать маму бесполезно. К папе обращаться не стал – все равно поддержит маму.

Семнадцатого вечером Антон отпросился погулять. Взял с собой коньки. Та-а-ак… Куда же их положить? Запихал в подъезде за сундук тети Гали. Нет. Вдруг она выйдет за картошкой и найдет? Положил в угол в подвале. Тоже плохо: вода на полу, коньки могут испортиться. Придумал! Есть же норка под вязом! Антон спрятал коньки под «свое» дерево, норку припорошил снежком. В темноте вроде никто не заметил.

Утром после завтрака папа Сережа поехал провожать сына на соревнования. Он заранее предупредил коллег на работе, дал задание подчиненным с тем, чтобы задержаться и на машине довезти Антона до ледовой арены. Когда стали загружать приготовленные с вечера сумки, обнаружилась пропажа коньков. Как так?

– Они точно были, я сама видела, – клялась мама Оля.

Семья мобилизовалась на поиски. Смотрели на балконе и в ванной, под диванами и кроватями, переворошили содержимое шкафов, в укрывании заподозрили чуть ли не сахарницу. Коньки как сквозь землю провалились. Единственным результатом поисков стало всеобщее опоздание на работу и в школу. Но папа не терял надежды – неужели на ледовой арене не найдется запасных коньков, да хоть бы прокатных? Он давил на газ, но увы. Когда приехали к месту сбора, команда уже уехала. Папа расстроился. Антону покраснел и смотрел под ноги.

Под вечер, к приходу родителей с работы Антон коньки перенес домой. После ужина торжественно протянул их маме: «Вот, нашел. Не знаю, как мы их на балконе не заметили?». Родители переглянулись. Сергей Сергеевич повел сына «на динозавров». Девятнадцатого ноября, в последний день. Ольга Александровна сопровождать их отказалась. Кирилл тоже не пошел.

Больше Антона не заставляли ходить на хоккей. Экипировку продали. А мальчику иногда хотелось снова выйти на лед. Он представлял, как забросит победную шайбу в финале соревнований, к нему подбежит команда, все начнут стучать по льду клюшками, хлопать по плечу. Он сорвет шлем, кинет его на лед, поднимет вверх руки и гордо проедет круг почета. А потом будет фотографироваться, и давать интервью. После таких мыслей он не хотел ни с кем разговаривать.

Выставка «Юрский период в твоем городе» оказалась дурацкой. "Зря только папу вытащил" – думал Антон. Не было на ней никаких живых динозавров. Стояли поцарапанные пластмассовые фигуры и ненастоящие деревья. Хищник-тираннозавр смотрел на посетителей разбитым стеклянным глазом, как будто плакал. Глядя на него, тоже хотелось плакать. Высокий, который жевал зелень, был за голову привязан к палке, торчащей из потолка. Никто не замечал, а Антон сразу заметил. Еще один, шипастый, видимо, был заводной. Он рычал, как медведь и переминался с ноги на ногу. Соседка тетя Галя, когда кто-нибудь так переминался, говорила: «Топчется, как тетерев на току». Лучше было бы на тетерева посмотреть. Антон делал вид, что ему интересно, по дороге домой улыбался и оживленно рассказывал папе, что он узнал о динозаврах. Не хотелось расстраивать папу. Тот и так из-за соревнований переживал.

Вечером мальчик долго думал над рассказом экскурсовода и заподозрил, что эта женщина что-то недоговаривала. Почему они вымерли? Сильные, большие звери. Сожрать их всех никто не мог. Что, из-за одного метеорита вымерли? Из-за похолодания. На всей земле? Странно. А что, если несколько динозавров спрятались, и теперь их дети живут в каком-нибудь тайном уголке? Тот длинный с картинки такой добрый, никто из зверей не стал бы его обижать. Неужели он себе на всей планете не мог найти листьев для еды? Пошел бы на юг, в джунгли, например.

У Антона появилась мечта – найти динозавров. Сделать так, чтобы они его не боялись, а потом стать им другом. Гладить по голове, щекотать за ушами, кормить с руки. Приручить. Следующий шаг – познакомить динозавров с людьми. Пусть живут вместе с нами. Чем больше животных на Земле, тем лучше. На Земле пищи всем хватит. Места, где жить, тоже достаточно. Просто надо, чтобы никто никого не убивал, никто никому не мешал. Наоборот, надо помогать друг другу выжить.

Настольной книгой Антона стала «Планета динозавров». К старшим классам он уже выучил научные названия тридцати полюбившихся видов. Для него не было вопроса, куда поступать после школы. Только на палеонтологию и только в лучший вуз страны.

Глава 6

Чужие тайны

«Утро добрым не бывает», – поняла Вера справедливость популярного изречения, едва взглянув на себя в зеркало. Что, свет мой зеркальце, дар речи потеряло?

Ну и физиономия. Глаза красные, подглазины синие, вдобавок опухшие. Впору в фильмах про зомби сниматься без грима. А прыщики-то откуда, вчера ведь не было? О нет! Конфеты! Полкоробки. Вот тебе и красавица. Точно не про тебя вчерашний новоиспеченный дедушка говорил.

Нужно срочно привести себя в порядок. Лень, конечно. Сейчас бы поваляться в постели с книжкой. Что-нибудь легкое подойдет, вроде современного детективчика. Но не получится. День сегодня не простой: суматошный, предпраздничный. Это значит – придется делать лишние телодвижения. Радует только, что рабочий день сокращенный. И одно название, что рабочий. Сначала, как показывает практика, в предпраздничный день происходит ИБД (имитация бурной деятельности), потом торжественное собрание, завершающий этап – пьянка-гулянка.

Как бы ни хотелось остаться от всего этого в стороне, участвовать придется. Придется изображать приподнятое настроение и не выделяться из общей массы. Весь день улыбаться, поздравлять и принимать поздравления.

Еще придется надеть что-нибудь понарядней. Вроде рабочее, но в то же время праздничное.

Если с собственной персоной пока ничего не понятно, то в выборе большинства коллег Вера не сомневалась. Это будет как обычно. Трикотажное платье. До колен. Рукав – три четверти. Цвет – все оттенки темного. Без изысков. Пикантная деталь (ха-ха!): платье обтянет попу, выставит на всеобщее обозрение складки жира на боках, бугорки под и над бюстгальтером. И бусы, без бус не праздник.

Злая ты, Вера. В платьях, которые в наших магазинах висят, ты точно так же смотреться будешь. Еще смешней многих коллег.

Начальница точно придет в костюме, под него обязательно наденет белую блузку с бантом. И на голове что-нибудь соорудит, наверное, уже в парикмахерской сидит.

И только подруга Римма останется верна себе. Она будет в мини на грани приличия. Это если стоять. А садиться в нем вообще не рекомендуется – мужчины глазки сломают. Хи-хи! У тебя, Вера, мини сроду не водилось, и не ищи.

Вера перебрала свой гардероб. Естественно, надеть нечего, причем шкафы забиты каким-то старьем. Она вытряхнула содержимое шкафов на пол – завтра надо будет разобрать и выкинуть половину. И (о счастье!) обнаружила подходящий случаю наряд. Черное платье-футляр с зеленым жакетом. И к глазам подходит, и жирок скроет. Этот комплект она приобрела недавно под впечатлением программы «Модный приговор» и ни разу еще не надевала.

Вера примерила. Образ получился чужой, непривычный. Слишком правильный, что ли. Продуманный. Не сумасшедший. Единственный плюс – он ей шел: отражением в зеркале она осталась довольна. А глаза – что глаза? Краснота пройдет. Прыщики не очень заметны. Да и кто к ней присматриваться будет? Вера накрасила губы чуть ярче обычного.

На пальто не осталось и следа от пятен, спасибо незнакомой женщине за совет, и да простит она тараканов, обитающих в Вериной голове. Жаль, что высохнуть любимое пальто не успело. Придется доставать зимний пуховик. Вот только никаких каблуков, от них одни неприятности. Ноги начнут «гудеть», пальцы скрючатся. Нет, пусть другие приносят жертвы красоте. Ну и пусть все будут на каблуках. В ботинках удобнее и даже круче. Вот она, сумасшедшинка. Готово, пора в бой! Несколько часов потерпеть – и выходные!

Рабочий день закончился, едва начавшись. Уже в двенадцать часов педагогическое сообщество города в полном составе заполнило большой концертный зал. «Угадала, тютелька в тютельку», – удивилась своей проницательности Вера, оглядывая собравшихся. Все были одеты точно так, как она представляла. А вот сама Вера чувствовала себя неловко в новом платье, пусть и выслушала раз десять: "Вера Сергеевна, Вы замечательно выглядите!".

Со многими учителями она была знакома с детских лет. Кого-то уважала особо. Пусть они выглядят консервативно в этих своих костюмах, для них это совершенно естественно, это как дресс-код Педагога. У большинства из них за неприметной внешностью скрывается такая индивидуальность, что будь здоров.

Размышляя об индивидуальности, Вера миновала гудящее фойе и прошла в зал.

– Верка, ты чего на самый край села? Сбежать, что ли собираешься? – Римма перебралась на следующее сиденье, уступив подруге место рядом и стянула пониже убежавшую к талии юбку.

Вера обрадовалась такому соседству и улыбнулась: везет же Римке – на каблуках ходит так, как будто в них родилась, видны долгие годы непрестанных тренировок.

– Это как получится, – ответила она подруге, – может, и сбегу.

– Ну уж нет, таких красавиц я никуда не отпущу! – встрял в разговор сосед и радостным жестом погладил лысеющую макушку, – Девчонки, свежий анекдот:

«Антидопинговый комитет внес в список запрещенных препаратов русский гороховый суп. В нем содержится вещество пердоний, которое помогает русским спортсменам ускоряться в нужный момент, а также дезориентирует идущих позади соперников».

Римма покраснела. Вера тоже покраснела, после чего закрыла рот рукой и начала трястись. Со стороны могло показаться, что она подавилась и теперь, выпучив глаза, сдерживает кашель. Успокоиться не удавалось. На громкий хохот обернулся весь зрительный зал. Ой, стыдобушка какая!

– Алексей Иванович, ты чего молодежь смущаешь? Двигайся к нам, тут места свободные остались, – позвала женщина с середины ряда.

– Ну что Вы, Нина Дмитриевна, я тут как в малиннике!

– Вот с малинником и двигайтесь. Сидят с краю, как не родные. Давайте быстрей, сейчас поздравления начнутся.

Алексей Иванович послушался, Вера с Риммой, передвигаясь гуськом, тоже пересели ближе к центру. Зазвучала музыка, от которой заложило уши и гулом отдалось внутри. Ко всеобщему облегчению, музыка быстро смолкла.

Ведущие перекинулись парой реплик и пригласили на сцену «высоких гостей». Когда первый гость взял микрофон, последний издал такой высокий звук, как будто проверял на прочность нервы и барабанные перепонки. Ведущие повернулись к пареньку, сидящему за пультом и тот, смущенно потупив глаза, наладил технику. В наступившей тишине послышался общий вздох облегчения.

Все успокоились и стали слушать поздравления официальных лиц. Нина Дмитриевна выпрямила спину, насколько это возможно, став выше на пару сантиметров. Сергей Иванович на волнительных моментах потирал руки. Римма успевала смотреть и на сцену, и по сторонам. Вера думала о том, что будет, если громадная люстра под потолком вдруг не выдержит и сорвется. Услышав свою фамилию, она подпрыгнула и больно ударилась коленом.

– Иди грамоту получать! – подтолкнула ее подруга, – Спишь, что ли?

Пробираясь от своего места к началу ряда, Вера сто раз отругала себя, что не осталась сидеть на краю. По пути к сцене в ее голове крутились две тревожные мысли: что она задерживает награждение (поэтому надо идти быстро) и что можно оступиться на сцене, упасть и опозориться. Уф! Пронесло. Хорошо, что мальчишки-старшеклассники, точь-в-точь галантные кавалеры, протягивали руку помощи всем поднимающимся по лесенке.

Грамоту Вере вручал сам директор департамента, от одного имени которого ее коллеги трепетали. Вера была приятно удивлена: при ближайшем рассмотрении директор оказался очень приятным мужчиной, с добрыми серыми глазами. Нормальный простой человек. Он крепко-крепко обнял награжденную, а потом долго тряс ей руку.

– Мне очень приятно видеть сегодня на этой сцене Вас, Вера Сергеевна. Я начинал свою профессиональную деятельность еще при Вашей маме. Очень жаль, что Эммы Владиславовны нет больше среди нас. Но ее дело продолжается. И не только в учреждении – во всем городе.

Я вижу, что складывается, так сказать, семейная династия Холодовых. И это добрый знак. Успехов Вам, Вера Сергеевна, в работе и счастья в личной жизни! С наступающим Международным женским днем всех вас, уважаемые педагоги! Конечно, есть среди вас и мужчины, но их все-таки намного меньше. Я уверен, что они присоединяются к моим поздравлениям. Счастья вам и свершений в вашем благородном труде!

Зрители захлопали, не жалея ладошек. Девочка в пышном розовом платье, увенчанная огромным бантом, выбежала из-за кулис с букетом и блестящим пакетом, отдала их директору, а тот передал Вере. Возвращаясь на место, Вера чувствовала себя счастливой. Ей аплодировал весь зал.

– Давай посмотрим, что подарили, – пристала Римма.

– Потом, когда все закончится, – Вера не хотела мешать окружающим.

– Ну, давай сейчас, – не унималась подруга.

Стараясь не шуметь, Вера распаковала край подарка. Внутри обнаружилось постельное белье: голубые васильки на зеленоватом фоне.

– Здорово! – восхитилась Римма, – Как на поляне будешь спать.

Вера запихала пакет под ноги – туда, где с начала мероприятия покоилась сумочка. Букет положила на колени.

Собрание перестало казаться утомительным. Особенно тогда, когда череду поздравлений сменили концертные номера.

– Песню «Солнышко» исполняет вокальная группа реабилитационного центра «Надежда», – объявила ведущая. Вокальная группа оказалась малышовской. Вышли три девочки, лет по пять, не больше, встали по центру. И два мальчика – по краям. Тот артист, что расположился справа, оказался в свете софита, отчего его рыжие волосы засияли как солнечные лучи. Получился яркий контраст с остальными детьми, сплошь темноволосыми. Зрители еще больше оживились.

Во время пения Рыжик, как сразу же прозвала его Вера, заметно расчувствовался и принялся отбивать такт левой рукой. Сначала чуть-чуть, потом все шире. То тут, то там раздались сдавленные смешки. Рыжик входил в раж. На третьем припеве маленького исполнителя совсем прорвало. С неистовостью дирижера он взмахивал уже обеими руками. Стоявшая по соседству девочка отступила на шаг назад. Дети продолжали петь, хоть и выглядели растерянными. Они явно не понимали, почему серьезные тетеньки и дяденьки в зале согнулись пополам.

Наконец, песня закончилась. Такого шквала оваций, пожалуй, этот зал еще не слышал. Кто-то вытирал слезы. Вера почувствовала, что ее рот устал улыбаться.

Вокалисты спустились в зал и начали шумно рассаживаться по местам. Для почетных гостей и артистов были отведены первые два ряда. Но Рыжик пролез половину чужого ряда и занял свободное место рядом с Верой. Она улыбнулась – солнце спустилось с небес. Концерт продолжился.

Дети читали стихи про школу, пели, танцевали. Но никто из артистов не мог соперничать с Рыжиком по части обаяния. Боковым зрением Вера рассматривала мальчишку. Надо же было природе создать такое чудо! Цвет волос как медь и золото, вместе взятые. Веснушки на носу и на щеках. Носик чуть вздернутый. Карие глаза обрамлены длинными ресницами такого же необычного оттенка, как и у волос. Но худющий: шея как у цыпленка.

Мальчик словно почувствовал на себе взгляд, повернулся к Вере и широко улыбнулся.

– Тссс! – приложил он к губам пальчик с обгрызенным ногтем.

– Тссс! – понимающе кивнула Вера, повторив его жест.

– Я никому не скажу! – пообещал Рыжик.

– Что не скажешь? – не поняла Вера.

– Что ты моя мама. Я сразу тебя узнал, – маленький сосед легонько прижался к Вериному плечу.

Вот это поворот. Вера не сразу сообразила, что ответить. С чего это малыш сделал такой вывод? Надо сказать, что он ошибся, обознался. Но как не хочется расстраивать Рыжика. Ох, как же тяжело с детьми! Вера машинально погладила маленького соседа по копне рыжих волос.

К счастью, вовремя подоспела воспитатель. Она увела Ваню (так его, оказывается, зовут) к остальным ребятам из вокальной группы и извинилась перед Верой. На прощание малыш помахал рукой.

Это короткое происшествие совершенно выбило Веру из колеи. Римке пришлось соврать, что мальчик спрашивал, понравилась ли песня. Вера едва дождалась окончания концерта. Еще гремели аплодисменты, а она уже, сбежав от подруги, спешно вышла из зала и спряталась за колонной. Стала наблюдать.

Из зала потянулся народ. Вот и подруга: смотрит по сторонам, точно – ее ищет. Детишки появились. Не те, не те, опять другие. Вот! Та самая пятерка из реабилитационного центра. Ванюшку воспитатель ведет за руку. Не иначе, опять что-нибудь учудил.

Погрозив мальчику пальцем, воспитатель взяла одежду из гардероба, раздала подопечным. Дети принялись переобуваться, застегивать куртки. Прячась за спины людей, чтобы Рыжик не увидел, Вера жестом подозвала педагога и, стараясь быть деликатной, передала Ванины слова. Воспитатель – круглолицая невысокая женщина с длинной русой косой, выслушала очень внимательно.

– Вы не переживайте, – сказала она. – Просто я тоже удивилась, когда Вас на сцене увидела. Понимаете, мы к восьмому марта мам и бабушек рисовали. Два дня назад. Я у ребят как раз изостудию веду.Так вот, Ваня маму нарисовал – точь-в-точь Ваш портрет. Фигура, волосы, глаза – очень похоже получилось. Образ точно передан. У него вообще к рисованию талант.

– Мне так не хотелось его расстраивать, – призналась Вера.

– И правильно, что ничего не сказали, может, заиграется и забудет, – поддержала словоохотливая воспитатель. – Тут с Вами просто совпадение вышло. Он маму свою не помнит. Непутевая она. Говорят, пьет и гуляет. Когда старшая сестра Вани у нас жила, эта, прости Господи, мама еще навещала ее. А Ванюшку родила и совсем семью бросила. Говорят, видят ее в городе с бомжами. Разве это нормально – деток на бомжей променять.

– Бедные малыши, – кивнула Вера.

– Старшая-то у них уже взрослая, в Москву перебралась. А Ванечка с папой жил. Папа-то их раньше хороший был, тихий. На заводе «Мотордеталь» работал. Да кто ж тут не сорвется? Как жена загуляла, пить начал. С горя, значит. Тогда-то Аленка, старшая их, к нам и попала.

– Я Вас не очень отвлекаю?

– Ничего. Они долго еще копошиться будут. Я за ними отсюда наблюдаю. Пусть к самостоятельности приучаются. Так вот – потом Маринка, мамка эта, вернулась, покаялась. Он ее принял, все простил. Ванюшку родили. Но ведь горбатого могила исправит. Оклемалась после роддома и ушла с концами. Папа Ваню из бутылочки выкормил. Ночь не спал, а утром на работу. А отпуск по уходу брать – денег не хватит. Кто семью кормить-то будет? Мальчонку соседка вынянчила. Ну, Аленка, конечно, помогала, как могла. Три года втроем жили. Потом Аленка уехала. Да и правильно сделала, не винить же девчонку молодую. Ей жизнь устраивать надо. Теперь в Москве квартиру снимает, работает. Когда приезжает, обязательно к Ване заходит. Гостинцев привозит, всем деткам раздает.

Извините, я пойду. Детки, гляжу, оделись. Устали, баловаться начинают.

В подтверждение ее словам со стороны гардероба раздался девчачий визг. Потом показался удирающий от девчонок Ванечка. Он явно любил приключения на свою солнечную голову. Искать спасения Ванечка вознамерился, конечно же, за спинами воспитателя и Веры. Завертелась карусель, из которой обидчик выскочил совершенно растрепанный. Его голова стала похожа на одуванчик в рыжем пуху. Но, убегая, он не забыл обернуться и помахать Вере.

– И так целый день, – вздохнула воспитатель и поспешно попрощалась, – пойдем мы, вон нас моя помощница встречает. С праздником Вас!

– Спасибо, и Вас тоже!

Добираясь до дома, Вера в очередной раз посетовала на погоду – мокрый снег налипал на лобовое стекло такси, сползал серой кашицей, подхваченный скрипучими «дворниками». С банкета она сбежала, как только коллеги вышли в круг танцевать. Вера вообще не любила застолья, а в коллективе – тем более.

– Девушка, а хотите – анекдот расскажу, – повернулся к ней улыбчивый таксист, покрытый татуировками, я сегодня полдня ржал.

– А хочу.

– Футбольный судья перепутал и вместо карточки показал игроку презерватив. Больше до конца матча правила никто не нарушал.

– А я тоже знаю про спорт, – сказала Вера, когда они просмеялись. И рассказала таксисту про пердоний.

Таксист смеялся очень долго, потом пояснил, почему:

– У меня иногда с этим допингом пассажиры едут. Так даже глаза слезятся. Не возражаете, если закурю?

– Ничего страшного, – заверила Вера, и остаток пути страдала от запаха табака. Она уткнулась носом в букет роз, но даже их аромат не перекрывал этот запах полностью. Покидая машину, в очередной раз решила твердо отказывать, если что-то не нравится. Но уж очень симпатичный водитель попался, не хотелось обижать. И визитку оставил: «Домчу с ветерком. Марат».

Газанув на прощание, машина такси умчалась в ненастье. Март. Вода, кругом вода. Разлилась под ногами, падает морохой с неба, капает с крыш. Даже не верится, что все это окончательно растает и подсохнет, что настанут счастливые денечки, когда можно будет идти, не выбирая дороги, не глядя под ноги.

Передвигаясь по тропинке, которая белела на фоне окружающего пространства, а потому казалась тверже, надежней (оказаться в луже совсем не хотелось), с опущенным вниз шикарным букетом, Вера добралась до родного подъезда. Ботинки все равно промокли, хотелось поскорее их снять и сунуть ноги в тапочки. Доведенными до автоматизма движениями Вера поднесла ключ к домофону, еле справилась с тугой дверью и вызвала лифт. Она уже слышала его приближение и тут случилось очередное приключение.

Неожиданно погас свет. Здрасьте, приехали! То есть совсем наоборот, никуда не приехали. Лифт, естественно, заглох на полпути к ожидающей его Вере. Теперь придется тащиться по лестнице на девятый этаж. Сущее мучение после дня, наполненного сумасшедшими эмоциями: как радостными, так и, увы, печальными.

Вера включила фонарик на телефоне и направилась по ступенькам. С каждым пролетом она ощущала, как нарастает тяжесть в ногах. А что будет через десять лет? Определенно, надо избавляться от килограммов. После праздника – диета и физкультура.

Шестой, седьмой, восьмой. Осталось сделать последний рывок – и она дома.

Ступая на очередную ступеньку, Вера почувствовала, что в подъезде она не одна. Сначала просто появилась настороженность, как будто сработала интуиция. Дальше – больше. Едва различимо раздалось чужое дыхание. Слух моментально обострился и уловил легкое завывание. У-у-у! Тишина. У-у-у! Опять ни звука.

Хоть бы свет дали! Кто может выть в подъезде жилого дома? Может, собака забрела? Понятно, что не волк. Не в лесу живем. А что, а что если это – нечисть? Что, если именно сейчас, именно здесь объявился оборотень?

Телефон задрожал в ослабшей руке. Вера никогда не сталкивалась с потусторонним и не читала сообщения на эту тему. Вот только в прошлую среду не удержалась и посмотрела "Битву экстрасенсов", серию, где изгоняли духа из квартиры. Не смогла оторваться. Вот и накликала.

Вера испугалась. Остановилась. Несколько дней назад похоронили соседа. Тогда у дверей квартиры усопшего целый день стояла крышка гроба. Красная. Она появлялась перед глазами неожиданно. Вышел из лифта – и на тебе! Все, кто проходил мимо, подскакивали от страха: от детишек до стариков. Вера тоже подскакивала. Сейчас эта крышка вспомнилась до мельчайших деталей.

Сердце бешено заколотилось. Грудь заходила ходуном.

Но Вера все же продолжала подниматься по ступенькам. Это не может быть дух соседа. Вера переложила букет в левую руку и спешно перекрестилась. Конечно, он бы стал ее пугать. Они с дедушкой Степой были в хороших отношениях. Здоровались, разговаривали. Ему не на что обижаться. Вроде бы.

Скорее всего, это другой сосед, дядька Леня, с их площадки. Он, как напьется, не может отпереть свою дверь и по полчаса возится с замком. Скорее всего, он и сейчас не может попасть домой и из-за этого подвывает. Хоть бы дядя Леня, хоть бы дядя Леня. Конечно, тоже есть минусы: этот дедуля непременно признается в любви и шлепнет по попе. В любом случае нужно идти тихо: если дядька Леня сильно пьяный, он может и не заметить. А если это не он, то… Лучше он.

Вера пошла на цыпочках. Шажочек, еще шажочек. Одна и в темноте. Жутко. То есть не одна в темноте. Тоже жутко. И тишина опять.

– Тихо, розочки, тихо! – зашептала Вера. – Давайте под ноги смотреть. Фонарик-то на что? Все видно, все в порядке. А это еще что? Странная грязь какая-то. Пятнышками. Что это за пятна? Откуда эти пятна? Как будто капли. Кровь, что ли? Это уже совсем не смешно. Может, опять на улицу? Не успею. Надо у соседей соли попросить.

Вера нажала на одну кнопку звонка, вторую. Никто не ответил.

– Откройте, ну где же вы! Да где же все? – закричала Вера шепотом.

Откуда-то сверху раздались странные звуки. Сердце ухнуло. Вера сообразила, наконец, на что похожи эти звуки. На всхлипывания! Там, наверху, просто кто-то плачет. У нее и у самой потекли слезы.

Она побежала, перепрыгивая через ступеньку, шмыгая носом, ругая себя. Трусиха. Покойника она испугалась. Дядька Леня к ней пристанет. Что, если там человеку плохо? Может быть, он ранен, умирает от потери крови? Вот и будет тебе покойник.

Выше девятого этажа, в закутке перед чердачной лестницей показались очертания человеческой фигуры. Вера направила луч фонарика на лицо и отшатнулась: на нее смотрел кто-то красноглазый, с черными волосами и белым в черных разводах лицом. Она уже открыла рот, чтобы закричать, и в этот самый момент включился свет.

Батюшки! Да это просто Юлька! Ну, кто же еще: черные волосы, синий пуховик, рваные джинсы. Ножки-прутики коленками назад. Прямо кузнечик. Нет, галчонок. А у птичек ведь коленки тоже назад? Или вперед? И вообще это у них коленки или что?

– Юль, а ты чего такая страшная? – машинально спросила Вера. И тут же пожалела: не очень умный вопрос. Девчонка молчала.

Вера подошла ближе.

– Юль, ты чего? Юляяяя! – потормошила она соседку.

–Теть Вер, шли бы Вы. Домой, – неожиданно резко ответила Юля.

– Я просто…

– Что вам всем от меня надо? Я вам что – жить мешаю? Достали все! – завизжала Юля. А потом опять начала подвывать и всхлипывать. Тихонько так, еле слышно. Худенькое личико сморщилось, крупная слезинка повисла на остреньком носике.

От жалости у Веры защемило сердце. Она обняла юную соседку. Букет мешал, пришлось положить его на бетонный пол. Галчонок (ну ассоциировалась она у Веры с птенчиком, что тут поделаешь) как маленькая, прижалась к соседке и дала волю слезам. Через пару минут плакали уже обе, каждая о своем.

Когда эмоции вышли на волю, стало легко. Слезы стихли, унялись. Им на смену пришел смех. И не истерический, хотя ему бы сейчас самое место. Просто смех. Раньше Вера думала, что только она такая ненормальная, способная сменить настроение за секунду. Оказывается, Юлька совершенно не уступает.

Галчонок отодвинулась подальше, и Вера заметила на левом рукаве синего пуховика бурые подтеки.

– Что с рукой? Поранилась, что ли?

Вера попыталась взять Юлю за руку.

– Не парьтесь. Все норм.

Юля отодвинулась.

– Покажи.

Вера наступала.

– Ничего я не буду показывать. И не приставайте, не имеете права.

В голосе Юли не было злости, и Вера решила настоять на своем.

– Показывай, кому говорю!

Галчонок задрала рукав пуховика. На запястье кровоточили четыре пореза. Как будто хищная птица провела острыми когтями по тонкой нежной коже.